«Мисс Беллемер проживала по адресу: 8000, Кав-Лейн, квартира 7Б Квендон-Бич под именем Тами Вестерн. Точка». Как зовут Гриффа?
Уолтер Грифф.
«Уолтер Грифф проживает там же в квартире 7С. Скорее всего, именно он организовал ее убийство путем наезда машиной, сделав это по приказу» Как зовут Мака?
Вебстер Маклин.
Когда Мейер трижды твердо стукнул в дверь каюты, она вскочила как ужаленная. Мы с Мейером заранее выработали шифр, основанный на тех обычных фразах, которые произносят, если кто-нибудь постучится.
Да? отозвался я. Это давало ему понять, что она упростила ситуацию, оставив четырнадцатый номер незапертым, так что можно без опаски доставить Ансу наш маленький подарок.
Извините. Ошибся номером, громко сказал он.
Я продолжал диктовку. Она то и дело принималась упираться, например тогда, когда я потребовал изложить подробности самого последнего убийства. Он был пятидесятичетырехлетним химиком из Янгстауна, штат Огайо, проводившим отпуск в одиночестве. Они взошли на борт по отдельным билетам под именем мистера и миссис Терри, и у него было двадцать шесть тысяч наличными в поясе зашито, результат от продажи каких-то облигаций и наличных выплат по страховому полису. Теперь этот пояс носит Анс Терри, а мистер Поуэлл Дэниелс торчит из илистого дна где-то к юго-западу от Майами, и на нем теперь совсем другой пояс, из тех, что надевают при подводной охоте, каждое отделение которого запечатано особенной печатью, не позволяющей подняться вверх.
Она объяснила мне так:
Я просто просила его пойти присмотреть за багажом, чтобы его доставили в нужную каюту. Мы поднимались сюда отдельно друг от друга на случай, если кто-то из экипажа меня узнает. Он входил в каюту, и я предлагала ему выпить, чтобы отпраздновать. Это зелье их совсем с ног валило. Потом я впускала Анса. Приходилось ждать четыре-пять часов, прежде чем удавалось их выкинуть, полусонных. Мы еще с предыдущих поездок знали, где на каком корабле самое подходящее место. Это на прогулочной палубе, примерно в девяти метрах от ее конца. А кончается она у дверей столовой. Примерно на середине корабля. Это место ниоткуда сверху не разглядеть. Нет никаких перил, никакой боковой палубы, как на лоджии, а на верхней палубе стоит по шлюпке с каждой стороны. Делали это обычно часа в три ночи. Они толком не просыпаются. Но ногами перебирают, если с двух сторон поддерживать. Мы поем, спрашиваем, не стало ли ему лучше, если люди встречаются. Потом я иду и караулю у ближайшей лестницы и, если никого нет, щелкаю языком, а Анс поднимает их, как сонных детишек, переносит через перильца и отпускает.
Я продиктовал ей ее же рассказ. Мейер идеально вычислил систему прохода на корабль по гостевой карточке.
Я поинтересовался, как такие, в общем, неглупые люди столь легко позволяли себя одурачить.
Ой, ну всегда можно отличить, с каким можно попробовать, а уж из этих выбирать тех, кто действительно тобой заинтересовался. Женатых отбрасываешь. А также тех, кто слишком хорошо все вокруг знает. Работаешь над тем, чтобы выяснить имя, домашний и местный адрес, и если ему скоро уезжать, то такой тоже не подходит. Иногда по десять дней ищешь и никого стоящего найти не можешь, такого, чтобы Маку имело смысл наводить справки. И потом, он, когда все разузнает, часто говорит «нет». Если, скажем, это слишком важная шишка и у него слишком много денег, и это будет не так просто, как если бы у него только минимальные двадцать тысяч оказались. Когда получаешь разрешение, начинаешь его дразнить, а иногда позволяешь и поближе подойти. Мы все делали примерно одно и то же. Много плачешь. Говоришь, что не можешь себе позволить с ним встречаться, что это слишком опасно. Встречаешься с ним тайно, скрываешься. Потом говоришь, что твой бывший мужпсих и непременно убьет тебя. Говоришь парню, что этот бывший про него проведал, и заставляешь переехать на другую квартиру, причем под другим именем. Потом начинаешь ублажать их и вешать лапшу на уши, что вроде бы с ума от них сходишь и в жизни ничего подобного