Я отворачиваюсь, потому что мне становится противно до тошноты, и теперь на меня смотрят огромные, выше моего роста часы. Я стою посреди дороги, ведущей в неизвестном направлении, и арены уже нет, как и стен, и часы отсчитывают 12 секунд, а когда стрелка падает на секундную отметку в тринадцатый раз, я чувствую сильный удар справа. Всем телом.
Уже в следующий миг я вскакиваю с дивана с криком.
С дивана? Как я на нем?.. А, впрочем, плевать.
Одновременно со мной рывком вскакивает Алина. Молча смотрит на меня, но ее взгляд совершенно бесстрастен, без капли удивления. Я протираю лоб влажной ладонью, и тут меня осеняет.
А что ты тут делаешь?
Хм, Алина встает в полный рост на диване, заставляя меня отодвинуться. А что? Мешаю?
Нет, ноя путаюсь в том, что есть, а чего нет.
Алина стоит надо мной, и она совершенно точно не может быть глюком или сномя вижу детально все черты ее бледного телагрудь, талию, направленную прямо мне в лицо промежность, смотрящее исподлобья лицо.
Хорошо, могу уйти, заявляет она и разворачивается.
Выгнувшись так, чтобы я мог получше разглядеть все, что только можно, на идеально депилированном пространстве ниже пояса, она слезает с дивана и встает рядом.
Куда ты? я пытаюсь встать, но мне удивительно тяжело, и выходит не с первого раза. Я не хочу, чтоб ты уходила.
Так бывает, спокойно говорит она. Все уходят.
Сзади я слышу какой-то шорох, оборачиваюсь, но там ничего, а когда я смотрю в сторону Алины, она уже стоит у открытого окна.
Эй, милая, отойди-ка, а то простынешь, предупредительно выставив руку вперед, начинаю подходить к ней.
Она разворачивается ко мне лицом, и я ошарашено дергаюсь, потому что не узнаю ее лица. Спустя секунду, я понимаю, что мне просто что-то показалось, и это точно она, а не кто-то другой. Только она слишком бледная, не загорелая.
А какая разница? Есть какие-то отличия?
Что? не понимаю я.
Есть я или нет меня? Кому-то есть разница? Кто-то вообще мечтает, думает обо мне?
Что ты говоришь? Что за чушь? Подойди ко мне, умоляющим тоном говорю я.
Она улыбается и разводит руки в стороны, вроде как приглашая меня обнять ее.
Это не больше и не меньше, чем обычно. Так всегда. Тебе плевать на всех. Но это никогда не было только твоим правом.
Сзади я слышу скрип когтей по пластику, и это заставляет меня развернуться и начать искать источник звука, и в дальнем углу моей огромной комнаты я вижу светящиеся глаза, которые наблюдают за мной и Алиной, и когда я делаю рывок в сторону моей девушки, чтобы защитить ее, я понимаю, что ее уже нет, и осталось только закрытое окно.
Закрытое?!
Я щупаю стекло. Стучу по нему пальцами. Оно неподвижно. Чувствую, как слабнут ноги, и падаю рядом с действительно закрытым окном. Мне кажется, что я плачу, но я не уверен. Я не чувствую ни ног, ни рук, ни лица. Только боль где-то в глубине души.
Это не больше и не меньше, чем обычно. Так всегда.
Неужели теперь так будет всегда?
День шестой
Просыпаюсь. Впрочем, этот термин не совсем подходит. То, что я видел этой ночью, скорее можно было назвать галлюцинациями. Спокойствия сна я так и не получил, и только под утро выбрался из-под окна на диван. Идея смешать весьма солидное количество крепкого алкоголя с транквилизатором была хоть и не обречена на поражение на старте, но довольно рискованна. И в данном случае, риск оказался неоправданным. Я насмотрелся всякого дерьма и совершенно не выспался. Сейчас же я просто освобождаю лицо от липких объятий пропотевшей подушки и обнаруживаю, что в моей комнате, прямо около моего холостяцкого ложа блестит бодрая лысина Таначадо.
Какого черта ты здесь делаешь? медленно приподнимаясь над смятым постельным бельем, бормочу я.
Ты не вовремя спишь, вздыхает Таначадо.
Да ну? язвительно и скривившись выдаю я и встаю, ощущая ломоту во всем теле. Который час?
Обрати внимание, показывает он на дверной проем, ведущий в комнату.
