Я пристроился на узкий участок территории бок о бок с каким-то бородачом в дорогих очках, который недовольно рыкнул. К моему изумлению, секунду спустя Сара уже сидела у меня на коленях. Я мягко обхватил ее за талию и прикрыл глаза. Мне хотелось навсегда запечатлеть в памяти этот чудесный момент. Но неожиданно в документальном фильме что-то переменилось; зрители испуганно засопели.
Раскрыв глаза, я увидел, как огромный ядерный гриб вырастал над серым городом. Только теперь я догадался, что мы смотрим киносъемку бомбардировки Хиросимы. Когда выплеснулась эта кошмарная энергия, прозвучал голос одного из пилотов: «Боже мой. Что же мы наделали?»
Эта сцена, казалось, потрясла мою подругу. К страшному моему разочарованию, она резко вскочила и покинула зал, а публика была словно загипнотизирована разрастанием ядерного гриба.
Я бросился вслед за Сарой. Она остановилась в коридоре возле двери в туалет. На глазах ее блестели слезы.
Не зная, что и делать, я взял француженку за руку и припал губами к ее ладони. Совсем ненадолго. А потом спросил:
Может быть, зайдешь освежить лицо?
Я так и сделала бы, если бы эта зануда не продолжала там свою болтовню.
Я вспомнил о голосе, подслушанном нами, и снова приник ухом к двери. Определенно это была она. Все тот же мелодичный голос, звучащий без перерывов. Кто бы это ни был, меня удивляла сама продолжительность этого разговора в ресторанном туалете. Я легонько постучал в дверь.
Никакого ответа.
Что-то здесь не так, заметил я, толкнул дверь, и она легко распахнулась.
Уборная опустела одновременно с нашим появлением. Голос затих, как будто наше вмешательство было замечено.
Сара вошла вслед за мной, мы закрылись на задвижку.
Тогда снова зазвучала магнитофонная запись: «Письмо Альберта Эйнштейна Франклину Рузвельту, второе августа тысяча девятьсот тридцать девятого года».
Затем мы прослушали уже знакомый нам текст. В письме к президенту США отец теории относительности предупреждал его об успехах немцев в разработке бомбы неслыханной разрушительной силы. Причем Эйнштейн не просто предупреждалон побуждал администрацию Соединенных Штатов приложить все усилия, чтобы создать атомную бомбу раньше противника, и давал некоторые практические указания для начала такой работы.
Когда письмо закончилось, чтение началось сначала. Такая вот петля, в которойпо иронии судьбычеловек, впоследствии вставший под знамена пацифизма, давал стартовый выстрел ядерной гонке вооружений.
Какого черта?..
Я еще не успел закончить фразу, когда Сара потащила меня в коридор, по которому уже тянулись чередой зрители страшного фильма.
Пошли отсюда, яростно прошептала она мне на ухо.
Мы же еще ничего не выпили. Откуда такая спешка?
Француженка показала мне экран своего мобильника. Неопознанный абонент оставил на нем сообщение: «Сейчас же уходите из «Манки-тауна». Когда ловушка опустеет, явится незваный гость».
48Поездка в Принстон
Мистер Эйнштейн, Вашу теорию относительности никто в мире не понимает, а Вы все-таки стали великим человеком.
Я боролся со сном в поезде на Нью-Джерси, а письмо, адресованное Рузвельту, все еще крутилось в моей голове. Текст, зачитанный спокойным женским голосом, явился второй частью шоу в «Манки-тауне»первой была бомба, сброшенная самолетом «Энола Гэй» на Хиросиму.
Этот документальный фильм демонстрировал результаты предложения нобелевского лауреата. Вопрос состоял в том, кто же смонтировал этот перформанс, на который нас пригласил «отец Лизерль», иными словамисам покойный Эйнштейн.
Не тот ли это человек, что приказал нам срочно покинуть клуб? Вот насчет незваного гостя у меня имелись кое-какие соображения. Читал ли он сообщение на страничке про потерянные вещи или же следил за всеми городскими событиями, имевшими отношение к Эйнштейну?
Прежде чем покинуть клуб, мы спросили у одинокого официанта, кто же устроил представление, но прямого ответа так и не получили.
