Первая полоса, однако, ничего смешного не содержала: информация там была, судя по заголовкам, сплошь криминальная. Женька хотел уже пролистать ее, но знакомая фамилия задержала взгляд.
«УБИТ УБИЙЦА КРАШЕНИННИКОВА
Как мы сообщали ранее, в Москве был найден труп предпринимателя Крашенинникова с признаками насильственной смерти. Тогда милиция высказала предположение, что убийцей является его знакомый Э.П. Сразу после совершения преступления он ушел в бега, и вот возле одного из сел Калужской области случайно обнаружено тело Эдуарда Пилявинатого самого Э.П., чье имя мы не могли назвать полностью в интересах следствия.
В этих же интересах мы не можем рассказать подробно, кто свел счеты с убийцей предпринимателя. Известно лишь, что недалеко от места расстрела Пилявина, кстати, бывшего сотрудника спецорганов, обнаружен пистолет ТТ китайского производства, из которого и было произведено три метких выстрела: двав голову и одинв область груди. Несмотря на точность попаданий, оперативные работники считают, что стрелял в Пилявина все же дилетант. Во-первых, он выбрал очень неудачное оружие, которым не пользуются профессионалы, и, во-вторых, не стер с него даже отпечатки своих пальцев. Криминалисты пока работают с ними, но уже сейчас кое-что могут сказать. К примеру, то, что обладатель ТТ был левшой.
О причинах гибели Пилявина говорить пока рано. Вовсе не обязательно связывать между собой смерти Крашенинникова и бывшего сотрудника службы безопасности. Ответ мы получим лишь тогда, когда милиция выйдет на след и возьмет того, кто неплохо стреляет с левой руки.
Кстати, о левой руке. Как и мы, другие газеты сообщали ранее: в Москве начался плановый отстрел тех, кого мы обычно называем криминальными авторитетами. Уже выяснено, что большинство убийств совершено стрелком-левшой, оставляющим орудия убийстваснайперские винтовкина месте преступления. Конечно, калужская деревня от Москвы далековата, но, как знать, не та ли рука расправилась с Пилявиным?..».
Дальше Зырянов газету читать не стал. Он сложил ее и сунул в карман. Сразу же вспомнил Лиса: как аккуратно тот брал из его рук китайский ТТ: наверняка для того, чтобы сохранить на нем отпечатки пальцев. Потом этот пистолет подбросили поближе к трупу Пилявина
Но ведь все написанное дальшечушь! Эдуарда убивали из «Макарова», у того калибр девятка, а у ТТсемь шестьдесят два. Каким же безграмотным экспертом-криминалистом надо быть, чтоб не увидеть разницу!
Или в газету специально запустили такую информацию? Для Женьки? Показать, что на него открыта охота? Но кто и для чего ее открыл? Тот же Лис, который подбросил пистолет к ферме? Так если бы он захотел, то ему проще было в ту же ночь убрать Зырянова, и все. «Бандиты застрелили друг друга»так написали бы в газетах Лис этого не сделал. Наоборот, он нормально разговаривал с Женькой, даже пообещал его устроить на работу
Развеялся, называется, развеселился.
Непонятно, почти ничего непонятно.
Кроме одного: Женькана крючке, кто-то и с какой-то целью использует его как живца. А раз так, можно петь боевые гимны и готовиться к сражениям. Надоело быть только наблюдателем и пулять по елочным украшениям в виде часов. Побыстрее бы только прояснить ситуацию. Ну, это они с Макаровым попробуют сделать.
Глава двадцать седьмая
Ближе к вечеру Олега потянуло к телефону: ему захотелось позвонить Наташе. В баре красовалась бутылка вина, в холодильнике лежал виноград, оплывшая свеча в подсвечникекуда бы он ни взглянул, все напоминало ему о вчерашней гостье. Казалось, в воздухе витает еще даже запах сладковатых духов. Олег подошел к окну в спальне, чтоб открыть форточку. На подоконнике, в пепельнице, остались окурки со следами губной помады. На кровати подушка хранила отпечаток ее головы.
Олег бы, наверное, уже позвонил, но у телефона стояла фотография его сына. У мальчишки был суровый недетский взгляд.
Макарову ничего не оставалось, как одеться и выйти на улицу.
Тихий чистый воздух тоже как бы запах духами, но Олег вскочил в переполненный автобус, где нафталин теплых одежд смешался с парами бензина. Мысли о Наташе тотчас пропали.
Макаров решил еще раз навестить Кобозева.
