Впрочем, музыканты «Психеи» об этом не знали. В том году они заканчивали школу. Глядя на парней, об этом ни в жизнь не догадаешься, но вообще-то за плечами у каждого из них по одиннадцать классов довольно престижной Гуманитарной гимназии. Углубленное изучение литературы, несколько языков... В 1996-м Фео вместе с парой одноклассников собрал первый состав группы. Спустя два года его «Психея» стала главной звездой курганской сцены. Это было совсем несложно.
Фео, лидер группы «Психея»:
Ты просто не представляешь, что это было такое - жить за Уралом в конце 1990-х. Сегодня в Петербурге ежедневно проходит сразу несколько очень приличных концертов. А в Кургане в конце XX века проходило три концерта в год. Никакой музыкальной жизни там не существовало. Мы ездили на гастроли в Екатеринбург и Челябинск. Мы даже получили несколько местных музыкальных премий. К концу 1990-х в Кургане у нас даже появилась собственная публика, но ни единого выступления за деньги дома мы никогда не имели, и даже мечтать об этом было смешно. Я жил на деньги мамы и папы, а если денег не хватало, иногда мог чего-нибудь украсть. Из этого дурдома нужно было валить - и мы свалили.
Идея уехать в Петербург появилась у «Психеи» еще в 1999-м. В том году они даже съездили в город на разведку.
Фео, лцдер группы «Психея»:
Как-то мы сидели в подворотне и дули, а в эту же подворотню заскочил поссать парень, который, как потом выяснилось, играл в курганской группе «Фронт». Мы с ним познакомились, и он устроил нам первое выступление в Петербурге.
Мы за свой счет купили билеты, приехали, отыграли. Место было убийственное: панк-клуб, который располагался на заброшенном велосипедном заводе. Выбитые стекла, толпы парней с ирокезами. Ничего подобного раньше мы не видели. Но это было и не важно. Нам хотелось играть - мы и сыграли.
Кстати, уже в тот приезд некоторые люди говорили, что по-настоящему крутыми мы станем, только если сможем сыграть в клубе «Полигон». Я запомнил это название. И когда в следующем году мы перебрались в Петербург насовсем, главное, о чем я первое время мечтал, - это сыграть в «Полигоне».
Директор «Полигона» Павел Клипов написал им по электронной почте, и уже через несколько часов группа в полном составе была у него. Отыграть им удалось в тот же вечер. За плечами у «Психеи» уже имелись главные призы нескольких западносибирских музыкальных фестивалей. Но в Петербурге все эти регалии не значили ровно ничего. Чтобы понять, что здесь звездами они будут не скоро, парням понадобился всего один концерт.
- Понятия не имею, как они играли раньше, - пожимает плечами Клипов. - Там, откуда они приехали, похоже, даже ламповых комбиков не было!
- В те годы я давал выступить всем, кто хоть что-то из себя представлял. У этих парней из Кургана горели глаза. Они выступили в «Полигоне» один раз, потом выступили второй... потом стали выступать регулярно, а через месяц даже поселились прямо в помещении клуба.
Клипов отдал Фео ключи от клуба. Теперь музыканты «Психеи» всегда имели место для ночлега. Здесь был диван, холодильник, выделенная линия Интернета, куча интересных людей и аппарат, чтобы иногда порепетировать. Вообще-то, у группы имелось и собственное снятое жилье: десятиметровая комната в коммуналке. Но туда парни ходили только раз в неделю, чтобы помыться. Остальное время они проводили в «Полигоне». Компьютерщик группы Кита как-то не вылезал из клуба сорок дней подряд. Он не выходил на улицу, не видел солнца, не принимал душ - сорок дней подряд он просидел в клубе и не мог поверить, будто все происходящее действительно правда.
Фео, лидер группы «Психея»:
Первое время мы играли в «Полигоне» по три раза в неделю. Сейчас «Психея» может не давать концертов три месяца подряд - и ничего не изменится. А тогда мы не могли не выступать. Если бы нам сказали, что за право выступить мы должны заплатить, - мы бы все устроились на работу и послушно принесли бы деньги.
