Некоторые пытаются, но меня они мало трогают.
Угол паба, расположенный между камином и окном, пах стариками и грязными собаками. Сиденья деревянных стульев, на которых они сидели, уже давно приняли форму их задниц, а их обувь выдавила в старой коричневой плитке удобные углубления.
Сэм Били прислонил свою трость к столу. Голова немецкой овчарки, сделанная из слоновой кости, которая служила рукояткой этой трости, с неодобрением смотрела на потертые латунные кольца. Время от времени Сэм гладил рукоятку костлявой рукой, лаская своими пожелтевшими пальцами изрядно вытершиеся уши собаки, или постукивал кривым ногтем по латуни. Когда он двигался, его колени скрипели, и он постоянно шевелил пальцами ног в обуви из мягкой замши, как будто никак не мог найти положение, при котором ноги бы не болели. В их компании он был самым худым, но эта худоба скрывалась под многочисленными слоями одежды, которая была на нем надета, несмотря на теплый вечер. Истощение в первую очередь коснулось рук и лица Били с обвислой кожей. Его голубые глаза посверкивали из глубоко провалившихся глазниц.
Проклятые полицейские! произнес он хриплым голосом заядлого курильщика. А ты как считаешь, Уилфорд?
Без них не обойдешься, Сэм, ответил третий член их маленькой компании.
Это верно.
Вот так-то
Уилфорд Каттс снял свою кепку, под которой скрывались спутанные белые волосы на бледном черепе, кожа которого странно контрастировала с румяным цветом его физиономии. У него были небольшие неопрятные усы и намек на бакенбарды, которые когда-то, возможно, кучерявились возле его ушей. Его толстая, мускулистая шея переходила в тяжелые плечи, которые уже нельзя было назвать мускулистыми, мягкие и жирные, они сутулились под надетым на нем свитером. Ладони Каттса были вымазаны глубоко въевшейся сажей, а под ногтями пальцев, которыми он держал пивную кружку, была заметна черная окантовка. Вельветовые брюки, на которых висели темные нитки, вытянулись на коленях и сели на икрах там, где были заправлены в серые шерстяные носки. Ноги он предпочитал держать под стуломтак, чтобы их никто не видел, как будто боялся, что хозяин паба заметит высыхающую на подошвах его обуви грязь.
И теперь все это называется у них расследованием убийства, а, Гарри? усмехнулся он. А они уже узнали, что произошло с девочкой?
Они ничего не говорили, Уилфорд, покачал головой Дикинсон.
Не говорили?
Нет.
Чертовы полицейские!
Гарри не стал снимать свою кепку. Он сейчас находился в центре вниманиябыл самым главным человеком за столом, так что волноваться было ниже его достоинства. Пред посещением паба он поменял рубашку и повязал галстук со скромным разноцветным орнаментом. Ноги Дикинсон вытянул далеко вперед, туда, где свет настенных бра отражался от отполированной до блеска кожи его ботинок.
Время от времени завсегдатаи паба обращались к нему через весь зал, и он отвечал на их приветствия коротким кивком, не грубым, но намеренно сдержанным. Плотно сжав губы, старик смотрел на девушек и молодых людей, лица которых были ему незнакомы, но которые громко смеялись у дальнего конца барной стойки, старались перекричать друг друга, а иногда затягивали какую-то песню.
По негласному правилу, Сэм устроился ближе всего к камину, хотя сейчас было лето и он не горел. Уилфорд, наоборот, сидел дальше всех от камина, повернувшись спиной к двери, и его едва было видно в тени алькова. На столе стояли две пинты биттера «Марстонс» и полпинты крепкого портера, а рядом лежала гора фишек домино, которые вывалили горой из коробки, но к которым так никто и не притронулся. К напиткам полагалась пачка чипсов со вкусом копченого бекона, которую Каттс опустил к себе в карман.
А твои как ко всему этому относятся? поинтересовался Сэм. Женщины наверняка в шоке.
Не, это мой зятек оказался в результате самым большим слабаком, пожал плечами герой дня. Вообще не может этого пережить. Все дрожит за свое драгоценное место у Вернона.
Прости, Гарри, но он расколется, как орех, уверенно заявил Били. Это если у него есть что скрывать или если он почувствует себя под подозрением. Запоет как миленький.
Это выражение вызвало у Дикинсона улыбку. Как и Сэм, он впервые услышал его вчера вечером по телевизору, когда смотрел последнюю серию криминального сериала, действие которого происходило в трущобах Лондона, а полицейские походили на бандитов больше, чем сами бандиты.
