Ладно. Тогда, стало быть, схватка отменяется. И намочить штанытоже не вариант. Значит, остаётся одно: выбежать в заднюю комнату, открыть дверь, выскочить на улицу и завизжать, как девица.
Только вот как же мастер Бенедикт? Что если он уже дома? Я не мог просто бросить его.
Гигант отошёл от полок. Он нёс керамическую банку, с трудом удерживая её в руках. Постанывая и кряхтя, он с грохотом опустил банку на стол возле камина. Теперь, когда незваный гость подошёл ближе к красноватым углям, я сумел лучше разглядеть его. Он вовсе не был гигантом. Да, высоким, но всё-таки человеческих размеров. И, хотя тень его выглядела широкой, сам он оказался довольно худым. Собственно говоря, он очень и очень походил на моего
Учитель? спросил я.
Мастер Бенедикт привалился к столу.
Да. Ложись спать.
Ещё чего! Мое сердце бухало, как пушки Его Величества. Что он делает с этой банкой посреди ночи?
С вами всё в порядке? спросил я.
Да, Кристофер, я в порядке. Спи дальше.
Я подошёл к камину и от углей запалил фитиль лампы. Когда же вспыхнул свет, я чуть не выронил её.
Мастер Бенедикт выглядел так, словно побывал на войне. Его парик исчез, короткие седые волосы были растрёпанными и грязными. Одежда тоже перепачкалась. Правая сторона лица вымазана чем-то чёрным, похожим на сажу.
Кто-то напал на вас? спросил я. Это был Стабб? Я подался назад. Или последователи культа?..
Нет. Он попытался отвернуться. Его движения были неловкими, скованными.
Я взял его за руку.
Позвольте мне помочь вам.
Со мной всё в порядке, повторил учитель.
Пожалуйста, мастер. Позвольте мне отвести вас в комнату.
Помедлив мгновение, он кивнул. Я закинул его правую руку себе за шею, подпирая учителя своим телом. Он вскрикнул от боли. И тут я увидел, что камзол его порван на плече.
Я повёл его через заднюю комнату наверх, освещая путь лампой. Мастер Бенедикт навалился на меня всем весом и словно бы становился тяжелее с каждой новой ступенькой. Я толкнул бедром дверь комнаты, и мы вошли внутрь.
В спальне учителя пахло египетским ладаном. У одной стены, рядом с камином, помещалась узкая кровать с простынями из небелёного хлопка и единственной подушкой. Рядом с ней стоял простой стол; под одной его ножкой, которая была короче остальных, лежал сложенный кусок овчины. Ночной горшок стоял на стуле из резного розового вяза. Подоконник раскрытого окна был завален бумагами и засыпан тонким пеплом сгоревших благовоний. Ночной ветерок сдувал его. Остальное свободное пространство занимали книги. Стопки, стопки, стопки. В каждойне меньше дюжины томов. Похоже, книготорговец Исаак просто-таки купается в золоте.
Я протащил учителя мимо этих стопок к кровати и уложилкак мог осторожно. Пару секунд я смотрел на него, не представляя, что делать. «Мастер Бенедикт учил тебя этому. Ты готов», наконец сказал я себеи лишь тогда немного успокоился.
От пламени своей лампы я зажёг фонарь на столе, закрыл ставни и поворошил гаснущие угли в камине, чтобы они дали немного тепла. Затем я осмотрел учителя. Поначалу я думал, что его камзол порван, но теперь, когда было светлее, я увидел, что он обгорел. Шерсть обуглилась, а кожа на плече мастера Бенедикта почернела. Моё сердце тоже запылало яростьюк тому, кто причинил учителю боль.
Отдохните, мастер, сказал я и кинулся вниз, пытаясь вспомнить всё, что учитель рассказывал мне о лечении ожогов.
Я притащил в комнату два ведра воды. Потом снова вернулся в мастерскую и принялся искать на полках нужные лекарства. Одно из нихмазь из серебряного порошкабыло в той самой банке, которую учитель снял с полки, пока я спал. Я взял банки в охапку, прихватил маленький жестяной горшок с водой и кружку, а затем вновь поднялся наверх.
Мастер Бенедикт лежал на подушке, глубоко дыша. Он наблюдал, как я ставлю на огонь горшок и выстраиваю банки в ряд на столе. Я начал снимать с него камзол, но, когда взялся за повреждённую руку, мастер Бенедикт вздрогнул от боли. Пришлось использовать нож, чтобы разрезать камзол по швам. В любом случае, он был испорчен и годился только на тряпки.
