- Нет, прошу вас, я хочу вернуться туда с вами. Мне уже лучше, все прошло.
Хозяин магазина с женой проводили их до дверей и смотрели, как они исчезают в редеющей темноте. По их лицам было видно, что Бёджес не вызывает у них доверия.
- Бедняжка, ну и братец у нее! - покачал головой хозяин. - Сначала отпустил ее одну ночью, а теперь отправился к тому парню, чтобы закатить скандал!
Бёджес бесшумно поднимался по лестнице впереди девушки, дав ей знак идти осторожно. У дверей он прислушался и прошептал:
- Кажется, он сбежал. Ничего не слышно.
Бёджес что-то вставил в замочную скважину и осторожно повернул. Дверь открылась, и он вошел. Она следовала за ним на расстоянии, сдерживая дыхание. На пороге она вздрогнула - не от шума, а от того, что неожиданно вспыхнул свет.
От дверей она увидела, как детектив исчез за дверью в противоположной стене. Она решилась войти, потому что комната была пуста. За дверью, в которую вошел Бёджес, тоже зажегся свет. Там была ванная. Старомодная ванна стояла на четырех ножках. Она увидела, что сбоку свешиваются чьи-то ноги, видны были и подошвы ботинок, потому что ноги были согнуты и приподняты. В такой квартире не могло быть мраморной ванны, но казалось, что эта ванна сделана из мрамора с красными прожилками. Красные прожилки
Она думала, что сейчас ей станет плохо и она потеряет сознание. Когда она пыталась войти следом за Бёджесом, он остановил ее словами:
- Не ходите сюда, Кэрол! - Он прикрыл дверь. Он оставался внутри довольно долго. Она ждала. У нее слегка дрожали руки, но не от страха, а от эмоционального напряжения. Она поняла, что видела в ванне. Поняла, почему это произошло, - приступ страха, усиленный действием наркотика. Невидимая карающая рука стояла у него перед глазами; это было тем страшнее, что он не знал, откуда она появится.
Ей попался на глаза лежащий на столе лист бумаги, который все подтвердил, - три неразборчивых слова, законченных волнистой чертой по всему листу: «Пришли за мной»
Наконец открылась дверь ванной, и Бёджес вышел. Ей показалось, что он побледнел. Детектив легонько подтолкнул ее к выходу.
- Вы видели это? - показала она на записку,
- Да, сразу, как пришел.
- Он мертв?
Вместо ответа он кивнул и провел рукой по горлу, от уха к уху.
- Идемте, - грубовато проворчал он, - это место не для вас.
Закрыв дверь, Бёджес повел ее вниз по лестнице. За углом он посадил ее в такси и сказал:
- Вас отвезут домой, а мне придется сообщить об этом и вернуться.
- Значит, он уже не сможет помочь? - спросила она, чуть не плача.
- Да, теперь уже не сможет, Кэрол.
- Недостаточно того, что я повторю его слова?
- Нет, это не прямое свидетельство. Вы слышали, что кто-то утверждал, что видел ее, и что ему заплатили за то, чтобы он дал ложные показания. Косвенные показания. Суд не примет их во внимание. - Он вынул из кармана что-то завернутое в платок и, развернув, стал рассматривать.
- Что это? - спросила она.
- Угадайте.
- Бритва?
- Правильно. Но если человек перерезал себе горло бритвой, я ее нашел на дне ванны, откуда тогда взялась вторая, на полке с туалетными принадлежностями? Нормальный человек пользуется только одной. - Он убрал бритву. - В полиции будут утверждать, что это самоубийство. Я не буду их разубеждать, по крайней мере пока. Поезжайте домой, Кэрол. Что бы это ни было, не вмешивайтесь в это. Сегодня ночью вас здесь не было. Предоставьте все мне.
Проезжая в такси по утренним улицам, она бессильно опустила голову. «Сегодня, милый, еще нет. К сожалению, нет. Но, может быть, завтра или послезавтра»
15. За девять дней до казни. Ломбард
Это был роскошный отель, башня его презрительно возвышалась над толпой обычных зданий. Это была украшенная драгоценными камнями бархатная клетка для райских птиц, прилетающих с востока, из кинематографической колонии. Здесь искали пристанища и слегка потрепанные птички с пестрым оперением, которые могли пользоваться былой славой.
