Пойду взгляну на нее.
Выйдя из кабинета, Бэньон постучал в дверь гостиной, откуда послышался негромкий спокойный голос:
Пожалуйста, входите.
Открыв дверь, Бэньон оказался в чистой, аккуратно прибранной комнате, элегантно меблированной и освещаемой двумя торшерами. Миссис Диэри сидела на обтянутом парчой диване, положив на колени свои маленькие холеные руки. Деревянные детали дивана блестели позолотой, парчовая обивка отливала канареечным желтым цветом. Казалось, сидящая на нем женщина помещена в изящную золотую рамку. Повернув к нему свою маленькую головку, она слабо улыбнулась.
Проходите же, сказала она. Вам нечего извиняться. Я знаю, что это необходимо.
Спасибо, сказал Бэньон. Он сел на стул, с привычной неловкостью ощутив несоразмерность своих габаритов элегантной обстановке маленькой гостиной. Несколько секунд он молча смотрел на хозяйку поверх низкого инкрустированного зеркалом кофейного столика.
Я отниму у вас всего несколько минут, обещаю. Меня зовут Бэньон, Дэйв Бэньон. Я был знаком с вашим мужем.
Миссис Диэри внимательно слушала, слегка наклонив голову набок, словно боясь пропустить хотя бы одно слово из того, что скажет посетитель.
Да, у Тома было немало друзей, негромко произнесла она.
Для вас не составит труда рассказать, что произошло сегодня вечером?
Никакого. Яжена полицейского, мистер Бэньон. Я понимаю, что это необходимо. Том явился домой без четверти шесть, как всегда. Вы были знакомы с ним, знаете, каким он был пунктуальным. Мы пообедалия и он, больше никого, потом он удалился к себе в кабинет.
Помыв посуду, я прошла сюда, включила радио и занялась шитьем.
Вслушиваясь в низкий, приятный голос, звучавший в уютной, мягко подсвеченной торшерами комнате, Бэньон пытался разобраться в своих впечатлениях об этой женщине. Именно с ней в чистом, аккуратном, упорядоченном мирке провел свою жизнь и умер Томас Фрэнсис Диэри. «Хорошо иметь такую свидетельницу на суде, если она выступает в твою защиту», подумал Бэньон. Хозяйка была интеллигентна, умела владеть собой, хотя оба эти качества означали по существу одно и то же. «У неё достаточно ума и силы характера, чтобы контролировать свои действия и слова, подумал Бэньон, а именно ум и характер составляют понятие интеллигентности». Вдова покойного была маленькой, стройной, ухоженной женщиной с чистой свежей кожей и пепельными волосами, в которых проблескивали редкие сединки. На ней был черный костюм, на пальце сверкало бриллиантом обручальное кольцо.
Каждая деталь её внешности была тщательно продумана. Маленькие черные лакированные туфли отливали матовым блеском, на прозрачных нейлоновых чулках не было даже намека на складку. Лак на ногтях, косметика на лице были безукоризненны, словно их нанесли не позднее чем пятнадцатьдвадцать минут назад. «Похоже, подумал Бэньон с легким раздражением, так оно и есть».
Конечно, я услышала выстрел и на какой-то моментне более нескольких секундзамерла. Я была слишком поражена, чтобы двинуться с места. Миссис Диэри провела кончиком языка по губам и глянула на тыльную сторону своих изящных белоснежных рук. Я позвала Тома, но ответа не дождалась. Тогда я прошла в его кабинет и увидела его лежащим на полу. Он был мертв. Я сразу же вызвала полицию. Рассказывая о случившемся, миссис Диэри смотрела прямо в глаза Бэньону.
Для вас это был, наверное, ужасный шок. Ваш муж не казался в последнее время обеспокоенным?
Нет, я этого не замечала. Я уже рассказывала вашему коллеге о его здоровье, продолжала она. Это единственное объяснение, которое приходит мне в голову. Никаких проблем в нашей жизни не было. Денег хватало, всё шло хорошо. Том не загребал миллионы, но заработки его были стабильными.
Даже во время депрессии, когда мы только начинали совместную жизнь, нам удалось немного скопить. Да, скорей всего его беспокоило именно здоровье, мистер Бэньон. В последние месяцы я несколько раз слышала от него жалобы на боль в левом боку. Он полагал, что это несварение желудка, и я посоветовала ему обратиться к полицейскому врачу.
Он обращался к нему?
