- Вы довольны жизнью?
- А вы знаете таких, кто доволен?
- Я, например.
- Вы женаты?
- Женаты и довольны жизнью. Зачем же вы приехали сюда?
- Ну, видите ли - Я улыбнулся.
- Временное нарушение контракта? - спросила Стефани.
- Что-то вроде того.
- Вы меня разочаровываете.
- В самом деле?
- Да, - ответила Стефани. - Мне очень давно не с кем поговорить по душам.
Пластинка кончилась, игла царапала пластмассу. Стефани стояла около кровати и смотрела на меня. Потом она вышла в гостиную, выключила проигрыватель и вернулась.
- Вы человек воспитанный? - тихо спросила она.
- Даже не знаю, что вам ответить.
- Мне кажется, да. Мы наедине вот уже полчаса - Внезапно она приложила палец к губам, услышав нечто, чего не слышал я.
Я прислушался - где-то вдалеке тарахтел мотор.
- Это Майк, - прошептала Стефани и метнулась из спальни в офис.
Я последовал за ней. Она зашла за стойку и вытащила из ящика письменного стола журнал регистрации. Рев мотора (судя по звуку, это был грузовик) слышался уже во дворе. Заскрежетали тормоза, и стало тихо, только хрустел гравий под чьими-то тяжелыми шагами. Дверь отворилась, и вошли двое; один коренастый, приземистый, лысый, со свиными глазками и длинными волосатыми ручищами (я сразу понял, что это и есть Бартер), другой ростом под потолок и необъятный в плечах, лицо его по своей выразительности напоминало мусорный бак.
- Кто это? - глядя на меня, спросил Бартер у Стефани.
- Меня зовут Тони Митчелл, - сказал я. - Я знакомый Джо Карлейля.
- Ну и что?
- С ним всё в порядке, Майк, - сказала Стефани. - Как дела у тебя?
Бартер покосился на меня и пробормотал:
- Нормально. - Потом обернулся к гиганту, стоявшему у входной двери: - Займись машиной, Хез.
Тот, не издав в ответ ни звука, вышел.
Бартер снова посмотрел на меня:
- Сегодня не получится, мистер Митчелл.
- Почему? - спросила Стефани.
- Не получится - и все, - отрезал Бартер.
- Джо говорил, что у вас выходных не бывает, - сказал я.
- Джо ошибся.
- Он даже сказал, кто именно из ваших девушек мог бы мне понравиться.
- Боюсь, что
- Девушка по имени Луиза.
Бартер и Стефани быстро переглянулись.
- Никакой Луизы здесь никогда не было, - сказал Бартер.
- Никогда?
- Нет.
- Луиза Такая высокая брюнетка.
- Ах, Луиза! - вдруг вспомнила Стефани. - Так ведь она уехала из города.
- Вот это скверно, - сказал я.
- Помнишь Луизу? - спросила Стефани Бартера.
- Луизу? А, это которая уехала?
- Сегодня утром, - сказала Стефани.
- Значит, вы её вспомнили? - спросил я Бартера.
- Да, но её здесь нет. Вам же говорят, она уехала.
- А куда, не знаете?
- Домой.
- Домой - это куда?
- Без понятия, - сказал Бартер.
- Почему вы решили, что она уехала из города?
- Я сама посадила её на поезд, - сказала Стефани. - До Дэвистона.
- Луиза живет в Дэвистоне?
- Не знаю. Но уехала в Дэвистон. Я не спрашивала у нее, откуда она.
- Жаль, чертовски жаль, - сказал я.
Стефани посмотрела мне в глаза:
- Мне тоже.
- Как бы то ни было, сегодня ничего не получится, - сказал Бартер.
- От ворот поворот, так вас следует понимать?
- Да, так и понимайте.
- Что ж, приятно было познакомиться.
- Приезжайте как-нибудь в другой раз, - сказала Стефани.
- Приеду обязательно.
- Увидите Джо - передавайте привет.
- Хорошо, передам.
- Он всё ещё живет в Мюррайсвилле? - спросил Бартер.