Ты так думаешь? неожиданно спросил Уилфорд.
Думаю о чем? не понял Били.
О том, что Эндрю Милнеру есть что скрывать?
Ты шутишь! вмешался в разговор Гарри. Наша Маргарет знает о нем абсолютно все. Бедняга не может скрыть от нее даже прыщ на заднице.
В любом случае полиция совершенно бесполезна, заметил Сэм. Они никогда не знают, с кем говорить и какие вопросы задавать. А если им удается что-то раскрыть, то это только по чистой случайности.
Совсем не похоже на телик, Сэм, рассмеялся Каттс.
Да уж, по телику они обязательно все раскрывают! Но тому есть причина. Это же просто сказки. Иначе нет никакого смысла показывать их по телику, правда? усмехнулся Били.
А мне кажется, что это вроде как предупреждение людям, заметил Уилфорд. Мол, не надо совершать преступлений и убивать людей, потому что вас все равно поймают, как мы это показываем по телевизору.
Но в жизни-то все не так! не сдавался Сэм. Я имею в виду реальную жизнь. Половину так никогда и не поймают. А ту половину, которую поймают, судья отпустит на свободу. Или на испытательный срок, или еще что-то в этом роде.
На общественные работы, сказал Гарри. Он выговорил эти слова с осторожностью, как будто раньше никогда их не произносил и видел их только в виде непонятного сочетания слогов в уголовной хронике «Бакстон эдвертайзер».
Точно, общественные работы, выпятил губу Били. А когда это было наказанием, соответствующим преступлению? Заставляют их немного поработать Да это все равно что выпустить их на свободу! Действительно, в наши дни с рук может сойти все, что угодно, даже убийства.
Но люди, которые смотрят телик, об этом ничего не знают, заметил Уилфорд. Не имеют об этом никакого понятия. Они считают, что по ящику им показывают реальную жизнь. Так думают дети и особенно женщины. Они не видят никакой разницы между жизнью и ящиком. Уверены, что когда происходит преступление, то инспектор Морс раскрывает его, сидя в баре и вооружившись только ручкой и клочком бумаги. Раз-дваи преступник арестован!
Это точно. И получает пожизненный приговор, закивали его друзья.
Потом все трое вновь погрузились в молчание, поглядывая на выпивку друг друга и пытаясь представить себе, что это такоепожизненное заключение. Когда дело касается человека в возрасте семидесяти-восьмидесяти лет, то речь может идти о десяти, двадцати или максимум тридцати годах, проведенных в тюрьме. Маловероятно, что в таком случае заключенный когда-нибудь выйдет на свободу.
В тюрьме будет ужасно не хватать свежего воздуха, предположил Сэм.
Двое его приятелей кивнули, и их головы автоматически повернулись в сторону окна, в котором в вечерних сумерках виднелись контуры Ведьм на фоне южного солнца. Линия горизонта за Уин Лоу уже потемнела и почти исчезла. Сидевших за столом охватила тревога. Сэм вздрогнул и ухватился за тростьон начал тереть слоновую кость, как будто ее гладкая поверхность могла его успокоить. Уилфорд нервно запустил пальцы в спутанные волосы и потянулся к стакану, и даже Гарри, казалось, еще крепче сжал губы и стал чуть осторожнее.
Трое стариков искоса посмотрели друг на друга и обменялись молчаливым посланием, которое состояло из едва заметных движений рук и наклонов головы. Этот способ обмениваться информацией они выучили за время своей работы, когда говорить было совсем необязательно, а иногда и невозможно. В такие моменты все трое легко могли абстрагироваться от остального мира и забыть о шуме и гаме в пабе так же легко, как если бы они сидели сейчас в одном из темных тоннелей, на глубине мили под землей и вдали от дневного источника света.
Сэм вытянул из кармана пачку сигарет и коробок спичек и закурил, сощурив свои бледные глаза от клубов дыма, которые повисли в неподвижном воздухе и скрыли его лицо. Уилфорд пробежал грязными руками по волосам и немедленно обнажил неестественно белую кожу на черепетам, где она была совсем тонкой и натянутой, как пергамент. А Гарри опрокинул на стол несколько костяшек домино при помощи мундштука своей пустой трубки, а потом отделил от кучи те костяшки, которые лежали вниз лицом. На них он и уставился с глубокомысленным видом, как будто хотел сосчитать точки на их лицевой стороне.
