Трэвис. Трэв.
Хорошо, я его теперь никогда не забуду. Трэвис, как «travel», путешествовать. Потому что мы собираемся путешествовать, малыш. Далеко и широко. Ты знаешь, какой я с тобой милой могу быть? Ты еще и половины этого не знаешь. А где ты меня спрячешь в Лодердейле? Наверное, что-нибудь остроумное. Мне даже все равно, если это окажется чулан, или погреб, или еще что-то такое. Знаешь что, солнышко? Я чувствую себя как ребенок перед началом каникул. Мне надо имя сменить. Только надо, чтобы оно тебе понравилось, я не то не возьму. Я уже об этом тут подумала. Посмотрим, понравится ли тебе. Я решила, что в первом имени должны быть звуки, к которым я привыкла. Ты понял, так что я скажу. Я придумала. Нел. Не так уж и много Нел вокруг, и оно довольно необычное. Что касается фамилии, то я тут подумала об этом магазине на Бей-стрит, потому что мы там встретились. И как насчет такой, с черточкой в середине? Меня эта черточка всегда в восторг приводила. Так что скажи, как тебе такое понравится. Мисс Нел Коул-Томпсон.
Просто замечательно, сказал я. Потом разлил пополам остатки кофе. Она захотела лишь капельку бренди, так что я взял остальное.
Она обошла меня кругом и уперлась пальчиками в мускулы на затылке.
Трэв, милый, ты весь прямо узлом закручен. Это от напряжения, все время кажется, будто ты злишься. Расслабься, опусти головушку. Дыши поглубже, а там увидим.
Она принялась старательно постукивать, потирать, надавливать и поглаживать.
Бесполезно, заключила она. Потом снова обошла меня, уселась на колени, обвила шею руками. Поцеловала меня в ухо, легко дунув туда теплым ветерком. Что мы будем делать, у нас уйма времени. Дел то есть Нел хочет, чтобы ты расслабился по ее методу. Все, что тебе нужно, это лечь и закрыть глазки.
Слишком велика вероятность того, что Артуро не удастся принимать меры так долго.
Она пожала плечами, вздохнула и встала.
Хорошо. Но когда мы доберемся туда, куда едем, мы устроим себе, как говорится, большую постель, можешь мне поверить. Ты так расслабишься, что забудешь, кто ты есть. И я тоже.
Она побродила, снова посмотрела на мои часы, затем свернулась клубочком на кровати, потерлась о подушки и стала бесконечно трепаться о своем детстве в Миннесоте.
Слушая ее, я никак не мог удержаться от того, чтобы не связывать ее поведение с теорией, изложенной ночью Мейером. Она легко смирилась с исчезновением Анса Терри из ее жизни, даже после целых семи лет, проведенных вместе, потому что она была «я», а Анс Терри «не-я», то есть просто объект, а когда объект перестает быть полезным для «я», от него избавляются, не удостоив прощальным взглядом. Он утратил свою полезность как объект наслаждения, и пустое место должен заполнить я. О четырнадцати жертвах она забыла в тот же миг, как поняла, что избежит наказания. Ее слезы по поводу смерти Ванжи также ничего не значили, просто традиционный траурный ритуал по подруге, потому что Ванжи тоже была объектом, предметом, прислоненным к стенке в одной из комнат ее жизни, и приведи ее жизнь обратно в эту комнату, ей будет недоставать Ванжи, как недостает зеркала, всегда висевшего на определенном месте. Когда привыкаешь к объекту, исчезновение которого может вызвать боль, то стараешься принять простые меры предосторожности, задабривая этот объект.
Возможно, она считала, что относится ко мне особенно хорошо, посвящая в подробности своего детства, девичества и жизни с Ансом Терри. Все, что она вспоминала, было тривиальным и пустым. Поверхностный ум придавал ей фальшивый аромат невинности.
Она совсем не участвовала в управлении своей жизнью. Она плыла по течению, находя свое удовольствие в одежде, фигуре, восхищении ею и ублажении ее мужчинами, в наслаждении сексом и смене причесок.
Ей было двадцать три. И чем бы она ни занималась в жизни, из всего выходила неизменной в своей сущности, с теми же интересами и внутренней пустотой.
В конце концов я сказал ей, что пора уходить. Она снова подкрасила розовым рот, надела темные очки, захлопнула сумочку и сказала:
Ух, и сыта же я этими круизами по горло!
Я оставил ее в каюте, выглянул и убедился, что на палубе никого нет. Потом вернулся за ней, и мы пошли вниз по сходням. Ворота в проволочном ограждении были оставлены открытыми. Мы прошли сквозь них, и она постояла в тени навеса, пока я вызывал такси. Пришлось пять минут подождать.
