Ее действительно до сих пор не опознали, зато нашли машину. Кто-то ее бросил на пустой стоянке, в жилом квартале. До этого она была угнана прошлой ночью со стоянки у торгового центра где-то до одиннадцати. В это время ее владелец вместе со своей женой был в кино. «Олдсмобиль» этого года выпуска. Похоже, будто детки шалят. У нас тут этого более чем достаточно. Она вся была чисто вытерта, но для этого у самого тупого из деток ума хватает. Обычно, когда они угоняют машину целой компанией, хоть один обязательно расколется. Так всегда бывает, ребенка не хватает надолго, чтобы держать что-то в секрете.
Он открыл чистую страничку в своем блокноте, написал на ней что-то и протянул мне:
Пойдите с этим на городское кладбище и отдайте записку тому, кто будет дежурить в морге. Это в шести кварталах к западу отсюда. Если это та самая ваша Мари Воуэн, позвоните оттуда мне, а если нетспасибо за старание.
Я взглянул на записку и вышел. Меня как током ударило.
«Дай подателю сего взглянуть на Джейн Доу. Киббер».
Серая дама за стойкой приема посетителей указала направо. Лестница вниз оказалась в конце коридора. Во Флориде редко бывают подвалы. На полу был линолеум, все стального цвета. Бесцветный молодой человек сидел на стальном табурете и читал рваный «Плейбой» под свисающей сверху лампой. Он взял записку, скомкал и швырнул в корзину с мусором, потом встал и провел меня к массивной двери, с размаху открыл ее и включил свет. Это была небольшая холодная комнатушка с кучей труб и проводов на потолке. Там стояли установки, напоминающие тяжелое оборудование для офисов. Серые стальные двери около двух метров в длину по горизонтали и полметра в высоту. Судя по высоте, каждый из саркофагов был рассчитан в среднем на четыре тела. Их было три. Я увидел, как блеснул тусклый отсвет на краю ближайшего к выключателю саркофага с пятью ящиками. Из тех, что находились в середине, два были рассчитаны на четыре единицы и одинна три.
Он взялся за одну из дверных ручек, поднял ее и вдвинул вглубь, над отделением с телом. Потом выдвинул полку, на которой лежало тело. Она легко выехала по роликам. Доехав до штырька, определяющего конец пути, лязгнула и остановилась, и тут же автоматически включилась встроенная система освещения. Свет был направлен на белую простыню, покрывавшую тело. Я почувствовал на лице холодокеще сильнее, чем в маленькой комнатке.
Он взялся за угол простыни и медленно отвернул. Отвернул до самой талии и слегка сдвинул в сторону.
Наверное, они оставили глаз открытым, чтобы легче установить личность убитой. Другую часть головы и половину лица с трудом можно было бы опознать. Внизу под простыней было нечто, не принадлежащее человеческому существу и не имеющее женских форм, только бугры, словно на плохо заправленной кровати. Плечо с изуродованной стороны было странно и пугающе вдавлено.
Я посмотрел на этот глаз. Высохший глаз всегда выглядит странно и кажется каким-то пыльным. Словно дешевый стеклянный глаз в чучеле совы. Он был того самого цвета, какого я и ожидал. Темнее янтаря. С зелеными крапинками вокруг зрачка.
Я взглянул на парня. Он стоял поодаль, глазея на ее грудь, которую вовсе и не обязательно было открывать, его нижняя губа сильно оттопыривалась.
Ты!
Он слегка вздрогнул:
Да Вы можете опознать тело?
Извини, нет.
Он снова прикрыл ее. Едва он начал задвигать полку вовнутрь, как свет погас. Он вытащил дверцу и с шумом опустил, раздался щелчок. Когда мы направились к выходу, я спросил:
А что ты себе живую не заведешь?
Че? Он выключил свет и захлопнул дверь. Потом вытер губы тыльной стороной руки. А, друг, точно. Если бы нашел себе такую. По этой даже в таком искалеченном виде заметно, что была ух как сложена. Единственное, что осталось, буфера, так и то видно, что с этим у нее все в порядке было. Было за что подержаться, дружок. Он сел, подмигнул, взял свой «Плейбой» и сказал:Заходи еще.
Это случилось сразу после полуночи на улице в деловой части города. Владелец газетного киоска на углу оказался настоящим экспертом, из тех, кто начинает выступать, предоставляя всем, оказавшимся в радиусе пятнадцати метров, насладиться его анализом ситуации.
