Трудно сказать, что конкретно я ожидал найти в доме Кэллоувея. Из передней я прошел в роскошно обставленную гостиную, оттуда - в две не менее шикарные спальни. Я внимательно осмотрел их, но признаков того, что их когда-нибудь использовали по назначению, не обнаружил. В доме имелась и третья спальня - в ней время от времена бывали. В центре её стояла самая большая из всех виденных мною в жизни кроватей. Её ширина превышала восемь футов. Однако ни эта чудо-кровать, ни другие предметы домашнего обихода не помогли мне ни на дюйм приблизиться к решению проблемы. Я продолжал бродить по дому, пока не нашел лестницу, ведущую в подвал.
В подвале было сыро и холодно, как на улице. Достав карманный фонарик, я провел лучом по стенам и вскоре нашел выключатель. Подвал состоял из нескольких помещений, изолированных от центрального, в котором я находился. Я толкнул первую дверь, и она отворилась со зловещим скрипом. За ней не было ничего, что могло представлять для меня интерес. Я открыл вторую дверь, но и за ней было пусто. Третья дверь была заперта на ключ. Я вытащил связку отмычек, интуитивно чувствуя, что предмет моих поисков находится именно за ней. Я перепробовал все отмычки, но ни одна не подошла. Замок был сделан по спецзаказу, с гарантией против взломщиков. Спрятанное за этой дверью, видимо, не предназначалось для посторонних глаз.
На время я оставил замок в покое и открыл последнюю дверь. Как и за первыми двумя, за ней было пусто. Я выбрался из подвала, вышел из дома и, сориентировавшись, без труда отыскал окно запертого помещения. Я хотел выбить раму ногой, но в голову пришла тревожная мысль, и я передумал. Если в отношении двери были предприняты чрезвычайные меры предосторожности, значит, по логике, то же самое должно быть сделано с окном, через которое было подозрительно просто забраться в подвал. Не исключено, что незваного гостя поджидал здесь какой-нибудь неприятный сюрприз. Окно могли заминировать. Отступив на шаг, я обдумал подобную возможность. Или в нем установили не мину, а какое-нибудь стреляющее устройство, приводимое в действие фотоэлементом.
Туда могли подвести ток высокого напряжения, способный превратить взломщика в обуглившуюся головешку. Недавно я прочел в журнале об изобретенном одним самоучкой приспособлении, которое хватает и душит человека до смерти, если его появление в доме нежелательно. В конце концов, существуют тысячи способов уничтожения беззащитных людей.
Отломив от ближайшего дерева большущий сук, я вернулся к окну. Сунув сук в подвал через разбитое стекло, я начал размахивать им из стороны в сторону. Ни ружья, ни удавки там не оказалось. Тогда я достал из багажника «кэдди» длинный кусок проволоки и бросил его в окно. Послышался оглушительный треск, затем яростное шипение, сопровождаемое ослепительной вспышкой, какой мне не доводилось видеть со времен войны на Тихом океане. Моя уловка удалась - проволока закоротила электрическую цепь высокого напряжения. Достав из машины монтировку, я обмотал её конец несколькими слоями изоленты и принялся тыкать ею в различные точки окна. Ни шумовых, ни световых эффектов мои действия не вызвали. Теперь можно было лезть в подвал. Спрыгивая с подоконника на цементный пол, я задел пирамиду ящиков, которые с грохотом рухнули вниз.
Я осветил помещение карманным фонариком. Стены до самого верха были заставлены ящиками и картонными коробками, содержимое которых мне предстояло выяснить по возможности быстрее. Через пять минут ответ был готов - в них в мелких упаковках хранились наркотики - от примитивных вроде марихуаны до героина и морфия. На черном рынке этот подпольный склад потянул бы на пару миллионов баксов. Я отобрал пробы каждого вида отравы и поднялся в дом. Теперь в моих карманах хранились материальные свидетельства, способные надолго упрятать Ричарда Кэллоувея за решетку.
