Тернбол вышел, одернул костюм и зашагал на северпрочь от Уэнди и от своих друзей в «Старбаксе».
ГЛАВА 12
Очередная мертвая проститутка.
Фрэнк Тремонт, следователь округа Эссекс, подтянул на себе брюки, взглянул на девушку и вздохнул. Снова-здорово. Ньюарк, район Саут-Уорд, местечко неподалеку от больницы «Бет Израэл»сцена будто из прошлой жизни. Пахло разложением, но не от тела; просто тут никогда не убирались. Ни у кого даже мысли такой не возникаловсе лишь равнодушно примечали гнилой душок.
И воточередная мертвая проститутка.
Сутенера уже арестовали. Подопечная то ли нахамила ему, то ли еще что. Он решил: надо показать, кто тут главный, и перерезал ей горло. Даже нож не выбросилсообразительный парень, прямо гений. Раскололся секунд за шесть. Фрэнк всего-то и сказал:
Слабак ты, говорят. Руку на женщину не поднимешь.
Гений так и взвился: мол, мужик он.
Тремонт смотрел на мертвую девушку (пятнадцать ей или тридцатьтут было не разобрать), которая валялась среди уличного мусора, смятых банок, оберток из «Макдоналдса», пивных бутылок, и вспоминал прошлое дело об убийстве проститутки. Не расследование вышлокатастрофа. Сам же все испортил: сделал неверные выводы и напортачил. Хорошо еще избежали новых жертв. Он провалил задание, за что и потерял работунастояли окружной прокурор и главный следователь. Предложили уйти на пенсию.
А потом подвернулось дело пропавшей Хейли Макуэйд.
Фрэнк попросил у начальства остаться до конца расследования, начальство вошло в положение. За три месяца он сделал все возможное: подтянул федералов, полицейских, которые разбирались в Интернете, умели искать там людей и собирать сведения, каждого, способного хоть чем-то помочь. Его не интересовала слава. Фрэнк хотел одногонайти девушку.
Но дело оказалось настоящим «глухарем».
Эка невидаль, мертвая проститутка!.. В полиции ты постоянно видишь, как наркоманки и шлюхи просаживают жизньнапиваются, укуриваются, сидят на шее у семей, а потом их либо колотят, либо бросают, словно хлам, с бог знает сколькими детьми от бог знает скольких отцов. Большинство кое-как продолжают апатично тянуть один жалкий год за другим, не оставляя после себя почти никакой памяти, а если их и замечают, то не по доброму поводу. Но в основном выживают. Отбросы общества, однако Всевышний отпускает им срок порой до старости.
А поскольку он, Всевышний, псих, то вместо них забрал дочь Фрэнка.
За желтой лентой толпились люди, правда, не слишком многоподходили, заглядывали, шли дальше.
Фрэнк, ты закончил? спросил медэксперт.
Да. Приступай.
Кейси, его малышка. Семнадцать лет. Такая славная, умная, любящая. Не зря говорят про улыбки, от которых делается светлееу нее была именно такая: рази любой мрак отступал. Хоть бы раз кого обидела или заставила нервничать. К наркотикам не прикасалась, на мальчиках не висла, не залетала. Кругом стадами бродили наркоманки и шлюхи, а умерла Кейси.
Одним словом «несправедливость» тут ничего не выразишь.
В шестнадцать ей поставили саркому Юинга, рак костей. Опухоли возникли в тазу, а оттуда расползлись дальше. Девочка умирала болезненно, на глазах у Фрэнка. Тот сидел у постели, не плакал, цеплялся за хрупкую ладошку дочери и за остатки собственного рассудка; чувствовал приступы жара, вспоминал, что в раннем детстве Кейси часто снились кошмарыона, дрожа, влезала в кровать между ним и Марией, разговаривала во сне, ворочалась, но едва врачи поставили диагноз, настал покой. Возможно, ночной ужас отступил перед дневным. Так или иначе, ее сон сделался тихим, будто девочка репетировала свою смерть.
Фрэнк молил Бога, однако сознавал: без толку. Ведь Он понимает, что делает, у Него есть план, верно? Если в самом деле веришь в Его всемогущество и всезнание, с какой стати твои жалкие просьбы вдруг изменят великий замысел?.. В госпитале Тремонт повстречал еще одну пару, которая молилась за своего сына: та же болезнь несла ему ту же смерть. Потом их второй ребенок погиб на войне в Ираке. Как, узнав такое, можно верить в священное слово, которое ему не помогло?
