Тогда знай, что я к этому вполне приблизился.
У него глаза округлились.
Действительно?
Похоже, я не так уж и разборчив, как считал раньше. Так что, в конце концов, может быть, и есть смысл в соскребании пятна.
Желаниееще не поступок, если сделать исключение для защитников. Ты ему не последовал. А если и последовал, то она молода, воздушна, похотлива и, несомненно, весьма опытна. К тому же любые родители тебе скажут, что стоит только одеть ребенка во все лучшее и отправить играть, как он разыщет самую глубокую, грязную и вонючую лужу в городе и вываляется в ней, совершенно не задумываясь над взбучкой, ожидающей его дома. Есть что-то гипнотически сладостное в этой грязи.
Я усмехнулся:
Сир, мне следует чаще беседовать с вами. Ладно. Что касается остальных твоих обязанностей, все в порядке?
Абсолютно. И будь очень осторожен с этим типом.
Я влез по веревочной лестнице с кормы на лоджию и постоял у перил. Мы двигались навстречу северо-западному ветру. Корабль ворчал и пыхтел, прокладывая себе путь по черному и густому морю, оставляя вспененный зеленовато-белый флюоресцирующий след.
Я раздумывал, не пойти ли в каюту и не утяжелить ли немного карман спасительным стражем. Но тогда я рисковал разбудить ее. И к тому же не хотелось признавать, что существует хотя бы один-единственный шанс, что я не смогу справиться с сонным пьяницей, сколько бы слоев мускулов ни таскал он на себе под кожей.
Глава 13
Я неслышно прикрыл дверь каюты 14 и долго стоял, выжидая, пока мои глаза привыкнут к слабому желтому мерцанию щели под дверью ванной.
В конце концов я стал различать очертания его длинной неподвижной фигуры на дальней кровати, смутные сгустки мебели, даже продолговатую записку, приколотую к подушке на пустой постели. Я приблизился к иллюминатору и раздвинул шторы, чтобы палубные фонари усилили внутреннее освещение. Оттуда я мог посмотреть на него сверху вниз, различая медленное, хриплое дыхание. Он лежал на левом боку, почти перевалившись на спину, обхватив руками подушку, согнутая правая нога упиралась коленом в живот.
Я подошел к нему сзади. Простыня укрывала его чуть выше талии. Я протянул правую руку за тело, двумя руками осторожно взялся за простыню и стал медленно снимать, пока не сложил пополам, сгиб пришелся ниже талии. Он спал в пижамной куртке. Я дотронулся до ее края и аккуратно закатал вверх. Вокруг тонкой талии «Мистера Атлета» темнела полоска пояса, сантиметра три толщиной. Было так темно, что не видно, как он застегивается. Судя по всему, обычная конструкция из плотной ткани с двумя ремешками и пряжками спереди, друг под другом.
Я осторожно пробежал пальцами вокруг, легонько прикасаясь к поясу. Спереди, на животе, я нащупал края маленьких металлических пряжек и продернутые через них ремешки. Его живот то поднимался, то опускался в такт дыханию, и, закрыв глаза, чтобы сосредоточить все внимание на осязании, я убедился в том, что знаю, как их расстегнуть.
Я по одному вытащил ремешки из кожаных петель. Следующий шаг был сложнее, предстояло протащить ремешки сквозь первые части пряжек. С нижней стороны каждый из них был немного ослаблен и чуть выступал вверх, я мягко тянул всякий раз, как он выдыхал, выигрывая полсантиметра. Потребовалось десятьпятнадцать выдохов, чтобы ослабить каждый из ремешков. Его дыхание воняло выпивкой. Пояс держался лишь на маленьких металлических штырьках, вставленных в дырки ремешков. Я тянул за ремешок тыльной стороной руки. Каждый раз, когда он выдыхал, я рисковал и чуть усиливал давление. Потом почувствовал пальцами небольшой толчок, и пряжка высвободилась. Я знал, что делать дальше. Расстегнуть вторую, потом осторожно разложить ремень на кровати так, чтобы он прижимал его сверху. После этого кража будет сопряжена с большим риском. Я должен буду крепко ухватить за ремень, резко выдернуть из-под него и выскочить за дверь прежде, чем он успеет продрать глаза, надеясь не столкнуться в коридоре ни с кем из членов экипажа.
Возможно, я гораздо дольше размышлял над последним шагом, чем над последней пряжкой. Или пришлось сильнее тянуть. Он заворчал, перекатился в мою сторону и быстро опустил руку, так быстро, что задел мои пальцы, которые я не успел отдернуть.
