Он помолчал, посмеиваясь.
Вот тут-то они и дали маху. С виду все шито-крыто, все сходится одно с другим. Но вот что интересно: этот Г. З. ни разу не поставил на лошадь, которая проиграла. То ли они об этом просто не подумали, то ли надеялись, что проверки не будет. Во всяком случае, я еще не встречал никого, кто бы делал крупные ставки, одну за другой, и ни разу не проигрывал. Тогда, чтобы окончательно удостовериться, что ставки были фиктивные, я и вызвал сюда Зэркла для маленькой беседы; и он был так любезен, что рассказал мне все, как было.
В самом деле, очень любезно с его стороны, сказал я. Конечно, вы допросили его с пристрастием. Окэй, Драгун. Спасибо за интересный разговор. Как-нибудь еще увидимся.
Само собой, Скотт, сказал он. Не суйте нос куда не надо.
Постараюсь. Между прочим, я сегодня сделал ставку. На Посланника. И ничего не получил, можете проверить, для верности.
Он усмехнулся.
Оптимисты все еще пытались, не затрачивая труда, сколотить себе состояние. Я огляделся и увидел, что Кэш сунул бумажник в карман и рассматривает листок бумаги в правой руке. Потом он сел в кресло, видимо собираясь оставаться здесь до конца. Я вышел.
В лавке новинок я остановился и сказал Генри:
Каждый раз, когда я сюда вхожу, кто-нибудь непременно глазеет на слайды. Художественные слайды. Что там за художества?
Он посмотрел на меня, глупо ухмыляясь, и повел за прилавок. Из коробки, стоявшей на прилавке, он вынул и вручил мне маленький фильмоскоп и полдюжины слайдов. Мне все стало ясно.
На первом была атлетически сложенная и чувственная дева, кокетливо прикрывающаяся чем-то вроде прозрачной сетки, из которой делают сачки для ловли бабочек; и все равно она выглядела голой, как семь нудистов. Остальные пять были примерно в том же духе. Я укоризненно пощелкал языком.
Он закудахтал:
Это еще что! Вы еще, считайте, ничего не видели, Шелл. Он воровато оглянулся и сунул руку под прилавок. Он был прав: я еще ничего не видел. Я посмотрел в фильмоскоп, перешел поближе к свету и еще раз посмотрел, и вернул Генри весь комплект. Я покачал головой.
Генри, сказал я скорбно, вы плохо кончите.
Он закудахтал еще громче, как будто снес целый омлет.
Глава одиннадцатая
Я влез в кадиллак и вытер потный лоб носовым платком. Некоторое время я сидел, погруженный в размышления. Я думал о том, когда же, черт возьми, я начну связывать воедино разрозненные нити. Я также думал о том, за те ли ниточки я, в конце концов, тяну, и приведут ли они меня действительно к цели.
Я думал об Эдди. Я начал с его счета в банке, но сейчас я увидел еще один путь. Похоже, что на какое-то время Эдди стал клиентом Драгуна, и если он тут продержится, может быть, это окажется мне на руку.
Я выскочил из машины и вернулся в лавку новинок. Отозвав Генри в сторону, я спросил:
Вы знаете Эдди Кэша?
Конечно, сказал он. Как не знать. Он уже давно здесь околачивается.
Окэй, сказал я. Хотите получить двадцать долларов?
Его глаза заблестели. Он хотел получить двадцать долларов.
Попросив у него телефонную книгу, я выписал на листок бумаги номер телефона Джонсон-Кэш Кампани и подал его Генри.
Генри, сказал я, если Эдди Кэш уйдет отсюда еще до закрытия, позвоните по этому телефону и попросите мистера Беннета. Если же кто-нибудь позвонит вам сюда и попросит вызвать Кэша, скажите, что он уже уехал. Вот и все, а в итоге двадцать долларов. И ничего не говорите Кэшу. Поняли? Это очень важно.
Понял, сказал он. Немного подозрительно.
Об этом не беспокойтесь. Я дал ему еще денег. Мне нужны очки. Желательно, в роговой оправе. Не от ветра, не темные, обыкновенные простые линзы. Есть у вас такие?
Он минутку подумал, подошел к одной из полок, снял коробку, вынул что-то из нее и вернулся ко мне.
Лучшее, что могу предложить, сказал он. Они, правда, имеют стеклоочистители, видите? Очень смешно, когда идет дождь. И даже когда нет дождя.