- В Мюррайсвилле?
- Да, - сказал Бартер.
- Я не знаю, где он живет, - сказал я. - Мы познакомились в баре.
- В Салливанс Корнерс?
- В Дэвистоне, - сказал я наобум.
Бартер вздохнул.
- Ладно, - сказал он, - передавайте ему привет.
Я вышел во двор, сел в машину, объехал «кадиллак» Стефани Бартер и выбрался на дорогу.
Проехав с полмили, я свернул в кусты, погасил фары и выключил двигатель.
XIV
Если ты родился и вырос в большом городе, это означает очень многое. Это означает, что траву и деревья ты видишь только в парке. Согласен, звучит банально, но это так, и тут уж ничего не поделаешь.
В большом городе небо над головой всегда ограничено, а на некоторых улицах кажется, что его не существует вовсе. Что такое большой город? Это грязь, мусор, шум, толкотня, а иногда, особенно по ночам, и смертельная опасность. Собственно, это множество маленьких городов, сбившихся в кучу, и, как в любом маленьком городе, жизнь здесь имеет свои положительные и отрицательные стороны.
А вот если ты не рос в большом городе, тебе не понять положительных сторон здешней жизни. Не понять, как это здорово - играть в стеклянные шарики на краю тротуара после теплого летнего ливня и какое наслаждение шарить руками в луже, стараясь нащупать в мутной воде свой шарик и шарик соперника; не испытать незабываемого восторга от гонки на самокатах - у тебя и у твоих сверстников отличное средство передвижения, и всего-то три доски и два подшипника требуется, чтобы его изготовить! Самокат подпрыгивает на неровностях тротуара, асфальт пружинит, изношенные подшипники грохочут на весь квартал, и в конце концов ты обгоняешь всех и в этот миг кажешься себе Лоуренсом Аравийским на белом коне!
А в жаркий летний полдень ты крадешься к пожарному гидранту, и откручиваешь кран до отказа, и перекрываешь струю консервной банкой - возникает великолепный фонтан, и твои друзья-приятели пляшут в облаке его брызг, и тротуар вокруг становится черным, влажным и блестящим. А когда приближается полицейский, вы бросаетесь врассыпную и издалека наблюдаете, как он гаечным ключом снова закручивает кран, - от праздника солнца и воды остается одно воспоминание.
А в сумерках ты слышишь песню вечернего города, ведь у города есть своя песня, и она лучше всего слышна в часы, когда с реки тянет прохладой, когда нагретые за день тротуары и стены зданий отдают тепло, и в этой песне сливаются гудки автомобилей, и визг тормозов, и гул человеческой толпы. В это время вы с друзьями, устав от дневных забав, устраиваетесь со стаканчиками мороженого в руках на ступеньках какого-нибудь крылечка и шепотом обмениваетесь весьма - кто бы мог подумать? - самостоятельными мнениями по вопросам секса, религии и философии.
А потом наступает осень, но в городе не видно, как желтеют листья, потому что деревьев здесь нет, об этом я уже говорил, просто воздух день ото дня холоднее, и это означает, что лето уходит на заслуженный отдых, и если ты школьник, то для тебя близится время великих свершений, недаром ты купил за пять долларов и четыре цента блокнот с отрывными листами и новые карандаши и всё чаще вспоминаешь запах школьных коридоров, позабывшийся за летние месяцы, и тебе нравится этот запах.
И вот уже на улицах холодрыга, и пешеходы двигаются в миллион раз быстрее, чем прежде, и тебе внезапно открывается, о чём он сейчас думает, твой город: лето прошло, хватит валять дурака, хватит бездельничать, пора готовиться к суровой зиме и потуже затягивать пояс.
А зимой снегоуборочные машины, огромные, как танки, ползают по улицам и сгребают снег к поребрику. Сугробы высятся как горы, и в этой стране холода и льда ты впервые начинаешь дорожить теплом, которое возникает при общении с другими людьми.