не чувствовала. Они верят любой глупости, которую ты им говоришь, и делают черт-те что, о чем бы ты ни попросила. Потом попытку самоубийства разыгрываешь и говоришь, что единственный способ отсюда выбратьсяэто взять билеты на чужое имя, сесть на корабль и побольше денег с собой взять, а в Кингстоне, или Сент-Томасе, или еще где-нибудь, куда судно заходит, у тебя старая подруга живет, и она вроде бы разрешит вам пожить в ее старом коттедже под другими именами. А его друзья и родственники и деловые партнеры получат потом открытки из Толедо или из Альбукерка, и оттуда уже поиски и начинают, когда он исчезает. Мы всегда все работали примерно одинаково, только Ди-Ди с парнем немного иначе держалась, чем мы с Тами, а у меня чуть другой по сравнению с Тами подход. Дело в том, что как он поймет, что ему предстоит провести с тобой некоторое время на корабле, так у него уже и глаза ни на что другое не смотрят. И гораздо безопаснее заставить его поверить, что ты не решаешься появляться с ним вместе в общественных местах. У меня всегда, помимо своего багажа, был еще и чемодан с вещами Анса. А уж как быстро удается все устроить с круизом, это по-разному. Один как-то раз за день до отплытия со мной смотался. Они над этим еще долго прохаживались, и Ди-Ди и Тами. Мне кажется, что если в общем смотреть, то лучше и быстрее всех их Ди-Ди к рукам прибирала, но если ты в самом начале дашь им подумать, будто тебя легко заполучить, пиши пропало. Одинокие мужики после сорока пяти, все до одного, фантастически помешаны на молодых женщинах, на это-то и следует нажимать.
Потребовалось немало времени, чтобы все это изложить. Она сопротивлялась, хотела сама сухой остаться, а я требовал список четырнадцати убитых. Она вспомнила лишь девятерых и к тому же не была уверена, что точно помнит и первые и вторые имена. Их общий с Терри доход она оценила примерно в восемьсот тысяч долларов.
Было уже начало третьего, когда она сказала, что устала.
Солнышко, у меня уже рука не двигается, честное слово. Просто судорогой сводит.
Отдохни, пока я все прочту.
Там было пятнадцать страниц, заполненных ее плохим почерком, все строчки правым концом уезжали вверх. Любому следователю хватило бы с лихвой. Вряд ли имело смысл вытягивать из нее еще какие-нибудь детали. Она была утомлена и эмоционально и физически.
Хорошо, Дел. Еще совсем чуть-чуть, чтобы закончить. Готова? С новой строки: «Я не собираюсь ставить Анса в известность об этом письме. Я оставлю ему записку о том, что покончила жизнь самоубийством. Точка. Я ее приколю к своей подушке после того как он уйдет в бар завтра вечером. Точка. Я рада, что написала это письмо. Точка. Боже, помилуй мою душу. Точка». Подписывайся, Дел.
Я следил через ее плечо, как она выводит свое имяАдель Витни. Потом поколебалась.
Это было мое настоящее имя, когда я регистрировалась пару раз, как в Чикаго.
Напиши и второе тоже.
Она написала: Джейн Адель Стассланд.
Потом выронила ручку, посадив на лист кляксу прямо под подписью. Встала, повернулась и бросилась ко мне в объятия. Глубоко зевнув, задрожала и прижалась лбом к моему подбородку.
Я получу золотую звездочку, учитель?
Из чистого золота, Джейн.
Она отвела голову.
Пожалуйста, не называй меня так.
Хорошо.
Она снова зевнула.
Я выдохлась жутко, милый. Хочешь меня раздеть?
Я думаю, нам обоим лучше отдохнуть. Завтра может быть трудный день.
В ее взгляде появилось холодное любопытство.
Меня лишь в одном случае отвергали, приятель. Ты голубой или еще что-нибудь?
Я медленно сложил ее полное признание и засунул в конверт. Вдруг «Моника Д.» резко накренилась, словно провалившись вниз, и мы оба, потеряв равновесие, невольно сделали шаг навстречу друг другу, словно в начале импровизированного танца. Каюта затрещала, и я понял, что мы вышли в пролив, где попали в непогоду.
Завтра я спрячу тебя в надежном месте в Лодердейле. И пройдет четыре-пять дней, пока страсти улягутся и я смогу поднять паруса. Так что у нас будет уйма времени познакомиться с тобой поближе, Дел.