Улицы засорены бесполезными созданиями а умирает Кейси. Поэтому: да, девочки вроде Хейли Макуэйд и Кейси Тремонт, те, у кого были любящие семьи и жизнинастоящие, которые не прошли бы бездарно, вот кто значил больше. Вот в чем заключалась правда. Хотя вслух такого не говорили. Безвольные лицемеры сказали бы вам: к убитой проститутке, которую складывают в полиэтиленовый мешок, следует относиться точно так же, как к Хейли или Кейси. Да только мы понимаем: брехня это все. Втираем ее другим, а сами чувствуем, где истина. Лжем, а себе признаемся.
Так хватит лукавить. Мертвой шлюхе, может, и отведут пару абзацев на двенадцатой странице местной газетыисключительно в качестве страшилки. А о Хейли Макуэйд часами рассказывали по национальному ТВ. Выходит, мы все всё понимаем. Тогда почему не скажем честно?
Девочки вроде Хейли Макуэйд важнее.
Никто не говорит, что погибшая проституткапустое место. И дело не в расе или других ярлыках, которые пытаются повесить. Назови человека фанатикомчего уж проще. Только чушь это. Белый, черный, азиат, латинокакая разница? «Менее важный» значит «менее важный»любой понимает, даже если боится признать.
Фрэнк в который раз за последние дни вспомнил МакуэйдовМаршу и убитого горем Тэда. История проститутки, которую теперь поднимали с земли, кончилась. Может, где-то и тревожатся о ней, но в девяти случаях из десяти таких никто не искал: родители, если она вообще их знала, давно поставили на дочке крест. А Марша и Тэд до сих пор ждалив страхе и надежде; вот что было важно. Возможно, тут и крылась разница между мертвыми проститутками и девочками вроде Хейлине в цвете кожи, толщине кошелька и заборчике вокруг дома, а в любящих людях, в переживавших трагедию семьях, в отцах и матерях, чья боль никогда не исчезнет.
Поэтому Фрэнк решил не уходить, пока не выяснит судьбу Хейли Макуэйд.
Он снова подумал о Кейси, хотел представить радостную девчушку, которая любила океанариумы больше, чем зоопарки, и голубой цвет больше, чем розовый, но тот образ поблек, будто назло не желал всплывать. Вместо него вспомнилось, как дочь таяла на больничной койке, как проводила рукой по голове, как глядела на застрявшие в пальцах клочья волос и плакала, а ее отец сидел рядом, бессильный и беспомощный.
Медэксперт закончил осмотр, и двое помощников закинули тело на каталку, словно мешок картошки.
Полегче, сказал Фрэнк.
Да ей не больно, обернулся один.
Просто полегче.
Носилки отъехали. У Тремонта завибрировал телефон.
Он поморгал, разгоняя влагу, и нажал «ответ».
Тремонт на линии.
Фрэнк?
Звонил Микки Уокер, шериф соседнего округа Сассекс, крупный темнокожий парень, с которым они вместе работали в Ньюарке. Надежный мужик, хороший следователь, один из тех, кого Фрэнк уважал. Уокеру попало дело об убийстве педофила. Скорее всего проблему решил кто-то из родителей с помощью пистолета, и, на взгляд Тремонта, решил чертовски здорово, но он понимал: Уокер докопается до сути.
Да, Микки, слушаю.
Знаешь «Роскошные люксовые апартаменты Фредди»?
Теплые постельки на Уильямс-стрит?
Именно. Срочно приезжай.
У Фрэнка засосало под ложечкой. Он переложил телефон в другую руку.
А что? В чем дело?
Мы нашли кое-что в номере Мерсера, похоронным голосом сказал Уокер. Похоже, это вещичка Хейли Макуэйд.
ГЛАВА 13
Когда Уэнди вернулась, Попс готовил на кухне яичницу.
Где Чарли?
Спит.
Час дня уже.
Он взглянул на часы.
Угу. Есть хочешь?
Нет. Вы, мальчики, где были прошлой ночью?
Орудуя сковородкой, словно всю жизнь проработал в закусочной, Попс только приподнял бровь.
Сговорились молчать?
Вроде того. А ты где была?
Заехала с утра в «Клуб отцов».
А поподробней?
Она рассказала.
Грустная история, заметил Попс.
Которая, пожалуй, немного подняла мне самооценку.
Он пожал плечами.
Если больше не можешь прокормить семьюсчитай, достоинство отрезали. Не чувствуешь себя мужиком. Потерять работукатастрофа хоть для грузчика, хоть для паразита-яппи. Для яппи, наверное, хужетех общество приучило: выэто ваша работа.