Мы играли со всеми: с хэви-металистами, с хип-хоперами, с панками. Как-то раз умерились разогревать даже «Гражданскую Оборону». Внешне это было очень похоже на типичный концерт в Кургане: сидят сотни пьяных людей, в углу кто-то блюет. Все-таки Летав - это такая очень сибирская история... Сейчас я понимаю, что разогревать его «Оборону» было самоубийством, но тогда мы просто хотели играть, и никто не мог помешать нам играть.
Концерт «Психеи» в тот раз был недолог. Прямо во время первой песни люди из зала начали плеваться в группу, а «Психея» в ответ начала заплевывать зал. Через три минуты все помещение клуба оказалось покрыто толстым слоем плевков. Во время пятой песни на сцену забрался здоровенный тупой и пьяный тип в тельняшке и черной куртке с портретом Летова на спине.
- Ты чего тут играешь?! - выпучивая глаза, надрывался он. - Играешь, спрашиваю, чего, а?! Ты не понял, что ли?! Пошел на хер отсюда: не будешь ты тут все это играть!
Отбормотав вступительные заклинания, тип коротко без замаха, дал психеевскому вокалисту в торец. Подскочил Слесарь и ответил, да так, что тип кувырнулся с невысокой сцены на пол. В зале было несколько сотен таких же, как этот, - все в тельняшках и черных куртках. Повскакав с мест, они ринулись в сторону группы. Концерт пришлось прекратить. Летов смотрел на все происходящее из-за кулис. Вмешиваться и успокаивать толпу он не собирался. Ему уже давно все на свете было безразлично.
То, что вытворяла на сцене «Психея», в те годы во казалось революцией. В истеричном, всегда о чувствующем запах моды Петербурге похожую музыку тогда никто еще не играл. К 2000 году в Петербурге доживала свое старая, сложившаяся еще вокруг клуба «TaMtAm» тусовка. Люди пилили свои гитары уже лет по семь, по восемь и смертельно надоели аудитории. В то же время в городе понемногу стали появляться ценители свежей западной волны - только-только появившейся в Штатах «альтернативы», - а исполнителей не было. Играть ВОТ ТАК никто, кроме «Психеи», еще не умел.
На самый первый концерт курганских самородков в «Полигон» не пришел вообще никто. И на второй концерт - тоже. Сами-то парни давным-давно знали, что являются номером один, но никто, кроме них, об этом тогда не знал. Они играли концерты, выступали на фестивалях, записывали что-то в студии... От ощущения, что они в правильном месте и в правильное время, а значит, получится вообще все, - от этого ощущения голова шла кругом.
Свою аудиторию «Психея» создала себе сама. Парни, как гаммельнские крысоловы, затренькали на инструментах - и дети пришли к ним сами. Год работы: 365 дней и приблизительно сто пятьдесят концертов. Было время, когда они и мечтать не могли сыграть в «Полигоне», а спустя год «Психея» уже была главной звездой этого клуба.
Фео, лидер группы «Психея»:
Все менялось, и сами мы менялись. Подростком т, можешь меняться ежедневно: каждый день можешь становиться совсем другим. А чем старше ты становишься, тем это сложнее. В Кургане мы были никому на свете не нужны и чувствовали себя предельно свободными. А здесь вдруг появились какие-то обязатет ства. Какие-то рамки, в которые ты сам себя загнал.
«Психея» теперь могла собрать полторы тысячи человек. Эти люди за деньги покупали билеты и хотели что-то получить взамен. Наша игра переставала быть совсем уж развеселой. Становиться профессионалами и просто делать то, чего от тебя ждут, - мы совсем не за этим приехали в Петербург.
