Мы что, представляем ужасную опасность?
Зеркала, чтобы себя рассмотреть, при мне не было, однако Сара с водопадом, стекающим по челке, в вельветовой жилетке и потертых джинсах производила впечатление промокшей высоколобой интеллектуалки.
Ну что ж, скоро узнаем, ответил я.
Ливень разразился отменный, мы добежали до крыльца здания, возведенного из каких-то строительных отходов. Надо сказать, что внешнему виду дома никак не соответствовал звонок на двери, позолоченный и издававший приятную мелодию.
Через минуту послышались медленные тяжелые шаги, замолкнувшие возле двери, которая так и не открылась.
Очевидно, кто-то рассматривал нас в глазок.
Долгое время не происходило вообще ничего, потом на пороге появился мужчина лет шестидесяти, худощавый, очень высокого роста. На нем был старомодный жилет, поверх которого красовалось старинное распятие.
Боюсь, ребята, вы ошиблись адресом.
Сара изобразила лучшую из своих улыбок и произнесла с сильным французским акцентом:
Если честно, мы ищем парня, живущего в доме сорок шесть по Ричмонд-хилл.
Это не здесь, пройдите по улице подальше.
Но там никого нет. Может быть, вы подскажете?..
Худой пожилой мужчина оборвал мою подругу:
Вы что, грабители? В таком случае вы выбрали неправильное место для расспросов. Вы ничего тут не добьетесь, кроме выстрела в упор. Все, я вас предупредил.
Дверь уже закрывалась, когда Сара вдруг выпалила:
А вы не подскажете нам, как можно вызвать такси на Статен-Айленде? Мы совсем промокли!
Немного пораздумав, худощавый исполин просунул голову в дверь, уперся взглядом в француженку, потом изрек:
Повернись-ка, я хочу тебя получше разглядеть.
Не понимая, что это означает, Сара грациозно развернулась на месте, раскинув руки точно топ-модель.
Теперь ты, скомандовал мне худощавый.
Я проделал те же движения.
Тогда хозяин произнес из-за двери:
Ладно, входите. Вижу, что оружия при вас нет.
42Мертвый дом
Иностранцы очень требовательны. Их загадкам, кажется, нет конца.
Изнутри сборный дом больше всего напоминал музей ужасов. Прихожая была увешана портретами детей один страшнее другого. У одного голова намного превышала размеры рахитичного тельца, другой смеялся в жуткой гримасе, одновременно обнажая сломанные зубы.
Это мои племяннички, уточнил хозяин. Живут далеко отсюда. Где-то за Детройтом.
«Тем лучше», подумал я, переводя взгляд на стену с коллекцией мачете.
При входе висел еще и документ в рамочке. Я решил, что это акт на приобретение дома.
Разглядев гостей поближе, хозяин, по-видимому, счел нас людьми безобидными и переменил тон:
Я приготовлю вам кофе: с вас ручьем течет. Он исчез где-то во внутренних помещениях, оставив нас в прихожей.
Сквозь тусклое окошко я увидел, что ливень внезапно прекратился, и предложил:
Пошли отсюда. Не нравится мне этот парень.
Ты шутишь? Я никуда не уйду, пока не расспрошу об обитателе дома номер сорок шесть.
Исполин вернулся с двумя полотенцами. Он швырнул их нам, как будто мы были его племянниками и болтали о сущих пустяках, потом заявил:
Вытрите головы. Я приготовил для вас сухую одежду и кофе..
Подобные знаки доверия вовсе не пришлись мне по душе. Сара, по всей вероятности, рассуждала иначе.
Она потянула меня за локоть и шепнула:
Будь любезен, делай так, как он говорит.
Хозяин повел нас на кухню, где уже дымились две большие чашки кофе.
Садитесь, велел он.
Когда мы уселись, все еще с полотенцами на волосах, гигант исчез в каком-то смежном помещении. Через минуту он вернулся, держа в руках огромный коричневый свитер, шорты-бермуды и сорокалетней примерно давности платье в цветочек.
Кинув нам эти шмотки, красавец скрестил руки на груди и принялся ждать, когда мы переоденемся. То ли он был извращенцем, то ли почитал нас малютками, нуждающимися в присмотре. Я пришел в ярость, однако, судя по усилиям Сары сдержать смех, понял, что эта ситуация ее только забавляла.
