Позвольте мне просуммировать сказанное ранее. Но прежде вот о чем. Если я не ошибаюсь, эта операция при благоприятном исходе будет поставлена мне в заслугу, так?
Естественно, невозмутимо ответил Падильо. Ноток иронии в его голосе я не заметил.
Значит, получается следующее. Димек заявляется к людям Ван Зандта. Говорит, что ему нужно письмо, с подписью и печатью, в котором будет указано, что его наняли убить премьер-министра, время и место покушения, а также причитающееся ему вознаграждениесемьдесят пять тысяч долларов. Я правильно все понял?
Правильно, подтвердил Падильо.
А необходимость написания вышеупомянутого письма заключается в том, что Димек тревожится. Не только о тех деньгах, что африканцы должны ему выплатить после покушения, но и за свое будущее. А вдруг они в последний момент передумают и натравят на него полицию. Волнуетесь и вы с Маккорклом, так как у вас нет уверенности, что африканцы вернут миссис Маккоркл живой и невредимой. При наличии письма ситуация значительно упрощается. Тем более что для вас, Падильо, после убийства премьер-министра письмо станет ненужным клочком бумаги, ибо вы участвовали в подготовке покушения.
Совершенно справедливо, кивнул Падильо. Если Ван Зандта убьют, а письмо окажется у меня, они не станут церемониться со мной.
Ктоони? спросил я.
Мои прежние работодатели... или нынешние Прайса.
Прайс довольно хмыкнул.
Истинно так. Но если покушение провалится, а вы каким-то образом выцарапаете миссис Маккоркл, вот тогда я передам письмо моему правительству, которое и разоблачит Ван Зандта и его дружков перед прессой, ООН и всем миром.
Именно это нам и нужно.
Осталось только добыть это письмо, вставил Димек.
Да. Но тебе придется соблюсти весь ритуал. Подняться на крышу отеля, потому что они могут следить за тобой. Если что-то пойдет не так и мы не сможем вызволить Фредль до того момента, как покажется машина Ван Зандта, ты будешь стрелять. Ибо в этом случае другого способа спасти миссис Маккоркл я не нахожу.
А если вы ее вызволите? спросил Димек.
Тогда ты отдашь письмо Прайсу.
Значит, я буду ждать его в отеле?
Вы подниметесь с ним на крышу.
Одно маленькое уточнение, Майкл, подала голос Магда.
Да, дорогая?
Вероятно, если все пройдет, как ты задумал, африканцы не выплатят нам второй половины вознаграждения. Откуда же возьмутся деньги?
Из моего кармана.
Должно быть, ты преуспел в торговле оружием.
Она приносит неплохую прибыль.
Раз уж заговорили о деньгах...
Не дав Прайсу закончить фразу, Падильо похлопал по «дипломату».
Они здесь.
Он щелкнул замками, откинул крышку и протянул каждому из троицы по пачке денег. Затем закрыл «дипломат», встал и направился к двери. Я присоединился к нему. Взявшись за ручку, Падильо обернулся.
Держитесь поближе к телефону. Вечером я вам позвоню.
Они лишь молча кивнули, сосредоточенно пересчитывая банкноты.
Глава 20
Мы спустились по лестнице, вышли на Седьмую улицу, зашагали к нашей машине. Падильо посмотрел на часы.
Для завтрака уже поздно, для ленчарановато. Какие будут предложения?
Неплохо бы выпить, но сегодня воскресенье.
А где найти бар, где не слишком чтут законы?
Лучше нашего салуна не придумаешь.
Туда мы и поедем.
Воскресная служба еще продолжалась, а потому машин существенно поубавилось. По Эйч-стрит мы доехали до Семнадцатой улицы, когда Падильо предложил взглянуть на отель «Роджер Смит».
Я повернул налево, к Пенсильвания-авеню, затем направо.
Кортеж Ван Зандта поедет этим же путем.
Падильо придвинулся к окну и посмотрел на сад, расположенный на крыше отеля.
В это время года он закрыт, не так ли?
Конечно.
Мы повернули направо, на Восемнадцатую улицу, и доехали по ней по пересечения с Коннектикут-авеню. Каким-то чудом свободное место у тротуара нашлось напротив нашего салуна. В зале я включил один ряд ламп, но если стало светлее, то ненамного. К бару мы продвигались, то и дело натыкаясь на стулья. Падильо прошел за стойку и зажег подсветку бутылок и раковин.