Чтобы придать моему вторжению видимость заурядного ограбления и сбить с толку владельца особняка, я прихватил несколько попавшихся под руку ценных безделушек. После этого я покинул дом, вполне удовлетворенный результатами визита. Программа на воскресенье была почти выполнена, оставалась одна безделица, и, чтобы покончить с ней, я вновь двинулся в сторону Манхэттена.
Остановившись у ближайшей аптеки, я переложил добытые улики из карманов пальто под чехол переднего сиденья. Потом, войдя в аптеку, отыскал в «Желтых страницах» адреса трех юридических контор, являющихся собственностью Кэллоувея. Все они размещались в здании компании «Крайслер». Полчаса спустя я был уже внутри этого гигантского здания и, стоя перед одной из многочисленных дверей, разглядывал табличку «Кэллоувей, Робинсон, Густавсен и Хили». В воскресный день коридоры и холлы были безлюдны. Мои отмычки снова включились в работу. Прежде чем дверь открылась, мне пришлось дважды останавливаться и делать вид, что я кого-то поджидаю, так как в коридоре неведомо откуда появлялись люди. На меня они не обращали внимания.
Еще через пять минут я оказался в адвокатской конторе. Я мог бы долго рассказывать, как дюйм за дюймом обследовал все её шесть кабинетов. Скажу о главной находке - в потайном шкафу за письменным столом Кэллоувея я нашел второй экземпляр письма, о котором рассказывали в кабинете Джонни Гарри Уайн и его помощник.
Я внимательно прочел письмо. Кэллоувей действительно угрожал вышвырнуть прокурора с его поста, если тот проявит строптивость. Его связь с Эдит Марлоу станет достоянием гласности - женщина согласилась показать под присягой, что была любовницей Уайна. Шантаж был тем омерзительней, что исходил от лицемера, призывавшего к борьбе с пороками. Подписи на этом экземпляре письма не было, стояли лишь инициалы - Р.К.
Я аккуратно сложил письмо и опустил в карман. Когда я снова сел за руль «кэдди», часы показывали четверть шестого. Я вел машину к полицейскому управлению, где намеревался обсудить с Джонни последние события. На Работе его не оказалось, и я позвонил ему домой. Хотя накануне он и грозился, что будет дрыхнуть до понедельника, дома его не было тоже. Я предпринял несколько безуспешных попыток дозвониться до прокурора или его помощника, но, не застав ни того, ни другого, в конце концов отказался от мысли связаться с нужными мне людьми.
Я попросил Мэхона передать капитану, чтобы он позвонил мне при первой возможности.
Больше в управлении я решил не задерживаться и, выйдя на улицу, завернул в ближайший ресторан, где впервые за последние сутки нормально поел. Когда я вновь оказался на улице, Бродвей был залит миллионами разноцветных огней. Какой-то субъект в темной куртке увязался за мной, но я не придал этому значения. С наполненным до предела желудком я смотрел на мир сквозь розовые очки. Лишь завернув за угол и приближаясь к своему «кэдди», я ощутил тревожные сигналы, подаваемые мне внутренним голосом.
Неизвестная личность не отставала от меня, сохраняя дистанцию в сорок пять - пятьдесят футов. Я ускорил шаг, мой преследователь тоже зашагал быстрее. Дойдя до машины, я резко обернулся и выхватил Бетси. В его руке тоже мгновенно оказался револьвер. Мне не хватило доли секунды, чтобы нажать на спусковой крючок. Небо обрушилось мне на голову, перед глазами засверкали мириады звезд, и я поплыл по Ист-Ривер, держа за руку Мэри Хэннинг. Волны перекатывались через меня, течение увлекало вперед, а рука Мэри шаловливо шарила в карманах моих брюк. Я смеялся. Потом вдали послышались раскаты грома, хотя, возможно, это были выстрелы. Вспышка молнии разрезала ночную тьму, хотя это тоже мог быть выстрел. Внезапно течение перестало увлекать меня вперед, рука Мэри выскользнула из кармана, а сама она исчезла из вида. Я сделал попытку найти её, но увидел лишь мелькание белой юбки.
