Мистер Карло, у вас встречаются просто фантастические таланты. Возможно, эта девушка даже лучше, чем вы предполагали. Я вымотался. Она вытягивала из нас каждую каплю информации. Каждый привычный жест, какой мы только могли вспомнить. Она даже над голосом поработала, сказав, что хотя она и знает, что это не понадобится, но будет лучше ощущать себя той, другой девушкой. Трэвис, она заслуживает премиальных.
Согласен.
Она постучалась и вошла в кабинет. Одежда была скопирована почти точно, даже подобранные ею туфли выглядели точно так, как если бы их выбирала сама Ванжи. Кретоффский прекрасно поколдовал над ее глазами. Только цвет был не тот, слишком глубокий и мягкий карий.
Это была походка Ванжи. Те же тщательно контролируемые покачивания, подрагивания и поворот бедра, носки чуть вовнутрь. Это была бледность Ванжи и то, как она смотрела на вас, слегка опустив голову, выжидательно и с вызовом. Поворотом головы она откидывала с лица темную прядку и, понижая голос, добивалась той же глубины и полноты звучания.
Остановившись у стола, она подбоченилась:
Они там сказали, вы, мальчики, сюда меня хотели. Я Ванжи, уменьшительное от Еванжелины, Беллемер. Ей-богу, такая тоска будет весь этот чертов день там проболтаться. То есть я хочу сказать, я привыкла действовать поактивнее. Она развернулась, сделала неопределенное танцевальное па, повернулась и рухнула в кресло, сердито глядя на нас.
Трэв, солнышко, самое меньшее, что ты можешь сделать, это плеснуть немного хорошего бурбона для Ванжи, то есть я хочу сказать, уже то время дня наступило, правда? Она провела кончиком языка по верхней губке. Я раз сорок видел, как это делала Ванжи, вот так же медленно.
Конечно, это не было точной копией. Она не была Ванжи, но настолько к ней приблизилась, что у меня внутри все опустилось и озноб пробегал по коже.
Джейк вырвал лист из блокнота, сложил пополам и поднял вверх.
Душечка, я на этой бумажке написал одно слово. Оно имеет огромное значение. Я это слово уважал всю жизнь. Я дурак. Это слово было передо мной, а я не мог его прочесть. В понедельник оно будет добавлено к твоим данным, красавица. А в конце недели мы тебя заново сфотографируем. Он подбежал к ней. Я отдаю этот лист тебе. Джейк Карло никогда не напишет ничего глупого о чем-нибудь столь прекрасном, великом и восхитительном.
Она развернула лист. Потом поглядела на него с притворной усмешкой Ванжи.
Актриса! Солнышко, где ты раньше была, тебя что, взаперти держат? Слушай, если ты опять захочешь провернуть дельце на пятьсот долларов, и чтобы этот пентюх снова к тебе обратился, когда в следующий раз в городе объявится, тут уже тебе придется актрисой быть. Точно?
Сияя, Джейк обернулся и всплеснул руками:
Видали? Видали?
Джейк, милый, сказала она. Пожалуйста, не надо. Ты меня до слез растрогаешь, грим потечет. Я и так весь день вот-вот расплачусь. Наверно, из-за Ванжи. Ей-богу, не пойми меня так. Бедная, печальная простая сучка. Джейк, ты меня просто счастливой сделал. Черт, черт, черт. Я сейчас разревусь. Она вскочила и выбежала из комнаты.
Ее можно использовать на значительно меньшем расстоянии, чем я предполагал, сказал Мейер.
Только не слишком близко, ответил Джейк. Не слишком близко к несчастью. Он стукнул по столу своим крохотным кулачком. Человек так занят бывает, что на своих собственных людей хорошенько посмотреть не может. Такая милая девочка внезапно становится стопроцентной проституткой. И сказочно фотогенична. Если она не будет скованной, если глаза от прожекторов не заслезятся, я смогу здорово подать и продать эту конфетку. Самодисциплина, вот что в ней есть. Что я сделаю, так это пробную ленту сниму, где она, скажем, танцует, убегает со сцены, аплодисменты бешеные. Она счастлива. И тут парень ее ждет и говорит нечто, что разбивает ей сердце. До нее очень медленно доходит. Она не может поверить. Потом, скажем, думает, что это шутка, и пытается смеяться. Потом финал. Скажем, ей все удалось. Действительно грандиозно. И тут приходят анализы. Лейкемия. Он снова ударил по столу. Если так пойдет, то я ее Максу продам на семилетний контракт с правом утверждения сценария, на хорошие роли. Скажу, что ей двадцать один. Мерримей Лейн. Хорошо звучит. Уже сейчас видно, что на звезду тянет.