Но ведь есть же люди, которые испытывают угрызения совести, предположил Каттс. Говорят, что эта штука будет похуже, чем все остальное.
Люди от этого с ума сходят, согласился Били.
Это как свой маленький ад внутри тебя. Настоящее наказание, скажу я вам.
Похуже, чем эти общественные работы.
Что, и хуже, чем тюрьма? уточнил Дикинсон.
Было видно, что в этом его кореша не уверены. Они пытались представить себе узкую камеру с зарешеченными окнами и сотни других узников, копошащихся вокруг как муравьи, которых выпускают во двор всего лишь на час в день. Муравьи, которые навсегда отрезаны от света и чистого воздуха
Но начнем с того, что для этого надо, чтобы у человека была совесть, заметил Уилфорд.
А таких людей в наше время не слишком много, добавил Сэм.
Они оба посмотрели на Гарри в ожидании его реакции. Но их друг, видимо, совсем не хотел об этом думать. Он неуклюже встал, собрал стаканы и пошел к бару. На ходу Гарри не смотрел ни направо, ни налево и продвигался среди молодежи с прямой спиной, как человек, полностью отключившийся от того, что происходит вокруг него. Люди безмолвно расступались, чтобы дать ему пройти, а бармен обслужил его, даже не спросив, что налить.
Куртка и галстук Дикинсона выглядели удивительно неуместно и мрачно среди маек и шортов других посетителей. Он был похож на пожилого гробовщика, случайно оказавшегося на свадьбе. Когда старик повернул голову, козырек его кепки мелькнул на фоне розовых рук и обгоревших на солнце лиц посетителей, как лезвие ножа.
Ну а что с этим парнем, который убил девочку? продолжил он разговор, вернувшись за стол. Как думаете, удастся ему скрыться?
Кто его знает ответил Уилфорд. Все зависит от везения полицейских. Может быть, кто-то что-то видел и решится рассказать об этом. Или какой-нибудь бобби чисто случайно задаст правильный вопрос Иначе шансов никаких.
Но у них наверняка есть какие-то подозреваемые, предположил Дикинсон.
А не важно, что они подозревают. Все это еще надо доказать, уверенно произнес Каттс.
Доказательства Без них им точно никуда, вздохнул Гарри.
Они без них как без воздуха. Им необходима хотя бы какая-нибудь мелочь.
Они считают, что Ли Шерратт сбежал, заметил Сэм. Вот придурок!
Что ж, полицейским будет чем заняться, усмехнулся Дикинсон. Он у них подозреваемый номер один.
Хотя им вполне может прийти в голову свалить все на семью, предположил Уилфорд. Это всегда первое, что они пытаются сделать.
Точно, лицо Били неожиданно просветлело. Или на молодого человека.
Ага. И на которого же из?.. спросил Гарри.
В этом-то весь вопрос. С той девицей это первый вопрос, который приходит в голову.
А ведь ей было всего пятнадцать, сказал Сэм, и все трое покачали головами. И это-то и есть самое главное, а, ребята?
Это точно, ответил Гарри. Это самое главное. Когда они будут вести это свое расследование, то много чего разворошат. И обязательно узнают подробности об этих гадах из «Вершины». О Вернонах.
Может быть, когда они начал Каттс.
то их не будет волновать, кто разворошил весь этот муравейник, закончил его фразу Били.
Может быть, согласился Гарри. Они даже наградят его за это медалью.
Молодежь на другом конце бара с удивлением повернулась к трем старикам, которые сидели в углу. На этот раз деланый смех этой троицы был громче, чем их собственный.
* * *
Хелен, вместе с бабушкой, стояла на крыльце коттеджа и следила, как огни «Рено» исчезли за поворотом у церкви. Ночь была ясной и все еще теплой, и на темно-синем небе сверкали крупные звезды. И только вокруг уличных фонарей и предупреждающих огней перед старым каретным сараем и старым домом священника виднелись островки абсолютной темноты.
Здорово было вновь увидеть сына сержанта Купера, правда? спросила Гвен Дикинсон. Он превратился в приятного молодого человека.
Да, бабушка, согласилась ее внучка.
Его ведь Бен зовут?
Правильно.
И именно его ты иногда приводила домой после занятий, нет?
Это было всего один или два раза, бабушка, и очень давно.