Насколько мне известно, нет, мистер Бэньон.
Ваш муж читал каждый вечер?
Не каждый, хотя чтение было его любимым занятием.
Я заметил, его интересовали путеводители, книги о разных странах и городах.
Губы миссис Диэри сложились в легкую улыбку.
Признаться, мне мало известно о его пристрастиях, мистер Бэньон. Сама я не большая любительница чтения. Том был главой и мозгом семьи.
Достав пачку сигарет, Бэньон поискал глазами пепельницу и, не найдя ее, положил сигареты обратно в карман. Миссис Диэри ничем не выразила своего отношения к его желанию покурить. «Тому Диэри разрешалось курить, видимо, только у себя в кабинете», решил он.
Спасибо за полезную беседу, сказал он, вставая. Если вам что-нибудь потребуется, пожалуйста, не стесняйтесь, звоните нам, миссис Диэри.
Большое спасибо, мистер Бэньон. Благодаря доброте и вниманию друзей Тома я чувствую себя не такой одинокой.
Бэньон попрощался и вышел из квартиры, оставив хозяйку невозмутимо сидящей на обитом парчой диване в чистенькой элегантной гостиной. Прикрыв за собой дверь, он поймал взгляд Кармоди.
Поехали, сказал он.
Пожав руку Каррету, они спустились по лестнице к машине Бэньона.
Дождь продолжался. Закурив, Бэньон включил стартер.
Итак, работы для нас здесь не предвидится, резюмировал Кармоди, устраиваясь поудобней.
Да, он застрелился, сомнений нет, ответил Бэньон.
Вернувшись в участок, он отстучал на машинке оперативный отчет о смерти Диэри. Подробный формальный отчет будет составлен Карретом, поскольку при отсутствии состава преступления докладывать о самоубийстве входило в обязанности местной полиции.
В дежурку вошел Джерри Фарнхэм, репортер «Экспресса», и присел на краешек стола. Невысокий, грузный, лет сорока с хвостиком, он был ветераном криминальной хроники, постоянным гостем муниципалитета. У него было суровое грубоватое лицо крутого парня, не вызывавшее, однако, неприязненных чувств. Джерри ухитрялся со всеми поддерживать ровные хорошие отношения, ни перед кем не пресмыкаясь.
Что там стряслось с Диэри, Дэйв? спросил он, доставая пачку сигарет и протягивая её собеседнику.
Кивнув в знак благодарности, Бэньон сказал:
Жена считает, что он слишком тревожился о своем здоровье.
Понятно. Сердце барахлило? Рак?
Наверное, сердце. Бэньон постучал по столу краешком конверта, предназначенного для начальника полиции. Здесь мой отчет, если желаешь, можешь взглянуть.
Фарнхэм отрицательно покачал головой:
Наш репортер уже узнал все подробности от Каррета. Конечно, это не мой случай, но босс просил всё перепроверить. Наш парень на том участке ещё зеленыйтолько что вылупился из журналистского колледжа в Алабаме. Босс хочет быть уверен, что он ничего не упустил из вида, ну, скажем, имя самоубийцы или его домашний адрес.
Бэньон улыбнулся, несколько удивившись интересу со стороны Фарнхэма:
Передай боссу, пусть не волнуется.
Обязательно. Кстати, записки он не оставил?
Нет. Не оставил абсолютно ничего.
Попросив у Бэньона разрешения, Фарнхэм позвонил в редакцию, после чего удалился. Бегло просмотрев накопившиеся за время его отсутствия бумаги, Бэньон направился в камеру для задержанных побеседовать с негром, оставленным на попечение Берка. До смерти напуганный чернокожий путался и заикался, но его объяснения звучали вполне правдоподобно. Вряд ли Берк сумеет доказать его виновность. Объяснив коллеге, что для предъявления обвинения улик недостаточно, Бэньон вернулся в дежурку.
Нили и Кац ожесточенно спорили о предстоящих выборах. Кармоди мирно дремал, сложив руки на чуть заметном брюшке.
Стрелки часов приближались к двенадцати. Наступало время пересменки.
Когда появился сменщик, сержант Хейнеман, Бэньон доложил, что дежурство прошло спокойно. Потом, надев пальто, пошел к своей машине.
Стоял обычный вечер, каких в его жизни были уже тысячи. Ведя машину по извилистой дороге в Джермантаун, Бэньон ощущал легкую усталость. Приятно возвращаться домой, думал он. Домой, на ужин к Кэйт.