Прямо на пороге комнаты лежит дохлая «собака». Мускулистая, с когтистыми лапами и вытекающей из растопыренной пасти кроваво-красной слизью.
Твою мать! вскакиваю с кровати и сжимаю кулаки до боли.
Не благодари. Ты невнимателен. Этот охотник следил за тобой со вчерашнего вечера. Я же предупреждал об усилении активности.
Ты говорилне вылезать наружу. Но они и раньше приходили ко мне домой.
Падаю в домашнее кресло с встроенным массажером. В спину болезненно втыкаются массажные ребра. Раньше я этого не замечал.
Они не ориентируются, как ты. Они могут стоять за твоей спиной, но не видеть тебя, объясняет Таначадо, и его голос болезненно рикошетит от стенок моего черепа. Очень трудно объяснить, как это работает. Связи с илетерр, с другими типами энергии.
Собака понемногу становится полупрозрачнойкусок за куском уродливого тела, и исчезает.
А что вообще будет, если они меня достанут? любопытствую, пытаясь сбить нервную дрожь в коленях.
Сердечный приступ, если собака загрызет тебя. Никаких внешних повреждений. Еще один перегревшийся на работе и получивший инфаркт менеджер.
Круто.
Есть другие вариантынапример, в новостях у вас недавно мелькал повесившийся прямо в кабинете руководитель успешной компании в Японии, Таначадо подходит к окну и задумчиво смотрит в него. Вот это они. Убирают отдельных бойцов нашего фронта. Чистят поле для продуктивной работы после явления в Пунт.
Теория заговорабормочу, надеясь, что меня никто не услышит.
Конечно, Таначадо издевательски громко хлопает в ладоши. Адаптируй реальность к свои категориям мышления. Работай СМИ для самого себя. Тогда тебя в скором времени грохнут, и вся моя работа на смарку.
А что? Так это и выглядит.
Ты все еще пытаешься поставить себя во вчерашние рамки, соотнести желаемое и действительное и получить равенство.
Да ну! я вскакиваю из кресла; кресло откатывается назад и врезается в стол, едва не роняя стоящий у края «макбук»; быстро подхожу вплотную к Таначадо. Хочешь сказать, я горю желанием поставить знак равенства между желаемым безумием и реальным? Я путаю реальность и вымысел, но не понимаю, где именно происходит путаница.
Ты кусаешь себя за свой же хвост этим, Таначадо пожимает плечами и не оборачивается ко мне, словно выискивая взглядом новых «собачек» за окном. Как тупая псина. Но все так, как есть. Именно так, как ты видишь. Поймиесть вещи, которые стали доступны тебе совершенно неожиданно; вещи, которые казались тебе мистикой, сказкой, бредом, но оказались истиной. И с этим надо уметь справляться.
Легко сказать.
Легко сказать, что ты несешь какую-то ахинею про галлюцинации и безумие после того, как своими глазами видел, как охотники гяртуков могут воздействовать на этот мир.
Когда от меня уже что-то понадобится? упираясь кулаком в стену и закрыв воспаленные, саднящие глаза, спрашиваю я.
Сейчас от тебя требуется выжить и дождаться указаний от мастера Эладу и от меня. Кто этоя тебе потом объясню. Я думаю, все будет достаточно скоро, потому что напряжение илетерр гяртуков в разных точках все выше.
Сурово.
Знаешь, что действительно важно за всей мишурой твоих жизненных коллизий, за всеми выборами, за всеми ошибками и победами? выкидывает риторический вопрос Таначадо.
И что же?
Если бы общество не потреблялооно бы самоуничтожилось. Оно бы захлебнулось в собственной агрессии, в неудовлетворенности жизнью, во мраке и злобе. Если бы мы не открыли для человека радость потребления, не открыли ему сублимацию, имитацию тех или иных процессов, не слили его жизнь с этими благами, ненависти, вражды и жестокости было бы только больше.
Ну, даже не знаю.
Поверьна самом деле, все войны, всю борьбу за ресурсы, всю преждевременную смерть в современном мире устраивают только гяртуки. Они инициируют проблемы, вставляя нам палки в колеса, создавая дефициты и вынуждая людей проводить экспансию с целью захвата ресурсов. Вся существующая духовная среда, все успехи и достижения дипломатии, вся стабилизация условий жизниэто наши заслуги. Никакие производственные подвиги и научные открытия не могли бы иметь место быть, если бы не наша организация человеческой экономики. Именно мы придаем цену всему, придаем значение каждой вещи, производимой на ваших заводах и фабриках. Именно мы давали индульгенции душе человека, перенося ответственность за его неудачи с его самого на неправильные, требующие замены вещи этом мире, на машины, на деньги, на наркотики.