Он знал, что здесь прядется действовать дипломатично и тонко. Он не совершил тактической ошибки, заранее попросив принять его. Здесь не принимают с первой попытки, только по просьбе. Нужно было начать целую кампанию и использовать все знакомства.
Поэтому он нашел цветочный магазин, и вошел туда, открыв дверь из синего стекла, и начал выпытывать у продавца:
- Как вы думаете, какие цветы мисс Мендес любит больше всего? Я знаю, что через ваш магазин ее просто засыпают цветами.
- Трудно сказать, - уклончиво ответил продавец.
Ломбард отделил от пачки одну банкноту и повторил вопрос, словно в первый раз он был задан недостаточно громко. Вероятно, так и было.
- Обычно ей посылают орхидеи, гардении. Но известно, что в Южной Америке, откуда родом мисс Мендес, эти цветы не ценятся - они там растут, как трава. Если хотите моего совета - Продавец говорил почти шепотом, будто сообщал Бог знает какую важную информацию. - Для своих апартаментов она всегда заказывает душистый горошек розового цвета.
- Дайте мне все, что у вас есть, - не раздумывая, сказал Ломбард. - И еще две визитные карточки.
Одну он использовал как черновик и написал текст по-английски, потом достал карманный словарик, перевел и написал вторую.
- Положите эту записку к цветам и сразу же отошлите ей в номер. Когда она их получит?
- Через пять минут. Ее номер в высотной части здания, там скоростной лифт.
Ломбард вернулся в холл и, опершись о стойку портье, стал следить за часами.
- Чем могу служить, сэр? - спросил портье.
- Минуточку. - Ломбард хотел появиться на сцене, когда певица придет в восторг от его знака внимания. - Теперь позвоните мисс Мендес и спросите, может ли ее посетить тот, кто только что послал ей цветы. Меня зовут Ломбард, но главное, упомяните цветы, - сказал он портье.
Позвонив, портье очень удивился.
- Вы можете подняться, - сказал он. Вероятно, был нарушен один из неписаных законов отеля: посетителя приняли с первой попытки. Такого здесь еще не случалось.
Ломбард поднялся. Когда он выходил из лифта, у открытых дверей его ждала молодая женщина. Судя по форменному платью из черной тафты, это была горничная.
- Вы мистер Ломбард?
- Да, собственной персоной.
Ему пришлось пройти настоящий пограничный контроль, прежде чем он получил разрешение войти.
- Вы пришли не за интервью?
- Нет.
- И не за автографом?
- Нет.
- Не за рекомендательным письмом?
- Нет.
- Не из-за счетов - Она деликатно помолчала. - Неоплаченных счетов?
- Нет.
Этот пункт, вероятно, был решающим, поскольку допрос окончился.
- Подождите немного.
Двери закрылись и через некоторое время открылись вновь.
- Проходите, мистер Ломбард. Сеньорита попытается найти для вас время между просмотром корреспонденции и парикмахером. Присядьте.
Он оказался в комнате, во всех отношениях необычной, - не из-за размеров, не из-за космического вида из окон, не из-за дорогой обстановки. Комната была полна невообразимых шумов, он сразу понял, что это самая шумная пустая комната из всех, что он видел в своей жизни. До него доносились шипение и потрескивание, как будто за дверью что-то жарилось. Вероятно, так и было, потому что вместе со звуками в комнату проникали и ароматы специй. К этому примешивалось пение - громкий, но не очень приятный баритон. Из других дверей, которые были в два раза шире и постоянно открывались и закрывались, доносились звуки самбы, прерывающиеся треском радио, женский голос, со скоростью пулемета говорящий по-испански, телефонные звонки; телефон не молчал больше минуты. И наконец, над всей этой смесью разнородных звуков раздавался раздирающий нервы и слух крик животного, напоминающий царапанье ножом по стеклу. Этот звук, к счастью, раздавался с относительно большими интервалами.
Ломбард терпеливо ждал. Он попал в номер, половина пути к победе была пройдена. И неважно, сколько времени займет вторая половина.
Вбежала горничная, он подумал было, что она пришла за ним, и стал подниматься. Но по тому, как она спешила, понял, что у нее гораздо более важная цель. Она бросилась в помещение, из которого доносились ароматы и пение, и пронзительным голосом предупредила:
- Только масла немного, Энрико! Мадам говорит, что не хочет много масла!
