Да, на свой лад, вот только вы пока что не готовы ее понять.
Когда же мы будем готовы?
Это неизвестно. Каждый путник выдерживает свой ритм при ходьбе. Но самое важноедостичь цели.
В разговоре возникла пауза, которая вовсе не казалась мне неловкой. Рядом с Сарой и этой старушкой с мягким голосом я чувствовал себя как дома. Это был далекий дом, расположенный в самом неуютном месте земного шара, но все-таки дом.
Тлеющие угли освещали помещение, кое-где устланное коврами, с двумя ящиками для вещей и с полочкой для кухонной утвари, вырубленной в скале.
Как ты здесь оказалась? спросила Сара.
После развода со своим первым мужем моя мать какое-то время жила в Нью-Йорке, а затем перебралась в Клаудкрофтгорную деревеньку неподалеку от Тринити. Она вовсе не желала знакомиться со своим отцом, но все равно ощущала чувство виныведь именно Эйнштейн заложил основы для изобретения атомной бомбы. Поэтому моя мать направила все свои усилия на борьбу с ядерной энергией. В Клаудкрофте, маленьком горнолыжном курорте, она встретила овдовевшего владельца ресторанчика и полюбила этого человека. Хотя матери перевалило уже за сорок, у них родилась дочьи вот я перед вами.
Так, значит, ты продолжаешь борьбу своей матери? уточнил я.
В некотором роде, хотя она так мне и не простила, что я посмела связаться с моим дедом. Помимо того что он ее бросил, мать обвиняла его во всех грехах человечества. Вот почему, когда мне исполнилось восемнадцать лет, я уехала из Клаудкрофта и на деньги, унаследованные мною от деда, отправилась путешествовать по Европе. Там со мной много чего происходилои радостного, и печального. Пару лет я прожила в Париже, вышла на связь с людьми, которые могли бы добраться до «последнего ответа», потом вернулась в Нью-Мексико и обосновалась в Капитане. Это на редкость безмятежное местечко. У меня и сейчас там домик, но пока здоровье позволяет, я предпочитаю жить в этой пустыне. Здесь лучше ощущаешь присутствие Бога.
Каменная женщина снова наполнила наши чашки, а мне вспомнилась история Халиля Джебрана.
Затем Милева посмотрела на светлое пятно, образовавшееся на входе в пещеру, и произнесла:
Вот уже и рассвело. Вам нужно уезжать отсюда, иначе солнце вас испепелит на обратном пути.
Когда мы увидимся снова? спросила француженка, крепко пожимая руку старухи.
Каменная женщина одарила нас ласковым взглядом и ответила:
Завтра в полночь.
65Первый ответ
Когда окажешься на перекрестке, спроси у себя, есть ли у этой дороги сердце? Если есть, то это хорошая дорога; если же нет, она не имеет смысла.
Вечер уже овевал Каррисосо прохладой, когда я проснулся в объятиях Сары. Мы вернулись в нашу комнатку напротив бензоколонки чуть раньше восьми утра и под впечатлением встречи с Милевой проболтали еще часа два, лежа на кровати, а потом оба уснули.
Мне захотелось, чтобы наше объятие, пришедшее вместе со сном, никогда не заканчивалось. Шестое чувство сразу же подсказало Саре, что я на нее смотрю. Она тоже открыла глаза.
Вспышка голубого света на фоне ее белой кожи стала для меня словно бы вторым рассветом.
Подруга мягко высвободилась из-под моей руки, а потом спросила:
Который час?
Где-то после шести.
Из-за кошмарного состояния простыней и покрывала мы так и заснули в одежде, покрытой пылью пустыни.
Сара первая отправилась принимать холодный душ, а я раскрыл чемодан и занялся поисками смены белья для полночной встречи с каменной женщиной.
Хотя Милева и предупредила, что не сможет открыть для нас «последнюю дверь», за которой таился окончательный ответ Эйнштейна, пришло время задать ей ряд вопросов.
Воодушевленный этой перспективой, я слушал журчание воды по другую сторону дверцы и размышлял о великой теории объединения, над которой когда-то бился Эйнштейн. В книге «Краткая история почти всего на свете» Билл Брайсон утверждал, что одна из причин, по которой науке никак не давалась единая теория, это то, что в XX веке сама наука разделилась надвое. Существовал свод законов для субатомного мира и другой, для большой Вселенной. В ней творились совсем иные вещи.