Я рассмотрел их. В общем, это было то, что нужно: круглая роговая оправа, очень простая, и только в середине торчал кверху, примерно на четверть дюйма, маленький рычажок: стоило пошевелить его, и крошечные стеклоочистители начинали двигаться по линзам из стороны в сторону, по принципу автомобильного «дворника». Я дал Генри еще один доллар и получил разрешение позвонить по его телефону.
Один из моих друзей, по имени Смит, заканчивал курс бухгалтерского дела в колледже Вудбери. Когда-то я уступил ему последнюю пятую часть своих запасов бурбона и считал, что он у меня в долгу. После того, как я объяснился по меньшей мере с девятью работниками колледжа, которые пытались внушить мне, что во время занятий никого из учащихся к телефону не вызывают, так как это нарушает установленные правила, его все-таки позвали. Я потратил пять или шесть минут, чтобы получить от него нужную мне информацию, и должен был повторить сказанное им три раза для уточнения некоторых деталей, но в конце концов я решил, что этого мне достаточно. Он сказал мне также, что бурбон уже весь вышел. Это замечание я полностью игнорировал.
Джонсон-Кэш Кампани помещалась примерно посередине между Седьмой и Восьмой, на Филерта. Я постоял перед широкими стеклянными дверьми и полюбовался своим отражением. По пути я заехал домой, захватил портфель, набитый газетами, и сменил голубой габардиновый костюм на солидный черный, который я надевал последний раз, идя на похороны, с унылым черным галстуком и черными туфлями, и надел свою единственную шляпу, темную, потрепанную, с приподнятым сбоку полем, с которого я когда-то сорвал желто-красное перо. Шляпа закрывала изувеченный кончик моего левого уха и торчащие ежиком, светлые волосы. Вот нос свой я уже никак не мог замаскировать.
Даже в роговых очках я все равно оставался Шеллом Скоттом, частным следователем. Я не мог бы обмануть никого из тех, кто меня знал. Но по крайней мере никто не сможет сказать, что видел крупного блондина в хорошо сшитом голубом костюме с ярким галстуком. В моем облике появился даже какой-то налет учености.
Я толкнул широкие двери и вошел. Прямо против входа, за столом с пишущей машинкой, сидела, заткнув за ухо карандаш, самоуверенная секретарша. За ее спиной, по обе стороны большой комнаты, стояло еще по шесть столов, а в задней стене было три двери с застекленной половиной, на которых золочеными буквами были выведены какие-то надписи. Я не мог различить, что именно было написано, но вообразил, что на одной наверно написано «Мистер Эдвард Кэш, президент» или что-нибудь в этом роде. Две большие двери справа от меня вели во внутренние помещения, в которых, по моему предположению, разместились склады.
Зажав под мышкой портфель, я направился к самоуверенной секретарше. Шляпы я не снял. Я откашлялся и поправил очки.
Могу я видеть мистера Кэша? спросил я.
Она подняла глаза и машинально улыбнулась.
Мистера Кэша сейчас нет, сэр, сказала она. Не могу ли я чем-нибудь помочь?
Ах, как досадно. Я был уверен, что застану мистера Кэша. Впрочем, думаю, это не имеет большого значения. С вашей помощью я могу начать работу и без него. Я благосклонно ей улыбнулся.
На ее лице появилась было ответная улыбка, но тут же она недоуменно наморщила лоб.
А? произнесла она неучтиво, потом, спохватившись: Извините? Я не совсем понимаю. Какую работу?
Ревизию баланса и отчетности, сказал я. Я мистер Беннет.
Видя, что она продолжает хмуриться, я сказал (как будто это что-то объясняло):
Бухгалтер-ревизор, мистер Беннет.
Но я не знаю ни о какой ревизии. Девушка была смущена и озадачена.
Я сказал, как бы потеряв терпение:
Может быть, барышня, вы направите меня к кому-нибудь, кто замещает мистера Кэша в его отсутствие? Я взглянул на свои часы: Право же, я не могу ждать.
Она сжала губы, быстро встала и глубоко втянула воздух, будто собираясь надуть по меньшей мере два воздушных шара. Я вовремя подавил усмешку она бы совершенно не вязалась с моим персонажем.
Идите за мной, резко сказала она.
Я с удовольствием за нею последовал. Она провела меня по центральному проходу между столами в кабинет слева и представила меня мистеру Мэтьюзу, низенькому человеку с брюшком и беспорядочно растущими усами, повернулась на каблучках и удалилась.