И хотя он проводил нас до лифта и попрощался, у меня было такое чувство, что нам перепадает не более десяти процентов его внимания.
Когда мы ехали вниз, я спросил Мейера:
Она что, действительно была настолько хороша?
Поверь мне, цыпленок, потрясающая женщина.
Глава 11
В понедельник, в половине одиннадцатого, жарким и ветреным утром мы ехали на черном такси сперва по Нассау-стрит, а потом по Бей-стрит, чтобы выбраться на Роусон-сквер. Взглянув на Бей-стрит, я с первого взгляда определил, что в порт города не зашло ни одного крупного судна. В жаркие месяцы, когда ни одно из них не причаливает к пристани Принс Джордж и не бросает якорь в гавани за маяком, жизнь на Бей-стрит замедляется. Гуляют и болтают между собой хорошенькие продавщицы. Шоферы сидят в машинах. Толстые негритянки, торгующие товарами для туристов, зевают и сплетничают на толкучке. Движение замирает.
Это время отдыха для огромной машины Бей-стрит. Ее компонентымагазины, переполненные самыми лучшими товарами со всего света. «Копи царя Соломона», «Трейд Виндз», «Джон Бул», «Вина Иларз», «Магазин на острове», английский «Китайский домик», «У Келли», «Лайтбориз», «Лорди», «Мадемуазель», «Нассау шоп», «Парфюмерная шкатулка», «Робертсон и Симоне», «Сью Найз», «Ярмарка тщеславия».
Время спокойствия, когда местные жители могут лениво и задумчиво, расслабившись, походить по магазинам, а многочисленные барыи «У Дерти Дика», и «Джунану», и «Таверна у Черной Бороды»совсем пусты.
Мы прошли мимо толкучки и мимо проката лодок на пристань.
В жизни бы не поверил, что ты возьмешь меня в круиз, сказал Мейер.
Как же это тебе так повезло?
Я нашел официально выглядевшего усача, и он сообщил, что «Моника Д.» причалит около часа дня, а датское судно ожидают ближе к вечеру. Мы оставили свой скромный багаж в «Принс Джордж отеле» и, помня об Ансе Терри и его даме, пошли по магазинам. Мейер сомневался, что нам удастся отыскать что-нибудь действительно символическое. Я сказал, что купим что попадется и потом, встретив этого господина, решим, сможем ли мы извлечь пользу из его реакции. Если нам удастся вывести его из равновесия сегодня утром, то смертельнее будет эффект от завтрашней встречи с Ванжи.
Именно Мейер заметил стенд с куклами в витрине «Копей царя Соломона», поманил меня и указал на одну из них. Куклы всех национальностей. И японочка, чем-то напоминающая Ванжи. Около пятнадцати сантиметров в длину, прекрасно сделанная. Продавец вынул ее для нас из витрины. Черные волосы приклеены, кимоно зашито. Мы ее купили. А в хозяйственном магазине «У Келли» приобрели моток тонкого провода, кусок мягкого камня для скульпторов и нож для резьбы.
Потом устроились в приятном полутемном баре в «Карлтоне» на Ист-стрит. Когда бармен смешал каждому по великолепному плантаторскому пуншу и удалился, Мейер сказал:
Я страшно нервничаю, Трэвис. Это слишком далеко от экономической теории. Я уверен, что совершу какую-нибудь ужасную ошибку.
Я понял, что он не может действовать в пустоте, на ощупь, таким людям нужно личное задание, свое место в игре. Я сказал:
Макги и Мейер, оба из Лодердейла. Приехали отдельно друг от друга. Мейер поговорил с людьми из Совета развития Нассау о последовательности внесения изменений в общую налоговую систему или еще о какой-нибудь чертовщине, типа твоих обычных суточных и издержек. Макги приехал вместе с большой группой, собиравшейся на большой праздник в «Парадиз-Бич», и теперь, когда веселье подошло к концу, возвращается домой. Мы встретились на Бей-стрит. Мы просто случайные знакомые. Мы возвращаемся на одном и том же корабле, но ты мне порядком поднадоел. Я бы с большим удовольствием подцепил какую-нибудь симпатичную куколку. Может, ты мне еще потребуешься, чтобы подержать Анса Терри за пуговицу, пока я буду выводить из игры его милашку. Или можно это сделать по-другому. Легендарный шарм Мейера прекрасно подействует на куколку, пока я заманю Анса вниз, в твое убогое жилище, где стукну его по голове и привяжу к твоей койке. Во всяком случае, мы создадим центр передачи сообщений и вручим им то, что задумали, пусть им станет жутко при мысли о том, что в мире происходит что-то неладное, вторгающееся в действительность, какой-то обман, не поддающийся осмыслению. Они хладнокровны, Мейер. Бессердечны и способны на убийство. Но любой дикий зверь начинает нервничать, столкнувшись с чем-то загадочным. Просто устроим им карнавал с парочкой гоблинов, пусть поломают голову.