Я с облегчением увидел, что, хотя кожа на плече была покрыта волдырями, учитель обгорел не сильно. Я смыл сажу с его плеча и лица. Потом вынул из банки сушёный мак и кинул его в кипящую воду, а через минуту налил отвар в кружку. Мак был лучшим обезболивающим средством, какое Бог подарил миру, и вдобавок отвар действовал как снотворное.
Мастер Бенедикт потягивал его, пока я работал. Я смазал плечо серебряным кремом, чтобы плоть не загнила. Затем я обернул вокруг него ткань, завязал её под мышкой и снял с учителя то, что осталось от грязной одежды.
Он выглядел очень хрупким. Мастер Бенедикт никогда не казался мне старым, но сегодня вечером я словно увидел все его годы; кожа и кости несли на себе отпечаток прожитых лет. Так или иначе, он был цел и невредим. Лишь ладони оказались ссажены. Это не походило на ожоги, так что я смазал руки мастера соком алоэ и забинтовал, как и плечо.
Ты многое выучил, тихо сказал он.
Я зарделся, чувствуя смущение и гордость.
Спасибо, мастер.
Учитель снова заговорил, но его голос прервался. Глаза покраснели и наполнились слезами. У меня заныло сердце. Никогда прежде я не видел, чтобы мастер Бенедикт плакал.
Я могу ещё что-то для вас сделать?
Протянув руку, учитель коснулся кончиками пальцев моей щеки.
Ты хороший мальчик, проговорил он.
Я не знал, что сказатьпросто наклонил голову и прижался к его тёплой руке.
Веки мастера потяжелели и начали опускаться: маковый настой действовал. Я помог учителю улечься поудобнее и натянул на него одеяло.
Спите спокойно, мастер.
Притушив фонарь на столе, я взял свою лампу и направился к двери.
Постой.
Мастер Бенедикт смотрел на пламя лампы и мерцающие струйки дыма, поднимающиеся над стеклом.
Завтра День королевского дуба, сказал он.
Э Да. День рождения короля.
И твой тоже.
Он не забыл.
Вы с Томом набрали дубовых веток?
Сегодня утром.
Неужели он остановил меня ради этого? Внезапно мастер Бенедикт спросил почти шёпотом:
Я слишком много от тебя требую?
О чём это он?
Мастер?..
Никто и никогда не позволял тебе выбирать, сказал он. Наставники в приюте заставляли тебя учиться. Гильдия заставила пройти испытания. Я привёл тебя сюда. Ты ни разу не делал выбор сам. Мастер Бенедикт посмотрел мне в глаза. Если б я предложил отослать тебя, чтобы ты сам выбирал свою дорогу продолжал он. Отослать куда-то, где ты был бы в безопасности, где никто не причинил бы тебе зла ты бы согласился?
Вопрос ошеломил меня. Разве мастера позволяют ученикам хоть что-нибудь решать самим?.. Потом я вспомнил их разговор с Хью.
«Нам придётся сделать выбор. В ближайшее время».
Четыре месяца назад, когда начались убийства, мы с Томом сперва поддразнивали друг друга, говоря, что последователи культа придут по нашу душу. Но смеяться быстро расхотелось, ибо реальность происходящего начала угнетать нас. Сегодня в лавке, когда я был один в темноте, я по-настоящему испугался. И боялся до сих пор. Мне и правда хотелось уехатьв безопасное место, где нет ни Стабба, ни убийств, ни культа. Но хорошо бы, если б мы уехали вместе. Оставить мастера Бенедикта? Я не мог. И не стал бы.
Я ответил увереннопотому что мастер Бенедикт знал, что это правда:
Нет. Я благодарен за ту жизнь, которую вы мне дали. Что бы ни случилось, я хочу остаться с вами.
Он не ответил. Я ждал у двери, не понимая до конца, хочет ли он, чтобы я ушёл. Мне казалось, что он тоже этого не понимает. Наконец учитель заговорил:
У меня есть кое-что для тебя.
Мастер указал на небольшой пакет, завёрнутый в льняную ткань, который лежал на одной из стопок книг.
Что это? спросил я.
Подарок.
Я изумился. Последние два года в День королевского дуба мастер Бенедикт приносил на ужин мою любимую свежую жареную свинину. Сам он съедал немногов основном с удовольствием наблюдал, как я набиваю рот нежным белым мясом и слизываю жир с пальцев. Я всегда полагал, что свининаэто особое кушанье для праздников, и удивлялся: неужели он покупает её специально ради меня?..
