Мейер вздохнул:
Я думаю, кое-какие ответы мы от нее получим, если она решит, что сможет нас каким-нибудь образом использовать. Я одно отметил. У любой девушки, которая настолько привлекательна, всегда есть в запасе дюжина чисто автоматических штучек: то, как она держится, смотрит на мужчину, разговаривает с ним. Она не кокетлива, но это еще не означает, что она не знает об оружии, которое всегда при ней, или о том, как им можно пользоваться. Я тут попытался перебрать в уме все категории женщин, которые хорошо управляют этим арсеналом, вооружаясь им по своему желанию: опытные медсестры, преданные своему делу актрисы, балерины и шлюхи. И мы никогда не узнаем, почему эти двое сбросили ее с моста, пока она сама не решится сообщить нам хоть что-нибудь.
Двое мужиков?
По меньшей мере двое, а то и больше. Между тем моментом, когда притормозила машина, и тем, как она плюхнулась в воду, прошло слишком мало времени, чтобы выволочь ее из седана с этим блоком, прикрученным к коленям, и я сомневаюсь, что они ее, как дохлую мышь, к ограде прикрутили. К тому же я не слышал, чтобы они хлопали дверцей машины. Она так с моста рванула, что у того, кто ее сбросил, едва ли было время сесть за руль. Кроме того, мотор они даже не выключали. Я так и представляю нервного мужика за баранкой, а сильного и властногона заднем сиденье, вместе с ней. Сильного и проворного. Он выскочил из машины, выволок еепятьдесят килограммов девушки плюс цементный блок, швырнул через парапет. Она полетела вниз ногами, он сиганул в машину, и тот, кто сидел за рулем, газанул. Я думаю, они останавливались на берегу, у самого моста, с выключенными фарами, чтобы убедиться в том, что никто не едет ни в том, ни в другом направлении. А так как она знала, что ее ждет, то это ожидание было поистине ужасным. Но, готов поспорить, она не хныкала и не молила о пощаде.
Я восхищенно покачал головой:
Профессор, а вы никогда не сомневались в своих предположениях?
У меня с логикой все в порядке, Макги. Я делаю выводы обо всех возможных событиях и рассчитываю вероятность их осуществления, исходя из тех данных, которыми располагаю. Боже мой, старик, по сравнению с туманной экономической теорией и практикой, мир реальных событий кажется почти тривиальным. Там наименее специфический элементэто какое-нибудь корпоративное финансовое утверждение. Если человек может читать между строчками, он может с тем же успехом хранить деньги в дупле. «У злодея ярко-голубые, обрамленные морщинками, маленькие, улыбающиеся глазки и нос картошкой». Не переоценивай мои таланты, мальчик. Твои функции в том и заключаются, чтобы заниматься теми областями, где я беспомощен, как ребенок. Я не смог бы нырнуть за ней или заставить себя продержаться там, внизу, даже если бы понял, что это единственный способ ее спасти.
Макгисплошь рефлексы и мускулы.
И иллюзии. Один из последних романтиков, старающийся убедить самого себя в том, что он прожженный портовый циник. Ты, Трэвис, позволяешь себе роскошь высказывать моральные утверждения в мире, внушающем нам, что человекэто всего лишь продукт своего происхождения и окружающей среды. Ты считаешь, что обладаешь критическим взглядом и чертовской гибкостью, но ведь тебя можно убить и не сгибая. В такой гибкостии твоя сила, и твоя слабость.
Профессор, а не слишком вы погорячились нынче?
Он прикрыл ладонью громкий и широкий зевок:
Боюсь, что да. Есть у меня такое смешное предчувствие, что не принесет нам эта мисс Джейн Доу ничего хорошего. И я видел, как ты воспринял эту загадку. Влез по уши. Аж прослезился. И негодование заставляет тебя идти на дурацкий риск. Потом это замечательное, ироничное расследование полетит ко всем чертям, когда обнаружишь дракона где-нибудь в кустах поблизости. Я не хочу, чтобы ты удостоился такого же высокопрофессионального обслуживания, что и она. Мне тебя будет не хватать. Где мне потом искать другого голубка для королевского гамбита? Или для того, чтобы показать Мейеру рыбное место? Спокойной ночи, голубок.