Когда мы шли по солнечной улице к открытым дверям такси, она одаряла меня ободряющими улыбочками и томным покачиванием налитых бедер.
Следуя моим указаниям, шофер вывез нас из порта на Первое шоссе и свернул налево. Через четыре квартала я сказал:
Водитель, мне нужно сделать несколько телефонных звонков. Пожалуйста, подождите на стоянке у торгового центра с правой стороны, постарайтесь встать поближе к аптеке.
Он нашел место в самом конце расчерченного асфальта, ближайшая стоянка к аптеке. В такси работал кондиционер.
Я погладил ее по ноге и сказал:
Просто посиди немного, солнышко. Мне нужно кое о чем позаботиться, кое-что организовать. Для нас с тобой. Это займет не более пяти минут.
Хорошо, сладенький, ответила она.
Я похлопал водителя по плечу и вложил в лапу пятерку.
На тот случай, если начнете волноваться, сказал я.
Под дождем, в час «пик», когда платят за то, чтобы в аэропорт за четыре минуты добратьсявот тогда я начинаю волноваться. А большеникогда.
Я прошептал Дел на ухо:
Постарайся не вызвать подозрений. Просто на всякий случай.
Я сделаю все, что скажешь.
Торговый центр расширили, открыв позади него новую часть, на боковой улице. Некоторые магазины просто удвоили свою площадь и повесили новую вывеску с другой стороны. В том числе и аптека. Мейер и Мерримей сидели в последней кабинке напротив прилавка. Она снова была блондинкой, сняла парик, убрала накладной грим из-под глаз, так что они вернулись к своему обычному размеру. Губы были заново подкрашены в соответствии с ее собственным вкусом. И еще она успела где-то переодеться в полосатую блузку и красную юбку с разрезом. Оба выглядели и вели себя весьма раздраженно.
Он близко остановился? спросил Мейер.
Прямо в дверь уперся.
Отлично!
Она встала и показала нам монетку на вытянутой руке.
Лучше тем же девичьим голоском, что и раньше, как вы думаете?
Да, конечно, сказал Мейер. Она поспешила в телефонную кабину. Она очень умная девочка. Придумала отличный способ, как доставить им признание. Оставаясь в костюме Ванжи и в ее парике, остановила паренька посреди квартала и дала ему доллар, чтобы он отнес конверт в отдел расследования самоубийств.
А когда она позвонила снова?
В половине одиннадцатого. Потребовала сразу высшее начальство. Они тут же признали, что это очень интересный документ и что следует отправить копию в Бровард-Бич. Потом она их спросила, не хотят ли они поймать ту девушку, что его написала. Она передумала кончать жизнь самоубийством. Она пытается уехать из этого района. Говорит, что слышала, как они там ржали. Попытались засечь, откуда она говорит. Но она велела им поставить полицейскую патрульную машину в шести кварталах к северу отсюда, на стоянке Ховарда Джонсона, и повесила трубку.
Вернулась Мерримей и сказала:
Нам лучше ехать, как вы думаете?
Мы вышли в новую часть торгового центра. У нее была своя маленькая белая машина с закрытым верхом. Она протянула мне ключи. Мейер втиснулся на заднее сиденье. Выезжая со стоянки, я сказал:
Патологическим любопытством никто не страдает?
Я бы посмотрел конец, сообщил Мейер.
Я обогнул квартал, въехал на стоянку на противоположной стороне, проехал по проходу между двумя рядами машин и встал на свободное место. Сквозь поднятое стекло такси виднелось ее бледное лицо.
Бесшумно и быстро подкатила патрульная машина и остановилась, слегка взвизгнув тормозами, прямо за такси, заблокировав выезд. Свет мигалки отражался от всех гладких поверхностей и казался ярким даже на солнце. Вылезли двое ребят в бледно-голубой форме, с пистолетами в руках. Покупатели остановились и вытаращили глаза.
Дверь такси распахнулась, Дел выскочила оттуда и бросилась бежать от нас, наискось, между машинами. Короткая зеленая юбка не стесняла движений, и она быстро неслась на своих длинных ногах. Крикнув ей, чтобы она остановилась, полицейские ринулись следом. Один побежал между машинами, другой рванул по проходу, обходя сбоку и отрезая ей дорогу. Мы наблюдали за ними, пока они не скрылись из виду, а потом увидели, что они ее поймали на открытом месте. Дел пыталась отбиваться сумочкой, и один из них вырвал сумочку у нее из рук. Она лягалась и брыкалась, но полицейский обошел ее сзади, обхватил обеими руками за талию, заломив руки, и приподнял. Другой застегнул одну половинку наручников на ее правом, а вторуюна своем левом запястье. Тогда она покорно замерла, опустив голову. Начала собираться толпа. Полицейский потащил ее вперед, и она поплелась за ним мимо окруживших их людей. Она не поднимала глаз. Шофер так и стоял, уперев руки в боки. Подъехала еще одна патрульная машина. Я даже не заметил, как она появилась. Другие полицейские поговорили с водителем, и я видел, как он указал на аптеку. Двое из них отправились туда вместе с ним, надеясь, что, несомненно, обнаружат меня в телефонной будке.