Теперь дверь ему открыла худая печальная женщина, через силу улыбнулась:
Олег Иванович? Проходите. Мы с Мишей только что о вас говорили.
Как он? тихо спросил Макаров.
Та чуть пожала плечами:
Неважно. Опять выпил лишнего. На кухне сейчас сидит.
Кобозев появлению Макарова, кажется, не удивился. Поздоровался и сразу же поставил перед ним чистую рюмку.
Ты по какому поводу меня вспоминал, Миша?
Комбат скривился:
По нехорошему. А может, и по хорошему. Не разобрал еще. Вот сейчас вмажем по стопке
Я пить не буду.
А я буду. И мне, Олег Иванович, вы теперь не указчик. Хотя я вас очень уважал и уважаю, но у меня есть повод нажраться.
И серьезный повод?
Серьезней некуда. Звезду еще одну мне на погон бросать думают. Откупиться хотят и уволить. Погладить по головке и вытолкнуть в шею. Я жене по этому поводу сказал, что вы бы так никогда не поступили. А онизапросто.
Макаров вспомнил недавний разговор с генералом. Значит, тот все-таки прислушался к его совету.
И я бы так поступил, Миша. Потому как только получишь очередное звание, я поздравлю тебя от всей души.
Комбат улыбнулся одной стороной рта, улыбка эта вышла болезненной:
Вы бы не вышвырнули меня. Вы же знаете, что я за звездочки не продаюсь. И вообще, на мне рано ставить точку. За мной боевой опыт, и когда мы очередной раз пойдем на Чечню, я уже буду знать, какую тактику применять там. Он сжал губы, как ребенок, боящийся выдать тайну. Взгляд при этом стал тоже по-детски бессмысленным.
Тебе надо сначала вылечиться, Миша, сказала жена, входя на кухню. Лечь в госпиталь, отдохнуть от всего, что было
В психушку упрятать хочешь? Хрен вам всем! Я быстрее в петлю голову суну, чем соглашусь, чтоб меня дуриком признали! Нас всех, воевавших, списать хотят, чтоб и памяти не осталось о великом кавказском походе. Но мы не можем уйти! Не можем, так ведь, Олег Иванович? Пока не разберемся с ихней и нашей сволотой
Кобозев заскрипел зубами, закачал головой.
Разбираться никогда не поздно, сказал Макаров. Я уже начал разбираться. Помоги мне.
Хорошо, Олег Иванович, я подниму своих ребят, тех, кого надо
Не надо никого поднимать. Ты просто должен вспомнить, Миша, вспомнить бой под Гехи.
Кобозев сжал ладонями виски, потом с силой помассировал щеки, подбородок. Он, кажется, приходил в себя, посмотрел на Макарова так, будто только что его увидел.
Олег Иванович, простите, что-то с головой у меня. Не болит, зараза, а отключаетсяи точка. Соображать перестаю. Но кое-что понял. Вы опять насчет Сокольцова пришли, да?
В принципе, да. Но ты ведь о нем рассказал все, что знал, так?
А чего мне таить? Конечно, все.
Олег подошел к окну. Там, словно тушью на светлом фоне снега, были нарисованы черные деревья. Голубоватый фонарь не освещал ничего, горел мертвенным светом сам по себе, как огромная звезда. Так горят сигнальные ракеты.
Миша, у меня к тебе дурацкий вопрос: ночь, когда тот бой шел, темной была?
Кобозев ответил не сразу.
Кабы он один у меня был, бой Погодите Темной! Точно, темной. Я же хотел послать ребят, чтоб своих вытащить, а потом передумал. Никаких ориентиров, местность незнакомая, потерял бы еще бойцов. У меня боец Насонов такой был, полез вперед на свой страх и риск туда, где Сокольцов лежал, но ни с чем вернулся. И сержанта не нашел, и сам чуть не заплутал.
Насонов? Рыжий, со шрамом на подбородке?
Человек с именно такими приметами встречался с матерью сержанта и показывал женщине документы и письма сына.
Кобозев удивленно взглянул на Олега:
С чего вы взяли? Волосы у него нормальные и никаких шрамов. Отчаянный пацан был. Позже на «озээмку» налетел, чеченцы такие мины на растяжки ставили. Посекло его осколками тогда.
Тому, кто встречался с Сокольцовой, было около тридцати. Конечно, рядовой Насонов под такой возраст никак не подходит.
Миша, а кто у тебя в батальоне из офицеров, прапорщиков рыжим был, а?