Угнездившись на большой желтой кушетке в салоне и выключив свет, я простил Мейеру все его подначки. Ему свойственно сгущать краски. Временами, разумеется, я действительно чересчур близко сходился с клиентами, и если не можешь им помочь, то это надолго оставляет что-то вроде синяка. Но я уже бывал там, за гранью, и всегда возвращался обратно, так что мой билет прокомпостирован. И независимо от того, как я отношусь к этим жирным котам, занимающимся узаконенным воровством, я научился не давать им ни малейшего шанса проколоть загорелую кожу Макги. Это уже случалось достаточно много раз для того, чтобы осознать: несмотря на все чудеса современной медицины, больницаэто место, где тебе делают больно, и потом, когда ты уже совсем готов, ты обливаешься ледяным потом и в глазах у тебя темнеет. Я понял, что у меня есть некоторые составные части, которые в случае чего никто не в силах заменить, и что в уютной могилке среди червей не останется ни единого шанса ни выступить на стороне наивных и обиженных, ни вырвать мясо из пасти жирного кота.
Скелет с косой не вызывает у Макги особой теплоты и симпатии. Кроме того, мне вполне хватило бы на ленивую беззаботную жизнь в течение нескольких месяцев, чтобы плавать на яхте, нырять, весело проводить времечко с добрыми друзьями, развлекаться с веселыми хорошенькими пляжными кисками, хлопать комаров да подкалывать всех дураков, попадающихся на моем пути. А когда придется взяться за следующее выгодное дельце, это будет спасение кого-нибудь куда более беспомощного, чем наша евразийская Джейн Доу.
Но вот ножки у нее действительно фантастические.
Глава 3
Я рано принялся возиться на камбузе, оба гостя наверняка еще спали. Я даже удивился, когда появился Мейер. Он прошел по задней палубе и тихо постучал в запертую дверь салона. Я вышел и впустил его.
Запираешь двери? А зачем?
Затем же, зачем встал вчера вечером и закрыл на яхте все, что можно, после того как ты отрубился. Я вдруг подумал, не остался ли кто-нибудь на мостуубедиться, что она не выплывет. Вряд ли, конечно. Но и запереться невелика работа.
Мейер, а где ты был?
Да так, утренняя разминка. Вид с моста. Три километра туда, три обратно. Нагулял аппетит для шести яиц на завтрак. Хотел проверить кое-какие догадки.
А именно?
Судя по звуку, они, похоже, уехали в сторону Майами. Я проверил следы шин. Они свернули на встречную полосу на мосту, чтобы избавиться от своего нежного груза. След от торможения. И потом те же следы там, где они газанули и встали на свою полосу. Они останавливались почти в самом конце моста, и в середине он основательно приподнят, так что с того места, где они остановились, нельзя увидеть дорогу сзади. Но с верхней точки подъема открывается отличный обзор километров на пять в южном направлении. А с того места, где они ее сбросили, видно километра на два вперед. У них были выключены фары, так что никто, кто ехал из Маратона, не мог их заметить, когда они встали не на ту полосу. Но им нужно было в этом убедиться. Поэтому я прошел дальше, метров двести к югу от моста, там достаточно места, чтобы припарковать машину и оглядеться. Шины примяли траву. Он достал из кармана рубашки длинный окурок сигары, не менее семи сантиметров, в папиросной бумаге. Положил на свою огромную ладонь, потыкал толстым волосатым пальцем. Помнишь, вчера около восьми был сильный дождь? Так вот, это под дождь не попало. Неплохая находка, а? Я его нашел там, у самых кустов, его выбросили из машины. Не думаю, что с шоссе его можно так далеко забросить. И потом, такой длинный обычно не выбрасывают. Только в том случае, если закуриваешь, чтобы успокоить нервишки, а потом кто-то говорит: «Поехали!»и минуту спустя тебе придется перебрасывать девчонку через перила моста. Тогда и приходится выбросить хорошую сигару. Отличные зубы, Трэвис. Большие резцы. Сильно вдавленные отметины будут заметны и после того, как окурок высохнет. Так что, будь добр, уважь престарелого экономиста и спрячь его куда-нибудь в надежное местечко. Может, один из нас еще встретится с этим типом.
Он снова аккуратно завернул окурок и отдал мне.
Что-нибудь еще, инспектор?
Ах да. Прикинувшись ничего не ведающим туристом, я поинтересовался у старичка-прохожего насчет глубины. Всюду, кроме главного пролета, не больше метра при низкой воде. Исключение составляет лишь омут, где мы удили, там прилив устраивает настоящий водоворот. Метров пятнадцать в диаметре и пятьдевять метров в глубину. Местные жители знают об этом и очень осторожно ведут периодическую подрубку столбов моста. Над главным пролетом парапет значительно выше, слишком высокий, чтобы перекидывать девушку. Так что либо человек с сигарой, либо тот парень, что запускал двигатель, либо третий, если таковой был, хорошо знает все эти обстоятельства. На самом деле, милый мой, там, внизу, может оказаться несколько бетонных блоков с пустыми петлями проволоки. Когда крабы и прочие твари, питающиеся падалью, объедают мясо, связки перетираются, и скелет распадается на отдельные части. Тонкие кости икр выпадают из петель, как только съедена ступня, но к тому времени, думаю, это уже все равно. Мы могли бы обнаружить целый юго-восточный склад лишних шлюх. Таковы фатальные последствия не одной темной ночи, а, мой мальчик? Ты только представь себе, последний медленный танец при погружении в ледяную пустоту и тьму, распущенные волосы плавают вокруг, и бессмысленные взмахи ручек, и медленно покачиваются от подводного течения холодные бедра, и
Мейер! Может, в восемь утра не стоит, а?