Программа согласована попечителями «Манки-тауна».
И кто же они?
Без понятия, их так много. По меньшей мере сотня.
Получалось, что мы так и не набрели на след загадочной дамы. Несомненно, именно она звонила мне по телефону, а потом зачитала письмо Эйнштейна. В общем-то, единственным моим предположением было, что это и есть его внучка, дочь Лизерль.
Все остальное представлялось громадным темным облаком.
Быть может, в шоу с бомбой, как окрестила его Сара, тоже содержалась какая-то информация, полезная для наших разысканий. Проблема состояла в том, чтобы ее выявить, а потом уже пойти по следу. На данный момент у меня имелось лишь приглашение на встречу в Принстоне, которая могла бы пролить свет на всю эту путаницу.
Сара спала как сурок, когда я выскользнул из нашего общежития, прихватив с собой те страницы рукописи, где речь шла о прибытии гения в Принстон. Я читал их в переполненном вагоне метро, а потом в не менее перегруженном поезде по дороге в Штат садов.
Судя по прочитанному, Эйнштейн скромно сошел на берег в Нью-Йорке в 1933 году, когда ему было уже пятьдесят четыре. Журналисты той эпохи сохранили историю о том, как Эйнштейн подшутил над многочисленной толпой встречавших. В свой третий и окончательный приезд в Америку этот эксцентричный человек прежде всего купил ванильно-шоколадное мороженое. Продавщица, узнав великого ученого, заверещала: «Я напишу об этом в своем дневнике!»
Когда по прибытии в Принстон Эйнштейна спросили, какие материалы нужны ему для работы, он ответил: «Карандаш, стирательная резинка и огромная мусорная корзина, чтобы выбрасывать туда мои ошибки».
Я перестал читать, только когда первые городские постройки Нью-Джерси уже бежали мимо моего окошка, и задумался, чтó мог чувствовать Эйнштейн, проезжая эти цивилизованные места после стольких пинков, полученных им в конвульсирующей Европе.
Из всего мною прочитанного я заключил, что это позолоченное убежищеЭйнштейн просил о годовом жалованье в три тысячи долларов, но, приехав, обнаружил, что ему назначили пятнадцать, имело для ученого кисло-сладкий привкус. Местные жители вспоминали, что великий гений вместе с компанией детишек на Рождество ходил со своей скрипкой из дома в дом, собирая денежку на подарки. С другой стороны, у людей, посещавших его, вовсе не складывалось такого идиллического впечатления. Так, например, один из его друзей рассказывал: «В нем что-то умерло. Он сидел на стуле, перебирал пальцами свои седые волосы и говорил обо всем как будто в полусне. Больше он ни разу не улыбнулся».
Университетский городок Принстона имел вид даже более уютный и буколический, чем я себе воображал. В этот ранний час газон был усеян группками очень нарядных студентов, которые вместе завтракали, все это походило на старинный английский университет.
Во втором электронном письме мне сообщили, что меня ожидают в Институте перспективных исследований, затейливом кирпичном здании, расположенном в небольшом отдалении от университета.
Часы на колокольне с зеленым куполом показывали, что я явился на несколько минут раньше, однако в дверях меня уже поджидала женщина лет пятидесяти в форменной одежде.
Она с неожиданной силой пожала мою руку и представилась:
Мерет Фолькенверг, к вашим услугам. Директор нашего центра не смог явиться лично, но я получила четкие инструкции. Надеюсь, ваш визит окажется плодотворным. Не возражаете, если мы начнем с так называемой Большой аудитории?
«Недобрый знак, подумалось мне. Если меня приняли за простого туриста от науки, то я уйду отсюда с пустыми руками».
Я решил немедленно объяснить ситуацию:
Откровенно говоря, меня интересует только рабочий кабинет Эйнштейна. Еще точнее, я хотел бы изучить новые документы, о которых сообщил в Европу господин директор.