Ирландской крови в тебе нет, но весной, в день святого Патрика, ты обязательно повязываешь зеленый галстук потому, что в твоем классе есть девочка-ирландка, с которой ты уже целовался, и вот, напевая «Зов Ирландии я слышу», ты прогуливаешь уроки, чтобы посмотреть парад в центре города. И там, на параде, ты снова видишь полицейских. Их много, они проходят ровными шеренгами, все в синем. Позднее ты и сам станешь полицейским, и на то будут свои причины, и всё же воспоминание об этом параде навсегда останется в твоей памяти, навсегда тебе запомнится, каким неожиданно ласковым для марта был утренний бриз и каким теплым было солнце в этот день, возвещающий каждому ирландцу начало весны.
А когда впоследствии тебе случается уезжать из этого города, он постоянно зовет тебя обратно, и ты слышишь его призывный голос повсюду и в любых обстоятельствах: и в караульной будке на верфи в Бостоне; и на палубе миноносца в лунную ночь, когда Тихий океан дремлет безмятежно, как младенец; и за сорокамиллиметровым орудием, дымящееся жерло которого поворачивается вслед за закладывающим вираж вражеским самолетом, - едкий запах бездымного пороха забивает ноздри, барабанные перепонки едва не лопаются от беспрерывного «бух! бух! бух!», и всё равно ты слышишь песню этого города, не забываешь её и не можешь забыть, потому что в ней есть и твои слова.
Короче, я горожанин, и прогулки по пересеченной местности не вызывают во мне энтузиазма. Не люблю я глухие лесные тропы, мне противно гудение насекомых и прочее неизвестного происхождения цвирканье, чваканье, чмоканье. Также я не нахожу ничего приятного в том, что, когда вылезаешь из машины, на голову тотчас падает сеть, сотканная лесным пауком.
И уж совсем не по душе мне шлепать в темноте по болоту, ежесекундно рискуя наступить на змею или провалиться в тартарары, в бездонную трясину. В этом смысле я трусоват.
Итак, четвертого июля ночью я вылез из полицейского седана посреди дремучего леса.
Смахнул с лица паутину и содрогнувшись от отвращения при мысли, что паук мог запутаться у меня в волосах, пошел обратно к мотелю. Я старался ступать как можно тише, другое дело, что из этого получалось. Глухой парижский клошар, прикорнувший под сенью Эйфелевой башни, несомненно услышал мои осторожные шаги. Покойники в мраморном мавзолее Тадж-Махал навострили, должно быть, уши, едва я сдвинулся с места. Да что говорить, марсиане перестали рыть каналы и озирались, недоумевая, откуда доносится такой невообразимый грохот.
Вы спросите, ради чего, собственно, я предпринял эту отчаянную вылазку? Понимаете, я держал в памяти, что Бартер и Хезекая ездили куда-то на грузовике. Теперь грузовик был припаркован возле мотеля. Так вот мне очень хотелось заглянуть в кузов этого грузовика.
В лесу, повторяю, слышалось множество самых разнообразных зуков. Все они мне очень не нравились.
Не скрою, они меня пугали, я даже вытащил из кобуры револьвер. Ветки цеплялись за одежду. Из-за каждого дерева следил за мной хищный зверь. То и дело хрипло вскрикивали птицы. Не переставая гудела мошкара. Ни черта я не видел ни впереди, ни справа, ни слева. Деревенский житель, конечно, нашел бы кратчайший путь к мотелю, но я-то всю жизнь прожил в городе, в большом городе, и поэтому совершенно не представлял, в какую сторону мне следует двигаться.
Я надеялся, что выбрал правильное направление, я надеялся, что выйду к мотелю или, если уж придется отказаться от этой затеи, отыщу дорогу обратно, к своей машине. Ну почему в детстве я не был бойскаутом? Ну почему среди моих предков не было следопытов? Может, через гены мне что-нибудь и передалось бы Зачем я вообще встал с постели и взял трубку, когда мне позвонил лейтенант Де Морра?