Когда ко мне вернулось сознание, я лежал на заднем сиденье «кэдди», а по моей шее стекала тонкая струйка крови. В затылок мне дышал похожий на мясника фараон.
- Что случилось? - пробормотал я, ощущая третье гусиное яйцо у себя на макушке. Мой черепок напоминал сейчас рельефную карту Скалистых гор.
- Уличная шпана, Стил. Подкрались сзади и ударили свинчаткой, - сказал он. Похоже, копу была знакома моя физиономия.
Я же не мог сказать, кто он, тем более что его лицо троилось в моих глазах.
- Как ты себя чувствуешь? - с беспокойством в голосе спросил он.
- Вроде бы ничего, неуверенно ответил я, засовывая руку в карман, где лежала красная книжечка и письмо Кэллоувея. Книжка исчезла, но письмо осталось. Книжку я так и не успел изучить до конца. Однако, если копам потребуются вещественные доказательства, при наличии письма я мог обойтись и без нее.
- У тебя ничего не пропало? - поинтересовался полицейский.
- Как будто всё на месте, - солгал я. Раскрывать карты не было смысла.
- Тебе повезло, Стил. Похоже, тебя собирались прикончить.
- Наверное. Шишка на голове не от ласкового прикосновения женских пальчиков. - Я снова ощупал свою бугристую голову. Подонкам не удалось расколоть мне череп и на этот раз - задача далеко не каждому по силам.
Я вылез из машины и некоторое время стоял, покачиваясь из стороны в сторону, пока не сумел восстановить равновесие. Вскоре в глазах у меня перестало троиться, и я узнал полицейского.
- Спасибо, Кейси. Ты прав, хулиганы действительно собирались отправить меня в лучший мир.
- Хочешь, чтобы я подал письменный рапорт о происшествии?
- К чему? Со своими обидчиками я привык объясняться сам.
- Это известно. Машину вести сможешь?
- А как же. - Я снова залез в свою упряжку из трехсот лошадей и без проблем тронулся в путь.
Я отъехал на десяток ярдов, когда внезапно в голову пришла мысль, и я, притормозив, окликнул Кейси:
- Ты никого из нападавших не ранил?
- На сто процентов не уверен. После второго выстрела бандит пониже вроде бы споткнулся, но продолжал бежать.
Ещё раз поблагодарив его, я уехал. Моя голова раскалывалась. Казалось, черти установили в ней адскую наковальню и били по ней стальным молотом. Каждый раз, когда кровь приливала к темечку, я думал, что кости черепа не выдержат и она выплеснется наружу.
Я ехал с черепашьей скоростью, наполовину прикрыв глаза - слепящий свет рекламы причинял им нестерпимую боль. Я потерял счет времени и толком не знал, как и когда добрался до дома. Помнил лишь, что, оказавшись в своих апартаментах, сразу же, не раздеваясь, рухнул в постель. Я заснул сном мертвеца, от которого мало чем отличался.
Утром следующего дня меня разбудило дребезжание телефона. Звонил Джонни.
- Слушай, - сказал он, - я сейчас разговаривал с Гастингсом. Он, как и прежде, считает, что ключевой фигурой во всех последних событиях является Кэллоувей. Ему удалось убедить окружного прокурора поговорить с ним. Трусоватый не только постарается выяснить некоторые обстоятельства убийства Хэннинга, но и обещал ответить категорическим «нет» на угрозы, содержащиеся в письме Кэллоувея.
- Понятно, - протянул я, - хотя в его решимость плохо верится. Ты сам слышал, как он популярно объяснил нам, что именно от Кэллоувея зависит распределение руководящих постов в округе. Но это его проблемы, а ты лучше скажи, какое отношение к ним имею я?
