Ну, деньгиэто деньги. Я хочу сказать, что счастья не купишь, сэр, но уж несчастным наверняка не будешь.
Несчастным. Я знал, что ты меня поймешь. И скучающим, Альберт. Все дни стали похожими друг на друга. Я повернулся на табурете и посмотрел на помост. Пианистка с коричневой грудью сменилась на другую, в голубом платье с треугольным вырезом до пупка и, видимо, с каким-то внутренним приспособлением, чтобы удерживать его точно на сосках. Когда развернулся обратно, слегка качнулся, на минуту прикрыл глаза, потом поднял бокал и взглянул на салфетку.
Да. Конечно. «Добавка». Альберт, я сегодня вечером во многих местах побывал. Я говорил со столькими, столькими людьми. Меня мало кто понимает. Они не могут понять, в чем величайшая трагедия нашего времени. Кто-то мне предложил сюда вернуться. Уж не помню кто. Может, меня и накололи. Я помню такое грубое чувство. Вечер становится грустным. Вот что с вечерами происходит. Они все грустные, сливаются в один и теряют какое-либо значение. Завтра, и завтра, и завтра. Альберт, я знаю, ты меня понимаешь. Ты мне это доказал. Но терпим ли ты к чужим ошибкам?
Я так понимаю, что всякий может ошибаться, сэр. Верно ведь?
А ты еще и философ. Моя ошибкатактическая, Альберт. Большой такой парень, не помню, в каком месте, предположил сейчас слово подберу, Альберт, предположил, что здесь я найду ушко, маленькое кошачье ушко, которому смогу поведать свой сказ о печали и жажде радости. Мужчинаодинокий зверь, Альберт. И любое местоместо одиночества. Если я попросил об услуге, которую в вашем заведении не хотят, не могут, не должны оказывать, я прошу извинить за то, что тебя побеспокоил. Я прошу прощения, прошу покорно, мой милый друг.
Он принялся натирать до блеска и без того блестящий бокал.
Ну, сэр, я вам так скажу. Лучшего заведения вы на всем побережье не сыщете. Теперь предположим, что сюда придет какая-нибудь девушка. Только поймите, не авантюристка какая. Я хочу сказать, первоклассная девушка, и она места себе не находит. Что-то произошло у нее, с парнем поссорилась, и ей больно немного. Вы меня понимаете? Значит, она у меня в баре, и перебрала немного, и, может, рассуждает не очень хорошо, и какой-нибудь подонок начинает к ней приставать. Что я делаю? Когда я говорю «подонок», я имею в виду, что, может, у него и костюм за двести долларов, и бумажник трещит, но для меня он все равно подонок. Так что я делаю? Я помогу ей отцепиться от этого подонка и, если удастся, прослежу, чтобы она познакомилась с кем-нибудь из тех, по ком сразу видно, что он настоящий джентльмен, вроде вас, сэр. И так все довольны. Никто ни о чем не жалеет. Всякий раз, когда помогаешь двум милым людям найти друг друга, чувствуешь себя прекрасно.
Альберт, ты продолжаешь меня удивлять.
Еще подлить, сэр?
Отличная мысль. Но давай снова вернемся к теме, ведь это значит, что в нужный момент я должен быть под рукой. То есть наша беседа носит сугубо теоретический характер.
С одной стороныда, сэр, но с другой сторонынет. Это просто великолепное совпадение, что вы снова пришли сюда сегодня вечером, и мы завели эту беседу. Сама судьба, или что-то в этом роде. Здесь есть одна девушка, она официанткой работает. Она действительно чудесная девочка. Просто чудесная. И ее беда в том, что
Я поднял ладонь, сделав ему знак остановиться. Закрыл глаза, слегка нагнулся, схватился за перила стойки.
Все в порядке, сэр?
Я бы не хотел отвергать твое предложение, дорогой друг. Мне только нужно было вспомнить имена, которые этот верзила упомянул. Они, несомненно, большие его друзья и, если я верно понял, хорошо здесь известны. Какая-то мисс Тами Вестерн, какая-то мисс Бантри или какая-то мисс э, имя выпало. Дел какая-то там. Стройная.
Альберт нырнул обратно в свою хорьковую норку и плотно закрыл дверки. Ему требовалось время, чтобы проанализировать ситуацию, поэтому он извинился, спустился вниз и обслужил нескольких посетителей, сидевших за его столиками.
Вернувшись, он сказал:
Ни одна из этих дам сегодня не приходила. В его голосе зазвучало окончательное решение.
Альберт, мы, похоже, утратили связь. Я что-то сделал не так?