Просто я страшно голоден, и это усиливает мое поэтическое воображение. Трэвис, приятель дорогой, тебе что, нехорошо?
Да, стало как-то не по себе на минутку. Видишь ли, Мейер, я-то там был. Там черным-черно. И когда я запустил руку в волосы, чтобы поднять ее, у нее хватило сил дотянуться и обхватить руками мое запястье, мягко так, словно это делает больной ребенок. Не схвати она меня за руку, я бы не продержался там столько, сколько потребовалось, чтобы отвязать ее. Да, Мейер, там глубоко и темно. И не особо приятно.
Я иногда впадаю в вульгарность. Извини. У нас еще осталась хотя бы одна сладкая луковка, чтобы покрошить в мою яичницу из шести яиц?
Мы допивали по второй чашке кофе, когда услышали, как она включает воду наверху. Вскоре она появилась в дверях камбуза в черных брюках и белой блузке с кружевной отделкой. Мы сидели в кабинке при камбузе.
Доброе утро, Мейер и Макги, сказала она. Если здесь, на яхте, действительно нет другой женщины, то один из васпросто золото, что постирал белье.
Всегда к вашим услугам, мисс Доу, объявил Мейер.
Потом встал.
Садитесь сюда, милочка. Напротив Макги. Владельцы яхты ждут, стоя на четвереньках. Я и шеф-повар и прачка. Но подождите, настанет и ваш черед. Сперва горячий черный кофе?
Будьте добры. Она, с трудом сгибаясь, влезла в кабинку и сморщилась, усаживаясь.
Как вы себя чувствуете? спросил я.
Так, словно кто-то пытался сломать мне спину.
Ставя перед ней кофе, Мейер сказал:
И за это тоже можете меня поблагодарить. Я вас положил ничком на сиденье и, выбивая воздух из легких, каждый раз чувствовал ребра. Но я был достаточно осторожен, чтобы не сломать их.
Утренний свет заиграл на ее лице, когда она уселась напротив. Расчесанные до блеска волосы были распущены, две темные волнистые пряди, обрамлявшие чудный овал лица, свешивались вперед всякий раз, когда она наклоняла голову, поднося к губам чашку. Она аккуратно подкрасила губы, воспользовавшись помадой из гостиничного пакета. Нижняя часть лица была довольно вытянутой и бледной. Посредине лба пробегала горизонтальная морщинка, дважды выгибавшаяся над полукружьями бровей. И чуть более глубокая поперечная линия на тонкой шее. На коже, цвета слоновой кости, там, где она была туго натянута на высокие восточные скулы, выделялись поры, но больше никаких следов и отметин, если не считать маленького шрама в виде звездочки на щеке. Меня поразил цвет ее глаз при дневном свете. От солнца зрачки сузились. Радужные оболочки оказались вовсе не такими темными, как мне показалось вначале. Они были желтовато-коричневыми, чуть-чуть темнее янтаря, с крохотными зелеными точечками вокруг зрачков. Типично азиатские толстые верхние веки да мешочки под глазами, напоминавшие о недавней близости к смерти. Она взглянула на меня через стол и приняла восхищение с тем профессиональным отсутствием всякого интереса, с каким смотрят в объектив кинозвезды, читая при этом текст с телесуфлера.
А в остальном как? спросил я.
Она чуть приподняла плечи, потом опустила:
Я прекрасно спала. Вам, ребята, придется ответить на некоторые вопросы. Где мы?
Стоим на якоре в Маратоне.
А вчера вечером, после того как я отключилась, не пошли ли вы, милые мальчики, вопить и трезвонить, хвастаясь собутыльничкам, что за диво из моря выловили? Она говорила мягко, но губы подрагивали.
Мейер улыбнулся:
Не знаю уж, как Макги на это отреагирует, но лично я нахожу такие подозрения оскорбительными. Сколько вам яиц?
Уф два. И прикройте ненадолго.
А как насчет кусочка соленой рыбки? И еще ломтика лучшей хомстедовской мускусной дыни?
Да Да, будьте добры. Мистер Мейер?
Просто Мейер.
Хорошо, Мейер. Извините, что я это сказала. Просто мне уже мерещится.