Мерет распахнула дверь сбоку от главного входа и только потом ответила:
Конечно! Так странно, что мы это обнаружили! Бывают предметы, которые словно бы сами находят для себя тайники, пока не решат, что пришел час сделаться заметными. Скорее всего, находка еще здесь
Заметив на моем лице восторженное нетерпениея подсчитывал шансы тотчас же встретиться с «последним ответом», женщина нахмурилась и прибавила:
Прежде всего я должна кое-что рассказать вам о нашем институте. Вы будете удивлены.
49Послание из пустыни
Печальна эпоха, подобная нашей, когда атом расщепить проще, нежели разделаться с предрассудком.
Мы остановились возле двери с матовым стекломза ней находился кабинет гения. Меня поразило, что утром в понедельник в этом крыле здания было тихо и безлюдно.
Институт был основан братьями Бамбергерами сразу после биржевого краха двадцать девятого года, рассказывала Мерет. Поначалу они думали устроить здесь училище для стоматологов, однако один знакомый убедил их создать центр теоретических исследований. В его задачи входило собирать под одной крышей эмигрантов-евреевкаковым был и Эйнштейн, отвергнутых антисемитским Принстонским университетом.
Эта энергичная манера изложения убедила меня в том, что и сама Меретеврейка. Она гордилась своей работой в институте.
Прежде чем открыть дверь, женщина поглядела мне в глаза и спросила:
Известно вам, кто возглавлял институт в последние годы жизни Альберта?
Я смущенно пожал плечами. Мне стало ясно, что мой уровень знаний о принстонском этапе оставляет желать лучшего.
Роберт Оппенгеймер. Отец атомной бомбы, ни больше ни меньше. Можете себе вообразить, что за разговоры вели в этом кабинете мистер Эйнштейн и наш директор Первый создал теорию, позволяющую изобрести бомбу. Второй воплотил ее в жизнь.
Мерет вставила в скважину маленький ключик, провернула его, открыла дверь и включила свет. Я почувствовал себя неофитом, вступающим в главное святилище своей религии. Тишина этого большого зала с мебелью, хранящей на себе следы прежнего владельца, была исполнена вопросов. Я понял, что если Эйнштейн к концу жизни пришел к своему «последнему ответу», то это произошло именно здесь.
Позади массивного письменного стола помещалась целая библиотека научных книг и небольшая письменная доска на ножках. Надписи на ее поверхности стерли, казалось, совсем недавно, словно бы Альберт все еще был жив и уничтожил свои ошибочные исчисления перед выходом на прогулку.
Заметив мой интерес к доске, Мерет сказала:
Как и все в нашей жизни, самое интересное находится не на видимой стороне, а на обратной.
Она тут же перевернула доску. За секунду до того, как ее вторая сторона предстала перед моими глазами, у меня уже возникло предчувствиечто я сейчас увижу.
Е = ас²
Хотя само написание этих значков полностью соответствовало формуле, которую показывал на своем экране Йенсен, что придавало больше достоверности его гипотезе, меня охватило разочарование. Надо же было проделать такой путь ради того, чтобы увидеть уже известное! Эта формула преследовала меня с самого начала моих приключений.
А вам известно, что означает это «а»? спросил я.
Это не известно никому, ответила Мерет, скрестив руки на груди. А уж мне тем более. Я работаю в администрации центра. Я не физик.
Чтобы не обижать чиновницу, я заново переписал формулу в «Молескин», изображая величайшую заинтересованность.
Теперь мне пора проститься, объявил я. Кажется, ближайший поезд
А я думала, вы хотели посмотреть нашу находку.
Разве находкаэто не формула?
Формула находится здесь со дня смерти Эйнштейна. Мерет коротко и сухо хохотнула. Я имела в виду вот эту картину. Посмотрите внимательно, ничего необычного не замечаете?
Она указала мне на маленький рисуночек, висевший между двух книжных шкафов. На нем был изображен старый трансатлантический лайнер, окруженный бурными волнами, быть может, тот самый, на котором великий физик добирался до Америки. Я поискал в правом нижнем углу подпись художника, надеясь увидеть имя Эйнштейна, но ничего подобного там не было.