Она повернулась и понеслась туда, откуда пришла; ей вслед неслись возмущенные крики, от которых сотрясались стены:
- Кто лучше знает, как надо готовить: я или она? Горничная, то и дело проносившаяся по комнате, держала в вытянутых руках какое-то одеяние из перьев марабу, из которого сыпался пух, так что воздух наполнился летающими пушинками, которые долго кружились, перед тем как упасть на пол.
В кухне, наконец, прекратилось шипенье и послышался глубокий удовлетворенный вздох. Маленький кругленький человечек с шоколадной кожей, в белой куртке и поварском колпаке с довольным видом появился в дверях, прошел через комнату, где ждал Ломбард, и направился к своей госпоже. Он нес на подносе что-то прикрытое прозрачной крышкой.
На минуту все звуки стихли. Но только на минуту. Потом они возобновились с такой силой, что то, что было раньше, показалось райской тишиной. К старым звукам добавились новые: визг сопрано, баритональное мычание, напоминающий гонг звук, вызванный ударом крышки о стену.
Маленький человечек вылетел из дверей, его лицо было уже не шоколадного цвета, по нему стекала смесь из яичных желтков и красного перца. Он разъяренно махал руками, как ветряная мельница.
- Все! Я уезжаю! Сажусь на первый же пароход! Я не останусь, пусть хоть на коленях просит!
Ломбард зажал уши, чтобы не оглохнуть. Барабанные перепонки все-таки очень нежный орган, и их сопротивляемость имеет свои границы.
Постепенно крики замолкли, воцарилась относительная тишина, тишина, которая здесь считалась нормальным состоянием. Зазвонил звонок, на этот раз не телефонный. Горничная ввела какого-то черноволосого субъекта с тонкими усиками и усадила рядом с Ломбардом.
Теперь они ждали вдвоем, но новый посетитель не был так терпелив, как Ломбард. Он тут же вскочил и забегал взад и вперед. Потом в поле его зрения попал один из букетов горошка, он остановился перед ним, вытащил цветок и стал нюхать. Здесь Ломбард оставил всякие намерения заключить с ним дипломатический союз, о котором уже начал помышлять.
- Скоро она меня примет? - спросил черноволосый у горничной, когда она снова пролетала через комнату. - У меня появилась блестящая идея, и я хочу ее осуществить раньше, чем она вылетит из головы. - Нюхая душистый горошек, он сел, но потом снова вскочил, и было видно, как он дрожит от нетерпения. - Моя идея уже ускользает, - предупредил он. - А если я забуду эту мысль, то придется вернуться к старому стилю!
С этой ужасной новостью горничная полетела к своей госпоже.
Посетитель достиг своего. Горничная вышла и дала ему знак войти. Ломбард со злостью поддел носком ботинка цветок, который бросил этот человек.
Горничная вернулась и, наклонившись к нему, попыталась успокоить:
- Она наверняка найдет для вас время между парикмахером и примеркой. Вы сами видите, как ей трудно все успеть.
- Да, вижу, - проворчал Ломбард, рассматривая носки своих ботинок.
Потом установилась относительная тишина. Горничная выбежала только два раза, телефон звонил реже. Пулеметные очереди на испанском долетали теперь до Ломбарда в малых порциях. Личный повар, который должен был отбыть первым же пароходом, вышел в пальто и теплом шарфе, еще более круглый, чем был, и с оскорбленным видом сказал горничной:
- Выясните, что она хочет на ужин. Я не могу ее спросить, я с ней не разговариваю.
Человек, обогнавший Ломбарда, вышел наконец и удалился, прихватив с собой цветок из букета, присланного Ломбардом. Тот протянул было руку к вазе, в которой они стояли, чтобы отдать сразу все, но вовремя подавил этот подсознательный импульс.
Из святая святых вышла горничная и объявила:
- Сеньорита ждет вас.
Ломбард с трудом поднялся на одеревеневшие ноги, поправил галстук, манжеты и прошел в соседнюю комнату.
Не успел он как следует рассмотреть особу, возлежащую в позе Клеопатры на диване, как к нему на плечо приземлилось что-то пушистое, издающее страшный скрежет. Это и был тот таинственный звук, который он слышал в соседней комнате. Он нервно дернулся. На плече у него с довольным видом расположилось существо, напоминающее змею в бархате.
Женщина на диване восторженно улыбалась, как мать, радующаяся тому, что вытворяет ее отпрыск.