- Роки, я тоже не верю, что у него хватит смелости перечить Кэллоувею. Слишком сильно дрожит он за свое место, - согласился со мной Джонни. - Гастингс предложил мне присутствовать при его разговоре с Кэллоувеем, поскольку расследованием убийства Хэннинга занимается мой отдел. Он сказал, что не будет возражать, если придешь и ты. Что ты об этом думаешь?
- В какое время и где состоится разговор?
- Звонить они будут в десять, из офиса Уайна, но ты приходи чуть раньше.
- Ладно, Джонни, буду около половины десятого.
Утро было холодным и ясным, я выспался, и жизнь казалась прекрасной.
Несмотря на всю грязь и мерзость нескончаемой цепи преступлений, ежедневно совершаемых в Манхэттене, я не представляю, что смогу жить в каком-нибудь ином месте. Или умереть, подумал я, вспомнив о Хэннинге. Он жил, балансируя на грани закона, и кто-то - а в скором времени станет известно кто - воткнул ему под ребро перо, нанес мастерский удар, насквозь пронзив сердце. Я ломал голову над вопросом, как Хэннинг вписывался в общую картину, но так и не смог прийти ни к какому заключению. Я продолжал размышлять об этом и по пути в гараж. Что знал Хэннинг о людях или событиях, представлявших для кого-то смертельную угрозу? На кого у него имелся компромат? На Кэллоувея? Красотку Спунер? Безусловно, она тоже фигурировала в происходивших событиях, но какова была её роль в действительности? И каким образом в эту головоломную историю затесался Маурелли? Или Салтини номер два? А может быть, соучастником преступлений был ещё какой-то неизвестный мне головорез? Да, скорее всего так оно и было.
Не забывал я и о той информации, которую получил от Бенни в его гадючнике. Его последний вопрос глубоко запал мне в память: «Тебе дата ни о чём не говорит?» Судя по форме, в которой был задан вопрос, фактор времени играл немаловажную роль, но в чём она состояла, мне оставалось неясным долгое время. Осенило меня совершенно внезапно, когда я был уже в гараже и вставлял ключ в замок зажигания своего «кэдди». Вот оно что! Маленький толстый гомик был хитер, как лис. Выражаясь фигурально, он первым увидел гигантскую надпись на стене и, даже не зная, кто её автор, сразу понял её значение. Теперь я тоже знал, что там было написано, и будь я проклят, если в ближайшие часы не узнаю, чья рука выводила буквы. Устраиваясь за баранкой «кэдди», я чувствовал, что стремительно приближаюсь к разгадке. Чем больше я думал обо всех этих странных происшествиях, тем логичней казался мне ход моих мыслей. Да, наконец-то я взял след, с которого меня теперь уже не сбить.
Я миновал Уэст-сайдский проезд и спустя пять минут припарковал машину перед зданием окружной прокуратуры. Добрый старый Джонни! Он был уже там. Всегда в нужном месте и в нужное время. Я вылез из машины, захлопнул дверцу и вошел в здание.
- Доброе утро, Рок, - окликнул меня Джонни. Удобно расположившись на кожаном диване в вестибюле, он читал газету.
- Доброе утро, старый развратник! - дружелюбно ответил я. - Что это ты, как секретный агент, прячешься за газетой?
- Думал найти в ней что-нибудь полезное, но потерпел неудачу. Что новенького?
- Пусто, абсолютно никаких новостей, - не краснея, солгал я. - Трупов у тебя не прибавилось?
- Стало на одного больше. Но к нашим делам он отношения не имеет.
- Кто, если не секрет?
- Торговец поношенной одеждой. Его убили вчера ночью.
У меня екнуло сердце и похолодел низ живота.
- Его звали Айк Лейбович? - почти шепотом спросил я.
Аккуратно сложив газету, Джонни не спеша опустил её в карман:
- Ты читал утренние газеты, Рок?
- Нет, - непроизвольно вырвалось у меня. - А почему ты спрашиваешь?
- В таком случае ты ясновидящий, - сказал он, вперив в меня испытующий взгляд. - Иначе как бы ты мог узнать его имя и фамилию?