Подобное расслоение отнюдь не упрощало проблему.
После смерти Эйнштейна ученые создавали сложные умозрительные теории с десятью, одиннадцатью и даже двадцатью шестью измерениями, пытаясь объяснить необъяснимое, однако ответ, возможно, был много проще. Подобно другим великим открытиям в физике, он, наверное, находился так близко, что мы не могли его разглядеть.
Вопрос оставался подвешенным в воздухе: какая сила способна управлять всеми другими, известными нам?
Когда мы приехали в долину Огней, нам пришлось долго ориентироваться на местности, чтобы отыскать холм каменной женщины. На пустом месте, предназначенном для палаточного лагеря, мы без труда отыскали тропинку, ведущую к лавовому морю, прошагали по ней двадцать минут и начали сомневаться.
Этот невозможный пейзаж был освещен звездами, однако ничто не казалось нам знакомым, как будто каждую ночь здесь возникал новый лабиринт.
На наше счастье, Милева разожгла костер перед входом в пещеру, и нам удалось выбрать правильный путь.
Отвар уже дымился в трех чашках на каменном столе, когда мы входили в пещеру. Увидев белые шелковистые волосы внучки Эйнштейна, я задумался, где она достает воду, чтобы выглядеть так опрятно. Мойсес рассказывал, что к ней кто-то приезжает и даже по ее команде занимается какими-то делами очень далеко отсюда, но казалось невозможным выжить в этом месте с названием Мальпаис, если где-то поблизости нет колодца.
Для начала каменная женщина спросила, как мы нашли ее пристанище.
Тут уж я сам попросил открыть нам детали этой запутанной истории. Милева признала, что организовала нашу встречу в доме Йосимуры. Она тогда ездила в Барселону, ее интересовал дом Эйнштейна в Кадакесе. Женщина, не раскрывая своего имени, пришла в дом к японцу под предлогом доставки послания от директора Принстонского института перспективных исследований. Потом Милева говорила с Йенсеном в Будапеште. Она передала ему черновик тайной формулы Эйнштейна, потом потеряла всякую связь с ним и вернулась в Нью-Мексико.
Мы умолчали о том, что случилось с Йенсеном, а также об эпизоде с Павлом, чтобы не огорчать старую женщину. У нас оставалось еще много неразрешенных вопросов.
Что означает эта формула? Я указал на татуировку на своем предплечье. Без ответа на этот вопрос мы не можем двигаться дальше.
Если вернетесь завтра в полночь, я вам расскажу. Сейчас вам следует узнать другую тайну. Речь о том, что случилось с моим дедом после его смерти.
Ты говоришь о Гарвее, который выкрал его мозг?
Да-да, ответила Милева, снова наполняя чашки отваром. Мы с ним познакомились. Ведь этого человека интересовало все, что имело отношение к моему деду. Он даже предложил подарить мне часть его реликвиито же самое он предлагал Эвелине, только я отказалась. Для меня важнее результат сорокалетних исследований этих мертвых нейронов.
Сара склонила голову, чтобы лучше слышать, и спросила:
И что же обнаружили?
Ничего, в этом-то вся и соль. Мозг Альберта Эйнштейна ничем не отличался от любого другого. Если уж его исключительность заключалась не в мозге, то следовало искать ее где-то еще. Я знаю, где именно.
Мы с Сарой застыли в молчании, а каменная женщина долго на нас смотрела и в конце концов изрекла:
Секрет заключался в сердце. Вот что нужно было изучать и анализировать, потому что «последний ответ» находится в сердце.
Тогда Милева продемонстрировала нам свои научные познания. В 1990-х годах группа нейрокардиологов установила, что сердце заключает в себе второй мозг, состоящий из сорока тысяч нервных клеток и сложной сети нейрорецепторов, дающих возможность нашему главному жизненному органу обучаться, запоминать и реагировать на любой внешний стимул.
Вот почему в человеческих эмбрионах сердце формируется раньше, чем мозг, добавила Милева. Другое доказательство мощи сердцаэто порождаемое им электромагнитное поле. Установлено, что оно в пять раз сильнее, чем поле, порождаемое мозгом. Электромагнитные колебания сердца ученые сейчас могут зафиксировать с расстояния в три метра.
