Сергеев остановился, глядя на бетонные стены, прислушиваясь.
Было безлюдно, поразительно тихо. Даже чайки не кричали, по трассе не проезжали машины Жутковато, точно попал в какой-то фильм про постапокалипсис. Или в компьютерную игру. Шел-шел, и тут на тебя надели шлем виртуальной реальности. И вот ты стоишь в начале грунтовой дороги, перед тобой серые зданьица, а за ними наверняка толпы зомби, стаи псов-мутантов. Но ты должен идти туда, зачем-то должен
Поусмехался над своими мыслями, над полудетским страхом, закурил и пошел.
Нет, это оказались не склады, а магазины, аптека, ресторанчики. Но все они были повернуты парадной стороной к морю, а в глубь материка выставлены их задыбезоконные, скучные.
Правда, и парадная сторона с витринами, вывесками, завлекающими надписями вроде «К чебурекам! К пиву! К пляжу!» выглядела сейчас мертвой и пугающей. И теперь Сергееву представилась не компьютерная игра про зомби, а вспомнились фотографии нейтральной полосы на Кипре.
В середине семидесятых, кажется, после столкновений между греками и турками, Кипр разделили, и несколько метров остались ничейными. И на этих метрах всё сохранилось, как было в момент разделения. Стоят автомобили, стиральные машины в магазинах, пакеты с наверняка истлевшей крупой, висят на веревках обрывкибелья И ни единого человека.
Казалось, что и сюда уже никто не вернется. Не включит гирлянды разноцветных лампочек над входом в ресторанчики, не прикрепит на деревянные стендики листы с меню, не разогреет печи и плиты
Сергеев тихо ходил по узким улочкам, заглядывал в окна, надеясь, что какой-то из магазинов или хоть одна кафешка все же открыты. Ему почему-то так захотелось посидеть в кафе. Вспомнил, что и в Москве в последние месяцы ел только дома. В Москве как-то и не тянуло, а здесь Здесь ведь юг, здесь сам бог велел сидеть за столиком, держать в руке бокал, дышать морем, и чтоб звучала какая-нибудь ненавязчивая музыка.
И словно в ответ, словно издеваясь над мечтаньями, рядом, но откуда-то из-за стены, противно крикнуло и отрывисто захохотало:
У-а-а! А! А! А!
Сергеев отшатнулся, ощутил, как на голове приподнялись и опустились волосы, воздух застрял в горле. И заматерился, успокаивая себя. Потом, пригладив волосы, будто они действительно растрепались от испуга, подошел к стене.
Она была капитальной, каменной, но с узкими, как бойницы, щелями. Сергеев осторожно заглянул. Деревья, беседки со столами по центру, аккуратные дорожки. Слева вольер, и по нему расхаживает синеватый павлин. Хвост волочется по сену, как веник. На шестке сидят три павлинихи, серые и маленькие, похожие на кур.
Павлин остановился, вытянул шею, напряженно замер. Казалось, заметил Сергеева. Или просто затемнение в той бойнице, что минуту назад была светлой. В павлиньем глазу выразилось нечто вроде слова «непорядок». И он снова крикнул и захохотал. Сергеев поежился, а одна из самок что-то забурчала. Наверно: «Да успокойся уже, надоел».
* * *
Было очевидно, что море где-то совсем рядом, но возникло оно неожиданноСергеев завернул за очередной угол, и там не оказалось улицы, новых магазинов или кафешек, а развернулось неожиданно широкая и высокая панорама. Сергеев зачарованно остановился, глаза стали жадно пить Зеленоватая гладь над голубым небом, уходящий в воду ярко-рыжий песок, кабинки переодевалок, бетонный язык пирса, обложенного камнями, неподвижные серые чайки на песке.
И он, продолжая смотреть на всё это как-то разом, пошел вперед. На мгновение представил себя со сторонытак ходят слепые; им не важно, что там под ногами.
А под ногами кончилось твердое, началось рыхлое, хрустящее, кроссовки в нем тонули, потом рыхлое сделался плотнее, потом носок кроссовки запнулся обо что-тоСергеев не нашел сил посмотреть, о что именно, два шага он сделал по твердому, потом снова плотное Остановил себя у самой кромки воды.