- Джонни, - сказал я, - боюсь, что я явился косвенной причиной его гибели. Он тоже участник событий, хотя и не догадывался об этом.
- Этот старьевщик? - спросил Джонни.
- Да. - Я рассказал об обмене костюмами, который произвели Хэннинг и Айк, а потом спросил: - На его теле не было следов пыток?
- Ты слишком много знаешь, Роки, - растягивая слова, задумчиво произнес Джонни. Эта фраза напомнила мне Марту Спунер. - Чертовски много. Когда-нибудь ты на этом свернешь себе шею.
Да, его мучили, хотели что-то узнать. Что тебе об этом известно?
- Они ищут маленькую красную книжечку. И могу поспорить, с Айком Лейбовичем разделались после убийства Хэннинга. Так?
- Я уже сказал - ты слишком много знаешь.
- Джонни, у меня предчувствие, нет, подозрение. Подозрение, основанное на фактах. Я не рискну поделиться им даже с тобой. Но если оно подтвердится, я зажарю эту мразь живьем, и его вопли донесутся до Западного побережья. А теперь я расскажу, что, на мой взгляд, случилось за последние часы. - Достав пачку «Лаки страйк», я протянул ему сигарету, но он, как всегда, закурил свою, с фильтром. - Негодяй, зарезавший Хэннинга, был с ним хорошо знаком. Он знал, что дорогая модная одежда была у того пунктиком, и, увидев на нем обноски, спросил, на какой помойке он их отыскал. Ничего не подозревающий Хэннинг ответил, что обменял их у Айка на свой хороший костюм. Возможно, он также сказал убийце, что по забывчивости вместе с костюмом оставил Айку бумажник с деньгами, а тот предположил, что там могла оказаться и красная книжечка. Убийце она была нужна позарез, и он предпринимал отчаянные попытки отыскать её. Думаю, он знал, что жена похитила книжку у Хэннинга, но в принципе она могла вернуть её мужу до того, как её отправили к праотцам. Когда книжки не нашли ни у нее, ни у Хэннинга, убийца отправился прямым ходом к Айку и там учинил допрос с пристрастием, хотя на успех особенно не рассчитывал. Айк, видимо, так и не понял, за что его мучают. Он стал случайной жертвой. Нравится тебе ход моих мыслей?
- Звучит логично. Твои догадки могут стать для нас одной из рабочих версий. - Он говорил так, будто считал тему исчерпанной, однако я давно знал Джонни Ричардса и понимал, что его интерес отнюдь не угас. Спустя минуту-другую он спросил: - Какие ещё мысли появились в твоей голове вместе с возникновением очередного гусиного яйца?
- Пока все. - Я глубоко затянулся и глянул на часы: девять сорок пять. - Джонни, что раскопали твои парни в деле Джексон? Китти, так как будто звали убитую?
- Да, Китти. Теперь мы знаем о ней очень много. Рост пять футов пять дюймов, вес - сто тридцать фунтов. У неё были карие глаза
- Прекрати, Джонни, - резко оборвал его я. - Ты прекрасно знаешь, что я имел в виду.
- Да, знаю. - Он немного помолчал, потом негромко сказал: - Китти работала в полиции. - Он с интересом уставился на меня, потому что у меня отвалилась челюсть.
- А можно поподробней? - попросил я.
Он привел некоторые детали, которые, однако, картину не прояснили.
- Она была твоим сотрудником?
- Нет, ФБР. Работала на отдел по борьбе с наркотиками - с их незаконным оборотом. - Он криво усмехнулся, глянув на меня. Знал, что подобной информации я ожидал меньше всего. - Удивлен, Роки?
- Точно. Что ещё можешь сказать?
- Три патрона от твоего сорок пятого обнаружили в кармане у Салтини.
- Ясно. Рассказывай, не тяни.