В 2001 году на весь Петербург было от силы сто пятьдесят ценителей такой музыки, какую играла «Психея». Спустя год концерты шли уже непрерывно, и на каждый из них приходило по нескольку сотен молодых людей с дредами и девушек в камуфляжных штанах. Еще через два года «Психея» первой из русских «альтернативных» команд собрала Дворец спорта «Юбилейный».
Дворец спорта - это был уже совсем другой уровень. И правила игры становились уже совсем другими. Не важно, что первый концерт в «Юбилейном» оказался и самым последним стадионным концертом в истории русской «альтернативы»... В том году, когда «Психея» там отыграла, мой знакомый главный редактор сказал, что именно эти курганские черти украли у него молодость.
Глава 7: 2 июня 2006 года. 20:16. В гримерке «Психеи».
Приблизительно полчаса назад пришел Леха Никонов. Его группа «П.Т.В.П.» сегодня не выступает, но это было и не важно. Парни из «Психеи» в обязательном порядке ходят на концерты никоновской «П.Т.В.П.», а Никонов непременно посещает все выступления «Психеи».
Никонов ворвался в гримерку, громко сказал: «Привет!», упал в кресло, снова вскочил, пожал всем руки, стал что-то говорить, несколько раз затянулся дымом из бутылочки, сбегал в бар, принес оттуда бутылку шампанского, отхлебнул из нее, снова затянулся дымом, снова упал в кресло, тут же вылез из него, дошел до угла, где сидел я, пожал руку и мне тоже. Ногти на правой руке у Лехи были выкрашены черным лаком. Глаза подведены черной тушью. Как только он ходит в таком виде по улице?
- Тоже пришел? Музыку слушать?
- Я пишу для «Rolling Stone».
- А телек?
- Уволился.
- Понимаю. Курить будешь?
- Нет. Спасибо.
- А шампанского?
- Тут в баре ничего больше нет.
- Дорого же.
- Ну да. Дорого. Все равно больше ничего нет. Что именно ты пишешь для «Rolling Stone»?
- Не знаю. Про «Психею». Про «альтернативный» канал. Вообще про молодую кровь.
- Ты же раньше тан не работал?
- Я и сейчас там не работаю. Но жить-то мне на что-то нужно, ведь так?
- На другом телеканале не будешь работать?
- У нас, Леша, нет другого телеканала.
Петербург - большой город. Пять миллионов человек населения, сто двадцать мостов над реками и каналами. А вот средства массовой информации представлены в моем городе всегда только в единственном экземпляре. Единственный телеканал. Единственный приличный журнал. Всего одно приличное книжное издательство. Уволишься оттуда - ив жизни не найдешь возможности поработать где-то еще.
Зато групп «четвертой волны» у нас сразу две. Есть «Психея» и есть никоновские «П.Т.В.П.».
В начале 1990-х Петербург был покрыт густой сетью сквотов - самовольно захваченных жилых помещений. Центр города ветшал, рушился, приходил в запустение, и огромные дома стояли совершенно пустыми. 5ез жильцов, без хозяев - ненужные никому на свете. Художники, первые диджеи, панки, авангардные модельеры и просто веселая молодежь самовольно въезжали в десятикомнатные квартиры, вешали на двери замок и вели ту жизнь, о которой все остальные могли только мечтать. Самое интересное в городе происходило именно в сквотах. На улице Миллионной, где жили музыканты группы «Король и Шут», родился весь сегодняшний панк-рок... В сквоте на набережной Фонтанки родилось все русское техно... В расселенном здании на Пушкинской, дом 10, родилась сразу дюжина новейших художественных течений.
Развеселая революция 1990-х длилась недолго. Городская власть оправилась от обморока и жесткой рукой принялась наводить порядок на вверенной территории. Пустующие помещения были проинспектированы, заинвентаризированы. Отняты у самозванцев и отданы людям, способным платить за аренду в городской бюджет. Сегодня в городе остался всего один сквот. Живут там музыканты двух групп: «Психеи» и «П.Т.В.П.».