Это-то вы складно придумали, замечаю вскользь. А как насчет бирж и фьючерсов?
Мировой кризис развивается, и теперь наша задачане дать силам гяртуков поломать все то, за что мы боролись, игнорирует мой вопрос Таначадо.
Звучит, усмехаюсь и встаю. Пойдем на кухню, пить охота.
Кстати, труднее всего с илеттер тех, кто работает на два лагеря, на ходу продолжает свою лекцию Таначадо. Тех, кто зарабатывает на жизнь в рекламе и развлеченияхлитературе, кино и так далее, но постоянно критикует в своих книгах, фильмах, статьях мир торговли и развлечений, потребление и продажу, зарабатывая баллы, вроде как, от обеих команд. Проблема таких творцов в том, что с них очень трудно снять прибыль.
Подлые твари, да?
Кусать руку, которая кормит, очень характерно для людей. Правда, мы достаточно хорошо научились это использовать, чтобы жаловаться.
За вас, залпом выпиваю залпом стакан минералки, и когда стакан опускается, Таначадо уже нет рядом. Как и трупа «собачки».
Я точно проснулся?
Где-то в час дня мне звонит мать. Снова долдонит что-то про сбор у тетки. Сумбурно и иносказательно объясняет что-то там про девять дней.
Так, значит, это вообще через долбанных полторы недели, но она звонит почти каждый день? Самое время!
Говорю, что обязательно перезвоню и скажу, что да как. Спрашиваю, как у нее дела. Она ничего не отвечает. Кажется, она в ярости. Еще несколько фрази разговор заканчивается. Смотрю на экран телефона. Кому я хочу позвонить? Или, может, отобедать? Но есть я не хочу. Совершенно.
Почему-то только сейчас я четко осознаю, что не сплю как следует уже четыре ночи, и что проблема эта достаточно серьезная. Вообще, я даже не уверен, что сплю хоть сколько-то.
В интернете про колеса, которые нам с Михой продал дилер, ни слова. Нонсенсобычно уж в Сети-то информация обо всех требующихся обывателю веществах всегда в наличии. А сейчасни на одном из наркоманских форумов ничего похожего.
Звонок Михе не дает результатов. Я немного переживаю за старого друга, но больше хочу объясниться с ним насчет последствий приема той наркоты. Как бы давно это ни было, япрагматик и реалист, и меня не покидает мысль о галлюциногенности происходящего. Поняв, что дома ловить нечего, решаю съездить в другую часть города, чтобы хотя бы попытаться уточнить, куда засранец мог переехать.
Проделав приличный путь в Кировский район, я нахожу его старый дом. Кирпичная «точка» на Дачном проспекте. Сборище лачуг и бомжатников в состоянии перманентного ремонта или саморазрушения. Я бы тоже переехал из такой помойки на месте Михи. Хотя, я даже не припоминаю, жил ли когда-то в таком жилом фонде.
Я точно помню номер михиной квартиры. Как ни странно. И, конечно, после набора нужных цифр на циферблате домофона, мне отвечают совершенно незнакомые люди. Точнееженщина, на слух лет так сорока пяти и с бигудями. Она говорит, что встречала Михаила только когда она с мужем оформляла сделку по покупке этой квартиры.
А Вы не в курсе, куда он переехал?
Понятия не имею. Может, наш агент знает. Но его номер я не дам.
А как его найти? Вашего агента. В каком агентстве? спрашиваю , хоть и без особой надежды.
Какой-то мужик грубо прерывает начавшую отвечать дамочку, и связь прерывается. После повторного набора того же номера квартиры я выслушиваю в свой адрес довольно объемистый список личных оскорблений, отвечаю угрозами, получаю угрозы в ответ, но на большее у меня терпения не хватает, да и мальчик лет девяти, ждущий все это время возможности позвонить в домофон, чтобы пройти домой, вызывает у меня редкое сострадание. Проходить с ним заодно я не хочу. Не знаю, почему. Понимая, что от этих уродов я ничего не добьюсь и жалея, что я не знаю, как выглядит их машина, чтобы отломать ее боковые зеркала, решаю сесть в свою «ауди», выехать из омерзительных грязных дворов на Дачный и подумать, как следует, над планом дальнейших действий.