Что будем пить?
Даже не знаю.
"Мартини"?
Почему бы и нет.
С водкой?
С джином.
Льда добавить?
Не надо.
Он быстро смешал коктейли и поставил передо мной полный бокал.
Этот нектар поможет тебе избавиться от той печали, что хотела излечить Магда.
Держу пари, повеселиться с ней можно.
Она еще и прекрасно танцует.
Ты вот говорил, что с пистолетом она на «ты».
Можешь не сомневаться.
То есть ее мастерство сослужит нам хорошую службу, когда мы поедем за Фредль?
При условии, что и на следующей неделе она будет играть в нашей команде.
А будет?
Не знаю. Поэтому тебе лучше поехать с ней.
Я кивнул.
Собственно, я и хотел это предложить.
Падильо пригубил свой бокал.
После того, как ты вызволишь свою жену и отвезешь ее в безопасное место, я бы хотел, чтобы ты подъехал к «Роджер Смит».
Возможны сюрпризы?
Не исключено.
Я попробовал «мартини». Смешивать коктейли Падильо не разучился.
Ты думаешь, они напишут письмо?
Если Димек как следует их прижмет. Сядет напротив с привычным для него видом«я не сдвинусь с места, пока вы это не сделаете», и едва ли они устоят. Да и особого выбора у них нет.
Для него это письмостраховка.
Хорошо бы и ему держаться того же мнения. Потому что он может просто рассказать африканцам, как мы хотим использовать их письмо.
Я уже думал об этом. Но в этом случае он ничего не выгадывает.
Будем надеяться. Я также надеюсь, что и Прайс теперь не будет охотиться за мной.
Скорее всего нет, но ты что-то уж очень заботишься о нем, хотя не прошло и двенадцати часов, как он в тебя стрелял.
Падильо потянулся за шейкером, заглянул в него.
Забочусь я все-таки не о Прайсе. Давай выпьем еще по бокалу, а потом пойдем и где-нибудь перекусим.
Не возражаю.
Вновь он смешал «мартини» и разлил по бокалам.
С Прайсом все куда забавнее, чем кажется на первый взгляд.
Не понял.
Письмописьмом, но только из-за него он бы от меня не отстал.
А что же еще удержит его?
Сколько раз стрелял он в меня?
Дважды.
Он дважды промахнулся. Пять лет тому назад обе пули сидели бы во мне. Три года тому назад он бы умер до того, как нажал на спусковой крючок. Ты заметил, что я в него не выстрелил.
Я подумал, что ты решил изобразить джентльмена.
Падильо усмехнулся.
Дело в другом. Я не мог унять дрожь в руке.
По Коннектикут-авеню мы дошли до ресторана «Харви», где и перекусили. Затем вновь поехали на Седьмую улицу, нашли место для стоянки и поднялись в знакомую комнатенку с металлическими стульями и пыльным столом. Я спросил Падильо, не беспокоит ли его рана. Он ответил, что бок побаливает, а потому я вновь предложил ему место за столом. Сам поставил стул рядом, второйтак, чтобы положить на него ноги, и сел. И не было у нас другого занятия, кроме как ожидать прибытия гангстеров.
Появились они ровно в два, Хардман и трое негров, в строгих темных костюмах, белых рубашках, при галстуках и в начищенных ботинках. Он представил их нам и сказал им, кто мы такие.
Это Веселый Джонни, указал Хардман на высокого тощего негра и большим ртом и толстыми губами. Я бы дал ему года тридцать дватридцать три. Негр кивнул нам, вытащил из кармана носовой платок, протер сиденье одного из стульев и сел.
Это Тюльпан. В Тюльпане, широкоплечем, коренастом, со сморщенным личиком, более всего привлекали внимание руки с длинными, нервными пальцами. Они не знали ни секунды покоя, летая от лацканов к карманам, а затем к волосам и, наконец, к узлу галстука.
Последним Хардман представил нам симпатичного мулата, которого звали Найнболл. Из всех четверых только он носил усы. Найнболл дружелюбно улыбнулся, когда Хардман назвал его имя.
Вы будете работать с этими людьми, подвел черту под вступительной частью Хардман. Им же вы должны уплатить по две тысячи долларов, и я хотел бы обойтись без лишних приключений.
Деньги будут у вас утром, пообещал я. Как только откроется банк.
Хардман вытащил бумажник из крокодиловой кожи, раскрыл его, достал листок бумаги.