Мистер Мэтьюз поднялся из-за стола и протянул мне руку. Я пожал ее и сказал:
Мистер Мэтьюз, эта молодая леди не поняла, что предстоит ревизия отчетности, поэтому, естественно, я попросил ее провести меня к заместителю мистера Кэша. Я потерял уже много времени, а я надеялся закончить, самое позднее, ко вторнику. Вам это, конечно, понятно?
Ему не было понятно. После двух или трех минут, в течение которых он ничего не понимал, я изобразил на лице скорбь и сказал несколько холодно:
Мистер Мэтьюз, если вы сейчас позвоните мистеру Кэшу, он, я уверен, объяснит вам, почему вас не уведомили о предстоящей ревизии.
Я сел в кресло у стола, обнимая свой, набитый газетами, портфель. Он явно колебался, и я добавил, переведя дух и скрестив пальцы:
Уже почти пять часов. Сегодня я, собственно, надеялся лишь начать проверку счетов дебиторов, с тем чтобы выяснить ваш резерв для компенсации безнадежных долгов. Очевидно мистер Кэш чувствует, что имеющийся резерв неадекватен. Я добавил таким тоном, будто прекрасно знал, о чем говорю: Вы, конечно, понимаете, что чем больше сумма безнадежного долга по отношению к доходу, тем меньше сумма подоходного налога, которую нам придется платить. Что касается счета прибылей и убытков, а также ведомости баланса за последний период, то они понадобятся мне не раньше, чем в понедельник утром.
На какой-то кошмарный момент я забыл и никак не мог вспомнить, что правильно: счет прибылей и убытков и ведомость баланса или ведомость прибылей и убытков и счет баланса. Если бы Мэтьюз потребовал каких-нибудь уточнений, положение могло бы стать критическим: я мог повторить сказанное мной, как пластинка, но не смог бы добавить ни слова. Смит больше ничего мне не рассказал. Не получит больше ни капли бурбона!
Мэтьюз произнес:
Гмммм.
Это прозвучало многозначительно. Я нервно посмотрел на часы. Я не играл: я на самом деле нервничал.
При такой проволочке ничего не выйдет. Ну что же, мистер Кэш все равно оплатит мне это время.
Мэтьюз нахмурился:
Разумеется, мистер Беннет. Правда, это не совсем по правилам, но в конце концов, ничего такого Если вы не возражаете, я постараюсь дозвониться до мистера Кэша.
Я сказал:
Конечно, конечно. Это будет лучше всего, мистер Мэтьюз, и стал выбивать дробь на своем портфеле. С моего места мне видно было, как он набирает номер телефона. Первый раз никто не ответил. После минутного колебания он набрал номер, похожий, как мне показалось, на тот, что был в лавке Генри. Я надеялся, что Генри сейчас дежурит у телефона, как мы с ним договорились. У меня даже вспотели ладони, пока я ждал, чтобы он ответил, а потом вслушивался в короткий односторонний разговор.
Мэтьюз положил трубку и повернулся ко мне.
Не могу поймать его, сказал он. Я позвонил мм туда, где происходит деловое совещание, на котором он должен был присутствовать, и мне сказали, что он уже уехал. Так что он, наверно, скоро будет здесь.
Отлично, сказал я. Так я, может быть, приступлю к делу, а мистер Кэш все подробно объяснит, как только приедет. Кстати, он сказал мне, что всего удобнее работать в его кабинете. Я вопросительно посмотрел на него поверх роговой оправы моих очков, и мне пришла в голову идиотская мысль как было бы смешно, если бы крошечные стеклоочистители вдруг заработали, клик-клик, клик-клик, перед изумленным взором мистера Мэтьюза.
Он вздохнул, кивнул и провел меня в соседний с ним кабинет. Это было роскошное помещение: толстый серый ковер; комфортабельные кресла во всяком случае, с виду; на стене, в рамке репродукция великолепной картины, изображавшей военный корабль; и огромный, светлого дерева, стол, с мягким вертящимся креслом. Именно мягким. Я опустился в него, и мой взгляд упал на стоящую на столе фотографию в рамке. С нее на меня смотрели умные, темные глаза Робин Брукс, как будто спрашивая: «Шелл, Шелл, что же ты делаешь?» Я взял портрет и показал его Мэтьюзу.
Его жена?
Нет, просто мм друг, как я понимаю.
Я поставил фотографию обратно на стол.
Прелестная девушка, не правда ли? Прелестная. Ну что ж, если вы велите кому-нибудь показать мне счета дебиторов, я просмотрю их как можно быстрее.