А я это хорошо помню. И помню, как ты на него смотрела. А потом, в один прекрасный день, ты сказала мне, что выйдешь за него замуж, когда вырастешь. Я все помню.
У девочек случаются такие влюбленности. А сейчас я даже не знаю, каким он стал.
Наверное Но глаза у него красивые. Темно-карие.
Они вернулись в дом. Хелен заметила, что Гвен даже не заглянула на кухню, не говоря уже о том, что бы зайти туда, хотя полиция уже давно забрала перепачканную кровью кроссовку вместе со страницами «Бакстон эдвертайзер».
Сейчас они, наверное, в «Вершине», предположила девушка. Вот уж кому я не завидую! Они обязаны рассказать мистеру и миссис Вернон о том, что нашли.
Ее бабушка посмотрела на часы, закуталась в кардиган и стала сворачивать и разворачивать небольшой кусочек розовой ткани, который достала из рукава.
А ведь кто-то из них должен будет опознать труп, продолжила Хелен. Надеюсь, что это сделает отец. Но для Шарлотты Вернон это будет настоящим ударом. Ты согласна с этим, бабушка?
Старая женщина кивнула, и Хелен заметила, как из уголка ее глаза скатилась одинокая слеза, ярко блеснув на высохшей коже ее щеки.
Я знаю сказала Гвен. Знаю, что должна им сочувствовать, но не могу. Ничего не могу с собой поделать, внучка.
Хелен примостилась на краешке ее кресла и обняла ее за плечи.
Всё в порядке, бабушка. Все это вполне понятно. И не стоит так корить себя. А что, если я приготовлю тебе горячий шоколад и ты посмотришь что-нибудь по телевизору, пока не вернулся дедушка?
Миссис Дикинсон кивнула и шмыгнула носом, а потом достала еще один клочок материи и вытерла им нос. Хелен похлопала ее по плечу и завозилась на кухне, пока голос бабушки не остановил ее. Он был хриплым, полным ужаса и дрожащим от отчаяния.
Что же теперь будет с Гарри? произнесла она. Боже, что они теперь с ним сделают?
7
Работник морга осторожно убрал синтетическое полотнище с лица жертвы. Родственники не должны видеть раны на трупе, если только это не абсолютно необходимо для следствия. В данном случае с лицом все было не так ужасно, тем более что санитары попытались тщательно очистить его за то короткое время, что было в их распоряжении. Личинок выскребли и поместили в бутылку, глаза промыли и закрыли, а засохшую кровь соскребли для анализа. С зачесанными назад волосами рана на боку головы девушки была почти не видна.
Это она, сказал Грэм Вернон, ни минуты не задумавшись.
Вы подтверждаете, что останки принадлежат вашей дочери Лауре Вернон, сэр? переспросил старший инспектор Тэйлби.
Да. Разве я не это сказал только что?
Большое спасибо, сэр.
Это всё?
Это была необходимая формальность, которая позволит нам приступить к следующему этапу расследования.
Сотрудник морга уже натягивал ткань на лицо Лауры, возвращая ее в небытие недавно умерших на время, пока не будет произведено полное вскрытие.
А этот ваш этап, случайно, не включает в себя поиски убийцы моей дочери? А, старший инспектор? спросил Вернон, не отводя глаз от тела.
Тэйлби было совсем необязательно лично присутствовать на опознании, но он рассматривал это как важную возможность понаблюдать за реакцией родственников жертвы. И теперь он смотрел, как Грэм отступил от покрытой полотнищем бесформенной кучки, которая когда-то была его дочерью. Инспектор увидел, как его глаза с уже знакомым выражением полной концентрации задержались на свободно висящих краях и контурах зеленой синтетической ткани, которая скрывала лицо мертвой девочки. Руки Вернона не переставали двигаться: он дотрагивался до своего лица и рта, разглаживал пиджак, потирал пальцем о палец. Все эти непроизвольные движения или говорили о его нервном состоянии, или же были призваны просто скрыть его горе. Но его лицо говорило само за себя.
Многие родители и скорбящие родственники после этой процедуры рассказывали Стюарту, что в момент опознания их мозг отказывался поверить в реальность смерти. Все они ждали, что их любимые сейчас вдруг неожиданно сядут и рассмеются своей шутке, а покров спадет с их возвратившихся к жизни здоровых тел. Не об этом ли думал сейчас Грэм Вернон? Стояла ли живая и смеющаяся Лаура у него перед глазами? А если да, то что же она сказала, что смогло так испугать его?