Я никогда не верил в истинность поговорки «Беда не приходит одна». В любых совпадениях есть что-то комическое, что-то от мыльной оперы. Знаете, как там бывает, в этих сериалах: «Нелли Мэй мы видели последний раз вчера вечером, её мать умирала от переохлаждения, а телефон как назло испортился. Нелли не могла послать своего братика Тома в деревню за доктором, потому что у Тома была сломана нога. Вдобавок сбежавший из цирка лев разлегся у входа в кухню и никого туда не пускал, а в кухне как раз воспламенилась проводка. Вскоре пламя охватило весь дом. Ну и не забудем, что Нелли была наркоманкой и в тот вечер её круто ломало, потому что она не кололась уже целых три дня»
С каждым шагом я всё больше убеждался, что стечение несчастливых обстоятельств возможно не только в мыльных операх. В самом деле, мало того, что Фил попал в беду, мало того, что лейтенант Де Морра рисковал своим служебным положением, мало того, что жизнь Анны подвергалась нешуточной опасности, так ещё и я, кретин, поперся в незнакомый лес, не взяв с собой компас. Как вы думаете, очень обрадовалась бедняжка Нелли Мэй, увидев льва на пороге своей кухни?
Еще меньше обрадовался я, когда внезапно почувствовал, что падаю. Земля пошла под уклон, я потерял равновесие, подался вперед, растопырил руки в надежде на что-нибудь опереться и, не найдя опоры, плюхнулся в яму, полную ледяной воды и черного ила. Это было уже слишком. В падении мне следовало держать руку с револьвером поднятой вверх, но я и тут сплоховал - рука с револьвером погрузилась глубоко в ил.
Я сидел по пояс в ледяной жиже, и в этом не было ничего смешного, потому что я почувствовал в трех футах от себя какое-то шевеление, а потом услышал слабый всплеск.
Я знал, что змеи умеют плавать, но как они это делают, мне наблюдать не доводилось. Впрочем, я и не видел её в темноте, эту земноводную гадину, но почему-то ни секунды не сомневался, что она вознамерилась меня атаковать.
Если вам нравятся такого рода приключения, я уступаю вам дорогу. Лично я не искал встречи даже с гусеницей не то, что со змеей. Я хочу сказать, что если вы не дрессировщик змей, то я, ей-Богу, ничем от вас не отличаюсь, и змеи не внушают мне никакой симпатии.
Поэтому я нажал на спусковой крючок. Выстрела не последовало. Револьвер дал осечку. Я снова нажал и снова услышал только жалкий щелчок.
А потом змея меня ужалила.
И я заорал как резаный.
Мне наплевать, что вы думаете о мужчинах, которые орут от страха. Острая, как игла, боль пронзила мою ногу, и я орал, насколько хватало моих легких, и бил по воде рукояткой револьвера, стараясь поразить гадину в голову.
Змея исчезла столь же молниеносно, как и появилась, а я продолжал сидеть по пояс в воде и не в силах был даже приподнять задницу.
Зажмурив глаза, я трясся от страха, а потом мне пришло в голову, что в этой проклятой яме обитает, быть может, не одна змея, а целое семейство, и тогда я вскочил на ноги и попытался вылезти из ямы, и снова упал, и снова вскочил, и, наконец, выбрался на твердую почву, и бесконечно долго продирался сквозь кусты, а мошкара вокруг меня роилась, завывая, и дикие звери, должно быть, крались за мной по пятам, но я уже не обращал на них внимания, я чувствовал только пронизывающую боль в ноге и покрывался холодным потом при мысли, что змея, ужалившая меня, могла быть ядовитой. Согласитесь, более идиотской смерти не придумаешь - заблудиться в лесу и умереть от укуса змеи.
У меня не было при себе ножа, но даже если бы он был, я всё равно не сумел бы сделать правильный надрез и высосать яд. Я не имел представления, в какой части леса нахожусь, и больше всего на свете мне хотелось ощутить под ногами ровный тротуар и услышать перекличку автомобильных гудков. Я был близок к обмороку. Есть такое выражение «контролировать ситуацию». Допустим, вы стоите напротив человека, который целится в вас из револьвера, и вам не страшно, потому что такое с вами уже случалось. Или вас пытаются ударить бутылкой по голове, но вы опять-таки не теряете присутствия духа, потому что уже попадали в подобные переделки. Но если вы оказались в непривычной для вас ситуации, то в панику впасть проще простого, и тогда у вас неприятно сосет под ложечкой, мысли путаются, руки дрожат, ноги подгибаются, а сердце уходит в пятки.