Ее посадили на заднее сиденье первой патрульной машины. Я сказал исключительно безобразное слово с исключительно безобразной интонацией, откинулся на спинку кресла и поехал к шоссе, где свернул на север, в сторону широкой, обсаженной деревьями улице, что приведет нас к Бахья-Мар.
Проехав квартал молча, я сказал Мерримей, сидевшей на соседнем сиденье:
Извините меня за мои слова.
Я думаю, что мы могли это сказать одновременно с вами, Трэвис.
Все трое, подтвердил Мейер.
Мерримей, спросил я, как получилось, что вы остались стоять там, когда Терри бросился на вас?
Я решила, что народ достает кинокамеры, а когда в кадре столько звезд, то статисты в кадр не попадут. К тому же мне казалось, что для меня все это как-то нереально. Я была Ванжи, и он раньше пытался убить меня, и в случае, если он доберется до ограды, я ему ногтями пол-лица раздеру. Она приподняла одно колено и поменяла их местами, снова положив ногу на ногу. Мне кажется, он был не в себе.
Вышел за пределы, сказал я. Перешел в ту область, где его разум уже не работал.
Тогда мое перевоплощение совершило именно то, что вы хотели?
Свыше любых ожиданий, мисс Мерримей. Все, что мне было нужно, это вывести его из себя, чтобы он начал совершать ошибки. Я и не надеялся на такой обоснованный арест. Теперь он у них в руках, и они добьются весьма интересной реакции, когда дадут ему прочитать то, что написала девушка. А я в это время предлагаю вам выпить что-нибудь на борту «Дутого флэша».
С удовольствием, сказала она. Надеюсь, что и следующая моя роль вызовет столь же сильную реакцию.
Усевшись в салоне «Флэша», и Включив кондиционеры, чтобы понизить температуру вокруг, и взяв бокалы, мы перешли с обсуждения машины Мерримей Лейн на наши почтенные суда.
Мейер сказал:
Меня вот что удивляет. Предположим, что месяц, другой, шесть, семь, восемь все спокойно. Потом вдруг эта ядовитая потаскушка начинает упоминать твое имя при каждом удобном случае. Ты абсолютно неизвестен местному гестапо. И как же ты собираешься остаться в стороне от всего этого?
От чего? Никто ее в моей каюте не видел. Вы думаете, хоть кто-нибудь на этом корабле признается, что их можно подкупить, чтобы они разрешили людям оставаться на борту до тех пор, пока таможня не свернет свой навес и не уйдет домой? Мисс Мерримей Лейн, клиентка нашего хорошего друга, встретила нас обоих после прохождения таможенного досмотра. Мы приехали сюда. Кто была та темноволосая девушка, которая отправила признания и звонила в полицию? Я понятия не имею. Ах, как эта блондинка узнала мое имя? Ха, ребята, так я с ней вчера на Бей-стрит познакомился и дружески выпить пригласил. А вы бы этого не сделали? Мы представились друг другу. Миссис Дел Терри. Но я не стал продолжать это знакомство на борту, после того как хорошенько разглядел, какие плечи у этого верзилы. Ребята, поверьте, я в жизни не слыхал ни о какой Тами Вестерн или какой-то там Ванжи. Может, я и похож на того парня, что встретил ее на пристани и уехал оттуда, и она его прикрывает, называя вам мое имя. Вы что, из ума выжили?
Мерримей поставила свой бокал и встала.
Милые, не хочу сказать, что это не было интересно. Но у меня сегодня днем свидание в Майами с одним старым и потным акробатом. Мне понравились ваши замечательные денежки и потрясающая маленькая премия. И говорят, для гланд полезно иногда пугаться. Но больше всего я люблю удачу. Мне нравится, что вы появились и заставили дядю Джейка взглянуть на меня получше. И если потребуется, чтобы я солгала ради вас, то у меня будут самые большие и невинные карие глаза, какие вам только встречались. Она погладила Мейера и поцеловала в лоб. Я вывел ее на заднюю палубу, к маленькому трапу, ведущему на пирс.
Она легко положила руку мне на плечо и изучающе посмотрела внимательными карими глазами.
И вы, Макги. Если моя удача вдруг повернется ко мне не тем боком, у вас найдутся свежие запасы?