Я услышал, как его рука ощупывает пряжки. Он мгновенно сел.
Сука! сказал он. Ты сука чертова! Какого черта ты тут делаешь?
Заметив, что он тянется к выключателю, я сцепил руки и со всей силой ударил туда, где должно было находиться горло. Но в темноте я ударил не слишком далеко назад, и мои кисти наткнулись на толстый резиновый бугор трапецеидального мускула, а он расстроил мои планы, с невероятной скоростью соскочив с кровати, двинул плечом в грудь, обхватив огромными ручищами и повалив на пустую кровать. Я почувствовал, как трещат ребра, а он повернулся лицом в сторону так, что я не мог попасть ему в глаза. Он замычал от напряжения, и я почувствовал, как темнеет в глазах. Я двинул ему кулаком в шею, но у меня не хватило сил на хороший удар, я нащупал ухо, смял его и попытался оторвать, но боль только увеличивала его силу. Тогда, понимая, что остался последний шанс, я надавил большим пальцем на угол челюсти, впиваясь остальными в бычью шею, изо всех сил стараясь вогнать большой палец как можно глубже. Он захрипел, и давление ослабло настолько, что я смог вздохнуть, разгоняя темноту, застилавшую глаза. Внезапно он отпустил меня, отвел руки назад и, попытавшись изобразить прямой удар в лицо и не рассчитав расстояния, попал мне прямо в горло. Боль прокатилась по телу, сотрясая его спазмами и превращая в единый вихрь, перенесший нас обоих с постели на пол между кроватями. Казалось, мое горло наполнилось битым гравием. Он был внизу. Я приподнял его голову за уши и дважды со всей силой стукнул о пол. Тогда он вывернулся вбок и, опираясь на плечи, наискось ударил меня босыми, твердыми, как мрамор, ногами по грудной клетке, и будь у него еще хоть полсекунды, он довершил бы дело. Но я ухитрился ухватить его за яйца. Он издал вопль с присвистом, метнулся и забился, словно рыба на песке, добрался до моих пальцев, ослабил хватку, подтянулся быстрее, чем это удалось мне, сильно и твердо ударил меня, поднимающегося с пола, по подбородку тяжелой подушечкой правой ступни. Я опрокинулся на спину в полном сознании, но абсолютно не в состоянии пошевельнуть ни рукой, ни ногой, даже моргнуть или передвинуть язык за другую щеку.
Я лежал и с поразительным спокойствием думал, что, вероятнее всего, наша драка закончится тем, что он, высоко подняв босую ногу, припечатает ею мое горло. А перила были всего с обратной стороны соседней двери, всего-то в трех метрах по темной и ветреной палубе. «Ты для него всего лишь предмет», лекторским тоном произнес Мейер.
Моя голова моталась из стороны в сторону, как у мертвеца. Когда она перекатилась к нему, я его увидел. Он сидел на краю кровати, уткнувшись головой в колени, издавая тихое, монотонное мычание.
Потом встал и, превозмогая боль, прошел в миллиметре от меня, согнувшись пополам, и открыл дверь ванной. Я пошевелил пальцем, потом всей рукой. Потер правое колено. С трудом перевернулся на живот, уперся руками в пол, поднял восемь тонн веса на четвереньки, дотянулся до спинки кровати и, цепляясь за нее, встал на макаронообразные ноги. Повернулся и заглянул в ванную. Он стоял, склонившись над раковиной. Обхватив себя одной рукой, он держал в другой сочащуюся водой куклу с болтающимся внизу блоком.
Его рот то открывался, то закрывался, но до меня не доносилось ни звука. Жизнь опять возвращалась в мускулы. Казалось, он так и окаменел там, не замечая меня, не замечая ничего вокруг. Я встал на пороге. В метре от меня на уровне груди выступала полочка. Я снял с вешалки полотенце, плотно обмотал правый кулак и, ввинчивая каблуки в пол, принялся раскачивать свой торс из стороны в сторону, кулак двигался в двадцати сантиметрах, потом все дальше и дальше от точки будущего удара, а потом я ринулся вперед, едва не проехав коленями по полу. Он сделал шаг в сторону и беспомощно упал, ударившись лбом о кафель
Я нашел пояс под кроватью. Второй ремешок оборвался. Уже собираясь уходить, напоследок огляделся. Я засунул его в постель в той же позе, что и застал. Дыхание звучало так же ровно. Единственный ремешок плотно и надежно удерживал пояс у меня на талии. Под рубашкой. В руках я держал обе части куклы. Темноволосая головка закатилась в угол, но когда я принялся искать ее, корабль тряхнуло, и она выскочила оттуда мне навстречу. Я выпустил воду из раковины. Он никогда не узнает, что из случившегося произошло в действительности.