Главное, что меня радует, Макги, так это то, что у тебя нет причин преследовать некоего Мейера. Ладно, мне стало полегче. Вперед!
Мы стояли в тени пыльного навеса, наблюдая за тем, как «Монику Д.» с привычной небрежностью подтягивают к пристани. Она была разукрашена и обвешана таким количеством флажков и гирлянд, словно три бензоколонки в день открытия. Экипаж в белой форме и яркая, шумная толпа пассажиров на палубе Б, у правого борта, там, где спустят трап. Это был последний порт с романтическим названием, и я себе хорошо представляю, как главный организатор круиза уже сделал несколько сдержанных комментариев по поводу магазинов на Бей-стрит. Обычная процедура. Главные организаторы круизов не устают нахваливать товары в тех портах, где получают от магазинов гонорары за свое красноречие. Но им не светит получить гонорар с Бей-стрит, потому что она слишком шикарна, имеет слишком прочную репутацию, слишком известна во всем мире, чтобы имело смысл особо вопить, завлекая покупателей. Эта огромная машина перемалывает людей, принося фантастические прибыли.
Четыре часа на берегу в распоряжении этой махины. Пять больших такси уже ждали у пристани. Показатель того, что на пароходе есть желающие участвовать в экскурсии по острову.
Сбросили цепь, и пассажиры, по мере того как их проверяли беспокойные и надоедливые служащие, устремлялись вниз по сходням. Во главе неслось усиленное подразделение грузных и решительных женщин, из тех, кто во время распродажи врывается в складские помещения, если не запереть двери. Мощные телеса выпирали из колоссальных шорт.
Пожалуйста, внимание! Пожалуйста, внимание! Сошедших на берег пассажиров, записавшихся на экскурсию, просим занять места в машинах слева от трапа. Спасибо.
Последний круиз этого корабля в сезоне, самый короткий, по минимальным расценкам. И все равно, как мне сообщили в агентстве, заполнено чуть больше половины мест. В разгар сезона, в первые три месяца года, когда эти маленькие пароходики для круизов, бороздящие Карибское море, заполнены до отказа, две трети пассажиров относятся к тому разряду, который один мой друг, проработавший сезон на таком кораблике, назвал «материнским». Объясняя, что это означает, он широко улыбался и говорил:
«Я всегда обещал матери, что когда-нибудь устрою ей круиз. И вот, сэр, когда дети завели свои семьи, а магазин уже был продан, я ей сказал: «Мама, собирай вещи, потому что мы отправляемся в круиз»
И они заполняют эти суденышки, едят острую, специфическую круизную пищу, загорают и страдают от морской болезни. Днем они берут уроки танцев в неаполитанском классе, участвуют в массовых играх, устроенных на палубе, бултыхаются в небольшом бассейне, играют в бридж, балуются и хихикают, одеваются к ужину и оценивают платья других женщин, попадают в неловкое положение, путая, где какой порт, берут отрывочные уроки языка, яростно аплодируют посредственным талантам корабельной самодеятельности, ездят на все экскурсии, пишут и отправляют кипы открыток, соревнуются за право получить приз на карнавале и каждый день загорают положенное количество часов на шезлонге, взятом напрокат.
В рекламных брошюрах, разумеется, были изображены красивые люди, грациозно танцующие при романтическом лунном свете и огоньках японских фонариков на палубе прекрасного нового корабля, и те же милые люди, улыбающиеся под теплым солнцем, так что золотое свечение вокруг голов эффектно смотрится на фоне яркой голубизны огромного корабельного бассейна.
Но в действительности все не так. Это маленькие, многократно перекрашенные суденышки с переутомленным экипажем, жестким расписанием и несогласованными объявлениями по громкоговорителю, из-за чего все стадо бросается то в одну, то в другую сторону.
И совсем не похоже на то, как они все себе представляли. Но ни на что увиденное раньше также не похоже. Может быть, в каком-то ином, печальном и грустном смысле, они и есть красивые люди, потому что это их исполнившаяся мечта, и они крепко за нее ухватились, переводя ее с языка реальности. И там внизу, в треске маленьких, неудобных кают, в отдающем нефтью ветерке от корабельных кондиционеров, в приглушенном ворчании двигателей и вибрирующем покачивании судна, пересекающего тропические воды, загорелая плоть снова соединится страстью, словно много лет тому назад, и утром за завтраком они интимно улыбнутся друг другу, связанные общей тайной.