Нет. Я не впал в панику. Во всяком случае, старался не впадать. Я ковылял через ночной лес, собрав всю силу воли, какая только во мне имелась. Я двигался в ту сторону, где, по моим предположениям, пролегала дорога.
И в конце концов увидел впереди свет.
Я всё ещё судорожно стискивал рукоять револьвера, будто это был не полицейский специальный, к тому же побывавший в воде, а по меньшей мере гаубица.
Прихрамывая, я вышел к мотелю и закричал:
- Помогите!
В этот момент я забыл, что я полицейский, что выполняю ответственное задание лейтенанта Де Морра, я помнил лишь о том, что меня ужалила ядовитая змея и мне срочно требуется медицинская помощь.
Дверь офиса отворилась. В дверном проеме, озаренные светом, появились Бартер и Хезекая.
- Помогите! - крикнул я им.
Хезекая спустился с крыльца. В руке он держал большой гаечный ключ.
- Меня укусила змея, - сказал я.
Сукин сын Хезекая размахнулся и огрел меня гаечным ключом по голове.
XV
По голове обычно бьют частных детективов, а не полицейских. Их бьют по голове, и тогда у них темнеет в глазах, они теряют сознание и проваливаются в черноту. Черепа у частных детективов, должно быть, напоминают решето.
В кино и полицейский может схлопотать гаечным ключом по темечку. Разумеется, пока он в отключке, на экране всё равно что-то происходит, но стоит ему очнуться (он, кстати, испытывает лишь легкое головокружение), как все действующие лица буквально рвут нашего героя на части, требуя от него новых неправдоподобных подвигов.
Сейчас я вам расскажу, как всё это выглядит в реальной жизни.
Человеческий череп, даже такой прочный, как у меня, штука довольно уязвимая. Если вас ударили по голове гаечным ключом (или бутылкой, или стулом, или дубиной, или любым другим достаточно твердым предметом), не рассчитывайте плавно погрузиться в сладкий и безмятежный сон.
Наверное, вам случалось ненароком стукнуться головой о дверной косяк или об угол шкафа. Помните, как быстро вырастала на черепе шишка? А теперь представьте, что вас ударил здоровенный ублюдок, ударил с размаху огромным гаечным ключом из хорошо закаленной стали.
Волосы смягчили удар, но лишь в незначительной степени, сталь рассекла кожу и проломила черепную коробку. Вы остались живы, вам повезло; тем не менее в черепе дырка, из неё хлещет кровь, она заливает лицо и стекает за воротник под рубашку.
Когда вы наконец приходите в себя, то обнаруживаете, что ваши волосы склеились от запекшейся крови, щеки и шея покрыты омерзительной красной коркой. Вы жмуритесь от электрического света и чувствуете дикую боль где-то в области темени. Локализовать свое ощущение вам не удается - голова словно взята в железные клещи, в ушах звон, в глазах туман Все это напоминает жесточайшее похмелье, от которого не отделаться шуточками или стаканом томатного сока. Да уж, вам не до смеха. В этой кинокомедии вас ударили стулом по голове, но стул не сломался, зато ваша черепушка едва не раскололась вдребезги.
С потолка на длинном шнуре свисала электрическая лампочка. Она была довольно тусклой, и всё же я был вынужден, открыв глаза, тут же их и зажмурить, столь ярким показался мне её свет.
Я сидел на стуле посреди комнаты. Попытался встать - и не смог. Оказывается, руки мои были заведены за спинку стула и крепко связаны. Связаны были и ноги.
Напротив меня сидела девушка, красивая крупная брюнетка, и смотрела на меня с явным сочувствием.
- Слава Богу, - сказала она шепотом, - вы живы.
На ней было белое платье и туфельки на шпильках. Она тоже была привязана к стулу.