Примирившись с обстоятельствами, я снял с себя куртку, рубашку и штаны, чтобы одеться в этот невозможный наряд.
Сара, в свою очередь, помедлила несколько секунд, а потом разделась до нижнего белья. На ней был комплект из черной лайкры. Затем француженка нарядилась в цветастое платье. Как ни странно, оно ей очень шло.
Пока образ этого божественного тела запечатлевался на горящей оболочке моих глаз, исполин отобрал у нас мокрую одежду и сказал:
Положу на батарею. Только сначала включу ее.
Когда он снова вышел, я оглядел кухню. На стенах висели чашки с эмблемами американских штатов. Единственное свободное пространство занимала большая медная чеканка с изображением башен-близнецов и надписью: «Remember the towers».
Через полчаса просохнут, возвестил хозяин, садясь за стол. И не говорите потом, что на Статен-Айленде живут злодеи. Да, мы немного недоверчивы, но такие уж настали времена. Все же здесь вы встретите больше человечности, чем в любом квартале Манхэттена.
Мы живем в Бруклине, уточнила Сара.
Bay! Там такой народец!..
Я начинал понимать, что из этого типа мы ничего напрямую не выудим, поэтому постарался нащупать лазейку.
Одно агентство по недвижимости сообщило нам, что дом номер сорок шесть продается, причем довольно дешево. Мы с супругой пытаемся вырваться из нашей крысиной дыры в Бруклине, вот и подумали, что переезд сюданеплохая возможность. Не знаете, где бы нам поискать хозяина дома?
Прежде чем ответить, старик огладил свою клочковатую бороду.
Он не живет в доме вот уже много лет, поэтому странно, что вам сказали, будто дом продается.
Быть может, именно поэтому хозяин и собирается его продать, вмешалась Сара. Дом, в котором не живешь, это просто источник расходов и переживаний. Вы не знаете, где бы нам найти хозяина? Вы с ним знакомы?
Слегка. Хороший парень, хотя большой консерватор. Меня удивляет, что он вздумал расстаться со своей собственностью. Мне казалось, он дорожит этим домом. Хотя, конечно, жить там уже невозможно. Так он сказал мне, переезжая в другой дом, размером поменьше.
Невозможно? переспросила Сара, пытаясь проглотить фильтрованный кофе. Почему же там уже невозможно жить?
Причина неизвестна. Остается думать, что в определенный момент дом умер.
Мы с Сарой обменялись недоумевающими взглядами.
Все так же держа чашку с кофе в руках, хозяин дома продолжил свои объяснения:
Это было похоже на болезнь животного. Вот так же и дом взял да умер. Сейчас он понемножку загнивает. Сначала лопнули канализационные трубы. Потом начал обваливаться потолок. От сырости и грибка даже развалились какие-то стены.
«Падение дома Ашеров», отважился произнести я.
Лично я не поверил ни слову из этого рассказа, однако хозяин дома тоже не слишком-то нам доверял. Он импульсивно принялся открывать и закрывать ящик кухонного стола.
Заметив его беспокойство, Сара попробовала перевести беседу в другое русло:
Мы не хотим вас больше задерживать, только желали бы узнать, где теперь отыскать хозяина того дома.
Это просто. Он находится перед вами. В следующий момент старик выхватил из ящика стола револьвер и наставил на меня. А теперь, лживые свиньи, говорите, что вы тут разнюхиваете, раньше, чем я позвоню в полицию.
43Двери в прошлое
Единственная причина для существования времениэто то, что оно мешает всему на свете происходить одновременно.
У нас оставался единственный выходрассказать все как было. Раньше, чем этот умалишённый успел нажать на курок или позвонить местному шерифу, Сара в нескольких словах объяснила, что пишет диссертацию о первой супруге Эйнштейна. Упоминание о своей биологической матери совсем не растрогало Дэвида Кауфлера.
Я о ней ничего не знаю и знать не хочу. Я ношу фамилию матери, потому что мой отец сказал, будто его фамилия Смит слишком обыденна, чтобы хоть чего-нибудь добиться в жизни. Теперь уже ясно, что он заблуждался. Кауфлер бросил на стол пустой ящик и добавил:К тому же они так и не поженились, а в те годы все было иначе, чем теперь, и вот, на свою беду, я Кауфлер.
Все-таки нам хотелось бы что-нибудь узнать про Лизерль, робко произнесла Сара.