- Почти всё тебе уже известно. В прошлом она тоже баловалась наркотой и схлопотала срок за продажу героина. Потом прошла курс лечения. Помогло. Когда вышла из санатория, друг из отдела по борьбе с наркотиками уговорил её поступить на работу в полицию. В прошлом году она давала нам ценнейшую информацию, а утром того дня, когда её убили, сообщила по телефону, что у неё есть важные улики против одного лица. Собиралась вечером с ним встретиться. В управлении она так и не появилась.
- А вместо этого позволила прикончить себя у меня на хате. Чего ради, по-твоему, она завалилась ко мне.
- Точно не знаю. Думаю, ей предложили поискать что-то в твоей квартире - не одной, а вместе с кем-то - и пригрозили, если она откажется. А может, она догадалась, что её подозревают, и пыталась отвести от себя подозрения.
Могла быть тысяча причин, но правильного ответа мы, вероятно, так и не узнаем.
Джонни собирался ещё что-то сказать, но в это время открылась дверь и вошел окружной прокурор. Мы сразу смолкли.
- Доброе утро, джентльмены, - приветствовал он нас стереотипной улыбкой чиновника. Он засмеялся каким-то глухим и неестественным смехом, хотя, на мой взгляд, ему было не до веселья. Я не сомневался, что на самом деле Гарри Уайн отчаянно трусит.
- Доброе утро, - холодно ответил за нас двоих Джонни. - Мистер Гастингс пригласил нас присутствовать
- Я в курсе, - не дал ему договорить прокурор. Вслед за ним мы прошли в приемную, где он поинтересовался, у секретарши, не звонил ли его помощник.
- Нет, сэр, - ответила она. - Он обещал быть в десять, а до десяти осталось ещё несколько минут.
Светящиеся цифры электронных часов на стене показывали девять пятьдесят. Коротко кивнув секретарше, Уайн сказал:
- Когда появится мистер Гастингс, попросите его сразу же пройти ко мне в кабинет.
Закрыв дверь, он предложил нам присаживаться. Джонни опустился на стул рядом с рабочим столом прокурора, а я попытался вместить свои двести фунтов в небольшое мягкое кресло, пригодное разве что для подростка. Мы с Джонни закурили сигареты, а Уайн, как и в прошлый раз, извлек из ящичка пятидесятицентовую сигару. Очень скоро кабинет наполнился сизоватым дымом.
Ровно в десять дверь распахнулась, и помощник прокурора Гастингс с лицом, красным от ледяного ветра, вошел в кабинет. Он приветствовал нас улыбкой. Я с интересом разглядывал его, пока он пожимал руку Уайну, потом Джонни и в последнюю очередь мне. Затем он повесил пальто на спинку стула и прошел к телефону, стоявшему в дальнем углу просторного кабинета. Сняв трубку. он выжидательно посмотрел на прокурора. Гарри Уайн наблюдал за ним, как кролик за коброй, готовящейся нанести смертельный удар.
- Вы готовы? - криво усмехнулся Гастингс. Было заметно, что он не верит в решимость Уайна и полагает, что в последний момент тот даст задний ход.
Прокурор, однако, не дрогнул.
- Набирайте номер! - приказал он голосом, в котором к раздражению примешивалась чуть заметная доля страха. Гастингс крутил диск, я прислушивался к легким щелчкам вращавшегося диска. До меня доносились неясные сигналы вызова, потом послышался женский голос. Я не совсем отчетливо разобрал слова, но по-видимому, женщина подтвердила, что помощник прокурора попал в контору Кэллоувея, потому что Гастингс спросил:
- Он у себя, мисс Эванс? - И после короткой паузы задал новый вопрос: - Могу я поговорить с ним? - Он снова немного помолчал, потом сказал: - Мистер Кэллоувей? С вами желает говорить окружной прокурор. - Снова молчание. - Хорошо, мистер Кэллоувей, мы перезвоним через четверть часа. - Он положил трубку. - Сейчас у него совещание, - обратился он к прокурору. - Он выслушает вас, как только освободится. Или вы раздумали говорить с ним?
