Поискав глазами самого Витю и с тяжёлым сердцем не найдя, выдернул из бригады ребят одного, более себе приятельского, кто мог бы знать всю горькую правду.
Пошли-ка покурим!.. с по-мужски скупым проявлением эмоций, отводя глаза, пригласил парня дядя Коля. Разговор есть.
Они, пройдя грохочущий цех, обосновались в курилке на проходной. Здесь было тихо, и никто не мешал. Охранник в своей будке не в счёт. У него своя работа.
Чего, дядь Коль? прикурив, удивлённо выпучил глаза парень.
Да ты это садись, неуверенно опустившись на исписанную пошлостями лавку, сказал дядя Коля. Я вот чё тут слышал
Тот послушно присел.
Что, мол, Витька Боголюбов с балкона прыгнул и насмерть разбился
Брехня, дядь Коль! удивление парня сменилось нескрываемым облегчением. Я точно знаю. Он на больничном. Кто сказал-то тебе?
Да жена от баб услышала!.. смущённо размяк дядя Коля. Мол, жена его, Юлька, бросила, и он, пьяный, прыгнул из-за этого. Я, дурак, всю ночь не спал, пацан же маленький, думаю, сиротой остался Вот бабы, суки, набрехали!.. Зае**ли.
Да набрехали, дядь Коль! Я точно знаю. Чтоб Витька из-за Юльки с балкона прыгнул! Пацанам рассказатьони оборжутся! Если она его и бросит, он только рад будет! Она же блядища невозможная! Он и сам уже сколько раз уходил от неёпросто пацана жалко ему. Хотя ещё большой вопросот него ли он!.. Очень возможно, что и не от него, Юлька кого хочешь надует. А так бы ушёл!..
Ну и дела! А я и не знал Зачем же так набрехали-то?
Не знаю. Вдруг не набрехали вовсе? Просто это про другого Витю, наверно, не нашего Мало ли всяких Витей и Юлей? парень заулыбался. А Юльку Витькину я, дядь Коль, положа руку на сердце, сам е**л! И ничего. Он мне потом слова не сказал. Ему пох** на неё. И не я только Ей уж полцеха вдуло!..
Зачем же вы так парня обижаете?
Да она знаешь какая симпотная! Такая блондиночка длинноногая. Родинка у неё над губамикак улыбнётся, как посмотрит! И ведь сама, видно, хочет! Как откажешься? А Витькеему пох** В общем, не тот это Витя. Не Боголюбов. Не знаю даже, почему такое сказали У меня в соседнем дворе Витя Правдолюбов живётвот, может, это он. Только я вперёд, наверно, услышал бы, если что Короче, не знаю, дядь Коль.
Парень встал и, уважительно протянув руку, откланялся. А обманутый бабами дядя Коля, никак не в силах согнать румянец смущения с лица, закурил ещё одну.
* * *
Женя Криушенко, охранник прославленного в советские времена, а ныне деградирующего завода-гиганта, случайно подслушав в курилке на проходной разговор двух рабочих, находился в недоумённом смятении. Он никак не мог переварить эту странную и сумбурную информацию. Вначале он не придал особого значения услышанному, но когда до него донеслись два знакомых и нераздельных в его голове слова «Витя Правдолюбов», то попал в некую прострацию.
Дело-то в том, что Витя Правдолюбов приходился ему не кем-нибудь, а ближайшим родственникомбратом жены. И тут такое говорят! Что Витя разбился насмерть, прыгнув с балкона. Женя же лучше всех знал, что этого не было и быть не могло.
Хотя вот месяца два назад Витя действительно упал с балкона второго этажа, будучи вусмерть пьян, но ничего серьёзного, просто поцарапался об кусты внизу и всё. Тогда ещё вся родня за смехом порадовалась, что не в старой квартире, где родители живут, такая оказия произошлатам всё-таки пятый этаж. Эта тема уже сто раз обсосалась и забылась.
Потом те черти обмолвились, что всё из-за жены Юльки. Она, мол, блядища, трахается со всеми по-чёрному. Да когда такое было? Да, Витя недавно женился на нормальной девчонке Юльке, тогда как раз на новую квартиру и переехал, но чтобы какое-то там блядство Да ладно! Вся родня Юльку очень уважает.
Короче, не может такого быть. Однако опять же когда-то давно Витя встречался с одной шалашовкой, но это ведь прошлое
И вот ещё, что насторожилоЮлька-то длинноногая блондинка, очень симпатичная, а над верхней губой у неё родинка: короче, точь-в-точь, как те черти и обрисовали. Но мало ли совпадений?
Сказали и про ребёнка. Да нет пока у Вити с Юлькой детей! Правда, она беременна и вот-вот должна родить. Вот и попробуй тут разбери! Вроде брехня, но кое-что сходится.