Пока он отправился за документами, я еще раз быстро оглядел кабинет Кэша. Все выглядело окэй, кроме стенного сейфа. Если то, что мне нужно там, я могу хоть удавиться, но Мэтьюз сейфа не откроет. Впрочем, он, может быть, и не знает нужной комбинации. Он вернулся в сопровождении молодого клерка лет девятнадцати, который нес две, не очень внушительные на вид, папки. Я надеялся, что это счета дебиторов, если они действительно хранятся в папках.
Я сказал юнцу:
Будьте добры, положите их сюда, на стол. Благодарю вас. Я повернулся к Мэтьюзу. Вы мне очень помогли. Простите за беспокойство, но я уверен, что мистер Кэш все объяснит. Я помолчал, словно размышляя. Разве он ничего не говорил вам сегодня утром?
Он покачал головой.
Мистер Кэш сегодня утром вообще не появлялся. Иногда он сюда не заезжает. Он засмеялся, но как-то невесело: Видимо, он считает, что мы прекрасно справляемся с делами и без него.
Уверен, что справляетесь, сказал я без особого сарказма. Однако в этом, вероятно, и кроется объяснение, почему вы не знали о моем приходе. Мистер Кэш говорил со мной только вчера вечером. Вышло так, что до среды я свободен, вот я и согласился провести эту специальную ревизию. Может быть, добавил я легким тоном, он решил застать вас врасплох?
Он открыл было рот, но передумал. Потом сказал:
Да. Должно быть, так. Да.
На мгновенье я с замиранием сердца подумал, что он собирается остаться и следить, как бухгалтер-ревизор будет проводить ревизию документов, но он вдруг повернулся и вышел, закрыв за собой дверь. Это меня несколько озадачило.
Как выяснилось, я напрасно беспокоился насчет сейфа. Я нашел то, что мне было нужно, там, где оно логически и должно было быть, в среднем ящике большого письменного стола. Правда, пришлось сломать замок, чтобы попасть в этот ящик, но оно того стоило. И никто, к счастью, не вошел в кабинет. Это показалось сущим пустяком после всех усилий, которые я затратил, чтобы достичь этой стадии моего предприятия.
Это была обычная большая черная книжечка, с тисненной на верхней обложке позолоченной надписью «Банк Анджелюс, Лос-Анджелес, Калифорния». Я никогда не подозревал, что чтение корешков в чековой книжке может быть столь интересно. Почитав двадцать минут, я пожалел, что я на самом деле не ревизор. Впрочем, информация, которую я извлек из этого, была довольно скудной. В январе и феврале этого года фирма, по-видимому, имела дело с новой фирмой Мидлтон Маньюфэкчеринг Кампани в Риверсайде. Все эти чеки выписывал Кэш, и ни один чек не был выписан до января или после февраля. В этот период Эдди выписал множество чеков, чтобы покрыть обычные расходы фирмы, в дополнение к нескольким крупным суммам, которые сняты со счета Джонсон-Кэш Кампани в пользу Мидлтон Маньюфэкчеринг Кампани: 1.000.000, 1.500.000, 1.700.000 и максимальная сумма в 10.000.000 долларов, выписанная 26 февраля. Я сличил корешки чековой книжки с другими бумагами, которые нашел в столе, чтобы удостовериться, что подписи на чеках были сделаны рукой Кэша. Так оно и было.
«Ревизия» была закончена, вероятно, самая быстрая из всех ревизий, даже если ей подвергались счета дебиторов (что бы этот термин не означал!).
Я обтер чековую книжку, положил ее обратно в ящик стола, снял, вытер и снова надел очки и вышел из кабинета.
Самоуверенная секретарша сидела за своим столом и видимо скучала. Так мне показалось. Мне стало ее жаль. Искренне жаль. Я наклонился над столом и сказал:
Простите, я был с вами резок.
Она, моргая, смотрела на меня. Я поднял руку и подтолкнул рычажок на переносице очков. И, словно по волшебству, заработали миниатюрные стеклоочистители туда, сюда, туда, сюда. Ее глаза следовали за их движением туда, сюда, туда, сюда, как зачарованные. Мне показалось, что она вот-вот закричит. Она втянула голову в плечи, взглянула на меня из-под тонко очерченных бровей и бросилась в направлении мистера Мэтьюза.
Я присел к столу и одним пальцем напечатал на чистом листе, вложенном в машинку, слова: «Для вас, милочка», водрузил на машинку очки и тоже бросился в направлении к кадиллаку.