- Вам очень больно? - спросила девушка.
- Со мной всё в порядке, - ответил я, еле ворочая языком.
- Меня зовут Анна, - сказала девушка.
Мы разговаривали, как в дурацком водевиле: «С вами всё в порядке?» - «О да, со мной всё в порядке. А с вами всё в порядке?» - «О да, и со мной тоже всё в порядке». - «Как поживаете? Меня зовут Кац».
- Как поживаете? Меня зовут Кац, - сказал я.
- Разве вы разве вы не Тони Митчелл? - удивленно спросила девушка.
- Да, - ответил я, - и меня укусила змея.
- Не бойтесь, это не опасно. Один из них сказал: Жалко, что в этом лесу нет ядовитых змей».
- Голова просто раскалывается, - пожаловался я.
- Вы ужасно выглядите.
- Благодарю вас.
- Что с Филом?
- С Филом?
- Ну да.
- Фил - сказал я. - Фил О Боже, так вы та самая Анна?
- Ну конечно, я же сказала вам
- Простите.
- Ерунда. Я так испугалась, когда они вас сюда притащили. Вы были без сознания.
- Кто меня притащил?
- Один маленький, толстый, а другой очень высокий
- Бартер и Хезекая. - Я усмехнулся: - Хорошая вывеска для адвокатской конторы.
- Так что же с Филом?
- С ним всё в порядке. Меня зовут Кац. Простите, я не то говорю. Я должен был ему позвонить. Фил с ума сходит от неизвестности, где вы и что с вами.
- Со мной всё в порядке.
- О, пожалуйста, хватит!
- Что хватит?
- Ничего. Где мы?
- В Дэвистоне.
- Чья это квартира?
- Человека по имени Джо.
- Джо Карлейль?
- Я не знаю. Они звали его просто Джо.
- Как вы сюда попали?
- Меня привезли. Сначала на поезде, потом на такси.
- Когда?
- Сегодня утром.
- Сколько сейчас времени?
- Думаю, полночь.
- Я должен был позвонить Филу. Значит, они привезли вас сюда утром?
- Да, когда высохло мое платье.
- Как вы сказали?
- Мое платье
- Знаешь что, Анна, давай всё по порядку.
- Я спала. Они вошли их было двое. Маленький как его Бартер, что ли?
- Да.
- Бартер и блондинка. Стефани. Они разбудили и вывели меня во двор. Из леса выехал грузовик. Из кабины вылез этот высокий. Меня втолкнули в кузов. Там, кстати, я и перепачкала платье кровью.
- И куда тебя повезли?
- В дом этого человека, который приехал на грузовике. Его зовут Хезекая. Он живет недалеко от мотеля. Ехали мы недолго.
- Что было дальше?
- Бартер сказал Стефани: «Позвони Джо, пусть срочно приезжает. Вернешься с ним в мотель, возьмешь тряпки, саквояжи и подготовишь комнату». Почему-то мне показалось, что он имел в виду комнату, из которой меня
- Скорее всего.
- Джо появился через полчаса. Стефани уехала вместе с ним. Бартер и Хезекая связали меня и заперли в спальне. Они тоже уехали, но сначала Хезекая долго возился с двигателем. Грузовик у него очень старый.
- В кузове ты не заметила ничего любопытного?
- Нет. А почему вы спрашиваете?
- Потом объясню. Продолжай.
- Рано утром они все ввалились в спальню. Стефани заметила кровь на моем платье, заставила меня раздеться и постирала его. Она не хотела ехать, пока платье не высохнет.
- Ехать куда?
- В Салливанс Корнерс. Стефани везла нас на своем «кадиллаке».
- Вас?
- С нами была ещё рыжая девушка. Бланш. Кажется, она проститутка.
- Ты не ошиблась.
- На ней было такое жуткое платье. Ярко-алое. Стефани тоже оделась вызывающе. Вероятно, втроем мы смотрелись очень эффектно.
- Так и было задумано.