Черти вначале будто бы говорили про другого Витю, какого-то Боголюбова. И, возможно, всё это дерьмо как раз про того. Хотя они же сами от этого с облегчением и открестились Что вовсе не про Боголюбова речь идёт.
В общем, у охранника Жени голова пошла кругом от сметённых, недоумённых и немало удивлённых мыслей, и он не знал, как ему впитать такую ересь. Проще было бы просто забыть, но вот не забывалось.
Поэтому, вернувшись со смены домой, он сразу же поведал весь расклад своей жене Вике, старшей сестре Витькиной. Но на его ироническую ухмылку она вдруг отреагировала заинтересованным и восторженным округлением глаз, не меньшим, чем когда нашлась её, казалось, безвозвратно утерянная любимая заколка. «Ах, вот, где она, зараза, была!» просияло тогда Викино лицо с ликующей торжественностью.
Ты чего это? растерялся Женя.
Ничего, резко ответила она. Дыма без огня не бывает. Ты можешь всё нормально рассказать, без этих своих ухмылочек?
Он обиженно нахмурился:
А что там рассказывать? Ерунда какая-то. Люди, знаешь, чего только ни наболтают!..
Люди-то болтают, а ты слушай внимательно и запоминай. Полезно бывает. Слухами-то, Женя, земля полнится. Давай всё по порядку! Что они про Витьку говорили?
Да ерунда же! Что Витька из-за Юльки с балкона прыгнул попьяни и ребёнка сиротой оставил? И чего тут слушать? Бредятина, блин!
Бредятина или не бредятинаэто не тебе решать. Это они со своим как его?.. Боголюбовым перепутали. Люди-то как? Там услышал, здесь схватил. Дальше-то что?
Да что Юлька там трахается со всеми подряд Ну и это они про своего опять же!
«Про своего»! передразнила она. Откуда ты знаешь? Свечку, что ли, держал? Ты сам же сказалдлинноногая, блондинка, симпатичная, с родинкой на губе! Чего ещё надо?
Ну да. Но мало ли блондинок? Что ты мне лапшу на уши вешаешь? Про Юльку того Вити они говорили, я же слышал.
Какого Вити?
Как какого? у Жени совсем опустились руки, он уже сто раз пожалел, что рассказал жене всю эту историю. Ихнего. Боголюбова.
Так Боголюбов с балкона упал?
Нет, он не упал. Упал-то наш Витька два месяца назад! Просто, видишь, как странно всё
Ничего не странно. Всё как обычно. Слышу звон, не знаю, где он, называется. Я только одного не могу понятьпрыгать-то из-за чего?
Ну как?.. Жена изменяет ребёнок от другого тут прыгнешь с горя
С кем изменяет? От кого ребёнок?
Да не знаю с рабочим этим хотя бы Он сам говорил, что её того
Ах, вот, где она, зараза, была! вдруг провозгласила Вика.
И её лицо с ликующей торжественностью просияло. Жене сразу поплохело.
Кто?
Юлька. Я как-то от тебя ехала, смотрю, а она в троллейбусе. Я, мол, куда ездила-то хоть? Она: да так. Вот тебе и «да так»! Я ещё подумала: «Что это ты, сучка, мне не отвечаешь? Я тебе, сучке, не последний человек, родня вообще-то!».
Да ладно уж, не начинай тоже! он попытался спасти положение.
Но поздно. Вика разошлась. Весь вечер она связывала между собой какие-то концы каких-то верёвочек, наплела целый клубок, сама же запуталась, сама же распуталась, и довольная легла спать.
А Женя долго не мог уснуть. Всё думал и думал о Витиной Юльке. Она ведь и вправдукак улыбнётся, как посмотрит Захочешьне откажешься! Из-за неё легко голову потерять и с балкона прыгнуть.
* * *
Криушенки отмечали трогательный семейный праздниктри годика дочке Лизоньке. На такое дело заявилась вся родня: оба деда, обе бабки, тётка Женинакрёстная всё-таки, Викин младший брат, рыжий оболтус, ну и Витя с Юлькой, конечно, как же без них? не вдвоём уже, а можно сказать, втроёмо чём говорил внушительного размера животик.
Начало было теплосердечным и душетрепещущим. Все были очень радостные и красивые. Лизонька светилась от счастья. И в тот момент, когда празднование блаженно карабкалось на свой зениткогда у Рыжего заблестели глазки и покраснели уши, а оба деда удовлетворённо выпятили вперёд надутые животы, когда Вика перестала наконец всем действовать на нервы беспрестанным «ешьте, ешьте», а обе бабки с тёткой в придачу включили пятую языковую скорость трындычания, когда Витя стал пить не морщась, а Юлька перестала обращать внимание на то, что он вообще пьёт, расчувствовавшийся Женя решил сказать тост:
Уважаемые наши родственники! Давайте все вместе выпьем за любовь. Без любви бы нас не было бы. Ничего не было бы. Даже этого стола не было бы. Одни Лизонькины дедушка с бабушкой полюбили друг друга, и появились Вика, Витя и
Я не появился, а произошёл, поглумился Рыжий, бокалом с холодным пивом коснувшись своих горящих краснотой ушей.