II
Сидя на кухне со стаканом виски в руке, Бэньон наблюдал, как Кэйт, его жена, готовит ужин. Он улыбнулся, когда она положила бифштекс на раскаленную, слегка смазанную жиром сковороду.
Меня всегда удивляет, как на мое жалование ты ухитряешься готовить бифштексы, сказал он. На службе мне никто не верит. Говорят, у меня имеется дополнительный источник дохода.
Сев напротив, она взяла его стакан и пригубила.
Постарайся запомнить вкусэто последний бифштекс до конца месяца. А на следующий год, когда Бриджит пойдет в школу, забудь о мясе вообще, пока она не закончит колледж. Конечно, если ты тем временем не станешь начальником полиции.
О, это от меня не уйдет. Ни в коем случае. Кстати, как дочка улеглась в постель? Без писка?
Как обычно, пришлось повоевать, сказала Кэйт, подходя к плите и переворачивая бифштекс. Жена сержанта была высокой рыжеволосой женщиной с добрыми голубыми глазами и очень светлой, чистой кожей. Красавицей она не была, хотя при первом взгляде казалась таковой, в основном из-за роскошных волос. Её лицо подкупало жизнерадостностью и непритворным интересом к собеседнику. Дважды ей потребовалось сходить в туалет, потом услышать от меня ещё две сказки и выпить стакан воды. Только после этого она угомонилась. Днем ведет себя ангельски, а ночьюнастоящий чертенок.
Бэньон приподнял брови:
Именно так я сказал бы и о тебе. Ну а если говорить серьезно, книги рекомендуют быть терпеливым, но твердым. Ты, наверное, устала?
Книги, книги отозвалась Кэйт. В реальной жизни от них мало толку. Для меня, во всяком случае. Те, кто пишет о воспитании детей, незнаком с Бриджит.
После ужина Бэньон прошел в гостиную и начал просматривать газеты. Он был полон неясным чувством удовлетворенности. Это не было последствием выпитого виски, вкусного бифштекса и приятного отдыха у семейного очага. Он обвел взглядом гостинуюона была уютной и теплой. Одна из кукол Бриджит сидела на радиоприемнике, на полу валялись детские книжки и игрушки. Кэйт сидела на диване, нуждавшемся, как вдруг вспомнил Бэньон, в новой обивке. Она сидела, как обычно, подогнув под себя стройные, обтянутые шелковыми чулками ноги, свет лампы касался её волос и играл бликами на обручальном кольце.
Он вновь взялся за газету. Сообщение о смерти Тома Диэрикороткая заметка с фотографией покойногобыло напечатано на третьей полосе. Он внимательно прочел ее, мысленно воскрешая картину: мертвый полицейский на полу в аккуратно прибранной квартире и его жена, казалось, абсолютно безразличная к трагедии. Отложив газету в сторону, Бэньон закурил. Путеводители Диэри с карандашными пометками на полях представлялись ему по меньшей мере странными. За каким чертом люди вообще читают путеводители? Чтобы узнать что-нибудь новое, убить время, укрыться в мире приключений? В случае с Диэри, возможно, были задействованы все три фактора. Слегка улыбнувшись, Бэньон бросил взгляд на книжный шкаф. Да, его любимые книги тоже были своего рода путеводителямипо миру идей. Диэри читал о бое быков в Испании, а он, Бэньон, предпочитал духовные откровения Иоанна Крестителя, тоже испанца, хотя и не матадора. Чтение произведений великих философов было для Бэньона насущной необходимостью, помогало ему забыть о каждодневной рутине. Он знал, что в какой-то степени это являлось бегством от самого себя.
Ему пришло в голову, что Диэри было бы полезнее прочесть некоторые из его книг, чем знакомиться, к примеру, со способами удовлетворения похоти жителями древней Помпеи. Авторы его любимых книг были людьми, к которым он шел в поисках душевного покоя, благородными философами, проповедовавшими, что добро естественно для человека, а злоотклонение от курса, аномалия, не соответствующая истинным потребностям человеческой натуры.
Жена Диэри ничего не знает об интересах мужа. Понятия не имеет, что он увлекался путеводителями. Вряд ли отношения между супругами были очень уж теплыми. Когда человек переключается на чтение путеводителей, его жене следует серьезно задуматься, хотя бы в интересах самозащиты.