Старый великан поднялся на ноги, его стул при этом пронзительно заскрипел. Я уже подумал, что на сем встрече и конец, однако, к нашему удивлению, Кауфлер потянулся к верхушке кухонного шкафа и снял оттуда запылившийся альбом.
Он повернулся к нам спиной, и мне посчастливилось завладеть револьвером Кауфлера. Оружие все еще было на боевом взводе и лежало на столе.
Я запер его в ящике стола, и сразу вслед за этим исполин произнес:
У меня о ней осталось лишь одно воспоминание.
После этих слов альбом с шумом приземлился на поверхность стола. Сара с оживлением взирала на толстые переплеты коричневого шелка. Под слоем пыли все еще можно было разглядеть неожиданную надпись: «Doors of time».
Нам пришлось дожидаться, пока огромные ручищи хозяина дома наконец-то раскрыли первую из этих самых дверей, за которой находилась черно-белая фотография стройного военного. Он с лукавым выражением восседал на ослике. Не требовалось большого ума, чтобы догадаться, что именно этот солдат когда-то похитил сердце Лизерль.
Кауфлер перевернул страницу так, словно эта фотокарточка в комментариях не нуждалась. Между двух групповых портретов помещалась фотография женщины с громадным ребенком на руках. Малыш выглядел столь же безобразным, как и племяннички на портретах в прихожей.
Никаких сомнений у нас не оставалось, однако исполин указал своим длинным черным ногтем на ребенка и пояснил:
Вот это я.
Наши взгляды сами собой переместились к верхней части фотографии. Женщина, державшая на руках огромного ребенка, оказалась очень молодой и хрупкой. Под кудряшками волос сверкали хитрые живые глаза, такие же, как у ее отца, словно бросавшие вызов фотографу.
Она оставила меня на лестнице, когда мне едва исполнилось два года, произнес Кауфлер и рывком захлопнул альбом.
Над столом поднялось облачко пыли, похожее на ядерный гриб в миниатюре.
У нее должна была иметься для этого очень веская причина, несмело произнесла Сара. Я имею в виду, что мать не покидает своего младенца, если только
Она прервалась на середине фразы, увидев, что ящик с револьвером снова конвульсивно дернулся вперед и назад. Я подал француженке знак подниматься и уходить. Терпение хозяина дома казалось мне исчерпанным. Для него Лизерль была просто незнакомкатак он и ответил бы, если бы мы и дальше продолжали натягивать пружину.
Наша одежда, наверно, уже высохла, вмешался я. Благодарим вас за то, что спасли нас от пневмонии.
Мы с Сарой поднялись в ожидании, что хозяин поступит так же и принесет наши вещи. Тогда мы сможем удалиться. Однако невербальная речь неожиданно дала сбой. Кауфлер все так же барабанил пальцами по ящику с хорошим запасом стали и свинца, при этом яростно глядя на Сару.
Он прервал свою дробь и произнес:
Шлюха.
В голубых глазах моей подруги вспыхнуло негодование. Она шагнула в сторону Кауфлера, и я испугался, что сейчас произойдет катастрофа.
Однако великан просто пожал плечами и добавил:
Ночному исчезновению моей мамы нет никаких оправданий. Конечно, характер у отца был нелегкийвойна над ним поработала, однако ему удалось раздобыть для нас пристанище в Бостоне. Он не выпивал, не играл, не шлялся по борделям. Следовательно, это был хороший человек. Кауфлер как будто разговаривал сам с собой, устремив взгляд в дальний угол кухни.
Я решил, не упоминая больше о его матери, перевести разговор на другую тему:
А как вы оказались на Статен-Айленде?
Кауфлер повернулся в мою сторону с неторопливостью динозавра и ответил:
Женился на владелице мертвого дома. Какое-то время мы были счастливы вместе, но всему хорошему приходит конец. Сын Лизерль снова погрузился в себя.
Ящик оставался полуоткрытым, но Кауфлер больше не обращал на него внимания. Мы с Сарой растерянно переглянулись. Дэвид как будто только что вспомнил о нашем присутствии, тяжело поднялся и медленно вышел из кухни.
Мы не продвинулись ни на шаг, шепнул я Саре.
Об этом никогда точно не скажешь.