ну ладно, не перебивай. Другие Лизонькины дедушка с бабушкой полюбили друг друга, и появился я. Мы с Викой полюбили друг друга, и появилась Лизонька. Витя с Юлькой полюбили друг друга, и у них скоро тоже появится маленький человечек. За любовь!..
Только меня что-то любили быстро и мало, насмешливо проворчала тётка, и все звонко чокнулись и торжественно опустошили бокалы.
Ой! вскричала Юлька, схватившись за живот. Кажется, наш с Витей маленький человечек тоже попраздновать хочет! Толкнулся, наружу просится! Фу, отпустило!..
Все засмеялись. Кроме Вики.
Ваш ли с Витей? вдруг ощетинилась она.
В смысле? удивлённо повернулась к ней Юлька.
Женя поспешил вмешаться, исправить ситуацию, пока ещё жена не наговорила глупостей:
Да Вика пошутила неудачно! Я тут на работе про случай один услышал Глупость полная! Так, посмеяться и всё Короче, трепали, будто Витя с балкона прыгнул из-за того, что ему, мол, жена изменяет, что, мол, ребёнок не его и прочие гадости
А кто это говорил-то? подбоченилась тётка. Языки им пооторвать.
Да это вообще незнакомые люди Они просто перепутали с кем-то
С кем перепутали? вмешался сам Витя.
С каким-то Витей Боголюбовым Боголюбовым, а не Правдолюбовым!..
Ага, съязвила Вика. Может, ты тогда и про рабочего расскажешь? С какой он Юлей любовью этой твоей занимался? Не с блондинкой ли, длинноногой, симпатичной, с родинкой над верхней губой, а? Что-то на Правдолюбову она очень похожа!
Юлька с глазами, стремительно генерировавшими слёзы обиды, посмотрела на мужа. Витя посмотрел на жену, будто до этого никогда в жизни её не видел.
Это неправда, сказала она.
Что неправда? спросил он.
Всё неправда! ответил ему Женя. Просто болтают люди! Чё ты веришь-то всему?
А ты не лезь! Сами пусть разберутся! заступилась за брата Вика. Пусть она расскажет, что это за рабочий с завода? Есть у неё там с кем что или нет?
Это как же? Это как же? причитала одна Лизонькина бабушка.
Это зачем же? Это зачем же? вторила другая.
Лизонька заскучала, сделав личико капризным и несчастным. Вика тут же увела её спать.
Юлька отчаянно вертела головой по сторонам в поисках поддержки. Но один дедушка отвернулся, другой же зачем-то принялся разливать всем подряд, нахреначив водки до краёв и беременной Юльке, и Рыжему, и даже в Лизонькин стаканчик. Такой неуместной щедрости был рад, наверное, только один Рыжий. Ну, возможно, ещё и тётка.
Может, это и хорошо, что меня любили быстро и мало, проворчала она и маленькими глоточками высосала из своей рюмки всё до последней капли.
Никто не хотел смотреть Юльке в глаза. Только Женя. И пусть она не улыбалась, а только смотрела, и губы её были напряжены, родинка действовала на него безотказно.
Второй раз в жизни он так смотрел на неё. Как мужчина на женщину, которая безумно нравится. Первый был когда только-только познакомился с ней и ещё не успел привязать ассоциацию с Витей. И вот сейчас почему-то эта ассоциация сама собой улетучилась, исчезла.
Ей на смену пришла другая ассоциациястрастная, бесстыдная, безрассудная. Такая, что Юльке пришлось отвести глаза, настолько ассоциация была откровенна. Это и от Вити не укрылось.
Ага. Пока вы тут так смотрите друг на друга, я пойду покурю, сквозь зубы произнёс он. Видимо, вам есть, о чём поговорить. Это же, Женя, о твоём заводе речь-то шла, да?
Но Женя ничего не стал отвечать ему. Он впился нездоровым взглядом в Юльку, одновременно растерянную и озлобленную. Ему очень хотелось пожалеть её. А Витю не хотелось жалеть.
Витя, с грохотом отворив балконную дверь, вышел.
Смотри, не упади. Девятый-тоне второй, поглумился Рыжий.
На балконе Витя продолжал чем-то греметь, и вдруг вслед за диким, душераздирающим криком наступила дикая, гробовая тишина. Юлька, кажется, когда он ещё гремел, бросилась к нему, но опоздала.
Витя прыгнул.