Но это Никто и никогда не дарил мне настоящий подарок.
Можно Можно мне его открыть?
Полагаю, сейчас уже за полночь. Так что формально «завтра» превратилось в «сегодня». Он кивнул. Открывай.
Я потянул за ткань, и она развернулась.
У меня перехватило дыхание.
Внутри лежал отполированный серебристый кубик, немного больше моей ладони. На одной из его граней металл был украшен тонкой гравировкой в виде нескольких кругов.
Трясущимися пальцами я перевернул его. На каждой грани находился символвсего пять разных знаков:
Он красивый, сказал я.
Ты узнал металл?
Я постучал ногтем по одной из граней. Это не серебро. И на олово не похоже. Я подкинул кубик на ладони. Он весил чуть больше сливы.
Сурьма?
Хорошо. Также известна как?..
Чёрный дракон. Некоторые говорят, что она обладает мистическими свойствами. Но если её проглотить, тебя стошнит.
Отлично.
Я прижал кубик к груди.
Огромное спасибо.
Не спеши. Глаза учителя блеснули. Это только половина подарка.
У меня отвисла челюсть.
Есть ещё что-то?
Остальное ты получишь, если сможешь его открыть.
Сперва я не мог взять в толк, о чём он говорит. А затем сообразил, что речь идёт о кубике.
Он открывается?
Я поднёс кубик ближе к свету. На четверть дюйма ниже грани шла едва заметная линиятакая тонкая, что её едва можно было разглядеть. Я попытался подцепить грань-крышку и открыть её, но она не сдвинулась с места.
А как
Мастер Бенедикт улыбнулся.
Я же сказал тебе: остальное получишь, если сумеешь открыть.
Я потряс кубик. Внутри что-то загремело.
И что там?
Если я отвечу, то испорчу сюрприз, верно? Но, пожалуй, тебе пригодится небольшая подсказка.
Мастер Бенедикт уже засыпал. Его голос сделался едва слышным.
Так вот. Ключ внизу, где-то в лавке. А это, он указал на книгу, на которой прежде лежал кубик, поможет тебе найти его.
Пятница, 29 мая 1663 годаДень королевского дуба
Глава 5
Стук в парадную дверь заставил меня подпрыгнуть. На миг подумалось: это люди, напавшие на учителя, пришли докончить дело. Впрочем, маловероятно, что они стали бы стучать.
Я повернулся на стуле, прижав пальцем страницу книги, которую дал мне учитель. Ставни по-прежнему были закрыты, и дверь заперта. Я ждал.
Снова стук. Потом голос:
Кристофер! Ты там? Пусти меня.
Я открыл дверь. Том стоял на пороге, сгорбившись и пытаясь полой плаща прикрыть от дождя свёрток из шерстяной ткани. Я настолько увлёкся чтением, что потерял чувство времени. Было ещё темно, серело мрачное пасмурное небо, но ночь давно закончилась.
Том прошёл мимо меня, стремясь в тепло лавки.
Ну наконец-то!
Который час? спросил я.
Не знаю. Восемь. Может, девять. Крик шести часов был давным-давно. Он вздрогнул. Тьфу! Ненавижу холод. Том встряхнул плащ, и по полу раскатились ледяные шарики.
Это град? сказал я. Уже почти июнь.
Это знамение. Том подошёл к камину, где горело одинокое бревно. Он положил свой свёрток на стол и поднёс руки к огню. Вчера было ещё одно убийство.
Знаю.
Я рассказал Тому о визите Стабба и о том, как учитель вернулся поздно ночью, раненый.
Глаза Тома расширились.
Это культ?
Он не сказал мне, отозвался я. Но вряд ли это были обычные грабители. Он пришёл обожжённый.
Том вздрогнул и осенил себя крестом.
В городе становится совсем скверно.
Вероятно, он был прав. Град в конце мая казался предзнаменованием. Хотя мне хотелось бы, чтобы божьи предупреждения выглядели немного понятнее. Неужели Всевышнему так сложно написать на облаках: «ХВАТИТ ВОРОВАТЬ СЛАДКИЕ БУЛОЧКИ»? Ну, или что-нибудь в этом роде
Я кивнул на свёрток, который принёс Том.
Что здесь?
Он улыбнулся, уже позабыв о своих несчастьях.
А ты открой.