- Не пугайтесь, сеньор. Это мой милый Биби. Хотя существо носило такое ласковое имя, это не могло полностью успокоить Ломбарда, пытавшегося, повернув голову, рассмотреть, что за зверь прижался к его шее. При этом он с трудом изобразил на лице улыбку, чтобы угодить хозяйке.
- Я верю Биби, - доверительно сказала она. - Он у меня выбирает, кого принимать. Когда Биби не нравится, он прыгать и я избавиться от гость. Когда Биби нравится, он садится на плечо и я оставить гостя. Вы нравиться. Биби, не садись на шею гостю. - Она сделала вид, что недовольна поведением любимца.
- Пусть сидит, мне это совсем не мешает, - попытался проявить терпимость Ломбард. Он понял, что было бы ошибкой принять слова хозяйки за чистую монету. Он ощущал запах маленькой обезьянки, хотя ее шерсть была пропитана одеколоном. Размахивая, как бичом, своим длинным хвостом, обезьянка переменила позу на плече у Ломбарда. Видимо, она была довольна. Ломбард чувствовал, как она старательно перебирает его волосы, как будто что-то ищет.
Певица млела от удовольствия. Если кто-то мог создать ей хорошее настроение, так это примат. Ломбард понял, что ему придется вытерпеть все попытки обезьяны к сближению.
- Садитесь, пожалуйста, - сердечно пригласила его певица.
Он, стараясь не двигать шеей, подошел к креслу и осторожно сел. Теперь у него появилась возможность рассмотреть ее. На плечах у нее была оранжевая накидка из перьев марабу, а под ней - бархатный костюм с брюками, широкими, как юбка в складку. На голове у нее было странное сооружение, напоминающее текущую лаву, - плод труда похитителя душистого горошка, который проник сюда перед Ломбардом. Горничная стояла за ней и овевала прическу пальмовым листом, вероятно, чтобы она скорее просохла.
- Я могу уделить вам несколько минут, пока сохнет лак, - любезно произнесла певица, украдкой взглянув на визитную карточку, которую он послал вместе с цветами. - Мне было очень приятно получать цветы с запиской на испанском языке, сеньор Ломбард. Вы пишете, что только вернулся из моей страны. Вы видели меня у нас дома? - К счастью, она не ждала ответа. В ее черных глазах появилось мечтательное выражение; закатив глаза, она вздохнула:
- Ах, Буэнос-Айрес, мой Буэнос-Айрес! Как я здесь скучаю! Набережные, залитые по вечерам светом
Он правильно сделал, что перед визитом просмотрел несколько туристских проспектов.
- Пляж в Ла-Плате, море, - подсказал он, - скачки в Палермском парке
- Ах, перестаньте, перестаньте, или я расплачусь. Это была не игра, во всяком случае не только игра, он это видел. Она, как все люди с театральным темпераментом, лишь драматизировала в сущности искренние чувства.
- Вы спрашиваете, почему я оттуда уехала, почему так далеко?
Семь тысяч долларов в неделю плюс десять процентов от каждого представления это, наверное, истинная причина, но свою догадку Ломбард оставил при себе.
Биби, выяснив, что ничего не найдет в его голове, сбежал вниз по его руке и спрыгнул на пол. Теперь ему было легче разговаривать, хотя голова его выглядела, как копна сена. Не желая вызывать недовольство хозяйки, он не стал приглаживать волосы.
Хозяйка пребывала в размягченном состоянии, на что он даже не рассчитывал. Он решил броситься вперед.
- Я пришел к вам, потому что вы известны не только талантом и красотой, но и умом.
- Вы правы, мне в жизни никто не посмел сказать, что я дура, - призналась славная личность без лишней скромности, рассматривая ногти.
Он подвинул кресло немного ближе к ней.
- Вы помните номер из прошлогоднего ревю, когда вы бросали зрительницам в зале цветы?
Ее глаза заблестели:
- Ах! «Чика-чика-бум»! Да, да! Вам понравилось? Это было прекрасно, правда?
- Отлично, - согласился он. - На одном спектакле был мой друг
Он не смог продолжить. Горничная, перестав обмахивать ее прическу, вмешалась в разговор:
- Уильям ждет ваших распоряжений на сегодняшний вечер, сеньорита.
- Простите меня на минуту. - Она повернулась к двери.
Вошел высокий парень в форме шофера и встал по стойке смирно, ожидая распоряжений.
- До двенадцать вы свободны. На обед еду в ресторан, ждите в двенадцать у подъезда. - Она снова повернулась к Ломбарду.