Комбат ответил не задумываясь:
Не числились такие. Лысые были, под «ноль» оболванивались, модная эта прическа «Смерть вшам» называлась. А рыжих не водилось. И без всякой паузы он спросил:Олег Иванович, я что, действительно дуриком стал? Выгонять меня из войск надо?
Ну почему выгонять, сказал Макаров. Ты что, считаешь, что меня выгнали?
У васдругое, у вас ранения серьезные и выслуга уже есть. А мнетридцать с копейками. Точку в этом возрасте неохота ставить.
Ты все же ложись в госпиталь, подлечись, подожди, что врачи скажут.
Да знаю я, что они скажут! Кобозев сощурил глаза и побледнел. Меня туда навсегда упечь хотят, понимаете? Я теперь знаю новую тактику действий в горах, ее у меня захотят выманить
Олег заметил, как закусила губу жена Михаила, как наполнились слезами ее глаза.
Глава двадцать восьмая
Слежку за собой Зырянов вычислил, когда добирался от вокзала к дому Макарова. Человек в сером пальто с маленьким стоячим воротником вскочил на подножку отходящего уже автобуса, кольнул взглядом Женьку, усевшегося у окна, и тотчас отвернулся.
Женька видел этого мужчину на платформе Киевского вокзала, потомв длинном переходе метро на Павелецкой. Конечно, это мог быть и просто попутчик, но Зырянов решил все же сойти на пару остановок раньше. Он не спешил вставать с кресла, пока автобус не остановился и не открыл двери, и только потом рванул с места и спрыгнул на серый грязный снег.
Двери автобуса уже начали закрываться, когда через них протиснулось и серое пальто. Опять короткий, украдкой, взгляд на Женьку. Потом человек достал сигареты, щелкнул зажигалкой, отвернулся, словно защищая огонек спиной от ветра
Но ветра ведь нет!
Женька пошел через дорогу, затылком ощущая чужой внимательный взгляд.
Хвост. Незачем вести его за собой к Макарову.
Как по заказу, прямо перед ним вылезают из такси пассажиры, в салоне «волжанки» никого не остается. Водитель стоит у открытого багажника.
Отец, свободен?
Нет, зависим. От денег клиента.
Таксист был толстый, мрачный, вроде шутил, но не улыбнулся при этом.
Тогда поехали.
Поехали. Хоть в Магадан. Только это будет дороже, чем в Люблино.
Женька невесело улыбнулся: а и вправду, лучше бы махнуть в Магадан. Он хотел уже сесть на заднее сиденье, но услышал:
Рядом садись. Сзади удавочку на шею накидывать легче.
Такси рвануло с места, и Зырянов только успел увидеть, что его преследователь в сером пальто застыл на обочине дороги с поднятой рукой.
Он остановил машину за квартал от дома Аллы, таксист не захотел брать чаевые, отсчитал ему сдачу с сотенной до рубля. Женька уже отходил, когда водитель спросил:
Слышь, парень! Руку в Чечне потерял?
В Чечне.
Ясно.
Что ясно-то?
Племяш мой там остался, сын сестры. В спецназе служил, во внутренних войсках. С Сибири призывался.
А я донской. Тоже спецназовец.
Суки они, сказал водитель, не став уточнять, кого именно имел в виду. Столько наших пацанов загубили
Женька ничего не ответил, глядя на дорогу, по которой только что ехали, в этот вечерний час она была пустой, значит, человек в сером пальто потерял его.
Слышь, опять заговорил водитель. А чего ты из автобуса да ко мне сел? Может, переночевать тебе негде? Так это устроим.
Спасибо, отец, все нормально.
Понял. Значит, ищешь, не где спать, а с кем. Не все, значит, тебе отшибло на войне, слава Богу.
Серьезный таксист развернулся и поехал в сторону остановки метро, а Женька, пройдя по аллее до густых зарослей шиповника, остановился и вновь оглядел трассу. По ней спокойно мчались машины. Если в одной из них и сидел человек в сером, то Зырянова он, безусловно, потерял.
Алле, конечно, стоило бы предварительно позвонить, но Женьке было не до поиска жетонов в темном городе. Уже в лифте он сообразил, что надо было взять хотя бы шампанское и конфеты, но лифт остановился напротив нужной двери, и рука непроизвольно потянулась к звонку.
Дверь открылась тотчас:
Входите, Алексей Никола Женя? Женечка! Вот уж кого не ждала!