Пейзаж постепенно отпускал. Сергеев посмотрел налево и увидел там каменистую высокую косу, а дальше, почти неразличимый из-за расстояния, угадывался городмножество микроскопических домиков. Взгляд проскользил по горизонту. И справа окоем заканчивался косой. Ту косу он уже зналона была видна с их обрыва. Настоящий залив И хорошо, что не бухта, не какой-нибудь фьордони узкие, их сдавливает суша, а здесь сушу можно и не видеть. Но она по- близости, она спасет, если море станет для тебя слишком большим
Сергеев вспомнил, что до сих пор не потрогал его. Вторую неделю здесь доживает, в трех сотнях метров, и не прикоснулся, не смочил рук. И руки послушно зачесались: помой нас, помой после того шара с кислотой внутри.
Море было спокойным, но продолжало дышатьмелкие волны медленно набегали на песок и как бы нехотя отступали. Сергеев выбрал момент и зачерпнул воду ладонями.
Она оказалась поразительно теплой и мягкой. Никогда бы не подумал, что в ноябре может быть такойхоть купайся. Пожалел, что не надел плавок. Да, жалко. Но можно и без плавок, вообще голымвесь пляж его Но не стал. Остановило глупое опасение, что вот заплывет, а откуда-нибудь выскочив вор и прихватит вещи. Как в каком-то рассказе Чехова
Пошел вдоль кромки сушипесок спрессованный, почти как асфальтв сторону города. До города, конечно, не дойдет. Так, прогуляться Жалел, а вернее досадовал, что при такой погоде всё закрыто, всё вымерло, обезлюдило. Может, не ожидали подобной, как август, осени?.. С другой стороны, так приятно быть одному. Нет, не быть, а побыть. Никого не стесняешься, слышишь только природу Главное не нарваться на каких-нибудь гопников. Брать у него нечего, кроме телефона, сигарет и нескольких сотен рублей, но могут отделать. Отгасить, как называли это бугры в его городке
Чайки стояли по всему берегу на почти равном расстоянии друг от друга. Метрах в пяти. Словно распределили участки и ожидали на них какой-то добычи. Что вот возьмет и свалится с неба. Или этот одинокий человек кинет вкусного Когда Сергеев проходил мимо, смотрели на него злыми и требовательными глазами. Да, у чаек очень злые глаза.
Нету ничего, оправдывался Сергеев, почему- то чувствуя неловкость. Не взял с собой.
Вспомнил, что дома у него полбатона заплесневело, и неловкость усилилась.
Кое-где на песке серовато-зеленые, уже подсохшие водоросли, оставшиеся после ночного волнения или прилива Интересно, на этом море бывают приливы? Однажды он оказался на Белом море. Пикничок там устроили у воды. Посидели, выпили, поели, а когда Сергеев поднялся, то не увидел морявместо него был ребристый песок.
Заметив его недоуменный взгляд, местный сказал: «Купага. Счас там мидий на песке кишмя». И Сергеев, как маленький, с полчаса бегал по недавнему морскому дну и разглядывал мидий, пугался появлявшимся из ниоткуда холмикамбудто под землей кто-то выдавливал песок из тюбика или работала мясорубка с одним отверстием.
«Это пескожил какает, объяснил местный. Рыба на него хорошо-о идет».
Сейчас Сергеев ожидал увидеть что-нибудь подобное. Мидий, пескожильи холмики, а обнаружил другое.
Сначала решил, что это старый мяч, почерневший от морской воды и опутанный нитями водорослей, как мехом, и слегка пнул вперед. Еще подумал: «Не так скучно будет». Представил, что побежит, отдавая пасы, финтя, пробивая по воображаемым воротам Но мяч не покатился, а лишь качнулся и превратился в птицус головой, длинной шеей, тощими крыльями, клювом, похожим на шило, и красными глазами.
И тут же она вновь превратилась в черный меховой мяч.
Всё чудесатей и чудесатей, сказал Сергеев, чувствуя, что реальность действительно трескается и опадает ломкими черепками. И эти птичьи глаза Говорят, птицы потомки динозавров И фильм «Птицы» вспомнился. Сейчас чайки налетят, павлин прибежит, и этот мяч снова распрямится, как игрушка- трансформер, иклюнет. В глаз, потом в другой
Эй, дружелюбно произнес Сергеев, присаживаясь на корточки, изо всех сил стараясь оставаться взрослым, здравомыслящим человеком. Ты чего это? Ты кто, приятель?
Хотел потрогать, но отдернул рукумало ли, может, птичий грипп или еще что. Паразиты какие
Пытался вспомнить, что это может быть за птица. На утку не похожа. И на кулика. Куликов он видел у себя на родине
Эй, птаха, что с тобой? Как помочь?