Мне, простому популяризатору науки, было трудно поверить в заключения внучки Эйнштейна, и я прямо высказал ей свои сомнения.
Каменная женщина взглянула на меня, улыбнулась и продолжила:
Я приведу тебе решающее доказательство. Нашей жизнью распоряжается не мозг. Тебе известно, какой единственный из наших жизненно важных органов не подвержен влиянию рака?
Это сердце, растерянно ответил я.
Именно так. На это должна иметься какая-то важная причина.
66Второй ответ
Мы созданы и ведомы тем, что любим.
Вторая ночь прошла в долгих разговорах с каменной женщиной, а затем и с Сарой. Они продолжались, пока сон не сморил нас. Среду я потратил на то, чтобы забить в компьютер все, что нам постепенно открывалось.
«Первый ответ» Милевы уже прозвучал как откровение. Быть может, он приоткрывал нам дверь к «последнему ответу». Я с детства задавался вопросом, почему мы считаем ответственным за наши чувства орган, который впитывает кровь и распределяет ее по всему организму. Не поместить ли эту область в мозге, которыйкак принято считатьпорождает наши мысли и эмоции?
Теперь я знал, что в груди у нас хранится больше, чем мы могли бы себе вообразить.
Сара вспомнила один фильм по биологии, особенно поразивший ее. Снимали желток яйца, по поверхности которого плавало красное пятнышко крови. Когда его увеличили под микроскопом, ученые увидели, что этот малюсенький сгусток бьется, хотя сердце птицы еще не сформировалось.
Это доказывало, что порыв к жизни возникает даже раньше, чем орган, который позволяет нам жить.
Каменная женщина уже дожидалась нас в углу пещеры. На сей раз, после ритуала с горным отваром, именно Сара решилась заговорить о втором вопросе, обещанном нам Милевой.
Мы давно уже столкнулись с формулой Е = ас², взволнованно начала француженка. Она попадалась на нашем пути много раз. Мы вертели ее и так и сяк, но не пришли к общему заключению, что означает это «а».
Милева прикрыла глаза и улыбнулась, словно вспоминая момент, когда дедушка открыл ей значение формулы. Потом она ответила:
Если вы подумаете о сердце Альберта, вам будет легче найти ответ.
Amor вырвалось у меня. Если заменить «массу» на «любовь», то получится, что энергия равняется любви, помноженной на скорость света в квадрате. Что это, черт подери, означает?
Сара восторженно взглянула на менявпервые я попал в точку! а наша хозяйка решила пояснить мою догадку:
Прежде всего нужно уточнить, о каком роде любви мы говорим. Любая формула должна содержать в себе только универсальные символы. Я хочу сказать, что определенная буква обязана соответствовать конкретному элементу. Конечно, «а» может обозначать «аmоr» в романских языках, но Эйнштейн, говоривший на языках германской группы, никогда бы не использовал этот знак.
Да, это очевидно, ответил я, пристыженный нелепостью своей догадки. Придется отвергнуть любовь как движущую силу новой энергии.
Наоборот, это блестящее умозаключение. Только давайте сначала договоримся, о какой любви идет речь.
Что ты имеешь в виду? почтительно спросила Сара, поднося к губам чашку с отваром.
Каменная женщина поднялась, подошла к выходу из пещеры и посмотрела на небо, усыпанное сияющими звездами. Затем она неспешно, словно старый учитель, который хочет, чтобы его урок запомнился навсегда, вернулась к нам.
Древние греки, большие мудрецы, обратили внимание, что любовьэто не единое понятие. Она сочетает в себе три великих чувства. Первоеэто Эрос, область желания. Благодаря Эросу мы все находимся здесь, поскольку желание заставляет людские тела соединяться. В поисках эгоистичного наслаждения мы создаем новую жизнь. Вторая областьэто Филиа, дружба, основанная на общности. Любящий хочет не получать, а разделять. В дружбе мы дарим и получаем самое лучшее. Но самая возвышенная форма любви называется Агапе. Это чистое чувство. Оно побуждает нас отдавать все, не ожидая в ответ ничего, жертвовать, терпеть и прощать, призывает к состраданию и миру, объединяет в себе все. В отличие от Эроса Агапелюбовь не физическая, а духовная.