После ранних утренних склянок и звонков, криков в коридорах, торопливых стуков в двери кают и объявлений о том, чтобы багаж вынесли в коридор как можно скорее, я быстро оделся. Она и бровью не повела, лежала, разметавшись в облаке светлых волос, приоткрыв толстые губки, с истомой в глазах.
Согласно маленькому плакатику, нашего стюарда звали Артуро Талиапелолеони.
Я отвел его в заднюю часть маленькой конторки и сказал:
Я хотел попросить вашей помощи в одном очень важном деле, сделайте мне одолжение, пор фаворе. Удар в горло придал моему голосу несомненно конспиративный оттенок. Это заставило его оценить ситуацию. Он сказал:
А?
Я из нумер сей. Это в подтверждение большой важности дела.
Он взял бумажку небрежно, приняв ее за десятку. Потом разглядел второй нуль, побледнел и снова порозовел.
Если я могу что-нибудь сделать для вас, синьор Купюра исчезла.
Я плыл в каюте один. Но теперь там появилась дама. Она из номера сверху. И крайне важно, чтобы нам с ней удалось остаться на борту на все утро.
Честное слово, это невозможно.
Но ведь многое можно устроить. И нужно устроить. А не то может случиться так, что когда она выйдет из здания таможни, то муж застрелит ее тут же, на глазах у всех ваших пассажиров. Он человек неуправляемый. Могут пострадать и другие люди. Вряд ли это пойдет на пользу вашей компании.
У него даже губы побелели.
Это будет очень плохо. Но ведь встает еще вопрос проверки багажа, нет?
Ее багаж кто-нибудь вынесет. Мой багаж вынесет другой человек, мой друг. Вещи пройдут таможню, и их увезут.
Но если недосчитаются двух пассажиров?
Тому, кто их считает, придется объяснить всю необходимость этих мер. Я достал из кармана еще две бумажки, пятьдесят и двадцать. Пятьдесят отдал ему. За это можно купить определенное сотрудничество при подсчете?
Это вполне возможно.
Я отдал ему двадцать.
А это, естественно, для вас и для горничной.
Но идет уборка и проветривание от каюты к каюте.
Неужели человек, занимающий ваше положение, не может вывесить какой-нибудь знак на обоих дверях нумеро сей, чтобы его не трогали до тех пор, пока не закончат с остальными? В конце концов, как я понял, вы не отплываете домой до пятницы.
Это очень трудно, но
Часто ли мужчине представляется возможность спасти жизнь красивой женщине?
Он выпрямился, поднял подбородок:
Я это сделаю.
Вы прекрасно все понимаете.
Когда я вернулся в каюту, она лежала по-прежнему. Я отобрал минимальное количество вещей, которые могли ей понадобиться. Они смогут уместиться в белую сумочку. Положил бело-желтую ночную рубашку в пакет и сложил его достаточно плоско для того, чтобы засунуть в свою сумку, и, снова заперев за собой дверь, спустился в землянку Мейера.
Ты что, простудился? спросил он.
Я бросил сумку у дверей. Там же уже стояла и его собственная. Обе застегнуты. Обе окажутся на столе таможенника. Потом захлопнул дверь, стянул рубашку и расстегнул пояс.
Он надел его на себя, и я помог закрепить его двумя концами проволоки, протянутыми от концов ремешков к пряжкам.
Просто на случай, если что-то не получится с вывозом большой суммы. На случай, если кто-нибудь подумает, что это уловки контрабандиста.
Он поправил рубашку и погладил себя по животу.
Самый дурацкий для экономиста способ держать деньги.
Слушай, пока мы стоим здесь, помни, что это могло быть просто, как двадцать два цента заработать. Дальше ты должен себя вести как наглая дама в супермаркете.
Я не в первый раз схожу с корабля, Макги, и окажусь на сходнях в первой тройке.
Я выбросил твой шедевр за борт. Извини.
А как она парню, понравилась?
Нет. Он, наверно, спрашивает себя, что из всего этого ему приснилось. Он моего лица не видел. Но он знает, что это была не Дел. Он посмотрел на куколку. Это его привело в состояние шока. Я этот шок лишь слегка усилил да засунул, уходя, его в кроватку. Стюард подкуплен. Хрюшка храпит с присвистом, и мыпарочка отъявленных и непревзойденных сукиных детей.
Отъявленных?