Посидев немного и поняв, что ответы мне сегодня не светят, и неплохо бы начать курить для успокоения нервов, я включаю зажигание и щелкаю поворотником. Отвлекаюсь на девицу среднего роста с огромными серьгами-кольцами и как-то слишком сильно затянутым «хвостом» на голове. Она пытается перейти дорогу, но ржавая «девятка» не планирует ее пропускать, и девица шокировано ретируется на тротуар, с ненавистью потрясая маленькими ручками с длинными синими ноготками на них. Ее леггинсы, обтягивающие близкие к идеалу очертания ножек и попки, тем не менее, покрыты каким-то странным черно-коричневым рисунком, и когда девица снова выходит на проезжую часть, неловко топая на слишком длинных каблуках, мне начинает казаться, что на ее ногахкожа какого-то сказочного существагоблина или типа того. Разевающийся на ветру кривой фонтан волос только добавляет жути ее облику, и я понимаю, что мне пора уезжать. Но тут-то меня ждет сюрприз.
С обеих сторон к моей машине подступают «собачки» разных пород. Шесть или семь штук. Никогда не видел их столько в одном месте. И все они явно не играть в шахматы со мной заявились.
Вот же ж подстава, бросаю я в воздух и выдаю кик-старт с оглушительным ревом двигателя.
Судя по пронзительному звуковому сигналу и визгу колес сзади, я кому-то неслабо насолил. Ну и черт с ним. На круговом движении я едва не ввожу в безумие систему курсовой устойчивости, закидывая угол невероятно крутизны. Проскочив съезд, второй, третий, я по усложненной траектории поворачиваю на Ветеранов, в сторону Ленинского. Пролетаю угловой перекресток на красный в расчете на то, что «собачек» собьют движущиеся справа машины, но бросив взгляд на зеркало заднего вида, я понимаю, что все псины целы и с огромнойво всяком случае, для собак точно, скоростью гонятся за мной. Обогнав по встречке через двойную сплошную инкассаторскую телегу, я мельком оцениваю скорость. Чуть больше сотни в час, но «собачки» не отстают.
Реактивные твари. Таначадо, что с ними делать?
Но лысый фашист не здесь. Ему плевать. Я же снова даю приличный угол и ухожу на Ленинский, в сторону Московского, в глубине души надеясь, что пестрая компания моих преследователей собьется с пути. Но увы. Они бегут с такой скоростью, что даже ног не видно. Едва не сбив пару человек, беспечно проходивших по переходу, я прикидываю, куда можно свернуть, чтобы запутать «собачек» и решаю уйти на Кубинскую, а дальшекуда глаза глядят. Я совершенно не знаю местность, в которую еду и лишь надеюсь, что там найдется какой-нибудь закуток или подземный паркинг, в который я смогу успеть нырнуть, чтобы потеряться от этих чудищ. Их слишком много, чтобы вступать в рукопашный бой, это точно.
После выворачивающего внутренности поворота направо, я снова с надеждой посматриваю в задние зеркала, но ничего не меняется. Судя по мордам «собачек», они сильно мной недовольны и представляют собой вполне реальную угрозу. Делая повороты, я пытаюсь сохранить ориентацию по сторонам света, чтобы хотя бы вырваться на кольцевую, но пока не понимаю, как именно это сделать. Предпортовый, Пулковское, Дунайскийв моем заполненным паникой сознании все эти названия, хоть убейся, не собираются в единую карту местности. Но когда я оказываюсь на Дунайском, все становится немного понятнее. Перескочив через виадук, я в последний раз отвлекаюсь на вид сзади, но «собачки» только меняют свое построениени одна из них не устала от бега, и это намекает на то, что порвать меня они будут готовы с превеликим удовольствием.
Хоть бы это были глюки!
Ну да, после сцены с убитой «собачкой» женщиной остается только наивно полагаться на этот вариант. А тем временем, «собачки» ускоряются, а меня не пропускают вперед стоящие на светофоре недоумки, и выходов не так уж много. Я скрепя сердце направляю машину на тротуар, в зону, где бордюр ниже обычного уровня, вылетаю в сторону автобусной остановки, каким-то чудом выруливаю мимо металлической конструкции и парализованных страхом пешеходов и вылетаю уже с обычной высоты бордюра обратно на дорогу. Такого грохота от днища своей машины я не слышал никогда. Утопив педаль газа глубже, чем мне это казалось возможным, я прорываюсь до какого-то перекрестка, резко ухожу влево, а на следующем поворотенаправо, и вот теперьсамое время взять и