Не так? Не так? Один посетитель спрашивает про другого, здесь ли он, а я отвечаю, здесь или нет. Хорошо?
Моя рука легла на стойку ладонью вниз. Я отодвинул слегка большой палец со сложенной двадцатки, чтобы он разглядел достоинство купюры.
Такой добрый, ловкий и понимающий толк малый, как ты, Альберт, должен знать, как с ними связаться.
Он странно замешкался, а потом двадцатка мгновенно исчезла, только что дымок не пошел. Он бросил осторожный взгляд на бар, потом наклонился ко мне. Внезапно он заговорил совершенно по-другому:
Дружище, может, вам и не понравится то, что вы сейчас купили за двадцать долларов. Но это стоит тех денег, что вы заплатили. Вы купили совет. Я не знаю, пришли ли вы сюда разнюхивать или кто-то вас наколол смеха ради. Но это дела не меняет. Ни этот кабачок не хочет, чтобы в игру лезли, ни эти женщины, Вестерн, Бантри и Битни. Все, что я об этом деле знаю, это то, что вам там места нет. Я оказываю вам большую услугу. Забудьте об этом. Я за полсуммы обеспечу вам хорошую, чистенькую и трудолюбивую девочку. Если вы хотите получить что-то такое, что долго не сотрется в памяти, то за две такие бумажки получите пианистку, если, взглянув на вас, она согласится, а скорее всего, именно это она и сделает, потому что еще не занята. Она просто не берет старых и толстых, что-то у нее есть насчет этого. Или за ту же сумму девочку на всю ночь. Но вы сюда приходите, называете мне эти имена. У меня прямо все внутри опустилось. Вы следите за тем, что я говорю?
Завтра, и завтра, и завтра.
О, Боже ты мой!
Говоря по-вашему, милый мальчик, тот мой знакомый меня просто поимел?
Он вас под колеса послал.
А этот качок, которого вы упомянули, он что, так опасен?
Лучше поверьте мне на слово. Эти женщины могут сыграть очень даже неплохо, но если кто-то их намеков не понимает, то получает гораздо более доходчивый намек, такой ощутимый, как, например, бампером по коленной чашечке.
Но вот стиля нет, милый мальчик. Вонючки, одно слово.
Он печально покачал головой:
Вы не хотите мне верить, сэр. Это не игрушки. Помяните мое слово. Я никому не рассказываю того, о чем вы попросили. Я вам оказываю большую услугу.
Я изобразил дрожь и внезапно возникшие трудности в том, чтобы сфокусировать свой взгляд на Альберте. Потом положил на стойку пять долларов.
Знаешь, дружок, я понял, что мне просто необходима пустая постель, безо всяких в нее вторжений. Я это увидел в джине. Джин со льдом. Я думаю, мы сможем продолжить наше обсуждение этих вопросов, когда у меня будет чуть меньше рябить в глазах.
Альберт усмехнулся, втягивая слюни, и сказал:
Завтра, и завтра, и завтра, сэр?
Точно. Мы оба обрели верного друга, а значит, этот вечер не пропал впустую. И я пошел по своей тридцатисантиметровой дощечке к выходу.
Меня удивило, что явно набравшийся до чертиков и размякший человек не стал для них лакомым кусочком. Возможно, они просто не могли откусить так много за один присест. Если они еще не заменили ВанжиТами, две остальные в данный момент могли быть попросту заняты. Могли обе уехать в круиз. Могли залечь поглубже на дно, чтобы предыдущие неприятности не накалили обстановку и не привлекли к ним нежелательного внимания. Или они могли прикармливать новых голубков, и это означает, что казнь Тами не заставила их группу принять решение о сворачивании операции. По крайней мере до тех пор, пока они не убедятся, что она не оставила им никаких неприятностей в качестве посмертных подарочков.
Некто Мак вел машину, остановившуюся на мосту прямо над рыбным омутом. Некто Терри сбросил ее вниз. И ее новое появление, когда бармен, или буфетчик, о котором она говорила, очевидно, обманул ее доверие, должно было стать для этих ребят настоящим шоком. Я понимал, что нет ни малейшей логики в моей абсолютной уверенности в том, что Ванжи не выдала им меня как своего спасителя, как бы они ее ни пытали. Должно быть, наплела им какую-нибудь правдоподобную историю о своем спасении. Какой-то рыбак под мостом. А ее возвращение за деньгами должно было послужить доказательством, что она не выдала всю шайку. Удалось ли им сломать ее настолько, чтобы она назвала им место, где спрятала деньги? Я понял, почему так сильно сомневаюсь в этом. В своем полете с моста, зная, что это конец, она смогла подавить инстинктивный вопль, чтобы устроить Терри сладкую жизнь. Полагая, что вторая попытка наверняка окончится для нее летально и она уже ничего не купит на те деньги, что когда-то припрятала, Ванжи отправилась за ними.