Действительно хотелось помочь. Спасти. Но как, в самом деле?
Единственное, до чего додумалсянайти две палочки и, подняв на них упорно продолжавшую прятать голову где-то на груди птицу, перенести подальше от моря. На деревянный настил, наверное, для шезлонгов.
Положил; она снова коротко распустила крылья со слипшимися перьями, глянула на Сергеева и, найдя равновесие, свернулась.
Сергеев постоял над ней, продолжая думать, что делать. Выкурил сигарету. Не придумал и пошел дальше.
* * *
На обратном пути наткнулся на открытое Это была «Шаурмячная» так, по крайней мере, сообщала вывеска. Внутри теплый желтый свет, девушка за прилавком, а по другую сторону парень. Ждет, наверное, шаурму Сергеев вошел.
Здравствуйте.
И девушка, и парень посмотрели на него с удивлением, бормотнули ответные приветствия.
Можно что-нибудь съесть и выпить?
Кухня не работает, сказала девушка. Чипсы вот, сухарики, пиво.
После прогулки хотелось горячего.
Жалко. А почему всё закрыто? Вроде и погодадай бог
Сезон кончился, ответил парень; теперь Сергеев видел, что это не покупатель, а то ли муж девушки, то ли ухажер, и пришел проведать или пообхаживать. Вот и закрылись.
Девушка добавила:
Чего налоги впустую платить. Всяко-разно при такой пустоте в минус работать.
А вы что открыты? неосторожно поинтересовался Сергеев, и девушка сразу напряглась:
Будете покупать?
Я хотел чего-нибудь такого Шаурму, шашлык.
Извините, кухня не работает. И мы тутсобираемся
Взгляд парня теперь был враждебным; Сергеев приподнял руки:
Я понимаю, понимаю. Мелькнуло из Лермонтова: «Встревожил честных контрабандистов». Не подскажете, где здесь можно пообедать нормально?
Парень посмотрел на девушку, девушка на парня. И девушка ответила:
Выше по трассе есть «Алтын». Он должен работать. Вроде.
Уже когда вышел на трассу, вспомнил, что не спросил, далеко ли. Может, пять кэмэ топать придется. А может, и вовсе нет никакого «Алтына» придумали, чтоб отвязался.
Но «Алтын» появился даже раньше, чем Сергеев предполагал. Широкое двухэтажное здание, в одной половине магазин, в другой, судя по вывеске и большим тонированным окнам, ресторан. Рядом заправка Островок жизни.
Голод уже действительно теребил желудок, но больше чем поесть хотелось цивилизации. Не домашней, с приемом пищи на кухне, а такой, городской. Почему-то принято есть в ресторанах, кафешках, столовых. Не только ведь для того, чтоб не готовить самим.
Вошел и словно бы оказался в другом измерении. Большое полутемное пространство, приятнаякак и хотелмузыка, вкусный запах. Не еды, но если и освежителя, то очень похожего на аромат скромных цветов.
Здравствуйте! раздалось приветливое, женское со стороны барной стойки.
Добрый день, ответил Сергеев. Поесть у вас можно?
Конечно. Присаживайтесь. Официант сейчас подойдет.
Ну слава богу Никогда не думал, что от этих слов станет так приятно. «Соскучился, Олежа, соскучился», подтрунил над собой.
Снял куртку, повесил на крючок, уселся. Свет над его столом стал ярче.
Столы размещались вдоль стен, а центр зала был свободен. Под потолком висел большой стеклянный шар, напоминая о дискотеках восьмидесятых. Потолок поддерживали шесть квадратных колонн.
Из двери рядом со стойкой вынырнул классический официантбелый верх, черный низ, направился к Сергееву.
Поздоровался, положил перед ним папку меню.
Спасибо, сказал Сергеев. Через три минуты подойдите, я выберу. Мысленно похвалил себя за голос: деловой и при этом вежливый, чистый.
Да выбирать, признаться, особенно не из чего, извиняющийся фальцетик официанта. В плане блюд. С напиткамиполный набор.
Сергеев досадливо засопел; на самом деле не очень-то досадовал, но надо было показать.
Что, всё так грустно?
Не совсем. Давайте я перечислю, что есть? Салат, закуски?
Сергеев открыл меню.
Мидии в сыре, например?