Работа будет стоить вам десять тысяч двести сорок семь долларов. Шесть «кусков» моим друзьям, по одномуза фургон и пикап, тысячумоему человеку в телефонной компании, еще однуна покраску двух автомобилей и двести сорок семь долларовза комбинезоны и прочие мелочи.
Придется ли нам пускать в ход ножи? спросил Найнболл.
Будем надеяться, что нет, ответил Падильо.
Найнболл покивал.
Но может возникнуть такая необходимость?
Может, не стал отрицать Падильо.
Вы уже все распланировали? спросил Хардман.
В этих цифрах не хватает одной малости, вставил я.
Какой? повернулся ко мне Хардман.
Отсутствует ваша доля.
Об этом мы еще поговорим, ответил здоровяк-негр.
Падильо наклонился вперед, положил руки на стол, который заранее протер.
Диспозиция предлагается следующая. Во вторник к половине двенадцатого утра вы располагаетесь на Массачусетс-авеню около торговой миссии. Ваши машины должны стоять так, чтобы ничего не мешало наблюдать за домом. Если там есть черный ход, поставьте в проулке фургон. Ровно в половине двенадцатого в здание войдет белая девушка. Она приедет на новом «шевроле» зеленого цвета с номерными знаками округа Колумбия. Также в половине двенадцатого вы включите селекторную связь. Насколько я понимаю, в пикапе будет Хардман, так что вы замкнетесь на него. Если девушка не выйдет из здания торговой миссии в двенадцать часов, вы войдете внутрь и выведите ее.
Падильо замолчал, но вопросов не последовало. Хардман откашлялся и добавил:
Об этом я им уже говорил. Упомянул и о дополнительном вознаграждении, положенном в том случае, если придется идти в торговую миссию.
Вознаграждение будет, подтвердил Падильо.
Кто поведет мою машину? спросил Хардман.
Маккоркл. С ним будет женщина, которую вы видели у Бетти.
Понятно.
Маккоркл припаркуется в паре кварталов от торговой миссии на боковой улице. Когда девушку выведут из миссии, пикап и фургон последуют за тем автомобилем, в котором ее повезут. Маккоркл будет держаться на квартал позади. По селекторной связи вы будете говорить ему, куда ехать.
Падильо закурил, предложил сигареты нашим гостям. Те отрицательно покачали головами.
Когда девушку привезут к их тайному убежищу, вы подождете, пока они, а я думаю, их будет двое, не заведут ее в дом и не уедут. После этого Маккоркл и женщина подойдут к двери...
Вы еще не знаете, какая это дверь? спросил Тюльпан.
Мы даже не представляем себе, в какой части города она находится, ответил Падильо. Но Маккоркл и женщина все равно подойдут к двери. Они постараются изобразить новых владельцев дома по соседству, которые приехали с мебелью и грузчиками, то есть с вами, но заблудились в незнакомом для них районе.
Дельная мысль, покивал Хардман.
Женщина позвонит в звонок или постучит в дверь. Когда она откроется, вы быстро подтянетесь к Маккорклу и женщине. Очень быстро, потому что это ваша единственная возможность войти в дом.
Вы думаете, они так просто нас впустят? удивился Найнболл. Только потому, что она их попросит?
Она не будет ни о чем их просить, пояснил Хардман. Просто тот парень, что откроет дверь, неожиданно для себя обнаружит, что ему в живот нацелен пистолет. Так, Мак?
Так, подтвердил я.
Внутри у вас будет одна забота, продолжил Падильо. Как можно скорее вывести из дома миссис Маккоркл и девушку.
Вы имеете в виду ту крошку, что привезут из торговой миссии? уточнил Хардман. А как же женщина с пистолетом?
Повторяю, вы должны увести из дома миссис Маккоркл и Сильвию Андерхилл. Магда сама позаботится о себе.
А в доме, о котором мы ничего не знаем, может начаться заварушка? спросил Веселый Джонни.
Совершенно верно. Может.
Куда нам отвезти женщин? полюбопытствовал Найнболл.
Ответил ему Хардман:
К Бетти. А потом поболтаетесь поблизости, чтобы убедиться, что за ними нет погони.
Хардман оглядел свою гвардию.
Если у вас есть вопросы, задайте их сейчас, черные лица остались бесстрастными. Хардман встал. Хорошо, я найду вас ближе к вечеру. Вам есть чем заняться, так что не будем терять времена.