В любое время.
Она быстро прижалась ртом к моим губам. Ее губы были нежными и оставляли ощущение прохлады.
Может, я и загляну как-нибудь.
Я смотрел, как она быстро идет к своей машине, красная юбка колыхалась вокруг хорошеньких ног. Она не оглянулась.
Мейер выложил на стол пояс. Я переложил двадцать шесть тысяч в свой подводный сейф. Позднее в газетах я нашел ту информацию, которой мне так недоставало, адрес разведенной жены Поуэлла Дэниелса и их пятнадцатилетних сыновей-близнецов. Я завернул деньги в бумагу. У меня есть правило всегда печатать адрес на машинке. Ни один эксперт в мире не определит, где напечатаны эти исключительно заглавные буквы. Я отправил их заказной бандеролью с почтамта Майами.
И к тому времени, естественно, их уже всех схватилиТерри, Лойала, Берга, Макми, Бантри и Стассланд, и еще долго прочесывали все от Гудзонского залива до Акапулько в поисках Уолтера Гриффа. Маклин сказал, что это Грифф толкнул Ванжи под колеса украденной машины, что она была так напугана, что находилась в полубессознательном состоянии. Маклин вел машину. Ногс отдал приказ.
Какой-то репортер обозвал их «Топители, Инкорпорейтед», несмотря на все фантастические усилия индустрии туризма в Бровард-Бич подать дело с той же интонацией, что и штраф за неположенную стоянку. И все это, как вы помните, вышло на первую полосу, назойливо напоминая о себе изо дня в день огромными передовымио жадности, бессердечности и разрушении столпов морали.
Еще до того, как суд присяжных в положенный срок рассмотрел обвинения, меня вызвали в женское отделение тюрьмы Бровард-Бич для очной ставки с женщиной по фамилии Стассланд. Хотя они и держали ее всего десять дней, но ее четкий загар побледнел до цвета теста, жизнь ушла из светлых волос, и они повисли серыми прядями. На ней было мешковатое серое платье без пояса и картонные тапочки для душа. Под глазами темнели фиолетовые синяки.
Только сладкий детский голосок остался прежним.
Почему ты это сделал со мной? Почему?
Сделал что? Угостил в баре в Нассау?
У нас была большая и внимательная аудитория.
Солнышко, пожалуйста. Ты подстроил все так, чтобы я написала это признание. Расскажи им! Боже мой, милый, расскажи им, как это было! Ты же обещал! Ты же собирался увезти меня в Джерси.
Девушка, я бы рад вам помочь. Но я не знаю, что вы от меня хотите. Да это и не имеет значения. У меня нет брата-близнеца, и в последний раз я видел вас, не считая сегодняшней встречи, в столовой на корабле. Я не понимаю, чем может вам помочь, если вы приплетете меня к этому. Либо вы делали то, о чем написали, либо нет.
Значит, это так выходит, ублюдок?
Это выходит так, как выходит, вот и все.
Вначале она пыталась совершить весьма неплохую попытку выцарапать мне глаза ногтями, но надзирательницы поймали ее и призвали к порядку. Когда ее уводили, толстые губки раскрылись, словно круглый вход в пещеру ужаса. Своим сладостно-нежным голоском сна произносила такие слова и фразы, что, похоже, они клубились, как дым, в тюремном воздухе, издавая ясно ощущаемый запах дряни. Последние из них выкрикнула уже через плечо, когда ее выволакивали, и после того, как шум стих, некоторые высокопрофессиональные служители закона вытащили платки и принялись вытирать лица.
Четвертого июля я заставил Мейера взять десять тысяч из тех денег, что нашел в потолке квартиры Ванжи. Вначале он не желал в этом участвовать, но потом, хмуро поглядев полминуты куда-то в пространство, неожиданно согласился.
На следующий день он показал мне нечто, отпечатанное на машинке и озаглавленное «Манифест Мейера». Там была масса рассуждений на тему, где и зачем это будет устроено, и, разобравшись наконец в сути дела, я понял, что десять тысяч кладутся в банк под четыре с половиной процента годовых и что каждый год он будет снимать четыреста пятьдесят долларов и использовать их для проведения Фестиваля Мейера, начиная с четвертого июля и в последующие дни, сроки не ограничиваются. Приглашения будут рассылаться веселым и общительным людям, как из постоянной, так и временных групп, и все это будет проводиться в прибрежной зоне, заново определяемой каждый год в соответствии с единственным требованием о том, чтобы это был пустынный пляж, куда можно добраться только морем. Главной темой фестиваля станут Бабы, Бутылки Пива, Бах, Блюзы и Ритмы, Братство, Блажь и Беседы о психологии поведения.