Завещание
Я, Истомин Олег Васильевич, дата рождения 08. 03. 1953 года, проживающий в городе Ленинске, по улице Крупской, в доме 83, квартира 50 (паспорт 66 06 230218, выдан Советским ОВД г. Ленинска 22. 04. 02), настоящим завещанием делаю следующее распоряжение: принадлежащую мне квартиру 50 в доме 83 по улице Крупской завещаю моей жене Истоминой Анне Дмитриевне, принадлежащие мне частный дом и земельный участок, находящиеся в деревне Бабинка Ленинского района завещаю дочери Эшметовой Галине Олеговне. Всё моё остальное имущество, какое ко дню моей смерти окажется мне принадлежащим, в чём бы таковое ни заключалось и где бы оно ни находилось, я завещаю внучке Дрёминой Анжеле Леонидовне. Внука, Самсонова Алексея Михайловича, оставляю без всякого материального наследства. Текст завещания написан мною лично. К главной форме прикладываю приложение, обстоятельно разъясняющее наследникам моё решение. Настоящее завещание составлено в двух экземплярах, собственноручно подписанных завещателем: один хранится в делах нотариуса города Ленинска Хаимович А. Н., а другойу завещателя Истомина Олега Васильевича.
В своём приложении мне придётся начать с самого начала, поэтому прошу всех запастись терпением. Я появился на свет Божий в Ленинском роддоме. Из Бабинки, где жили мои родители, мать доставили на санях. У отца не было лошади, он арендовал её у колхозного объездчика за бутылку водки. А обратно меня, завёрнутого в казённое одеяло, сладко спящего на материных руках, привёз председатель на грузовой машине. Отец не имел к этому никакого отношения«загулял» вместе с объездчиком и дням счёт потерял. Даже не удосужился сходить к председателю, рассказать: так, мол, и так Он вообще всегда боялся разговаривать с начальством, тем более если ещё приходилось что-то просить. Не хотел просить. Не из-за гордости, а именно из-за страха. Всегда мать посылал. Мать шла и просила. Чаще всего добивалась. Оно и понятно, начальство к женщинам как-то лучше, мягче, снисходительнее
Мне кажется, тут необходимо упомянуть, какие отношения у моих родителей были между собой. Пожалуй, по тому времени самые обычные. Отец, фронтовик, конечно, являлся несомненным главой семьи во всём, что касалось хозяйства и домашнего уклада. Мать ему поперёк не становилась, но деньги всегда хранились у неё. Она была банком, а он кредитороми всегда мялся брать их в руки, как будто то ли остерегался испачкаться ими, то ли, напротив, испачкать. Скорее, всё-таки второе. Зайдёт в избу, насупится так, словно духу набирается, и вдруг крикнет как-то нервно: «Валькя! Денех дай на то-то!..». А она: «Накой? Сама куплять пойду, коли надоть. А то ещё нажрёшьси опять Тебе тока дай».
Этот аргумент всегда срабатывал. И не только потому, что «нажрёшьси». Деньги являлись частью общения с миром, сферой, выходящей за границы дома и семьи. А этого общения отец всячески избегал. Считал себя некомпетентным. Ему уютнее было пребывать в домашней хозяйственной обстановке, где всё знакомо и безопаснона дворе, в огороде, на сенокосе, в лесу. Всё его общение с миром заключалось в том, чтобы покурить с мужиками на лавочке или выпить на худой конец.
Так у него сложилось и относительно детей, и яне исключение. Заболеюк фельдшерихе мать бежит, за обновкой со мной мать едет, поп приехал креститьмать повела, в школу время пришлоснова мать. Чего ни коснисьмать, чего ни спросик матери. Даже с именем моим, рассказывали, мать верх взяла. Отец: «Колький будить в честь деда». А она: «Ладно уж! Какие-то Кольки! Куды ни плюнь, одни Кольки да Тольки. Олегом назовём. Уж больно мне нравитси имя Олех!». Он: «Олех? Во всёй дяревни тока один Олех, и тот крявой. Засмеють!..». Мать огрызнулась: «Хватить, Васькя! Засмеяли прямо! Тибе, дурака, засмеють! Я тобе сказалаОлех, ну и помалквай! Много детьми-то занимаешьси?».
Нас, детей, в семье было троедве сестры и я. Во всех главных и важных моментах жизни каждого из нас определяющим и последним словом владела мать. Старшую мою сестру, Надьку, после школы отправила в Ленинск на швею учиться, там она замуж вышла и квартирой впоследствии обзавелась. Отец её очень любил, хотел в Бабинке за объездчикова сына отдать. Но мать как сказала, так и стало. Младшую, Тоньку, наоборот, оставила при себе, в хозяйстве помогать. «К Надьке поеду!» плакала Тонька. Та наотрез отказала: «Нечего, я сказала, тут делов хватаить!». А меня, как я из армии пришёл и за вино взялся, наскоро к Надьке отослала.