Они поднялись, кивнули нам на прощание и один за другим скрылись за дверью. Хардман проводил их взглядом, потом повернулся ко мне и Падильо.
Как они вам?
По-моему, крепкие ребята, ответил я.
Падильо молча кивнул.
А где будете вы? спросил его Хардман.
В отеле.
А Маш?
Со мной... если вы не возражаете.
Нет, конечно. Я говорил ему, что он не останется без работы. Но вы пока не знаете, что именно от него потребуется?
Не знаю.
Понятно. Маш обходится дорого.
Если он хорош в деле, я заплачу сколько потребуется.
Хардман уставился в пол.
Округлим ваши расходы до пятнадцати тысяч. Я расплачусь за все, а что останется, возьму себе.
Тогда с Машем я договорюсь сам. Я бы хотел повидаться с ним вечером.
Где?
В моем отеле. Он у меня уже был.
В какое время?
В девять часов.
Он приедет.
Хардман встал, шагнул к двери.
Полагаю, пока все?
Падильо кивнул.
Утром деньги будут, напомнил я.
Хардман махнул рукой, показывая, что он в этом не сомневается.
Я заеду где-нибудь в полдень и останусь на ленч.
Вас накормят за счет заведения.
Хардман хохотнул.
На это я и рассчитываю.
Попрощался с нами и последовал за своими приятелями, здоровяк весом в двести сорок фунтов, под тяжестью которого прогибались ступени.
Шаги Хардмана уже затихли внизу, а Падильо все смотрел в стол.
Ты ему доверяешь?
Что я должен ответить? Как самому себе?
Не знаю. Мы ведем речь о крупных суммах, а он получает крохи.
Может, на уме у него что-то еще.
Падильо поднял голову.
Может. И если это так, во вторник тебя ждет много интересного, когда придется решать, нравятся ли тебе его идеи или нет.
Глава 21
Не торопясь мы доехали до моего дома, загнали машину в подземный гараж, поднялись на лифте. Я позвонил в звонок, но никто не подошел к двери, чтобы поинтересоваться, желанные ли прибыли гости. Поэтому я вставил ключ в замок, повернул, повторил ту же процедуру со вторым замком и приоткрыл дверь, насколько позволяла цепочка.
Это мы, Сильвия. Впусти нас, и закрыл дверь. Она сняла цепочку. Мы вошли. В наше отсутствие Сильвия прибралась в квартире. Взбила подушки, очистила пепельницы, убрала чашки и тарелки. В спальни я не заглядывал, но, не боясь ошибиться, предположил, что постели застелены. Похоже, она ни в чем не терпела беспорядка.
Как ваши успехи? спросила Сильвия.
Все нормально. Мы сказали все, что хотели, и нас поняли, ответил Падильо. Теперь все знают, кому что делать.
Вы встречались с теми людьми, о которых мы говорили?
Да.
Хотите кофе?
С удовольствием, ответил я.
Не отказался и Падильо.
Сильвия принесла две чашечки, а потом мы сидели в гостиной и пили горячий кофе. Как частенько по воскресеньям с Фредль. Мне нравился этот день недели, заполненный неспешным перелистыванием «Нью-Йорк тайме», «Вашингтон пост» и «Вашингтон стар», обильным завтраком и бесконечными чашечками кофе. Если мы поднимались достаточно рано, я настраивал радио на церковную волну и мы целый час слушали псалмы. Фредль иной раз подпевала. Потом я переключался на городские новости, и комментатор цитировал содержание колонок светской хроники, добавляя собственный анализ поведения тех, кто, судя по газетным полосам, вызывал наибольший интерес публики. Днем Фредль частенько выводила меня на прогулку, а если лил дождь, мы шли в кино и смотрели какой-нибудь старый двухсерийный фильм, уминая при этом пакет воздушной кукурузы. Иной раз мы проводили воскресенье и по-другому, но неизменно в тишине и покое. К примеру, мы могли весь день посвятить Национальной галерее, а то сесть в самолет и улететь в Нью-Йорк, погулять по Манхэттену, выпить пару коктейлей, а вечером вернуться домой. Воскресенья принадлежали только нам, и мы уже привыкли ни с кем их не делить. А потому мне очень недоставало моей жены, и я нервничал, гадая, что она делает и как себя чувствует. Еще более нервировало меня собственное бессилие, невозможность хоть чем-то помочь Фредль.