- Я уже сказал, что мой друг был на вашем спектакле со знакомой. Именно из-за этого я и пришел к вам.
- Правда?
- Я пытаюсь найти для него эту девушку.
Она поняла его неправильно, ее глаза загорелись:
- Ах, любовь! Как это прекрасно!
- К сожалению, речь идет не о любви, а о смерти. - Как и в разговорах с другими, он боялся сообщить ей подробности, чтобы не испугать ее.
Но такой поворот событий понравился ей еще больше.
- Ах, тайна? Я обожаю тайны!
Вдруг она посмотрела наг часы в оправе, усыпанной бриллиантами, села и стала нетерпеливо щелкать пальцами.
Прибежала горничная. Ломбард подумал, что сейчас его выгонят.
- Вы понимаете, сколько уже времени? - с упреком сказала артистка. - Разве я не велела вам следить за временем? Вы очень плохо выполняете свои обязанности. Мы чуть не пропустили время. Врач сказал, что нужно принимать точно по часам. Принесите слабительное
Ломбард не успел и глазом моргнуть, как оказался в центре тайфуна, который, вероятно, регулярно проносился по этим апартаментам: испанский пулеметными очередями, скрипучие вопли и горничная, преследующая обезьяну. Ломбард не успевал поворачивать голову, чтобы следить за происходящим.
Наконец Биби оказался в руках горничной, а таблетка - во рту у Биби.
Пациент в отчаянии повис на шее у своей хозяйки, так что казалось, будто у нее выросла борода. Наступила тишина, и Ломбард мог продолжить.
- Понимаю, что практически исключено, чтобы вы помнили какое-то лицо из тех, что видите каждый вечер. Понимаю, что у вас по шесть вечерних представлений в неделю плюс дневное и всегда много народу.
- Я в жизни не выступала перед пустым залом, - заметила она без ложной скромности. - Моих зрителей не может остановить даже пожар. Однажды в Буэнос-Айресе загорелся театр. Думаете, кто-нибудь поднялся?
Он подождал, пока она выскажется.
- Мой приятель сидел в первом ряду, сразу у прохода. - Он посмотрел в бумагу, которую достал из кармана.- Значит, он был слева от вас, когда вы стояли лицом к публике. Я могу освежить вашу память одной деталью, которая, может быть, поможет. Эта женщина во время вашего номера встала.
Ее глаза сверкнули:
- Говорите, встала? Когда выступала Мендес? Очень интересно, я не помню ничего подобного. - Она впилась ногтями в бархат своего костюма, как будто точила ногти. - Может быть, она спешила на поезд? Или ей не нравилось мое пение?
- Ну что вы! Вовсе нет, вы меня не поняли, - стал торопливо успокаивать ее он. - Неужели кому-то может не нравиться ваше пение? Я расскажу, как все было. Это случилось, когда вы пели песню «Чика-чика-бум». Вы забыли бросить ей сувенир на память, как остальным, и она встала, чтобы привлечь ваше внимание. Она стояла прямо перед вами
Актриса закрыла глаза, как будто пытаясь восстановить в памяти этот случай.
- Ради вас я попытаюсь вспомнить. - Было видно, что она действительно старается. - Нет, не получается. Не сердитесь, я не могу вспомнить. Прошлогодний сезон мне кажется таким далеким, будто прошло двадцать лет. - Она сочувственно покачала головой.
Ломбард еще раз заглянул в листок со своими заметками.
- У меня записана еще одна деталь, но, боюсь, это мало поможет. У нее на голове была такая же шляпа, как у вас, так по крайней мере утверждает мой друг.
Она резко встала. Если до сих пор ему не удавалось полностью завладеть ее вниманием, то сейчас она смотрела на него во все глаза. Одним резким движением она погасила сигарету, которую держала в руке, и из ее горла вырвался крик, который был бы более уместен в джунглях:
- А-а-а! Помню! Знаю! - Миллион испанских слов, вырвавшихся из ее горла, не позволил ему понять, в чем дело. Вскоре она вернулась к английскому: - Эта особа, которая встала! Встала передо мной в моей шляпе и еще всем ее показывала! Даже все стали смотреть на нее. И вы спрашиваете, помню ли я ее? Думаете, я могу это забыть? Вы плохо знаете Мендес! - Она так фыркнула, что Биби отлетел от нее, как высохший лист.
Здесь не кстати вмешалась горничная:
- Вас уже давно ждет портниха, сеньорита.