Огромные зеленые глаза сузились, она склонила голову набок. Потом спокойно сказала:
Конечно, взяла сумочку и пакет, прошла в ванную и заперла за собой дверь.
Когда она снова ее открыла, я уже погасил свет в каюте. Сложил брюки, рубашку и ботинки на полу под кроватью, с обратной стороны от второй кровати; толстый, сложенный пополам конверт был засунут в задний карман, а ключ от каютыв боковой. Я лежал в постели в одних трусах. Сквозь ресницы увидел ее, появившуюся на пороге. Длинные пышные волосы распущены, как у Алисы в Стране Чудес. На ней была та штука, которую она называла ночной рубашкой, свободная, с кружевами на подоле, вороте и коротких рукавчиках, длиной чуть выше колен. Костюм утопленницы.
Щелкнул выключатель. В темноте все звуки «Моники Д.» казались громче: и плеск воды о покачивающийся борт, и почти незаметное ровное ворчание двигателя, и подрагивание входящей в резонанс переборки.
Что-то опустилось на угол моей постели, натягивая одеяло у ног. Маленькая рука нащупала мое колено и сжала.
Монотонные жалобы тонкого детского голосочка были слаще карамели. Массируя мне колено толстенькими пальчиками, она говорила:
Это то же самое, что бросить меня одну. Это выглядит так, словно все это ложь и уловки, чтобы выманить у меня признание. Слова ничего не значат. Что я, по-твоему, чувствую? Боже мой, Трэвис! Я что, такая свинья безобразная, что ты ко мне прикоснуться не можешь? Они же меня убить собирались. Я совсем не чувствую себя в безопасности. Пожалуйста, милый, обними меня. Позанимайся со мной любовью. Тогда я буду на самом деле принадлежать тебе и нам обоим будет хорошо. Ну, пожалуйста!
Эго было похоже на Ванжи во всех смыслах, но она не обладала стальными нервами. Эту мне захотелось обнять. Наверно, любой когда-нибудь, рано или поздно, чувствует сильное влечение к чему-то столь сладкому и отвратительному, что гарантирует полную деградацию. Мне хотелось повалить ее и попасться в эту горячую и опытную ловушку, стоившую жизни четырнадцати мужчинам. И к тому же есть прекрасное рациональное объяснение. Это способ заставить ее доверять тебе, парень. Давай, вперед, убаюкай крошку. Это сократит твою жизнь лишь на девять минут. Ты уже взрослый. Женщина есть женщина есть женщина, и кто заметит разницу?
Ты заметишь, Макги. И запомнишь ее надолго.
Но ей требовался какой-нибудь жест. Ей нужно было как-то убедиться. Так что я сел, придвинулся к ней, обнял и прижал лицом к шее.
Все будет хорошо, детка.
Она тяжело дышала и вздрагивала. Она вылезла из ночной рубашки, кожа американской модистки была нежной, как шепот, и необыкновенно горячей. Она крепко прижалась ко мне и сказала:
Спеши, милый. Ах, Джи, я уже почти готова, я сейчас кончу.
Нет, солнышко. Давай подождем и сделаем все как следует. У меня есть некоторые представления о том, что все должно быть в свое время и на своем месте, так будет гораздо лучше. Куда нам спешить? Вот сойдем с этого корабля, где одни нервы, спокойно скроемся и будем проводить целые дни в постели.
Но ведь можно и то и это.
Я знал самый быстрый способ остудить мой пыл. Маленькие толстые губы вызывали у меня брезгливое отвращение. Так что я поцеловал ее достаточно долго и крепко, чтобы размазать их по зубам и чуть не сломать ей шею и ребра. Она запыхтела, словно маленькая топка, когда я ее отпустил, поднял с кровати, развернул и шлепнул сзади, изображая пистолетный выстрел.
Эй! Ой!
Иди к себе в кроватку, детка.
Она поворчала, но, оказавшись в своей постели, хихикнула:
По крайней мере, я доказала, что ты не голубой, солнышко.
Постарайся заснуть.
Я знал, что утомление от пережитого страха возьмет свое. И, дав ей достаточно, как мне казалось, времени, встал, быстро и молча оделся. Наклонившись над ней, я услышал медленное и глубокое посапывание, тихое, доносившееся из глубин сна. Я запер за собой дверь и ушел.