Время ночное, друг, улица словно вымерла, все закрыто. Но вы же знаете этот город, улица его с севера на юг пересекает, кто там только не проезжает. Фонарей почти нет, и полно боковых улочек. Я открылся по-настоящему рано, и утром, перед тем как открыться, вышел, осмотрелся и все просек. Эти ребятки мчались как полоумные, не глядя по сторонам. И прямо посреди квартала вдруг эта женщина, по всему видать, что набралась, и выходит, покачиваясь, прямо перед их носом. А на такой скорости пареньку, что за рулем, и думать нечего о том, чтобы остановиться. Так какой для них самый логичный выход? Что бы я на их месте сделал, а, друг? Мы бы с тобой рванули к тротуару и врезались бы в бортик, прямо перед ней. Так? И вот она видит несущиеся на нее фары и, вместо того чтобы продолжать идтитогда все было бы в порядке, разворачивается и пытается двинуть в обратном направлении. Бам! Так вот. Он себе летел во весь опор, да так и сбил ее, там, в полуметре от тротуара, правой стороной украденного автомобиля задел. Там еще осколки стекла валялись, где ее сбили, да еще полицейские кровь мелом присыпали или чем-то в этом роде. Я так вычислил, что бедняжка метров десять пролетела. Они потом все шлангом смыли. Но тогда, утром, видно было, где она ударилась, прямо напротив банка, под окном второго этажа, и отскочила от каменной стены, скользящий удар такой, а приземлилась-то на тротуар уже мертвой, еще на пять метров дальше. Так что и получается, как сообщили, в пятнадцати метрах от того места, где была сбита, и, друг, могу на что угодно против доллара поспорить, что она, бедная, и не почувствовала ничего. Если здраво рассуждать, становится ясно, почему следов от торможения не было и почему никто в машине не почувствовал удара, когда ее сбили. Они понимали, что нет никакого смысла выяснять, насколько сильно она пострадала. Однажды, лет пять или шесть назад, я ехал по штату ночью в заданном направлении по семидесятой дороге, прямой как струна, пустой абсолютно, и вдруг откуда ни возьмись крольчиха на дорогу выскочила, ну, я ее и задавил насмерть, метров на пять отлетела, стукнулась о радиатор и на капот шмякнулась. Я резко на тормоза нажал и съехал в кювет, почти на краю поля остановился, то есть метрах в пятнадцати от шоссе, хорошо еще, жив остался. Я вам вот что скажу: когда на что-то живое наезжаешь, такой глухой звук раздается, аж сердце замирает. Но ни крольчиха моя, ни эта женщина так и не узнали, что их сбило.
Видимо, Ванжи знала, что ее должны будут сбить. Догадываюсь даже, что она могла и ехать в той машине, которая ее сбила. После того как они ее высадили, она стояла в тени, в ожидании, когда машина отъедет на несколько кварталов, а за спиной у нее стоял мужчина и крепко держал за локти. Наверно, им понадобилось два-три квартала, чтобы набрать приличную скорость и уж быть абсолютно уверенными. Потом она увидела стремительно приближающиеся фары, может мигнувшие пару раз, чтобы нельзя было перепутать с другой машиной, почувствовала, что ее держат крепче, и, должно быть, постаралась обхватить его ногами, но ее грубым толчком швырнуло вперед, с тротуара, а тот, кто ее держал, резко отскочил, чтобы его не забрызгало кровью, потом быстро свернул за угол, прошел полквартала, сел к себе в машину и спокойно уехал. Я думал о том, сломалась ли Ванжи на этот раз, умоляла ли их, просила, намочила ли штанишки и пришлось ли с трудом удерживать ее в вертикальном положении прежде, чем швырнуть навстречу хромированной колеснице.
Это покажется странным, но я был уверен, что кто-то расскажет мне, как все произошло. И отнюдь не по собственному желанию.
Ну что ж, пойдем дальше, благородный смельчак
Не стал ли этот мир чуть-чуть лучше без одной неряхи? А что, малыш, ты так сильно рассчитывал на очередную добычу на блюдечке с голубой каемочкой? Или твое сентиментальное ирландское сердце сжалось при виде милашки, одиноко покачивающей бедрами в танце без партнера? И откуда ты знаешь, что все это не было ложью от начала до конца, что она вовсе не собиралась обманывать сообщников и забирать себе всю добычу? И откуда ты знаешь, что вся эта операция не была целиком придумана ею самой?
Наверное, единственную правду о ней я узнал там, внизу, под давлением черной массы нарастающего прилива, когда запустил руку в волосы и почувствовал, как девичьи руки слабо обхватили в ответ запястье, и потом добирался до перетянутых проводом коленей. Быстрая потеря ею жизненных сил, мое отчаяние, упрямый провод и спешкавсе это было непросто. Ощущаешь себя всемогущим, совершив такое. А потом, когда хватают то, что ты спас, и проверяют, насколько высоко могут размазать по каменной стенке, чувствуешь себя изрядно задетым.