- Пусть ждет дальше. Сейчас я слушаю то, что мне очень не нравится! - Она подвинулась ближе к Ломбарду. - Посмотрите, что со мной происходит, когда я это вспоминаю! Посмотрите, в каком я бешенстве, хотя прошло уже столько времени! Посмотрите, до чего это меня довело!
Казалось, она считает свое душевное состояние успехом, которым следует гордиться. Она встала и начала бегать по комнате, ее широкие брюки развевались, как паруса. Биби сжался в комочек в самом дальнем углу комнаты и сидел там, сжав лапками опущенную голову.
- А зачем она вам нужна, вам и вашему другу? - неожиданно спросила актриса. - Этого вы еще не сказали.
По вызывающему тону Мендес он понял, что не может ждать от нее помощи, если это будет как-то способствовать счастью пиратки, укравшей шляпу. Даже если она могла бы помочь. Он предусмотрительно заготовил версию, которая не противоречила бы ее настроению.
- Поверьте, сеньорита, мой друг попал в большую беду. Не буду вас утомлять подробностями, но только эта женщина может его спасти. Он должен доказать, что в тот вечер был с ней. Он встретился с ней в тот вечер; неизвестно, как ее зовут и где она живет, мы ничего о ней не знаем. Поэтому я пытаюсь перевернуть город вверх ногами
Видно было, что она усиленно раздумывает. Через минуту она заявила:
- Я с удовольствием вам помогу. Скажу все, чтобы вы выяснили, кто она такая. Но я ее никогда не видела - ни раньше, ни после того случая, только в тот момент, когда она встала передо мной. Больше я о ней ничего не могу сказать. - Вид у нее был еще более разочарованный, чем у Ломбарда.
- А вы обратили внимание на ее спутника?
- Нет, я на него даже не взглянула. Он сидел в тени.
- Да, как всегда, не хватает одного звена в цепи, но на этот раз другого. Все остальные помнят его, но не могут вспомнить ее. Вы, наоборот, видели ее и не видели его. Значит, это снова ничего не доказывает. Только то, что однажды вечером какая-то женщина встала во время представления в «Казино». Это могла быть любая женщина, она могла быть одна или с кем-то другим. Этим ничего не доказать. Нужен свидетель, видевший их обоих, - Ломбард огорченно встал. - Опять мы там, где были в начале.
Но все равно спасибо, что вы пожертвовали своим драгоценным временем.
- Я попытаюсь вам помочь, не знаю как, но я буду думать, - заверила она, подавая руку.
Пожав ей руку, разочарованный Ломбард направился к выходу. Он снова проиграл; ему впервые удалось нащупать что-то вещественное, оставалось только протянуть руку, но в последний момент добыча ускользнула. Он опять был на том же месте, с которого начал.
Не осознавая, что делает, Ломбард спустился вниз, прошел через холл и вышел на улицу. Остановившись перед входом, он раздумывал, в каком направлении двинуться. Все пути казались ему бесперспективными, его покинула способность принимать даже такие простые решения.
Мимо проезжало такси, и Ломбард помахал рукой, чтобы оно остановилось. Но такси было занято и не остановилось. Ему пришлось ждать следующего, и это задержало его на три минуты, а иногда важна даже одна минута. Он не оставил Мендес адреса, по которому его можно было бы разыскать.
Он уже садился в такси, когда двери гостиницы распахнулись и выбежал посыльный.
- Сэр, это вы были сейчас у мисс Мендес? Она хочет, чтобы вы снова к ней поднялись.
Ломбард вбежал в холл и быстро поднялся на лифте. В номере на него опять набросился комок шерсти, но на этот раз он ничего не имел против. Мендес примеряла что-то напоминающее абажур.
Певица не очень стеснялась его:
- Надеюсь, вы женаты. А если нет, то когда-нибудь женитесь, так что это не имеет значения.
Ему были непонятны тонкости этикета, о котором она говорила. Взяв большой кусок ткани, она попыталась прикрыться.
- После того как вы ушли, я кое-что вспомнила об этой шляпе. Может быть, это вам поможет. После того, что она сделала, я была так разгневана, что разорвала бы ее собственными руками, если бы она мне попалась.
Ломбард уже наблюдал проявления ее южного темперамента и верил, что она на это способна.
- И на другой день это чувство меня не оставило.