Мейер, потягиваясь, открыл мне дверь. В своей полосатой зелено-черно-оранжевой пижаме он напоминал циркового медведя. Зевая и вздыхая, он уселся к свету и прочел признание Дел. Он был так поглощен этим, что, казалось, не замечал моего присутствия. Закончив, он снова сложил его, сунул в конверт и положил во внутренний карман пиджака, висевшего в шкафу костюма.
Повернувшись ко мне, он нахмурился и сказал:
Слишком абсурдно, Трэвис, упрощать ее действия, пытаясь выразить их в терминах морали. Злость. Бессердечие.
Мейер, ради Бога!
Можно найти гораздо более точный ответ в одной книге, написанной женщиной, имя которой я, к сожалению, в данный момент позабыл. А называется она, насколько я помню, «Я и не-Я». Это расширенная интерпретация одного из положений теории Юнга.
В это время суток?
Она развивает концепцию о том, что пугающее ее огромное число людей мало задумывается о том, что другие человеческие существа живут реально. То есть полное отсутствие проникновения в их действия. Сами, конечно, они считают себя реально существующими, но им не хватает воображения, чтобы понять, что и другие люди реальны, точно так же и в том же смысле, что и они. Таким образом, хотя они и проходят через все необходимые социальные формальности и межличностные отношения, но другие люди скорее выступают для них в роли объектов, нежели реальных личностей. Все прочие людиобъекты, следовательно, отношение к ним как к объектам не связано ни с какой психической травмой. Эта парочка уничтожила четырнадцать объектов, а не четырнадцать братьев. Они чувствуют себя неловко не вследствие жалости или от сочувствия к мертвым объектам, а всего лишь из понимания, что общество плохо смотрит на подобные действия.
Мейер, я прошу тебя!
В определенном смысле им можно позавидовать, Трэвис, потому что, в отличие от тебя и меня, они не могут разглядеть, не могут представить. Мы можем и потому так страдаем от сочувствия. Мы сочувствуем такой дрянной женщине, как мисс Беллемер. Ты не можешь никак забыть, как выглядела шея этого Гриффа. Эта же парочка плывет по жизни безо всякого неудобства, причиненного столь тягостным багажом. Интересно, не правда ли, связать эту концепцию сознания с индивидуальными целями?
Ты завершил?
Устное изложение всегда помогает мне развивать подобные отношения.
Мейер, как это прошло?
А, мой маленький визит. Я туда проскользнул как истинный духпровозвестник смерти. Через несколько минут я понял, что с тем же успехом мог и промаршировать туда в сопровождении духового оркестра и отряда барабанщиков. Тут мое сердце перестало стучать в диафрагму и встало на то место, где ему и следовало быть. Я выбрал более эффектное место для нашей куколки. Затычка в раковине, похоже, хорошо держится. Я ее оставил под водой, а раковина там, к счастью, очень глубокая. Она обладает неплохой плавучестью. Пористый камень впитал достаточно воды, чтобы удержать ее внизу. Она покачивается в такт движению корабля. Эффект жуткий. В рассветные часы пьяным часто приходится совершать небольшое путешествие в ванную. Я для парня даже свет в ванной оставил. Когда начинаешь приходить в себя с похмелья, мир кажется немного иллюзорным. Ему потребуется время, чтобы различить, где реальное, а где нереальное.
Напоминай мне впредь не будить тебя в это время суток. Ты столь велеречив, что у меня уже голова раскалывается. Я хочу обратить твое внимание на то, где сейчас находятся деньги Поуэлла Дэниелса.
На поясе у Терри. Ну и что?
Если мы не хотим, чтобы он с их помощью успешно смылся, сниму-ка я лучше крылышки с его сандалий.
Он взглянул на часы.
Уже начало пятого. Действие алкоголя снижается. У него было, по-видимому, часов семь. Не думаю, чтобы этот риск был оправдан, Трэвис. Он исключительно груб и силен. Почему бы его просто не оставить в одиночестве?
Я хочу попытаться.
Умные глаза смотрели на меня изучающе.
Я нахожу, что принуждение излишне. Твой обычный настрой подкисает и портится. Уж не потребовала ли, по своему обыкновению, маленькая хрюшка, чтобы ей заткнули дырочку?
Отвяжись, Мейер.
А, значит, охота за поясом выполняет роль епитимьи, нового подтверждения настоящей сущности Макги, символического соскребания пятна позора.
Неужели ты действительно мог подумать, что я отхвачу себе кусочек этого?
Мой милый мальчик, если бы я так думал, то не стал бы так нудно шутить на эту тему.