А теперь работы нет.
Угу.
Может, следует иначе понимать, что значит быть мужчиной.
Глубокая мысль.
И ханжеская, да?
Именно, согласился Попс, посыпая яичницу тертым сыром. Но с кем тебе еще поханжествовать, если не со мной?
Уэнди улыбнулась:
Больше не с кем.
Он отошел от плиты.
Точно не хочешь попробовать уэво? Фирменное блюдо. Я тут на двоих сготовил.
Да, попробую.
Перекусили. Она рассказала о Филе Тернболе, «Клубе отцов» и о том, что Фил, похоже, чего-то недоговаривает. Вскоре явился Чарлив драных трусах-боксерах, огромной белой футболке и с классическим вороньим гнездом на голове. Уэнди как раз прикидывала, насколько мужской вид у ее сына, когда тот разлепил глаза и хрустнул костяшками пальцев.
Ты как себя чувствуешь?
Хреново поспал, пояснил сын.
Уэнди закатила глаза и пошла наверх к компьютеру, погуглила Фила Тернболапочти никаких упоминаний, только взнос в политфонд ипо поиску в фотографияхгрупповой снимок двухлетней давности: Фил, его женаминиатюрная блондинка Шерри и компания на благотворительной дегустации вина. Тернбола отметили как сотрудника фирмы по ценным бумагам «Барри бразерс траст». Надеясь, что пароль еще не сменили, Уэнди вошла в базу данных СМИ, которой пользовался ее канал. По идее все должно быть в открытом доступе, но на самом деле получалось иначе. Хочешь раскопать нужную информациюплати.
В разделе новостей пусто. Хотя пару раз в нелестных статьях всплыла «Барри бразерс»в основном по поводу того, что съезжала из родного офиса на углу Парк-авеню и Сорок шестой улицы, где провела много лет. Уэнди узнала адрес: здание «Лок-Хорн», улыбнулась, достала телефонну да, за два года номер никуда не делся, посмотрела, заперта ли дверь, и нажала «вызов».
Ответили мгновенно:
Весь внимание.
Человек говорил надменно, свысокаодним словом, лицемерно.
Привет, Уин. Это Уэнди Тайнс.
Ты определилась.
И тишина.
Она почти видела это невозможно красивое лицо, светлые волосы, ладони домиком и пронзительные, словно бездушные серые глаза.
Хочу попросить об услуге. Нужна информация.
Он молчал.
УинУиндзор Хорн Локвуд-третийне спешил помочь.
Знаешь что-нибудь о «Барри бразерс траст»?
Что-нибудь знаю. Тебя именно это интересовало?
Какой же ты зануда.
Люби меня и за мои недостатки.
Случалось разок.
Ах да. Мурр.
И снова тишина.
«Барри бразерс» уволили сотрудника по имени Фил Тернбол; хочу выяснить почему. Поможешь?
Перезвоню.
Щелк.
Уин. В светской хронике о нем чаще писалии Уэнди с этим соглашаласькак о всемирно известном плейбое. Голубая кровь, наследник старого капиталаочень старого, из тех, чьи владельцы, едва сойдя с «Мэйфлауэра», немедленно затребовали расписание гольф-клубов. Уэнди встретила его два года назад на официальном мероприятии, где Уин свежо выделялся своей открытостью. Он предложил сексбез церемоний, обязательств и драм, всего на одну ночь. Поначалу ошарашенная мисс Тайнс подумала: черт возьми, почему нет? С ней такого еще не случалось, а тут невозможно красивый и обаятельный мужчина предлагает безупречный шанс (живешь только раз, верно?) одинокой современной женщине. Человеческим особям, как заметил Попс, нужен секс. Поехали к нему, в апартаменты «Дакота» на Сентрал-Парк-Уэст. Уин оказался чудесныммилым, внимательным, забавным. Вернувшись утром домой, она прорыдала два часа подряд.
Зазвонил телефон. Уэнди посмотрела на часы и удивленно заморгала: не прошло и минуты.
Алло?
Фила Тернбола уволили за растрату двух миллионов. Приятного дня.
Щелк.
Как назывался тот клуб? «Бленд»? Это в Риджвуде. Она припомнила, что однажды была там на концерте, открыла сайт с афишейточно: вечером там «открытый микрофон»; даже приписали «Специальный гостьновая рэп-сенсация Тенефлай».
В дверь постучали.
Заходи.
Просунув голову внутрь, Попс спросил:
Как дела?
Нормально. Рэп любишь?
Он наморщил лоб:
Рыб? Каких рыб?