Извиняю, сказал Мейер. Мы вопили, милая. Выложили все и смылись. Но трезвонитьэто никогда.
Он обслужил ее и долил нам обоим кофе, потом пристроился рядом со мной.
Я даже не знаю, как вы меня спасли, сказала она.
Мейер ей объяснил, как мы там оказались, что видели и слышали и кто что сделал. Пока он объяснял, она ела настолько жадно, насколько позволяли хорошие манеры, поглядывая время от времени то на меня, то на Мейера.
Макги там проторчал достаточно долго, чтобы у меня кровь заледенела в жилах, сказал Мейер. Знаю точно, что не меньше двух минут.
Она смотрела на меня, глаза сузились. Она размышляла о чем-то, но мне не удалось прочесть по ее лицу о чем именно. Я сказал:
Когда я до вас добрался, то понял, что вы живы. Так что единственное, что мне оставалось, если я хотел вас спасти, это распутать провод, оставаясь как можно дольше под водой.
А вы слышали, как уехала машина?
Вы еще и дна не успели коснуться.
Ее тарелка опустела. Она отложила вилку, та слегка звякнула.
Значит, только мы трое, сидящие здесь, знаем, что я жива. Правильно?
Правильно, сказал Мейер. Наши планы до того, как вы э-э, простите, свалились нам на голову, состояли в том, чтобы отплыть сегодня утром в Майами. Хотите отправиться с нами?
Она пожала плечами:
А почему бы нет?
Похоже, милочка, сказал Мейер, что вчера вечером вас кто-то активно невзлюбил.
Это вопрос?
Только в том случае, если вы захотите на него ответить. Мы не собираемся особо любопытствовать. Так что вам нет никакой необходимости отвечать. Скажите нам только то, что считаете нужным, или вообще ничего не говорите.
Ему одному из нихих там было двое, ему это не понравилось. Он хотел как-нибудь обойтись без этого, так что ничего бы не случилось. Но он знал, и я знала, что мы зашли уже слишком далеко, так что уже не свернуть. Я страшно испугалась. Не смерти, нет. Когда рискуешь и проигрываешь, так и должно быть. Что ему больше всего не понравилось, так это то, что ему велели сделать это мучительно. Он считал, это нехорошо. И это то, чего я так бояласьумереть в муках. Оказаться в воде и не иметь ни малейшего шанса что-либо предпринять, задержать дыхание и продержаться там, на дне, так долго, как только смогу. Я его шепотом попросила вырубить меня до того. Он знает как. Я думала, он согласится. Он мог это сделать, чтобы Ма чтобы другой ничего не услышал. Но потом они остановились, и он выволок меня, и провод так больно врезался, а потом он сбросил меня. Я поняла, что он и не собирался облегчить хоть немного
Она сделала паузу, и во взгляде мелькнуло жестокое удовлетворение.
Я набрала побольше воздуха, чтобы заорать во всю мочь, но потом поняла, что если не издам ни звука, то тот, другой, решит, что Терри врезал-таки мне по горлу перед тем, как вышвырнуть, и ему придется доложить об этом, и тогда для Терри наступит тяжелое времечко. Я уж точно должна была устроить ему это, поэтому даже не пикнула, и это Мне кажется, это немного меня отвлекло от всего прочего, и, по меньшей мере, когда я попала на дно, мои легкие были полны воздуха, вместо того чтобы истратить его на вопли. Смешно, что это могло иметь какое-то значение.
И по-видимому, имело, сказал Мейер. Именно потому, что вы вошли в воду без единого звука, я и решил, что кто-то пытается избавиться от тела. Хорошо, что Трэвис тут же нырнул.
Боже мой, если они только обнаружат, что кто-то меня вовремя выловил!
Я заметил, что ее всю передернуло. Она нервничала гораздо сильнее, чем казалось на первый взгляд. Ее голос странно не соответствовал бледно-смуглой элегантности. Это было густое, хорошо контролируемое контральто, она металась между напускной вульгарностью и откровенной необдуманностью. Я даже не мог сказать, было ли глупостью или проявлением присутствия духа желание устроить Терри «тяжелое времечко» именно в тот момент, когда ее убивали.
Она удивленно вскинула брови и сказала:
Знаете, а ведь я вас даже не поблагодарила! Ладно, ребята, спасибо вам. Макги, я должна сказать, нужна недюжинная смелость, чтобы отправиться туда, вниз, за мной, и так благородно совершить это ради кого-то. Я мало помню. Только то, что вокруг темно и страшно, а потом кто-то тронул меня за волосы и стал ощупывать, может, рыба какая приплыла, чтобы съесть. А потом запах рыбы вокруг, и кто-то меня бьет, и вода все вокруг заливает. И вот я здесь. Спасибо вам.