Мои размышления насчет следующего шага носили двоякий характер. Возможность разыскать друга-буфетчика представлялась мне маловероятной. Вполне зрелый верзила Грифф с лопатообразной челюстью будет страшно раздражен, еще раз на меня наткнувшись. Но меня страшно заинтриговали те пять минут, что Ванжи провела на кухне. Это была маленькая кухонька, и не потребуется много времени на то, чтобы выяснить, там ли еще деньги или старательные поиски Гриффа завершились успехом.
Проникнуть в 7Б во второй раз будет значительно труднее, но я мог быть уверен в одном. Что имею дело отнюдь не с ранними пташками. Из гостиной во внутренний дворик вели выдвижные стеклянные двери на алюминиевых полозьях. Они просто созданы для того, чтобы открывать их железным ободом.
Было пять минут третьего. Я снял трубку и попросил разбудить меня без пятнадцати пять.
На этот раз я прикрыл наружную дверь. Задвижка на стеклянных дверях открывалась медленнее некуда, потом слабо звякнула, и они разъехались. Пройдя по темной квартире, я захлопнул за собой кухонную дверь, спустил венецианские алюминиевые жалюзи, зажег свет и приступил к работе. То, что Ванжи потребовалось некоторое время, чтобы достать деньги, означало, что она выбрала какое-то труднодосягаемое место, надо было что-то отсоединить или переставить. Плита исключается. Холодильник исключается. Некоторые из этих штуковин для домашней работы были разобраны, демонстрируя тем самым, что кто-то уже побывал здесь первым, но не было никакого способа узнать, был ли в какой-нибудь из них клад. Я остановился и нагнулся над хозяйственным столом возле мойки. Проверил отсоединяющую часть. На это не нужно и пяти секунд, и к тому же там, внутри, места было явно недостаточно.
Около раковины стояла табуретка на встроенных роликах, которые втягиваются вверх, если поставить на нее ногу, так что табуретка встанет твердо. Она служила для того, чтобы дотянуться до верхних полок одного из кухонных шкафчиков, повешенных слишком высоко, чтобы доставать до них с пола. Ничего, наводящего на след, ни на одной из них.
Я посмотрел на светильники, укрепленные на потолке. Один из них, тот, что над раковиной, в виде двух флюоресцирующих колец, прикреплялся к потолку вращающимся винтом в центре основания. Я пододвинул табуретку к раковине, выключил свет и открыл жалюзи. Быстро светлело, и вскоре сюда начнут проникать горизонтальные оранжевые лучи солнца, встающего над Атлантикой. Без особого оптимизма я вывернул винт. Основание светильника опустилось и повисло на проводах сантиметрах в тридцати от кухонного потолка, недалеко от пустотелого кирпича, вставленного туда для улучшения акустики. Из распределительной коробки свешивались провода. Основание было круглым, сантиметров тридцати в диаметре. Дальше виднелось неправильной формы отверстие, грубо пробитое в пустотелом кирпиче. Я дотянулся до него, просунул руку сбоку от распределительной коробки. Первая вытащенная оттуда пачка имела сантиметров пять в толщину и была перетянута двумя красными резинками. Верхней лежала пятидесятидолларовая купюра, внизудвадцатка. Вторая была тоньше, с сотней с одной стороны и десяткой с другой. Самой толстой была третья, с двадцатками на обеих сторонах. Последняя оказалась средней, с десятью и пятидесятью долларами вверху и снизу. Я запихал их под рубашку и снова застегнулся. Потом вернул основание на место, снова ввернул винт, слез и откатил табуретку подальше. Ванжи сделала весьма хитроумный выбор. Место и на виду и необычно.
Я ушел тем же путем, что и пришел сюда, с приятным горбиком и радующей душу тяжестью под рубашкой и железным ободом в руках. Но только я прикоснулся к шпингалету на воротах, как сзади раздался хруст скачков по коричневой гальке, и не успел я увернуться, как что-то быстрое и твердое ударилось в правое ухо. Цель этого удара была вовсе не в том, чтобы я свалился замертво. Все получилось так, как и было задумано. Я прислонился спиной к воротам, перед глазами плыли белые и красные круги. Железный обод звякнул о гальку. Такого рода удар вызывает в горле приступ тошноты, то поднимающейся, то отступающей, возвращающейся несколько раз все слабее и слабее по мере того, как проясняется зрение.