Чтобы попасть в квартиру, вам придется долго звонить в домофон и объяснять, кто вы такой. Зато когда дверь распахнется и вы попадете внутрь, объяснять ничего не нужно. Проходи и будь тем, кто ты есть.
Сам дом, в котором живут музыканты, вполне себе приличен. Окнами он упирается в здание, в котором сто с чем-то лет назад родился писатель Владимир Набоков. В сорока метрах налево от здания высится Исаакиевский собор. В сорока метрах справа - правительственный Мариинский дворец. Если у Петербурга есть географический центр, то это здесь.
Квартира занимает целый этаж: то ли восемь, то ли десять комнат. На стенах пульверизатором выведены странные слоганы. В первой от входа комнате протекает потолок, и на полу расставлены тазики. В коридоре на стенах следы пожара. Помещение настолько огромно, что через пять минут я заблудился в первый раз, а дальше терялся постоянно. В комнатах на стенах висят коврики с хоботастыми индийскими божками, картины, фотографии, афиши давних концертов. Возле душа к крюку в потолке прилажена виселица. Из-за некоторых закрытых дверей слышна музыка: сперва «Doors», потом что-то с драм-машиной, потом что-то мне совсем незнакомое.
Сколько именно народу живет в квартире, я так и не разобрался. Заходишь в пустую вроде бы комнату, думаешь, что ты тут один, садишься на стул... А спустя мгновение выясняется, что комната - двухэтажная и у тебя над головой спит сразу несколько человек.
- Господи! Сколько вас здесь? - спросил я у Фео.
- Много. Больше пятнадцати человек. Леха Никонов предпочитает жить у подружки. И психеевский компьютерщик Кита снимает отдельное жилье. Остальные все здесь. Большая часть «Психеи», большая часть «П.Т.В.П.», один диджей и пара знакомых гитаристов. Ну и плюс гости. Недавно из Америки к нам переехал Захар Май. Знаешь? Нет? Это такой трансовый музыкант. Теперь тоже живет у нас.
Стол на кухне заставлен прожженными во многих местах бутылочками из-под кока-колы. Чем больше парни курят, тем сильнее повышается у них настроение. Вокруг стола сидит человек восемь, но состав меняется постоянно. Еще несколько девушек пристроились на корточках в коридоре. Парни опять закуривают и рассказывают о последних новостях.
Недавно у себя в сквоте они устроили вечеринку. Было много гашиша, смеющихся девчонок и модной музыки. Диджей разошелся, выкрутил все ручки до отказа вправо, и басы бухали так, что стекла вздрагивали даже в домах на другой стороне улицы. Утихомиривать хулиганов приехало сразу несколько машин милиции.
- Они позвонили в дверь, а какой-то идиот, не спрашивая: «Кто там?», просто открыл дверь. Они в своих серых куртках и с автоматами ввалились в квартиру и сперва просто растерялись. Куча комнат, куча народу, все танцуют, ходят девушки. Никто на них сперва не отреагировал. Менты бродили по комнатам и долго не могли найти диджея. Потом нашли, велели вырубить музыку и стали всех сгонять в одну комнату. Некоторые люди в суматохе успели убежать. Когда включили свет, менты аж рот разинули: везде гашиш лежит, трубки валяются для курения...
- Если бы они еще знали, что именно вы являетесь авторами песни «Убей мента»...
- Не говори. Для ментов эта песня - как красная тряпка.
- Бывают проблемы?
- Как ты думаешь? Можно жить в такой стране, как наша, петь на концертах такую песню, как эта, и не иметь проблем? Даже наш первый директор постояно просил, чтобы мы убрали ее из программы. Не песня, а один сплошной геморрой.
- Исполняем. Да. Все равно.
- Как же вы в тот раз разобрались?
- А мы особенно и не разбирались.
- Ничего себе! Гашиш, трубки для курения... Это же реальные тюремные сроки!