К сожалению
Рапан?
Отсутствует.
Ладно, говорите сами, чем богаты. Возмущаться Сергеев опасалсяофицианты люди коварные, могут и в еду наплевать, набросать козявок из носа.
Кое-как составили комплект, правда, совсем не южный, не приморский: селедка с вареной картошкой, солянка, свиные ребрышки с рисом.
Пить что-то желаете?
Сергеев ответил не сразу. Не то чтобы растерялся от вопроса, но выбирал, вернее, решался. И решился:
Двести грамм водки. Вот этой.
«Русский стандарт»? Отлично. Правда, я бы посоветовал коньяк. Местный, три звезды, очень мягкий. По ценеидентично.
А он хороший?
Превосходный. Соседи делают, из своего винограда Плохого не посоветую.
«Ну да, здесь надо коньяки с винами пить, мысленно согласился Сергеев, даже если в ноябре». И кивнул.
Да, вспомнил, хлеба еще!
Хлебная корзинка входит в заказ.
«Корзинка»
Замечательно.
Сходил в туалет, помыл руки, сбрызнул лицо, с удовольствием вытерся бумажными полотенцами.
Да, пребывание в ресторане вызывало тихое ликование. Будто вернулся то ли с зоны, то ли из армии или долгой экспедиции, вахты. И вот ты король жизни. Пусть даже один в зале на сто человек.
Вспомнился веселившийся Виктор-Витя. «Нет, мне до него еще далеко. Слава богу».
* * *
До армии Сергеев почти не посещал так называемые пункты общественного питания. В их городе было, кажется, три ресторана, из них два при гостиницах, одно кафе, которое вечно находилось на ремонте, и одна общественная столовая под названием «Огонек», где так пахлозапах начинался еще на улице, что заходить туда не хотелось.
В школьной столовой он ел очень редко, двадцать копеек, которые мама каждое буднее утро ему выдавала, тратил на бананынет, на один банан, который вытягивал примерно на двадцатик (просил продавщицу найти пожелтей), или на игровые автоматы, грушевый сок в гастрономе, или бросал в копилку. Внизу копилки находилось заткнутое пробкой отверстие, так что при надобности Сергеев доставал горсть мелочи
Когда ему было лет четырнадцать, возле парка культуры и отдыха поставили самолет, кажется Ту-134, и вскоре открыли в нем кафе. Скорее, это был буфетеду там, кажется, не готовили, из горячего имелся только чай и кофе, ассортимент составляли разные пирожки, пирожное, булочки. Но шли туда за мороженымс ним в городе всегда была напряжёнка, как тогда говорили: дефицит.
В первые недели к самолету тянулась длинная очередь; «москвичи»-каблуки не успевали завозить продукты Сергеев и не пытался оказаться внутрисмотрел издали, потряхивая монеты в кармане, и уходил.
Но в конце концов очередь иссякла, он поднялся по трапу, уселся в удобное самолетное кресло, заказал официантке заварное, стакан дюшеса, мороженоетри шарика; до сих пор помнил: шоколадный, клубничный и мятный Официантка принесла, с улыбкой выставила еду на стол, но есть Сергеев не мог. Вернее, ел через силу.
Было ужасно неловко. Может, из-за малого и непривычногов самолетах он никогда не леталпространства. Может, из-за людей, сидевших за соседним столиком. Казалось, они наблюдают за ним. А вероятнее всего, просто не умел есть на людях. Потом привык. В армии, в студенческой столовой, в московских кафешках и кабаках
После четвертого курса Сергеев приехал домой на каникулы. И в него влюбилась юная девушка. Вика ее звали. Влюбилась именно так, как умеют влюбляться только юныебезотрывно на него смотрела, ловила каждое слово, то краснела, то бледнела Сергееву было приятноон тогда вообще чувствовал себя королем жизни. Пошли первые заказыпосле успеха «Клубнички» возникла мода на российские ситкомы, понадобились сценаристы, молодые, остроумные и нетребовательные; одним из таких оказался Сергеев.
Но сюжеты настоящих сценариев в нем тогда клокоталион был уверен, что эти ситкомы только начало, стартовая площадка В то лето писал сценарий о строителях крупнейшей гидроэлектростанции страны. Вернее, об их тогдашней жизни, в середине девяностых. Великая стройка, длившаяся три с лишним десятилетия, завершена, романтики шестидесятых- семидесятых состарились, и кем чувствуют они себя теперь