В рассветных лучах я увидел, что в темных очках верзила смотрится куда приятнее. У него были маленькие и воспаленные, должно быть от вечного сидения весь день на пляже, глазки, а ресницы оказались бледными, редкими и ломкими. И взгляд как у слонатяжелый и первобытно дикий. Он профессионально держался на некотором расстоянии и, держа наготове один из самых надежных и смертоносных пистолетов, тяжелый «люгер», наводил его мне то на грудь, то на живот. Я понял, как аккуратно он меня изловил. Прятался за кустами справа от ворот, абсолютно уверенный в том, что меня дождется, потому что это единственный путь отсюда. Он зацепил железный обод большим пальцем ноги и отбросил далеко в сторону.
Вечно тебе, приятель, не тот ключ достается.
А ты за этой квартирой неплохо присматриваешь.
Еще бы, у меня японское сигнальное устройство, провод через стену прямо к своей кровати провел и включил на полную громкость. Девятивольтовых батареек на неделю хватает. Так что тебя мне было слышно громко и четко. Я ждал кого-нибудь. Не тебя. Кого-то, кого знаю получше. Теперь медленно повернись. Поворачивайся, поворачивайся кругом. Прекрасно. Руки на ворота. И держи их там. Шаг ко мне сделай. Еще чуть-чуть. Еще капельку. Замечательно.
Даже теперь он действовал осторожно. Тянулся издалека. Ощупывал меня, быстро перебирая пальцами. К счастью, он наткнулся на горбик под рубашкой быстрее, чем обнаружил небольшое уплотнение в правом кармане брюк. Но даже поспешный полицейский обыск не сразу обнаружил бы столь необычное оружие в столь невероятном месте.
Теперь продолжай держаться левой рукой за ворота, а правую опусти, расстегни рубашку и вытряхивай все оттуда, парень.
Четыре пачки упали вниз. Он ощупал рубашку на талии, чтобы убедиться, что больше там ничего нет. Потом велел отойти на несколько шагов в сторону, оставаясь все в той же позе. Краем глаза я заметил, что он нагнулся и собрал пачки, переложив при этом пистолет в левую руку. Положил деньги к себе за пазуху. Потом выпрямился.
И где они были, черт побери?
В потолке, под большим светильником над раковиной.
Я там пятьдесят часов проторчал. Значит, тебе сука все рассказала?
Или просто я не так туп, как ты, Грифф.
Не думай, что я совершу такую ошибку и позволю вывести меня из равновесия. Я это очень спокойно воспринимаю, парень. И мне плевать, кто ты. Все, что мне нужно, это не забывать об игре, пока она не закончится. Так, теперь ты очень медленно откроешь ворота, и давай-ка пошире. Потом медленно пойдешь вниз, к машине, а я за тобой. Обойдешь машину, сядешь на пассажирское сиденье и медленно передвинешься за руль. Пошли, тут дверь сломанная осталась и обод железный. Если что, так предупредительный выстрел дами пуля у тебя прямехонько в позвоночнике окажется. Мне ничего не стоит доказать в суде, что ты влез сюда, парень. Так что не забывай об этом. Я чист, как девочка-скаут.
Никогда не оттачивайте свое остроумие на людях опытных. Любитель с пистолетом в руках весьма опасен, но зато вам почти всегда гарантируется некоторая задержка, потому что им надо собраться с духом, чтобы выстрелить в живого человека. Опытные люди не колеблются и не медлят.
Когда я сел за руль, он закрыл дверь, привалился к ней и направил свой «люгер» мне в живот, уперев его в левое бедро и положив толстый палец на курок.
Доставай, парень, ключи и заводи машину. Держись Тридцать пятой. Въедешь на автострадусвернешь на юг.
Я человек понятливый. Мне вовсе не хотелось лишиться незаменимых, неповторимых и удивительных частей своего драгоценного тела.
Далеко ехать-то? спросил я.
Поезжай.
Через пару километров я сказал:
А во второй раз они тоже Терри это делать заставляли?
Его не было. Заткнись.
Может быть, ты совершаешь ошибку, Грифф?
Тогда я немного порыдаю, когда узнаю об этом.
Показалась прибрежная полоса. Он велел мне ехать помедленнее, став в правый ряд, пока на дороге совсем не осталось и без того редких утренних машин. Потом я свернул направо, пересек автостраду, съехал в песчаную колею и притормозил перед огромным плакатом о том, что участок земли, сорок километров атлантического побережья, сто двадцать метров от автострады до линии прибоя, продается или сдается в аренду.