Это был самый конец сезона, и кого только не было на борту. Стайки бездельничающих малышей. Отяжелевшие мужчины средних лет, с понимающим видом сопровождающие своих юных, пухленьких блондинок в магазины Бей-стрит. Компания розовощеких, словно только отмытых, школьников под присмотром нервно суетящейся пары, напоминающей мужской и женский вариант Вудро Вильсона. Группа первокурсников, уже без всякого сопровождения. Девочки, словно тропические пташки, с ярким оперением. Мальчики, просто одержимые сумасшедшей идеей к импровизированным розыгрышам. И еще тридцатьсорок пар «материнской» категории.
Отбыл караван экскурсионных лимузинов. Остальные рассеялись по Бей-стрит. Машина заработала вновь. Она была готова перемолоть всю толпу пассажиров четырех люксовых кораблей для круизов, в два раза больше маленькой «Моники Д.» каждый. В барах включили музыку. Женщины на толкучке загалдели, принялись торговаться и грубо комментировать ямайские панамы некоторых участников круиза. Полторы сотни человек были лишь крохотным кусочком для этой мясорубки. Но, при наличии нужного давления, классификации, распределения уровней, валов и шлюзов, из этой разношерстной компании можно было выкачать не менее восьми тысяч долларов, да и в любом случае что еще было делать в июньский понедельник.
Мистика этого действа состояла в том, что покупательница приобретет нечто такое, что ей вовсе и не нужно, или то, что она не может себе позволить, но обнаружит, что дома это стоит на тридцать долларов дороже.
Наши мишени в общей толпе отсутствовали, и я уже предложил подняться на борт, как она вдруг стала медленно спускаться по сходням. Несомненно, это была она. Театральная дива, изволившая появиться не раньше, чем всю эту чернь уберут с дороги.
Белые твидовые брюки невероятно плотно облегали стройную фигуру. Они едва доходили до колен, слегка поблескивали, с внутренней стороны ногинебольшой разрез. Широкий пояс туго стягивал тонкую талию, над ним сантиметров пятнадцать голого и гибкого тела, а сверху укороченная блузочка с рукавом до локтя в красную и белую полоску, с таким количеством накрахмаленных оборочек, что она выглядела как витрина рождественских сладостей. На завитых и уложенных светлых волосах возвышалась изящная широкополая шляпка из белой соломки, с каймой из белых шариков, качающихся вдоль всего края. В руках она держала красную сумочку в форме корзиночки. На ногах босоножки на невысоком каблуке, с белыми ремешками и толстыми пробковыми подошвами. Очень широкая оправа темных очков разрисована в красную и белую клетку.
Она медленно спускалась с трапа на пристань, усиливая наклон толстыми подошвами босоножек, отчего бедра ее раскачивались еще сильнее, чем если бы она шла по земле. Все члены экипажа, кто мог подойти к перилам с правого борта, бросили работу и смотрели на нее. Подчеркнутые узкими штанами ляжки, слишком длинные и тяжеловатые, притягивали взгляды. Она слегка загорела, ровно настолько, чтобы разделить пояс и блузку контрастной полоской. Я уловил еле слышный вздох сожаления, когда она спустилась на бетонную пристань, Она двигалась так, словно совершенно не замечала, что за ней наблюдают, шла прямо вперед, не глядя по сторонам. Это был триумф торговли, идеальный образец, демонстрирующий технические возможности, такой же эффектный и впечатляющий, как работающие модели двигателей на автовыставке, представляющие продукцию фирмы. Она обернулась и посмотрела на палубу. Появился верзила в облегающих бедра джинсах, спускавшийся следом за ней. Он двигался быстро, большими шагами. Мускулы тяжело бугрились под синей трикотажной рубашкой. Бледные руки были преувеличенно мясисты, как у героев мультфильмов, а походка и манера держаться напоминала о беспокойстве, рожденном синдромом «Мистер Америка». Его невыразительное лицо казалось значительно старше тела, длинное, обветренное и желтоватое, с бесцветными бровями и ресницами. Было нечто необычное в его бледных волосах, я даже подумал о парике. Тонкая длинная сигара торчала в углу рта под прямым углом. Девушка продолжала идти вперед, но, когда он догнал ее, остановилась. Она откинула голову назад, чтобы смотреть на него снизу вверх из-под полей шляпы. Увидев их рядом, я понял, что он достаточно высок, одного роста со мной.