Телефонный звонок прервал его мысли. Прежде чем подойти к телефону, Бэньон плотно прикрыл дверь в детскую.
Мистер Бэньон? негромкий женский голос на другом конце провода звучал встревоженно.
Да, кто говорит?
Наверное, мне не следовало беспокоить вас так поздно, сказала женщина. Меня зовут Люси. Люси Кэрроуэй. Том Диэри был моим другом. Вот почему я звоню вам, мистер Бэньон. Я только что прочла, что он застрелился. В заметке упоминалось ваше имя, и я отыскала в справочнике ваш номер. Я понимаю, сейчас уже поздно, но мне необходимо с вами поговорить.
О чем?
О Томе, конечно.
До завтра дело не терпит?
Наступило молчание. Потом женщина с сомнением в голосе произнесла:
Наверное.
В душе Бэньон проклинал свою добросовестность. У него не было никакого желания оставлять теплую уютную квартиру, но он уже знал, что через минуту отправится на встречу с незнакомой женщиной.
Хорошо, где мы сможем увидеться? спросил он.
В баре «Треугольник»я там работаю. Это на углу Двадцатой и Арч-авеню.
Я знаю этот бар. Он взглянул на часыстрелки показывали двадцать минут второго. Постараюсь добраться к двум, Люси.
Большое спасибо, мистер Бэньон.
Положив телефонную трубку, он вернулся в гостиную. Кэйт бросила на него вопросительный взгляд. Бэньон пожал плечами.
Со мной желает потолковать таинственная незнакомкао деле, которым мы занимались сегодня вечером. Возможно, она объяснит некоторые детали, хотя я в этом не уверен. Во всяком случае нам надо встретиться. Улыбнувшись, он коснулся ладонью щеки Кэйт. Не жизнь, а каторга!
Ничего, я привыкла. Кэйт поднялась и разгладила руками юбку. Иногда такая жизнь мне даже нравится. Когда ты вернешься? Других вопросов она никогда не задавала.
Скоро, детка.
Тогда я тебя подожду.
Отлично. Увидимся примерно через час.
Поцеловав жену в щеку, Бэньон вышел из дома. Ведя машину к центру города, он продолжал улыбаться.
Бар «Треугольник» был ночным клубом довольно низкого пошиба, зажатым между зданием оперетки и винным магазином. Арч-стрит, на которой он находился, являла собой унылый ряд домов, протянувшихся на двадцать с лишним кварталов между Шуйлкил-стрит и набережной реки Делавэр. Здесь размещались тиры, магазины, торговавшие армейским и военно-морским обмундированием, склады, парикмахерские и однообразные, навевающие скуку лавчонки.
Поставив машину под кричащей вывеской, Бэньон вошел в бар. В конце зала на невысокой эстраде сидели трое чернокожих музыкантов. Вокруг длинной закругленной стойки сидели матросы, солдаты, ярко одетые молодые люди, глазевшие на размалеванных хористок из соседней оперетки, забегавших в бар в промежутках между выходами на сцену пропустить рюмочку с сандвичем. С крашеными рыжими волосами, в легких халатиках, наброшенных на шорты и бюстгальтеры, они потягивали виски и обсуждали важные жизненные проблемы. Это были практичные, немало повидавшие в жизни девицы, смертельно устававшие от четырех представлений в день и не желавшие иметь ничего общего ни с солдатами, ни с матросами, ни с пестро одетым цивильным людом. «Они скорее предпочтут спокойного, рассудительного фермера из Нью-Джерси, который выращивает фрукты, или пожилого водителя грузовика, чем этих никчемных городских франтов», подумал Бэньон.
Бармен бросил на Бэньона вопросительный взгляд.
Я ищу девушку по имени Люси. Она здесь?
А что тебе от неё нужно, приятель? Бармен был грузным, средних лет мужчиной с узким лицом и выпуклыми глазами.
С ней желает побеседовать полиция, с улыбкой ответил Бэньон. Он всегда старался держаться миролюбиво. Так она здесь?
Ну да, конечно. Она в конце зала, вон там. За крайним столиком у стены.
За столиком сидела невысокая стройная девушка в черном атласном платье. Её стриженые черные волосы нависали над усталыми, хотя и сохранившими живость молодости глазами. Внешность девушки представляла собой странную смесь обаяния, настороженности и непредсказуемости. Увидев приближающегося Бэньона, она улыбнулась. Усталость мгновенно исчезла с её лица.