Хорошо, герой. Не отбивай хлеб у фараонов. Это их работа.
Но ведь где-то плавают эти тридцать две тысячи. Им нужен новый дом. И две сотни ты уже в это дело вложил.
Вечером, когда Мейер позвонил, а потом вошел, было без четверти десять. Он протянул большой конверт и сказал:
Мне для этого немало пришлось полюбезничать. Жена Хомера ждала, когда ее сводят в кино. Меньше всего на свете ей хотелось, чтобы объявился какой-то там старый приятель по фотоклубу со своими проблемами. Как фотограф Хомер удивительно ограничен в своих интересах. Делает крупные фотографии диких цветов на северо-востоке. У него их тысячи. Но зато он классно работает в этой темной комнате.
Я вытащил снимки. Там был один большой, и я внимательно его рассмотрел. Черно-белый, на полуглянцевой бумаге с рамкой, вертикальный снимок примерно двадцать пять на тридцать, с очень близкого расстояния, так что черты ее лица казались крупнее, чем в жизни. Она смотрела вниз, темные пряди волос заслоняли от объектива часть щеки. Глаза были полуприкрыты.
Все просто лучилось красотой, и выбранный угол зрения особенно подчеркивал ее восточную внешность. Казалось, она замечталась. Я долго изучал снимок.
Шикарно получилось, Мейер.
Я и не надеялся, что так выйдет. Тридцать процентов за рамкой. Когда-нибудь этот снимок еще принесет мне немного бабок. Тебе должно понравиться название, которое я для него придумал: «Невеста с островов».
Я вспомнил о том, что сделали каменная мостовая и асфальт с этим личиком, отложил фотографию и взялся за остальные. Там было четыре сильно увеличенных снимка, все десять на двенадцать, глянцевые, в фокусе. Это были те четыре кадра, что он отснял, когда она стала позировать.
Я решил, что эти больше всего подойдут, а, Трэв?
Точно. А где маленькие, такие, чтобы в бумажник умещались?
Там же, в конверте из-под глянцевой бумаги. Точно такие же, как и десять на двенадцать.
Ага, нашел. Отлично.
Трэв, тебе не кажется, что я мог бы чем-нибудь помочь в этом?..
Может, позже. Если мне удастся зацепиться за что-нибудь. Я хочу найти там какое-нибудь местечко, чтобы залечь. Когда буду нуждаться в твоей помощи, позвоню.
Только не теряй осторожности.
Никому еще не удавалось рассмотреть ее хорошенько и не потерять осторожности.
Я увидел, что уже начало одиннадцатого. Дотянулся до кнопки и включил маленький японский телевизор. В это время по свободному каналу как раз передают местные новости. Какой-то юный тип, гримасничая бровями, протявкал международный выпуск. Один из тех, кто произносит «Витньям».
Вскоре добрались и до нашей девочки:
Сегодня полиции Бровард-Бич удалось установить личность таинственной женщины, сбитой вчера ночью машиной. Поступил ответ на запрос об отпечатках пальцев, оказавшихся точным совпадением с отпечатками мисс Еванжелины Беллемер, двадцати шестидвадцати семи лет. Последним значившимся в досье адресом был адрес в Джэксонвилле. Не установлено, проживала ли она в этом районе. На ее счету несколько арестов за приставание на улице, проституцию, непристойное поведение, вымогательство и попытку вымогательства. Полиция ведет интенсивные поиски водителя, которого видели в ту ночь за рулем украденного автомобиля, и, согласно хорошо информированным источникам, собирается арестовать его в самое ближайшее время.
Я щелкнул тумблером и вырубил этого типа.
Ну и чего она там рассказывала, сказал Мейер, насчет того, что у нее есть надежная крыша?
Проверь, и найдешь какие-нибудь подтверждения, но лично я сомневаюсь, что это стоит затраченного времени. Стандартное соглашение, Мейер. Фараоны, стоящие на стреме, должны время от времени приводить нескольких девиц, чтобы скамья подсудимых не пустовала. Девицы в свою очередь признают себя виновными, платят штраф и получают условный срок. Закон остается на высоте, а с точки зрения тех, кто правит порочным бизнесом, девицу, имеющую приводы в полицию, гораздо легче держать на крючке.
Макги, иногда ты заставляешь меня почувствовать себя наивным.