- Не знаю... Менты сами все сделали. В качестве компенсации забрали у нас самый дорогой ноутбук и все деньги, которые нашли. Плюс какое-то количество гашиша. Хотя грех жаловаться: нам тоже кое-что оставили. После этого они сказали, чтобы мы больше не шумели, погрузили награбленное в машину и уехали.
- Никого не забрали?
- А зачем? Им и так вроде неплохо.
«П.Т.В.П.» расшифровывается как «Последние Танки В Париже». Или как «Пожалуйста, Трахните Володю П.». Есть и еще несколько вариантов. Первый раз Никонов выступил вместе с «Психеей» в 2001-м на Фестивале независимого искусства SKIP.
В том году SKIF проходил в здоровенном здании театра «Балтийский Дом». Здание расположено всего в паре сотен метров от городского Зоопарка, но тогда, летом 2001-го, на зоопарк был похож скорее сам «Балтийской Дом». В Петербург подтянулись обитать ли самых мутных андеграундных омутов. Японские шумовики, громко, перед самым микрофоном ломавшие себе кости рук. Татарские электронщики с вокалисткой в мусульманском платке хиджабе. Пьяные финские рокабиллы, которые не могли даже толк ответить на вопрос, сколько именно музыкантов играет в их коллективе. Классические виолончелисты из Нигерии, выступавшие полностью голыми. Автор «Животноводческой оратории», игравший на шеях живых гусей и хвостах живых коров и мучивший публику до тех пор, пока одна из коров просто рогами не спихнула его со сцены в зал.
Именно в этом Вавилоне «Психея» впервые встретилась с Никоновым. Странный парень с накрашенными глазами, читающий в паузах между трехминутными композициями свои стихи... Странная группа из Кургана, играющая жесточайшую гитарную музыку в сопровождении компьютера... Странные слушатели в дредах и камуфляжных штанах... К середине нулевых стало ясно, что именно «Психея» и «П.Т.В.П.» - главные достопримечательности петербургской музыкальной сцены. Но в 2001-м ясно это было еще очень немногим.
Один из организаторов того SKIF'a рассказывал мне: Ничего особенно интересного ни Никонов, ни Фео показать в тот раз не сумели. У «П.Т.В.П.», помню, были какие-то яркие, попугайские костюмы, и все они были не в адеквате... Прямо на сцене роняли гитары. .. Никонов что-то орал, но слов было не разобрать. В конце выступления он располосовал себя битой бутылкой, но даже это из зала было очень плохо видно.
Членовредительство на сцене было фирменной никоновской примочкой. Выйти вроде бы для того, чтобы спеть, но по ходу так уделаться бритвой или осколком стекла, что свалиться на пол от реальной потери крови. Как-то он умудрился залить кровью даже сцену «Holliwood Nites» - самого дорогого и самого бандитского клуба в городе. Непонятно, о чем думали организаторы, приглашая «П.Т.В.П.» в такое место.
Леха улыбается:
- А чего? Мы смотрим: эти уроды нас даже не слушают. Едят чего-то. Да и само место - такое... блестящее... В тот раз там проходило не просто выступление, а что-то вроде конкурса молодых исполнителей. Я взял бритву и разрезал себе сперва грудь, а потому руку. Из-за сцены выскочил какой-то тип и стал тянуть меня со сцены. Моя кровь ему прямо на пиджак стекала. И вообще на этом конкурс закончился, потому что следующие группы играть все равно не могли: кровью залито было вообще все. По результатам конкурса нам дали первое место. Наверное, им понравилось, как я себя режу.
Леха громко смеется. Рубашка у него плотно застегнута. Думаю, если ее расстегнуть, то по шрамам на никоновском теле, наверное, можно восстановить весь концертный график «П.Т.В.П.» последних пяти лет.
Я достаю из пачки новую сигарету.
- Прыгнул со сцены?
- Ну, стейдж-дайвинг. Ты же часто прыгаешь со сцены, ведь так?