- Нет, конечно. - Уайн облегченно вздохнул. Не знаю, почему он испытывал облегчение, ведь объяснение с Кэллоувеем откладывалось лишь ненадолго. Я бы на его месте предпочел не тянуть.
Мы продолжали сидеть в прокуренном помещении, не произнося ни слова. Гарри Уайн нервно постукивал по столу костяшками пальцев, его взгляд перепрыгивал с одного предмета на другой, словно бабочка, перепархивающая с цветка на цветок.
- Не нервничайте, - успокоил его Джонни. Если потребуется, мы соберем столько улик против Кэллоувея, сколько надо. Предоставьте это моему отделу.
- Вашему отделу! - презрительно скривился Уайн. - Кому он нужен, ваш отдел! Главные неприятности будут у прокуратуры. Нам всегда достается больше других.
- Вы уже не первый раз пытаетесь унизить полицию, - изменившись в лице, сказал Джонни. - А без нас вы остались бы без работы. Могу заверить вас, мистер Уайн, выследить убийцу, арестовать его ничуть не легче, чем отправить на электрический стул.
- Не смешите меня! - зло ответил Уайн. - Все эти сказочки о дедукции, сером веществе мозга и прочая чушь Ха, ваши так называемые детективы только и могут, что работать ногами. А это штука нехитрая, такую работу способен выполнить любой. Но вот представить и доказать обвинение - здесь уже требуются мозги. Особенно чтобы доказать, что человек - преступник, на основании той мизерной информации, которой вы нас снабжаете. Где-где, а в прокуратуре дураков нет.
- Невероятно, что у прокурора округа такие примитивные взгляды! - взорвался Джонни. - Неужели вы считаете, что поймать преступника может любой недоумок? Нет, мистер Уайн, наши парни частенько посообразительней самодовольных чинуш из вашего департамента. Их отличает прежде всего наблюдательность. Ваши люди могут смотреть на то, что творится у них под носом, и не замечать главного. Полицейский же детектив всегда смотрит в корень. Мы знаем, что выделить из увиденного и как это согласовать с тем, что мы знали раньше. Ваша работа до примитивности проста: вызубрить, что написано в полудюжине юридических книг, заявить в суде, что аналогичные случаи уже имели место, и вызвать соответствующие эмоции у присяжных.
- Ваши высказывания возмутительны, капитан Ричардс! - вышел из себя Уайн. - Разобраться в том, что ему нужно или не нужно видеть, сумеет любой человек среднего интеллекта. У моих же сотрудников уровень умственного развития намного превышает средний. Говорить, будто мы не видим того, что у нас под носом, всё равно, что злостно клеветать на работников прокуратуры.
Свою лепту в спор решил внести и я:
- Дело в том, что разные люди видят одни и те же вещи по-разному. Возьмите, к примеру, трех или четырех свидетелей преступления. Попросите их изложить свои впечатления на бумаге, и вы получите столько же версий произошедшего, сколько было свидетелей. Кто-то скажет, что убийца был тощий и длинный. Другой, напротив, заявит, что он был невысокий и толстый, как боров.
Был жгучим брюнетом. Абсолютно лысым. Был молод. Нет, стар. К тому времени, как вы сведете воедино их письменные показания, у вас голова пойдет кругом и вы ни на шаг не продвинетесь в вашем расследовании.
- Вздор, чистейшая галиматья! - слегка остыв, сказал Уайн. - Некоторые расхождения в показаниях могут быть вызваны различиями в психологии и менталитете свидетелей. В противном случае не возникло бы никаких противоречий. Они совпали бы до последней запятой.
Достав из пачки очередную «Лаки» и поразмыслив с минуту, я спросил:
- Вы считаете, что с мистером Гастингсом у вас одинаковый уровень умственного развития?
- Полагаю, что да.
- Значит, если на ваших глазах что-то происходит, вы видите это точно так же, как он?
- Безусловно.
- Хотите поспорить?
- Я не спорю по серьезным вопросам, Стил.