Оставайся таким же милым, как это тебе свойственно. Одну партию успеем сыграть?
Обещаешь не открывать игру этим королевским гамбитом, если тебе достанутся белые? Он меня просто бесит.
Действие происходит на юге Бровард-Бич, вдоль дороги А-10. Старые мотели, ощетинившиеся неоновыми вывесками, пригнувшиеся к освещенным песчаным пляжам, расположенным вдоль всего побережья, перемежаются тут с магазинчиками самообслуживания, коктейль-барами, киосками с соками, пиццериями, магазинами уцененных товаров, ракушечными фабриками, конторами по аренде недвижимости, магазинами инструментов и хозяйственных мелочей, небольшими круглосуточно работающими супермаркетами, кабинетами нетрадиционной медицины и кегельбанами. Дорога вьется дальше в сторону городов-спутников, таких как Силвермур, Квендон-Бич, Фаравей и Калипсо-Бей.
Я оставил свой почтенный «роллс-ройс» в стойле на привязи. У меня не было повода волноваться из-за чего-нибудь подозрительного, такого, например, как голубое свечение старой «Мисс Агнесс», которая в самое темное время суток была спрятана маньяком в мусороуборочную машину. Я ехал на «форде», взятом напрокат для «неподозрительных» случаев, и остановил свой выбор на мотеле под названием «Бимини Плаза». Не знаю, было это в Силвермуре или в Квендон-Бич, а впрочем, какая разница. Просто он выглядел чуть побогаче остальных и в нем, если верить вывеске, было три бассейна, три бара и неповторимая пища. И в нем было нетрудно найти свободный номеробычная июньская проблема сама собой разрешается к июлю. Я снял лучший номер с двумя лоджиями и видом на море. У меня были две двуспальные кровати, два карниза со шторами, застекленная душевая, огромный унитаз, биде, лед для коктейлей, кондиционер, цветной телевизор с пультом управления и лавандового цвета ковер с ворсом до колен. За девять долларов в сутки.
Повсюду сверкали зеркала. Одно длинное, во всю спальню, по высоте человеческого роста напротив двуспальных кроватей, по одному на дверцах шкафа и по обе стороны двери в ванную. В ванной тоже была зеркальная стена, и еще одна, поменьше, в спальне, в алькове, где стоял туалетный столик.
Видимо, архитектор надеялся, что это привлечет джазистов и бездельников из тех, кто жалуется на доходы баров и, по-видимому страдает нарциссизмом до такой степени, что готов башмаки с себя снять, лишь бы обозревать собственную персону с ног до головы. Слабое место в этой концепции состояло в том, что не все проезжие коммерсантыкрасивые люди. И это абсолютно не подходит для семейных номеров, так как к весу стройных куколок, возникавших в воображении тех, кто украшал зеркалами номер, следует прибавить суммарный вес, который пожелали бы сбросить супруги вместе взятые.
Расхаживая взад-вперед по комнате и разбирая привезенные с собой вещи, я постоянно краем глаза замечал свое отражение, которое никак не ожидал увидеть. Кусок коричневого мяса повыше среднего роста, ноги враскоряку и расхлябанная походкавот критически составленный портрет Макги-сан, наивно полагающего, что все драконы, которых ему придется убивать, окажутся не больше коккер-спаниеля, их зубы и челюсти притупились от поедания храбрых рыцарей, а огненное зловоние выдохлось и выветрилось. В тихой комнате с искусственной прохладой, где зеркала населяли пространство множеством Макги, я старался выхватить из памяти нечто давно забытое и наконец вытащил на свет Божий то, что хотел. Шесть дней и ночей в гостиничном номере Лас-Вегаса с таким же невероятным количеством зеркал, как и тут, я провел вместе с одной эмоционально неустойчивой наследницей, которая совершила страшную ошибку, отказавшись выйти замуж за полицейского из Сиэтла, но при этом наделила его властью поверенного в делах. Полномочия истекали через шесть дней, и он выложил весьма внушительную сумму за то, чтобы ее убили до того, как они истекут. Вначале, когда мы вселились, то буквально не отходили друг от друга, не в силах расстаться ни в постели, ни вне ее. Но зеркала и вынужденное пребывание вместе постепенно развели нас в разные стороны, все дальше и дальше друг от друга. Она считала, что все ее трагические и вовсе не из приятных вспышки раздражения являются признаком душевной глубины и тонкости, которые я просто не в состоянии оценить. Мой юмор висельника оскорблял ее. Ей казалось, что любая шутка, любая попытка коснуться запретной темы, даже в самой обтекаемой форме, это проявление тривиальности моего мышления.