Никонов задумывается. Потом улыбается и говорит, что нет, первый раз он, наверное, не помнит. И он, и Фео из «Психеи» очень обаятельно улыбаются. В такие минуты они похожи на так и не повзрослевших мальчишек, у которых чистая совесть и жизнь только начинается. Впрочем, может быть, это просто гашиш и то, что я воспринимаю как улыбку, - лишь вызванный наркотиками паралич определенных мышц лица.
- А вообще, это сложно - прыгнуть?
- Совсем не сложно. Наоборот - здорово.
- Часто прыгаешь?
- Ну, это же спонтанно. Нельзя заранее решить: вот сегодня я прыгну четыре раза. А сегодня - разрежу себя бритвой.
- Это как волна: тебя поднимает и несет. А ты просто не сопротивляйся.
Мы все еще сидим в психеевской гримерке. «Red-Club» забит под завязку. Музыка в зале достигает такой громкости, что Никонова я почти не слышу. Перекрикивая музыку, перекрикивая орущих зрителей, чувствуя, как садится мой голос, я спрашиваю:
- А травмы? У тебя бывают травмы? Мне говорили, что зимой, на «Смерть-Фесте», ты вниз головой сиганул со сцены и сломал себе ногу.
Никонов кривится:
- Не сломал, а потянул. Ходить мог, но с трудом, а выступать пришлось с костылем. Я, помню, еще думал, что хорошо бы купить где-нибудь инвалидное кресло и выезжать на сцену прямо в нем. Деньги после Фес-та у меня были, и я долго искал себе такое кресло. Но не сигануть в тот раз я просто не мог, понимаешь? Я стоял на сцене, смотрел в зал и вдруг понял, что ничего прекраснее в моей жизни никогда не будет. Так расчувствовался, что во время последней песни не выдержал и расплакался. Такие ощущения тебе ничто не может дать. Только рок-н-ролл - и тут ты уже не думаешь, что делать, а просто делаешь.
Никонов смущенно улыбается:
- Тушь по щекам течет, а я стою и плачу. Как шлюха, честное слово...
Глава 8: За семь лет до концерта.
Семь лет назад, еще до телевидения, я работал в книжном издательстве. Как-то по тогдашнему моему рабочему телефону позвонила знакомая девушка-фотограф. Специализировалась она на съемках городских рок-н-ролльных звезд.
- Ты ведь работаешь в книжном издательстве?
- Работаю.
- Посмотри одного парня. Он певец и пишет рассказы. Вроде неплохие. Я дала ему твой рабочий телефон. Посмотришь? Типа, личная просьба.
Собеседница не видела моего лица, а если бы видела, то я не стал бы столь откровенно кривиться. Мне не хотелось объяснять знакомой, что никаких одаренных певцов мое тогдашнее издательство печатать не стало бы никогда в жизни. Я попытался сказать, что занят и, может быть, не стоит ему заходить? Чего время-то тратить? Фотографша сказала, что отмазки не принимаются, и положила трубку.
Дело было зимой. На улице лежал снег. Протеже зашел на следующий день, ближе к вечеру. Его внешний вид произвел на меня впечатление. Резиновые сапоги. Мохнатая шуба из искусственного меха. Шапка-петушок с надписью «Adidas». То есть манера одеваться у протеже очень искусно копировала стиль учащихся ПТУ эпохи моего тинейджерства.
- Мне сказали, что вы можете посмотреть мои рассказы. Можно я покажу рассказы?
- Можно. Только не прямо сейчас. Пока что я занят. Вам придется подождать.
- Хорошо. Я подожду.
Парень сел на диванчик в приемной и стал ждать. Обычно эта штука действует. Обычно, прождав минут сорок, посетители убеждались, что в этом чертовом издательстве не врубаются, кто, mazefaka, их сегодня посетил, и обиженно уходят. На вечер у меня были планы. Тратить время на чтение рассказов, которые мое издательство все равно не станет печатать, я не хотел.