После этой речи мы невольно замолчали, уверенные в том, что будем помнить эти слова еще долго, когда покинем пещеру.
Я решился продолжить разговор:
Так, значит, Агапеэто универсальный греческий символ. Вот что обозначает буква а в последней формуле Эйнштейна!
Да, мы можем говорить об Агапе, или о любви, которая не ставит условий. Быть может, теперь вам станет понятен смысл буквы а. Создавая свою первую формулу энергии, мой дед после знака массы поставил с², то есть скорость света в квадрате, тем самым желая выразить число, почти столь же громадное, как и наше представление о бесконечности. Немного упрощая, скажу так: он хотел показать, что любая масса способна преобразоваться в почти безграничную энергию. Вот отчего говорится, что с помощью одной лишь сливы, если ее масса полностью преобразуется в энергию, можно воспламенить целый город.
В этот момент заговорила Сара:
Так, значит, последняя формула Эйнштейна говорит нам, что любовь, если она бесконечна, преобразуется в мощнейшую энергию Вселенной. Или еще проще: любви доступно все.
Снова воцарилась торжественная тишина. Быть может, мы и не разрешили все мировые проблемы, однако различили свет в конце туннеля.
Все-таки эта идея была слишком размытой, чтобы стать научной гипотезой.
Поэтому я постарался смотреть на вещи как можно более трезво и спросил:
Это и есть «последний ответ» Эйнштейна?
Не совсем так, возразила Милева. Скажем, это одна из интерпретаций последней формулы, оставленной нам моим дедом. Не хватает трех листов ее истолкования, которые он написал перед самой смертью.
Где этот документ? не удержался я.
Единственный свет в пещере исходил от тлеющих угольков, однако глаза каменной женщины сами пламенели от возбуждения.
К сожалению, рукопись так и не была обнаружена.
Я посмотрел на часы: два часа ночи. Я взглянул на старуху и заметил, что ее веки избороздили глубокие морщины.
Она озвучила свое решение:
Мы можем встретиться следующей ночью. Потом вы должны покинуть этот уголок света. Таков договор.
Мы поднялись из-за стола-камня, немного озадаченные такой переменой тона.
Каменная женщина заметила наше удивление и пояснила:
Мне очень приятно ваше общество, однако ситуация меняется к худшему. Никто не знает, где искать «последний ответ», но люди, желающие украсть его, уже шныряют вокруг Тринити. Через пару дней они доберутся сюда. Так что будьте начеку.
67Третий ответ
Мало кто отваживается смотреть на мир собственными глазами и чувствовать собственным сердцем.
Мы только что прикоснулись к «последнему ответу», хотя нам открылась только формула, объяснения которой мы не нашли, поэтому наше возвращение в Каррисосо имело кисло-сладкий привкус.
Через сутки нам придется покинуть Нью-Мексико, так и не добравшись до цели. Мы приблизились к ответу, подошли к его краю, даже начали что-то понимать, однако оставалось узнать, какой смысл и какое применение предлагал Эйнштейн для своей новой формулы.
Пока Сара приводила себя в порядок в ванной нашего омерзительного обиталища, я подумал, что с «последним ответом» происходило то же самое, что и с нашими отношениями. Мы сблизились, понимали друг друга, обнимались. Было даже несколько поцелуев, но все же мы так и не перешли последнюю грань.
Наши поиски подходили к концу, и у меня было мало надежды на то, что ситуация внезапно переменится. «Последний ответ» все еще не появлялся, моя любовь к Саре росла, так что ждать было уже невыносимо. Мне почти что хотелось, чтобы при последней встрече Сара подтвердила безнадежность наших поисков и мы разъехались бы по домам.
Когда подошла моя очередь отправляться в ванную, я увидел в зеркале свое небритое лицо и испугался. Я превратился в одного из тех иностранцев, что без дела шатаются по Соединенным Штатам в поисках жалких обрывков американской мечты.
Стоя под душем, я подвел баланс оставшимся средствам. Из двадцати пяти тысяч долларов, полученных от Принстонского квантового института, оставалось всего одиннадцать. Либо мы доберемся до своей цели, либо нам придется выбрасывать белый флаг.