Наша одежда, уже просохшая, кулем свалилась на стол. Теперь великан вышел из кухни, чтобы дать нам возможность переодеться, словно мы ему уже надоели.
Одеваясь, я уставился в пол. Я был только рад покинуть это невеселое обиталище, наполненное горькими воспоминаниями.
Кауфлер уже дожидался нас в прихожей, распахнув входную дверь. Все было сказано.
Я молча попрощался с выставкой детей-уродцев и шагнул за порог, а вот Сара, возрадовавшись обретенной свободе и зная, что пистолет остался на кухне, решилась еще на один вопрос:
А ведь вам известно, что ваша мать, приехав в Нью-Йорк, родила еще и дочь?
Ответом был звук захлопнувшейся двери.
Пока этот человек не вернулся со своим пистолетом, мы воспользовались отсутствием дождя и зашагали вниз по улице. Когда мы снова проходили мимо мертвого дома, я заледенел при взгляде на одно из окон, не закрытых ставнями.
Я схватил Сару за руку. Девушка тотчас подняла глаза.
Она казалась подростком, хотя оба мы знали, что все не так-то просто.
Лорелея.
Спасительное такси, которое притормозило рядом с нами, явилось прямым указанием на то, что нам пора отсюда сматываться.
44Правило десяти тысяч часов
Когда одна дверь запирается, другая открывается.
Мне нужно выпить, произнесла Сара на выходе из метро в нашем вильямсбургском оазисе.
Мне, пожалуй, тоже.
Мы отправились в сторону Шестой стрит в Бруклине, где была сосредоточена добрая часть злачных мест всего квартала. Одно из них напоминало пляжгамаки над песочком, полотенца и музыка в стиле калипсо.
Пока последние лучи солнца омывали стены складов, преображенные вмешательством художников, во многих барах начались выступления, что называется, без жесткой конкуренции. Каждый четверг объявлялось начало «ночи для всех». Это означало, что любой пришедший мог попробовать свои силы в песне на свой вкус, в танце или же другом выплеске эмоций.
Мы подробно обсудили психопатку с голубыми косицами, а затем Сара надолго замолчалая уже начал привыкать к этой ее манере.
Француженка заверила, что знает о Лорелее не больше моего. Она появилась в самом начале этой истории, но никто из нас не имел представления ни о ее роли, ни о том, кто она такая. Ясно было одно: эта девушка всегда таинственным образом оказывалась возле любого источника информации о Лизерль. Казалось, ее подсылает некая личность, заинтересованная в том, чтобы секретное послание дочери Эйнштейна, если таковое существовало, никогда не вышло на свет.
В остальном же передвижения и поступки этого существа с косичками были для нас загадкой.
Мы сидели в «Галапагосах», театральном ресторанчике, который был довольно популярен в окрýге. Здесь устраивались живые представления, а скучающая публика опустошала кружки с пивом.
Я заказал пинту «Бруклина», чтобы освежиться после жары, пришедшей на смену ливню.
Сара чокнулась со мной бокалом белого калифорнийского вина и сказала в качестве тоста:
За «последний ответ»!
Под звон бокалов я пристально посмотрел француженке в глаза, пытаясь разобраться, не шутит ли она. Однако решимость ее взгляда подсказывала, что Сара говорила всерьез.
Я призвал на помощь всю свою логику, чтобы объяснить ей безнадежность нашей ситуации:
Мы пришли к тому, с чего начинали, а может, и того хуже. Теперь нам известно, что Дэвид Кауфлер не выведет нас на свою матушку.
Значит, нужно вести расследование иным путем.
Это вовсе не гарантирует успеха. Единственная очевидная наводка, которую дал нам Кауфлер, старая фотография, а еще есть эта придурочная девица, подбирающаяся к нам все ближе и ближе. Когда она закончит рыскать по мертвому дому, непременно догадается, что мы общались с Кауфлером. Мы были чересчур беспечны, даже открыли ему, что живем в Бруклине.
Бруклин большой.
Ну да. Но он гораздо меньше Нью-Йорка. А Лорелея могла и еще кое-что выяснить про наше проживание. Скоро она заявится сюда. Посмотрим, что будет.
Сара призвала меня к молчанию, когда началось выступление очередной группы. Называлась она «Лхаса», томный голос молодой прихиппованной солистки напомнил мне Нико семидесятых годов. Моя подруга с большим вниманием прослушала две первые композиции.