Я некстати, да?
Алла поцеловала его в щеку, взяла за рукав, завела в комнату:
Брось выдумывать, ты всегда кстати. Просто сейчас у меня квартирует один из постоянных, краснодарец. Позавчера приехал. Вот и подумала, что он вернулся. А он, между прочим, может сегодня вообще не прийти.
Я очень огорчен, мрачно сказал Зырянов. Так хотел познакомиться
Алла подвела Женьку к дивану, усадила, покачала головой:
Не заводись, Женечка! Мы сто раз уже говорили с тобой на эту тему. Да, ко мне приезжают и у меня останавливаются мужчины, мои отношения с ними тебя не должны волновать, как не волнуют они их. Тот же краснодарец спокойно отнесется к тому, что ты пришел ко мне в гости, понимаешь?
Пришел и остался в твоей постели до утра. А он свечу бы держал, да?
Алла закусила верхнюю губу, чуть помолчала, потом ответила:
Ну, специально злить Алексея Николаевича, может, и не стоит, это, Женечка, не в моих правилах, я не та дама, которая обожает рыцарские турниры в свою честь. Хотя никогда не забуду, как ты мчался из-за меня ночью за город, когда подумал, что на меня в дачном доме кто-то напал
Она опустилась у его ног, положила подбородок ему на колени:
Женечка, если я кого-то люблю, то только тебя, честное слово, ты мой лучший друг, лучший любовник, ты вообще Но я никогда не стану ничьей рабыней, никогда! И всегда буду жить только так, как хочу! Даже если это не нравится лучшему другу и любовнику. Ты понимаешь меня?
А на что, собственно, еще нужно рассчитывать, подумал Зырянов. Ну не семью же с Аллой создавать. Он что, разве сможет на свою пенсию содержать эту женщину? Да и вообще, зачем он ей, такой красивой, такой уверенной, умеющей самостоятельно решать проблемы? Зачем? Он даже картошку не сможет почистить Она честна, Алла, и спасибо ей за это. Спасибо хотя бы за возможность встреч
Женька вымученно улыбнулся, и Алла, заметив это, сказала:
Вижу, что понимаешь. Потому будем сейчас пить с тобой чай, и ты расскажешь, почему явился не запылился без предупреждения, на ночь глядя и такой взбудораженный.
Давай чай, сказал Женька.
Зазвонил телефон. Трубку сняла Алла:
Слушаю!.. Алло, Алло! Пожала плечами, положила трубку на место, пояснила:Наверное, кто-то номером ошибся. Но мог бы извиниться, а то сопит и ничего не говорит.
Едва она ушла на кухню, звонок раздался снова.
Послушай, попросила Алла.
А если это твой краснодарец?
Я тебе уже сказала: я независимая женщина, и мои гости это усвоили. Алексей Николаевич, кстати, о твоем существовании знает.
Женька не слишком охотно подошел к аппарату:
Да!
Зырянов, раздался незнакомый голос, ты не захотел вести за собой моего человека к Макарову, но не пожалел женщину, подвергая ее опасности. Или ты думал, что сможешь оторваться от «наружки»? Это несерьезно. Советую не задерживаться и покинуть уютное гнездышко. Женщине, мне кажется, не нужны неприятности.
Тотчас пошли короткие гудки.
Кто там? спросила из кухни Алла.
Ты права, кто-то ошибся номером. Зырянов вышел в прихожую. Но чай не ставь, я Мне надо срочно уйти.
Вышла встревоженная Алла, мельком взглянула на телефон:
Это из-за звонка?
С чего ты взяла? Трубка молчала.
Неправда, ты слушал ее слишком долго. Из-за звонка или из-за меня? Тебе не нравится то, что я сказала?
Мы как-нибудь вернемся к этому разговору. Женька уже открывал дверь. Сейчас мне действительно надо уходить.
Ну вот, думал он, спускаясь в кабине лифта, сейчас все и прояснится. Ведь, по сути, его вызвали из квартиры, значит, ждут. Что скажут, интересно? Как-то объяснят, для чего пистолет с его пальчиками был подброшен к трупу Пилявина?
Возле подъезда Зырянова никто не встретил. Он не спеша прошел по аллее до самого метро, часто останавливался, оглядывался. Прохожих в этот час было мало и Женькой никто не интересовался. Только недалеко от входа в метро, там, где находилась стоянка такси, уже знакомый водитель высунулся из окошка и крикнул:
Быстро ты управился, податливая, видать, попалась.