Я ждал, пока посетитель уйдет сам, но он оказался упорен. На улице давно стемнело. Резиновые сапоги все еще торчали в приемной.
Я сдался:
- Ну хорошо. Давайте посмотрим ваши рассказы. Парень протянул тоненькую стопку машинописных
страниц. Всего четыре странички. Рассказы оказались своеобразными. Этакая помесь Зощенко и Хармса. Был там, например, сюжетец про двух пьяниц, которые выпили и в восторге на полную громкость врубили музыку. Соседи пьяниц вызвали милицию.
- Ну что? - сказали подъехавшие милиционеры. - Доигрались? А ну, снимайте штаны. Сейчас мы вас будем это-самое...
Пьяницы подчинились представителям власти. Заканчивался рассказ фразой: «Сутра мы сидели, потирали болящие задницы и не могли понять: то ли это действительно такой новый закон вышел, то ли просто менты попались - педерасты».
Я выглянул в коридор и посмотрел на парня повнимательнее. Можно ли такое публиковать, было совсем непонятно. Но с другой стороны, заворачивать человека, который завтра может стать новым Хармсом, тоже не хотелось.
- Много у вас этих рассказов?
- Вот это - все, что есть.
- Четыре страницы.
- Вы считаете, что из четырех страниц можно составить нормальную книжку?
- Нельзя?
- Из четырех страниц?
Парень явно расстроился. Я еще раз полистал е четыре страницы.
- Из четырех страниц книжечка выйдет сове крошечная, понимаете? Вернее, из четырех страну никакой книжки составить нельзя. Нужно минимум двадцать страниц, да и такую книжку издательству продавать совсем невыгодно, понимаете?
- Я представлял, что это будет такой небольшой томик. Даже название для него придумал: «Хуй вам!». Чтобы можно было дарить приятелям и говорить: «Вот. Хуй тебе».
Он выглядел так трогательно, что я не стал его расстраивать. Мы договорились, что рассказы он пока оставит, а там будет видно. Парень сказал: «О'кей», пожал мне руку и двинулся к выходу. Напоследок я спросил:
- А зачем вам вообще это нужно?
- Что «это»?
- Вы же музыкант. Пишите песни. На кой хрен вам книжка?
Парень пожал плечами.
_ Промоушн. Чем больше телодвижений, тем больше народу о тебе узнает. Для начинающих музыкантов это необходимо. Иначе так всю жизнь в подвале и просидишь. Мы выпускаем альбомы, ходим по радио, сделали сайт. Если бы еще и выпустить книжку... Помогает хоть? Как называется ваша группа?
- «Ленинград».
- Как? «Ленинград»? Никогда не слышал. А что вы играете?
_ Трудно объяснить. Скоро у нас выйдет альбом «Дачники». Послушайте. Думаю, вам понравится.
Альбом действительно скоро вышел. И из стеснительного просителя мой визитер превратился в сам ослепительную рок-икону страны. Теперь его песни звучали из каждого открытого окна. Играли в каждом круглосуточном кафе. В мое издательство Шнур больше не заходил. Да я и сам оттуда в скором времен] уволился.
Первые концерты Шнур отыграл еще в 1995-м. Тогда его песни были абсолютно никому не интересны. Цифры на календаре менялись. Шнур продолжал играть, ходить по радио, заниматься сайтом и пис песни - но кроме цифр на календаре не менялось ничто. Над страной пронеся дефолт, в стране сменился президент, мир вступил в третье тысячелетие... а Шнур все так же ходил в своих резиновых сапогах и продолжал играть свои никому не интересные песни. Мир даже не подозревал о существовании его группы «Ленинград».
Кончилось тем, что Шнур все-таки победил. На праздновании 300-летия моего города Людмила Путина и еще восемнадцать первых леди планеты вприсядку отплясывали под «ленинградскую» песню «www.Leningrad.spb.ru». Толстые замужние женщины смеялись и падали, но все равно отплясывали, а похабник Шнур орал:
- Даешь Интернет, блядь!