Нет. Музыку. В стиле рэп.
Лучше уж послушаю, как коты шерсть выплевывают.
Давай сходим на концерт. Пора тебя просвещать.
С края касселтонского поля для лакросса Тэд Макуэйд наблюдал за своим девятилетним сыном Райаном. Солнце уже зашло, но площадку с новомодным искусственным газоном заливали светом настоящие стадионные прожекторы. Тэд приехал на игруа что еще оставалось? Сидеть в четырех стенах и плакать? Бывшие друзья («бывшие»неприятное слово, но он не ощущал в себе благодушия) кивнули ему при встрече, отведя глаза, и теперь даже не подходили, словно пропажа детейзаразная болезнь.
Райан выступал за выездную команду третьеклассников, в которой владение сачком находилось, мягко говоря, где-то между отметками «есть, куда расти» и «полный ноль»почти все время мяч лежал на земле, подолгу удерживать его в сетке не умели, и игра напоминала свалку хоккеистов, решивших сыграть в регби. Мальчишки носили непомерно большие шлемы, как Великий Газу во «Флинтстоунах», и кто из них кто, было не разобрать. Тэд, пораженный успехами сына, весь матч громко подбадривал Райана, пока тот не снял шлем и оказался вовсе не Райаном.
Стоя особняком от других родителей, Тэд думал о прошедшем дне и почти испытывал радость. Потом, сдавив горло, нахлынуло остальное. Так всегда: за редкое забытье надо платить.
Глядя на поле, он вспоминал Хейли, которая пришла сюда в день открытия и с тех пор часами работала тут над левой. Она постоянно занималась на тренажере в дальнем углу площадки, потому что должна была развить руку: именно на нее станут смотреть отборщики, именно чертова леваяслабое место, не разработаешь левуюне возьмут в Виргинский университет. Хейли беспрестанно тренировала рукуи на поле, и бродя по дому; даже чистить зубы, писать домашние задания стала левой. Все родители в этом городке днем и ночью наседали на детей: «Старайся, учись лучше, чаще ходи на спорт», лишь бы те попали во вроде бы более престижный колледж. Но Хейлита подстегивала себя сама. Возможно, слишком сильно. В Виргинский так и не взяли. Левая стала изумительно хороша. Человека с такой ловкостью позвали бы и в команду старшеклассников, а то и на начальный уровень университетской лиги. Но не в Виргинский. Хейли была раздавлена и безутешна. Почему не приняли? Да какая разницачто по большому счету изменилось бы?
Тэду ее страшно не хватало.
И не столько походов на лакроссв памяти чаще всплывало то, как вместе смотрели телевизор, как она хотела, чтобы он «въехал» в ее любимую музыку, как делилась смешными, на ее взгляд, клипами из «Ю-тьюба»; скучал по всяким глупостям: как Хейли закатывала глаза, когда он изображал на кухне лунную походку, как нарочно при всех смачно целовал Маршу, а дочь не выдерживала и возмущенно вопила: «Фууу! Совсем вы что ли? Тут же дети!»
Супруги по взаимному молчаливому согласию не прикасались друг к другу уже три месяцаслишком остро переживали боль. Это не вызывало напряженности; Тэд чувствовал, как между ними растет пропасть; однако было не до неепо крайней мере теперь.
Неизвестность давит. Хочешь получить ответуже не важно какойи оттого лишь сильнее мучаешься виной. Тэда глодала совесть, заставляла ворочаться по ночам. В конфликтах он всегда терялсяслишком нервничал. В прошлом году, поспорив с соседом о границе участка, несколько недель не мог спокойно спатьвел мысленный спор, подбирал слова.
Это была его ошибка.
Отцовский закон номер один: в твоем доме дочери ничто не угрожает. Семью бережешь ты. Как ни взгляни на этот кошмар, ясно одно: Тэд не выполнил свои обязанности. Разве кто-то вломился и утащил Хейли? Случись так, вина лежала бы на нем, разве нет? Родитель обязан защищать. Это одно. А если она сама тайком сбежала из дому? Тоже отвечать ему, раз не сумел стать хорошим отцом, которому дочь рассказала бы, что с ней происходит.
Мысли кружили возле одного и того же. Тэд хотел вернуться в прошлое, поправить его, изменить структуру времени. Хейли всегда была сильной, независимой, самодостаточной. Он поражался характеру девочки, явно унаследованному от матери. Не сыграла ли тут свою роль эта ее натура? Не потому ли Тэд заботился о Хейли меньше, чем о Патрисии или Райане?