Я пошла к модистке, которая предложила мне эту модель, и устроила ей хороший скандал. Я бросила шляпу ей в лицо и сказала: «Это единственный экземпляр, специально для моего выступления? Один? Второго такого не будет?» Я бросила ей прямо в лицо ее шляпу, и, когда уходила, она не могла сказать ни слова. Это может вам помочь? Ведь эта обманщица модистка должна знать, кому продала копию. Сходите к ней, и она вам скажет, кто эта женщина.
- Замечательно! Чудесно! Наконец что-то реальное! - с восторгом воскликнул Ломбард так громко, что Биби скрылся под диваном, спрятав даже хвост. - Как ее зовут? Мне нужно имя.
- Подождите, сейчас я вспомню. - Она приложила палец к виску. - У меня столько портних и модисток, что я всех не помню. - Она позвала горничную и приказала: - Найдите счет за шляпу, в которой я выступала в ревю в прошлом сезоне.
- Но мы не храним счета так долго, сеньорита.
- Не нужно мне повторять одно и то же несколько раз, - сделала замечание звезда. - Посмотрите счета за прошлый месяц, наверняка они его снова прислали.
Горничная вернулась после довольно продолжительного отсутствия, мучительного для Ломбарда.
- Я нашла, в этом месяце снова пришел. Здесь написано: «1 шляпа - 100 долларов», на счете название фирмы - «Кетти».
- Отлично! Вот он. - Певица подала счет Ломбарду. - Здесь есть все, что вам надо.
Ломбард переписал адрес и вернул ей счет. Она сделала несколько резких движений руками, и на пол посыпался снег из обрывков бумаги. Топнув ногой, она закричала:
- Какая наглость! Через год осмеливается посылать мне счет!
Подняв глаза, она увидела его спину. Она уже сказала все, что могла, он должен был искать следующее звено в цепи.
Она бросилась к двери, чтобы пожелать ему успеха, - не из альтруизма, а потому что хотела доставить неприятность не угодившей ей модистке. Недошитый кринолин помешал ей проводить гостя к выходу, она застряла в дверях, но вслед Ломбарду неслось мстительное:
- Надеюсь, она будет иметь с этого большие неприятности!
Женщина может простить другой женщине все, кроме такой же шляпы, как у нее!
Ломбард чувствовал себя не в своей тарелке, входя в этот дом. Но он был готов на все ради своей цели. Мастерская находилась в бывшем частном особняке, перестроенном в торговое заведение, дорогое и неприступное. Первый этаж занимал большой демонстрационный зал. Объявив о цели своего прихода, он забился там в самый дальний угол.
Он пришел во время демонстрации моделей, но откуда он мог знать, что они ежедневно бывают в это время. Ему было не по себе. Он был здесь единственным мужчиной активного возраста. Среди стаек клиенток восседал, как на троне, высохший семидесятилетний старик. Рядом с ним сидело прелестное молодое создание - вероятно, внучка привела дедушку, чтобы он помог ей выбрать туалеты. Ломбард неприязненно посмотрел на старика. Но он был единственным исключением, все остальные были женщины, включая посыльных. Медленно, одна за другой, выходили манекенщицы, поворачивались в центре зала и уходили грациозным танцевальным шагом. Поворот с пируэтом они делали прямо перед ним, у него даже возникло желание закричать: «Я пришел сюда не шляпу покупать!» Он чувствовал себя очень неуверенно.
Девушка, встретившая его у входа, наконец вернулась и спасла его.
- Мадам Кетти ждет вас у себя в кабинете на втором этаже, - прошептала она ему на ухо, повела его вверх по лестнице, постучала в дверь и вернулась вниз.
Его приветствовала могучая рыжая ирландка, сидевшая лицом к нему за большим письменным столом. Ничто в ее внешности не напоминало шикарный дамский салон, она выглядела скорее замызганной. Вероятно, когда-то она была Кетти Шоу из захолустья, но он не мог не признать, что ей многого удалось добиться.
Наверное, у нее была счастливая рука, когда речь шла о деньгах; вероятно, ее положение в настоящий момент было прочным, раз она могла позволить себе небрежность во внешности. Его первое впечатление было положительным, у него немного отлегло от сердца.
Она рассматривала эскизы шляп, откладывая одни направо, другие налево.
- Чем могу служить, дорогой? - без церемоний спросила она Ломбарда, не прерывая своего занятия.
Ломбард утратил все свои дипломатические способности. Он еще не успел опомниться от встречи с Мендес.