Но если бы Шнур махнул рукой всего на полгода раньше, то ничего бы и не было. Никакого «Ленинграда», никакого WWW, никакой пляшущей Людмилы Путиной - ничего. Свой успех Шнур выходил ногами. Он стер много пар резиновых сапог, но своего добился. Потому-то этот парень так и велик.
Глупо думать, будто рукописи не горят, просить чего бы то ни было у тех, кто сильнее тебя, не стоит, и вообще - талант сам пробьет себе дорогу, а те, кто нужно, рано или поздно придут и сами все дадут. Все это детский лепет. Никто никуда не придет. Тот, кто плюет на свой промоушн, кончит дни в сыром подвале. Другое дело, что многих именно такая судьба и устраивает.
Шнур засиял, как звезда, в тот момент, когда нашлись люди, сообразившие, как именно сделать на том сиянии бабло. Шнуром занимались. Глупо думать, будто похабнику Шнуру пиар не нужен: как раз похабнику Шнуру пиар нужен особенно. Талант должен заниматься своим делом, но рядом с ним должен находиться тот, кто занимается своим: считает бабки.
Группа «Ленинград» появилась еще в середине 1990-х. Одновременно с ней появилось и еще несколько сегодняшних мегазвезд: группа «Пилот», группа «Король и Шут», группа «Ночные снайперы». Именно эти коллективы сегодня воспринимаются как молодая кровь - да только как назвать их совсем уж молодыми, если на сцене все они уже лет по десять-пятнадцать?
Эти группы появились черт знает когда. Но первое время стране было совсем не до них. Как известно, короля играет свита - у «Короля и Шута» свиты не было десять лет подряд. В 1990-х в стране не было ни музыкального ТВ, ни рок-н-ролльной прессы, ни нормальных концертов. Лучшие годы жизни ушли на то, чтобы просто выжить.
В начале 1990-х на смену динозаврам Рок-клуба пришло целое поколение молодых и талантливых. Все они лихо начинали, но без толкового админиаратора так же стремительно и исчезли. Помните ли вы еще о первой суперзвезде 1990-х, группе «Нож для фрау Мюллер»? Известна ли вам хоть одна песня «Химеры» - лучшей русской группы того десятилетия? Часто ли в радиоприемнике вы натыкаетесь на записи «2вух Самолетов» - а ведь они делали то, что делает «Ленинград», раньше и лучше Шнура!
Великие группы... о которых никто на свете не слышал. Был бы рядом с ними толковый администратор, все сложилось бы иначе. Но толкового администратора в этом бизнесе не было почти десять лет.
Так продолжалось бы и дальше, но пришел момент, когда за последнюю волну русского рок-н-ролла взялись умелые московские руки. В 1998 году промоутер Михаил Козырев пробил на FM новую станцию - «Наше Радио». Основным содержанием эфира здесь был именно русский рок-н-ролл. Сперва «Наше Радио» вещало только на столицу, а с 2001-го еще и на Петербург. И очень быстро выяснилось, что рок-н-ролл никуда не делся. Все эти годы песни писались, пластинки выпускались, а концерты проводились.
Козырев двигал продукт на рынок так же, как другие двигали новые сорта йогуртов. Именно поэтому, услышав его фамилию, музыканты сегодня кривят лицо: сплошная безвкусица и заформатированность. Но если бы восемь лет назад Козырев не открыл свою радиостанцию, ни о каком русском рок-н-ролле сегодня не стоило бы и говорить.
«Наше Радио» - это целая индустрия. Фирменные футболки, смс-голосования, приличный рекламный бюджет и проводимые раз в три месяца большие выездные концерты. Во время последнего фестиваля «Чартова Дюжина» в Петербурге я зашел на концерт, но в зал соваться не стал, а почти все время просидел в гримерке «Короля и Шута».