- Хорошо. Скажем так - вы согласны доказать справедливость ваших слов прямо сейчас, пока мы ждем разговора?
- У меня нет возражений.
Глубоко затянувшись, я некоторое время размышлял.
- Хорошо, - сказал я. - В таком случае попрошу вас и мистера Гастингса взять по листу бумаги. - Они послушно выполнили мою просьбу. - Теперь напишите, что вы увидели, стоя в дверях гостиничного номера, в котором был убит Хэннинг. - Я выпустил из носа струйку синеватого дыма. - Дверь, насколько мне известно, единственная точка, с которой вы могли видеть комнату. Ставлю сто против одного, что ваши наблюдения не совпадут.
- Думаю, у вас не всё в порядке с головой, - сказал Уайн и, обернувшись к Гастингсу, добавил: - Сейчас мы продемонстрируем этому джентльмену, насколько тупыми могут быть детективы - полицейские или частные.
Он начал быстро писать, что не замедлил сделать и Гастингс.
Процедура записи наблюдений, которых не хватило даже на половину страницы, заняла у них не более двух минут.
Я заметил, что на лбу прокурора выступили капельки пота, вероятно, он опасался, что в споре со мной окажется не прав. Когда он закончил, я предложил ему прочесть написанное. Гастингса я попросил больше не писать. Впечатления прокурора были изложены следующим образом: «Труп лежал на левом боку лицом к двери, где мы стояли. Вокруг тела расплылась лужа крови. Ковер в номере был выцветшего голубого цвета. Я обратил внимание на небольшой рост покойника. Он был в костюме темно-коричневого цвета. Следов борьбы я не заметил». На этом запись заканчивалась.
Я взял лист бумаги из его рук и пробежал по нему взглядом. Сначала прокурор написал «темно-синий костюм», потом слово «синий» зачеркнул и написал «коричневый». Свой лист бумаги, словно школяр, протянул мне и Гастингс. Улыбка на его лице была высокомерно-презрительной.
- «Я увидел человека, предположительно Тоби Хэннинга, лежавшего на полу на правом боку» - я ухмыльнулся, заметив, как наливается кровью физиономия Уайна, после чего продолжил чтение: - «В номере было три стула и плохо прибранная кровать, которая, тем не менее, не производила впечатления, что на ней недавно спали». - Остановившись, я ухмыльнулся, на этот раз Гастингсу: - Из вас получился бы неплохой детектив. - Он самодовольно улыбнулся, а я продолжил: - «На полу вокруг тела натекла коричнево-красная лужа, а орудием убийства был нож с ярко-синей рукояткой. Крови на нем я не заметил. Покойник был в поношенном костюме серого цвета в синюю полоску, который казался слишком большим для него. Его глаза были открыты, но, стоя в дверях, я не мог различить их цвета. В номере» - На этом месте запись обрывалась. Я глянул на окружного прокурора: - Удовлетворены?
- Признаю, мои выводы о вашем отделе были поспешными, капитан Ричардс, - сказал он. - Приношу свои извинения.
Джонни растянул свою физиономию в ухмылку от уха до уха. Снова наступило молчание, мы продолжали сидеть в тишине, пока Гастингс не нарушил её:
- Все это очень любопытно, но пятнадцать минут уже прошло, и сейчас самое время снова позвонить Кэллоувею.
Уайн кивнул, и Гастингс стал набирать номер. Как всегда, я прислушивался к легким щелчкам диска - номер был тот же, что и четверть часа назад. Я ждал ответа. Некоторое время Гастингс объяснялся с секретаршей, потом протянул трубку Уайну. Первые несколько слов прокурор произнес звонким, решительным голосом, но уже на середине фразы запнулся и покраснел:
- Да, мистер Кэллоувей, - пробормотал он, и я заметил, как на мгновение на лице Гастингса промелькнула удовлетворенная улыбка. - Нет, мистер Кэллоувей, - униженно продолжал Уайн. Он выглядел как побитая собачонка. Дрожащей рукой он стер с лица струйку пота.