Я развернул шерстяную ткань, и меня окутал запах тёплых яблок и корицы. Внутри лежал свежеиспеченный пирог с витой румяной корочкой. Пар ещё поднимался из дырочек, оставленных цветочными лепестками.
С днём рождения, сказал Том.
Жизнь становилась всё лучше и лучше. Я обнял Тома. Не исключено, что я оставил слюни на его рубашке Но тут же мне в голову пришла новая мысль.
Ты украл пирог из отцовской пекарни?
Том сделал обиженное лицо.
Разумеется нет!
В самом деле?
Ну возможно, я его позаимствовал.
Позаимствовал? То есть мы его вернём?
Он подумал минутку.
В каком-то смысле.
Что, если твой отец узнает? Он тебя отлупит.
Том пожал плечами.
Он в любом случае меня отлупит. Так почему хотя бы не насладится пирогом?
Том!
Он ухмыльнулся.
Шучу. Мама разрешила испечь его для тебя. Давай есть.
Так мы и сделали, пригоршнями засовывая в рот лакомство. Я оставил кусок для учителя, который любил вкусные пироги почти так же сильно, как и я. Остальное мы слопали. Пожалуй, это был самый вкусный пирог из всех, что я пробовал, и не только потому, что Том испёк его специально для меня. У него и впрямь были золотые руки. Когда Том брался за дело в семейной пекарне, он затмевал даже своего отца.
Я слизнул с пальцев последние крошки, а Том мастерски рыгнул. Я попробовал повторить этот подвиг, но у меня вышло лишь слабое подобие его потрясающей отрыжки.
Жалкая попытка, прокомментировал Том.
Тут он заметил книгу, которую я оставил на стуле у камина, и скривился.
Вот дьявол! Ты учишься? В свой день рождения?
Это не для работы, сказал я. Мастер Бенедикт сделал мне подарок. И я с гордостью продемонстрировал Тому кубик из сурьмы.
Том был впечатлён.
Он подарил тебе его? Эта штука, должно быть, стоит целое состояние. Он погремел кубиком, прислушиваясь к звукам. А что внутри?
Вот это я и пытался выяснить. Гляди. Я перевернул куб, показав Тому верхнюю грань.
И что это? спросил он.
Наша Вселенная. Солнце, Земля и пять других планет. Каждый большой круг символизирует орбиту.
О! О, ясно, они крутятся. Том провёл пальцем по фигуре в центре. А почему к Земле приделаны треугольники? Они обозначают горы?
Это не Земля, сказал я. Это Солнце.
Почему Солнце в центре?
Потому что оно там находится.
Правда? Том нахмурился. Кто такое сказал?
Автор. Я протянул ему книгу.
Том, прищурившись, обозрел обложку.
Сис Система Что это?
Systema Cosmicum, прочитал я. Это на латыни. Значит: «Космическая система». Тут говорится, что Солнце в центре Вселенной, а все планеты крутятся вокруг него.
Со скептическим выражением лица Том полистал книгу и открыл титульную страницу.
Галилео Галилей. Какое-то католическое имечко, неодобрительно заявил он.
Просто посмотри на фигуры, ладно? Солнце расположено в центре, и шесть планет вращаются вокруг него. БлижайшаяМеркурий. Потом Венера. Потом Землявидишь, этот маленький кружочек обозначает Луну. Потом Марс, Юпитер и Сатурн. Все они здесь.
Том повертел куб.
Так что же это за символы?
Планеты.
Я вынул лист пергамента, заткнутый за заднюю обложку книги и исписанный ровным знакомым почерком мастера Бенедикта.
Том перевёл взгляд с пергамента на куб.
Но здесь только пять символов, заметил он. Юпитер, Венера, Сатурн, Земля, Марс. Меркурия нету.
Верно, сказал я. А теперь взгляни снова на верхнюю грань. Первый круг, ближайший к Солнцу. Там, где должен быть Меркурийчёрная точка.
Том посмотрел.
Ой. Тут дырка.
Думаю, в этом суть. Отсутствующий символ и есть ключ. Я указал на полку позади нас. Там стояла керамическая банка размером чуть поменьше, чем её соседки. Можешь достать?
Том любезно встал и схватил банку одной рукой. Взгляд его стал удивлённым.
Какая она тяжёлая!
Я вынул из-за прилавка пустую кружку и открыл банку.
Это ртуть, объяснил я.
Я опрокинул банку над чашкой, осторожно осушив её. Вылилась блестящая серебряная жидкость.