- В городе мы остановились выпить кофе. У Бланш был револьвер. Она накинула на руку белый шарф, а под шарфом держала револьвер наготове. Они пригрозили, что застрелят меня, если я попытаюсь заговорить с кем-нибудь в кофейне.
- И ты не пыталась?
- Нет. Я поступила неправильно?
- Ты поступила правильно. Дальше.
- Потом мы пешком отправились на вокзал. Мы шли по главной улице. Стефани купила два билета до Дэвистона. Рыжая всё время тыкала мне в бок револьвером. Мы с ней сели в поезд.
- В котором часу?
- Примерно в половине десятого.
- Дальше.
- В Дэвистоне мы взяли такси и приехали сюда. Джо снова меня связал. Бланш сказала, что возвращается в Салливанс Корнерс.
- Как ты думаешь, что им от тебя нужно?
- Не знаю. Но меня не били. Только Джо всё норовил - Анна замялась, - облапить
- Среди всей этой компании не было девушки по имени Луиза?
- Нет.
- И не могло быть. А как ты узнала мое имя?
- Вечером позвонил Бартер. Я слышала, как Джо с ним разговаривал. «Тони Митчелл? - спросил Джо. - Не знаю я никакого Тони Митчелла». А когда они вас приволокли, я поняла, что вы и есть Тони Митчелл. Фил вами всегда так восхищался.
- Понятно. Этот звонок стоил мне дырки в черепе.
- Что всё это значит, Тони? Я ничего не понимаю.
- А вот я, кажется, догадываюсь. Фил, надеюсь, тоже.
Дверь отворилась. В комнату вошла Стефани Бартер, её красавчик-муж и длинный голубоглазый тип, зловещая ухмылка которого не предвещала ничего хорошего.
- Как ваша голова, детектив Митчелл? - спросила Стефани.
- Спасибо, всё ещё на плечах.
- Хез не любит, когда ночью шляются вокруг мотеля, - сказал Бартер. Он вертел в руках мой полицейский жетон. - Жаль, мы поздно узнали, кто вы такой. Легавых он вообще на дух не переносит.
- Узнали и узнали. Дальше-то что?
- Это зависит от того, как много ты знаешь.
- Ничего я не знаю. Я приехал сюда помочь другу найти его девушку. И я её нашел.
- На свою голову.
- Голова у меня крепкая. Короче, предлагаю следующий вариант: вы нас отпускаете, возвращаетесь в свой вонючий бордель и сидите там тихо-тихо.
- Выбирай выражения, - сказала Стефани.
- Да пошла ты! Мне тоже не нравится, когда меня бьют по голове.
- Эй, - перебил меня длинный, - веди себя прилично.
- А ты, похоже, тот самый Джо Карлейль? - спросил я.
Длинный нетерпеливо мотнул головой.
- Так вот учти, твои ночные разъезды вполне могут быть квалифицированы как укрывательство.
- Укрывательство? - спросила Стефани.
- Укрывательство преступления, - с улыбкой пояснил я.
- Какого?
- Я же говорю, что не знаю.
- То-то и оно, - сказал Бартер. - А хоть бы и знал, тебе это уже ни к чему.
- Я так не считаю.
Бартер вдруг резко повернулся к Стефани:
- А всё твой бизнес, будь он проклят! Я тебя предупреждал, что когда-нибудь
- Помалкивай! - оборвала его Стефани. - Сам во всем виноват!
- Да если бы ты не
- Заткнись!
Бартер замолчал. Видно было, что он побаивается Стефани.
- Ладно, - сказал он наконец, - что будем с ними делать?
- Сначала дождемся тех двоих, - сказала Стефани.
- А потом?
- Мы уже решили, что потом.
- Не нравится мне это, - сказал Бартер, - чертовски не нравится. Из-за какой-то
- Заткнись!
- Черт побери, да почему я должен молчать?
Стефани обернулась и влепила Бартеру звонкую оплеуху:
- Ах ты дерьмо! Тварь поганая! - Она подошла к Бартеру вплотную, и он попятился. - Вон отсюда! Я ещё не забыла, как ты
- Спокойно, Стеф, - сказал Карлейль, - спокойно.