Я обратил на это внимание Мерет, и та ответила:
Есть много неподписанных картин, особенно тех, которые служат лишь для украшения. Но здесь все не так просто. Присмотритесь хорошенько
Я, заинтригованный, подошел поближе и не нашел ничего странного ни в корабле, ни в море, ни в небе. Отойдя на несколько шагов назад, чтобы увидеть все целиком, я заметил, что линия горизонта слегка съезжает направо вниз, словно бы художник немного наклонял голову, работая над картиной.
Не спросясь у чиновницы, я поднял левую сторону изображения на несколько миллиметров, так, чтобы морская линия сделалась совершенно горизонтальной. И тогда из-под картины что-то выпало.
Вот так мы его и нашли, с гордостью произнесла Мерет, поднимая с пола малюсенький конвертик. Мистер Альберт устроил за рамой крохотный паз, содержимое которого выпадает, только если наклонить картину, как это проделали вы. Хитро задумано, вам не кажется?
Женщина осторожно передала мне из рук в руки конвертик, похожий на те, которые много лет назад использовались для первого причастия.
Только мне и директору центра известно об этой маленькой тайне. Вы становитесь третьим посвященным. Это право заработано вами, поскольку вы проделали столь долгий путь.
Я аккуратнейшим образом раскрыл конверт, на котором стояла погашенная марка непонятного происхождения. Изнутри я выудил старенький листок, свернутый в несколько раз. Развернув его, я различил тот же почерк, что и на открытке из Кадакеса, только не такой уверенный, как будто детский. Спина моя покрылась холодным потом, руки чуть дрожали, когда я читал это послание.
Тринити, 3 января 1955 года
Дорогой дедушка!
Пустыня столь велика, а надежда на новую нашу встречу столь мала!
Я часто вспоминаю твои слова: существует сила более могущественная, нежели всемирное тяготение, магнетизм и расщепление атома. Наша человеческая миссияотыскать ее и приручить, чтобы осветить весь мир.
Если такая сила существует, освобождать ее нужно именно здесь, в самом печальном месте на земле. Поэтому мы остаемся.
Вечно твоя,
50Второй посетитель
Наукаэто вера в невежество ученых.
Я аккуратно перенес в свою записную книжечку текст короткого письма. Мне очень хотелось поделиться своим открытием с Сарой! Затем чиновница вернула бумажку в тайник за картиной.
Мы предпочитаем убирать ее на место. Если Альберт решил хранить письмо здесь, то кто мы такие, чтобы выставлять на всеобщее обозрение его личную жизнь? Хотя нам даже неизвестно
Речь ее прервало пение сверчка. Хозяйка, извиняясь, всплеснула руками, потом извлекла из своего форменного жилета миниатюрный мобильник, который и звонил.
Мерет покраснела, отвечая своему собеседнику:
Простите, профессор. У меня тут первый утренний посетитель, и я не уследила за временем. Теперь я к вам спускаюсь.
Отключив связь, она, все так же краснея, объяснила мне:
Я напрочь забыла, что у нас сегодня утром еще одно посещение. В этот кабинет хочет попасть один профессор физики, друг нашего директора. Будьте любезны, я покажу вам обратную дорогу.
Пробарабанив эти фразы, Мерет совсем ненадолго закрыла стеклянную дверь в кабинет и устремилась в путь по стерильно чистым институтским коридорам. Следя за ней, я раздумывал, в каком же штате находится город Тринити, из которого полвека назад Эйнштейн получил письмо от своей внучки Милевы.
Казалось, наши подозрения о существовании второй Милевы Эйнштейн обрели серьезное обоснование. Разумеется, вряд ли она все еще жива, но обследование города, который она назвала самым печальным местом на земле, помогло бы нам свести все нити воедино. Одновременно я размышлял, имеет ли эта таинственная сила, о которой шла речь в письме, какую-нибудь связь с формулой, явленной мне уже трижды.
Ломая голову над такими вот вопросами, я добрался до главного входа, где чиновница из института уже встречала нового посетителя. Прощаясь с Мерет, я вдруг сообразил, что мы с ним знакомы. Он тоже ошарашенно смотрел на меня.
Это был Павел.
Он обратился ко мне по-испански, чтобы чиновница не поняла, о чем мы говорим. Впрочем, этот язык известен миллионам жителей США.
Не ожидал встретить вас так далеко, произнес он, не скрывая своего раздражения.