Неважно, с какой точки зрения на это смотреть. Я открыл дверь. Удачи тебе.
Когда я вернулся, к обеим дверям были приклеены записки с оранжевыми итальянскими надписями. Я вошел и оглядел комнату. Ее постель пуста, дверь ванной чуть приоткрыта, слышен шум льющейся воды.
Я постучал.
Милый?
Все устроено.
Заходи, милый.
Я зашел. Две маленькие лампочки тускло освещали маленькую ванную комнату. Она сидела в глубокой и узкой маленькой ванной и, пользуясь длинным шлангом, принимала душ. Собранные и сколотые вместе волосы свешивались на спину. Лицо было чисто вымыто, полоска пены высыхала на подбородке. Она улыбнулась, в огромных зеленых глазах засветилась нежность.
Доброе утро, любимый.
Ты слышала, я сказал, что
Конечно. Я знала, что ты все устроишь. Она намылила мочалку, протянула мне и сказала:Потрешь мне спинку, а? Она убрала волосы, подняла их повыше, на затылок, и, удерживая там, наклонилась вперед, упираясь лбом в круглые мокрые колени.
Тут есть женщины на борту, так, Боже правый, они шириной в метр. Я-то в эту дурацкую ванну с трудом влезаю. Готова поспорить, им вечно приходится таскать с собой целую толпу итальяшек, чтоб те их оттуда вытаскивали. Джи, я все время слышала этот шум и то просыпалась, то опять засыпала. Все, милый? Спасибо. Слушай, возьми шланг, смой со спины пену. А потом вытри сухо-сухо, чтобы я могла волосы опустить. Честно, у меня такие тяжелые и густые волосы, что, когда намокнут, часами не высушишь.
Когда я сделал все, о чем меня попросили, она стряхнула волосы назад, прополоскала мочалку, отжала, намылила снова и, протянув мне, сказала:
У тебя так хорошо сзади получилось, что ты и спереди меня вымыть должен.
Поторопись, детка. Играть сейчас некогда.
Ну почему ты злишься? Ты простудился? У тебя такой голос хриплый. Может, посидишь здесь и поговоришь со мной?
Я не злюсь, но порядком нервничаю. Если то, что я устроил, не сработает, то я предпочел бы, чтобы ты была на ногах и одета на случай, если кто-нибудь из экипажа или таможенник в дверь постучит.
Хорошо, милый, сказала она неожиданно послушно и безропотно.
Было уже четверть восьмого, и, выйдя взглянуть на залив, я прикинул, что мы причалим через полчаса. Я встретил Артуро Талиапелолеони, дал ему указание насчет завтрака, и новая банкнота исчезла у него в кармане. Десять минут спустя он принес еду. Я закрыл ее в ванной и принял у него поднос в дверях, а он все старался тайком от меня оглядеть каюту. Потом, скорчив гримасу великого конспиратора, удалился.
Она радостно заверещала при виде подноса с завтраком, особенно заказанного к кофе бренди. Усевшись и отпив первый глоток сока, она посмотрела в окно и сказала:
Эй, похоже, мы сбавляем ход.
Как раз волнорез проходим.
А когда мы сойдем, милый?
Я думаю, в одиннадцать. Хочу через несколько минут подняться наверх и убедиться, что Терри сойдет, не поднимая шума.
Как кролик смоется, поверь мне на слово. Что о нем беспокоиться?
Заодно хочу взглянуть, нет ли там фараонов, поджидающих вас обоих. Если они у вас на хвосте, то им может быть известно больше, чем ты думаешь. Я понаблюдаю, встретит ли его кто-нибудь на берегу. Это может изменить всю картину.
Она перестала жевать и через сладкую вафельную трубочку спросила:
А как она изменится, если
Если они спросят о тебе корабельных офицеров, то стюард сложит все, что знает, в единое целое и немедленно струсит.
Она опять стала медленно жевать.
А, они не могли за это время так глубоко все раскопать. Нет. Она подмигнула. Но уж точно раскопают, как только признание получат. Эй, а что ты с ним сделал?
Напечатал адрес, наклеил марку и отдал своему приятелю, чтобы он отправил, когда сойдет на берег.
Солнышко, мне кажется, мы должны сами его отправить. А вдруг ему станет любопытно? Мне бы стало ужасно любопытно, что за письмо адресовано в полицию.
Решения принимаю я. А что делаешь ты?
Я я-то делаю, что ты скажешь. Хорошо, милый. Значит, так и будет. Значит, я тоже хочу, чтобы это было так. Босс у нас ты.