- Пусть убирается, - прошипела Стефани.
Карлейль взял Бартера за плечо и повел к выходу. У двери Бартер обернулся, будто хотел ещё что-то сказать, но только тряхнул головой. Карлейль подтолкнул его, и они вышли.
- Зря ты играл со мной в кошки-мышки, Митчелл, - сказала Стефани.
- Думаешь, я играл?
- И сейчас зря играешь! - Глаза её гневно сверкнули.
Я чувствовал, что договориться с ней уже невозможно, что называется, понесло. Эта женщина привыкла во всем идти до конца. Тем не менее я попытался её образумить.
- Так когда же начнется вечеринка? - спросил я.
- Вечеринка уже закончилась.
- А кто те двое, которых мы ждем?
- А ты догадайся.
- Ну, так, с ходу, я не умею. Может быть, Фил Колби и его приятель Симмс?
- Молодец, - сказала Стефани, - правильно.
В её голосе прозвучало удовлетворение, только я не понял, чем она довольна больше - моей сообразительностью или собственной хитростью.
- И что будет, когда они здесь появятся?
- Пошевели мозгами ещё чуточку.
- Вы всех нас убьете, - предположил я самое простое.
- Да, - сказала Стефани.
- Зачем?
Стефани усмехнулась.
- Столько трупов лишь для того, чтобы скрыть какое-то несчастное похищение? - спросил я.
- При чем здесь похищение? - сказала Стефани. - Все гораздо серьезнее.
- Что ты имеешь в виду?
- Годовой доход в миллион долларов, вот что! За просто так я этот миллион не отдам.
- У тебя его кто-то отнимает?
- Вы четверо.
- Мы? Каким образом?
- Смышленый коп вроде твоего дружка может и впрямь дойти до окружного прокурора. Как обещал.
- Я тоже смышленый коп и понимаю, что лучше помалкивать, если хочешь остаться в живых.
Она холодно посмотрела на меня:
- Все верно, но в главном ты ошибаешься.
- В чем?
- Ты глупый коп. Такой же глупый, как другие копы.
- Дай мне доказать, что это не так. Дай мне шанс.
- Чтобы ты снова нарушил контракт? Извини.
- Ну конечно, убить проще.
Стефани не ответила.
- Ты упустила время, - сказал я. - Наш лейтенант знает обо всем, что здесь произошло.
- Надеешься, что он сюда приедет?
- Он дотошный. Полагаю, без этого не обойдется.
- Пусть приезжает. Полюбуется на последствия автокатастрофы.
- Что это ты придумала?
- в озере найдут машину, а в ней рекламного агента Митчелла, эту девчонку, Колби и Симмса.
Я услышал, как Анна тяжело вздохнула.
- Вряд ли это у тебя получится, - сказал я.
- Поживем - увидим, - сказала Стефани. - Столько вложить в этот бизнес - и всё псу под хвост? Нет, за мотель я буду бороться до последнего.
- Бороться до последнего стоит за другое.
- За что же?
- За собственную жизнь.
- У тебя это плохо получается.
- О себе подумай, дура.
- Если ты снова будешь ругаться - начала она.
- Да пошла ты!
Ее лицо стало каменным.
- Тех двоих скоро поймают, - сказала она. - Поймают, не сомневайся.
- Вот в этом я как раз сомневаюсь.
- Почему?
- Потому что ни того, ни другого не укусила змея.
XVI
Я ещё раз обстоятельно расспросил Симмса. Из разговора с кассиром ему удалось установить, что Луиза и рыжая отбыли в Дэвистон поездом девять сорок четыре. Я встретил Бланш в закусочной около двух пополудни. Значит, если она утром ездила в Дэвистон, то пробыла там очень недолго. И вернулась, похоже, одна.
Симмс порывался немедленно предпринять рейд по всем злачным местам города, убежденный, что где-нибудь рыжая нам обязательно попадется. Я предложил дождаться звонка Митчелла и вышел из комнаты Симмса в половине двенадцатого ночи, пообещав вернуться сразу же, как только переговорю с Тони.