Можно узнать, что с тобой случилось?
Я тебе после скажу. Не при всех.
Мы поужинали, я смог проглотить теплый суп и немного сыра и выпил бокал вина.
Чем закончится вечер, уже понятно. В принципе, все было предсказуемо. Девушек четверо, нас с друзьями тоже. Мы заплатили Мадам, оплатили ужин, и теперь проведем вместе ночь. Но идея дальнейших развлечений не сильно меня привлекает. Я все еще потрясен пережитым на встрече с медиумом.
Оскар пошел курить на улицу, и я составил ему компанию. Ему было любопытно узнать, а мне не терпелось рассказать.
Ты хочешь сказать, что слова были те же самые?
И голос был тот же.
Та самая старуха, которая предсказывала судьбу и с которой ты встречался во Флоренции, сегодня пришла поговорить с тобой через Мадам?
Возможно, за эти годы она умерла.
Дедо, ты правда веришь в эту историю?
Тут волей-неволей поверишь! Были те же слова, те же идеи: стыд, кожа змеи, вечность.
Наверняка такое используют все эти жулики. Ты на самом деле из-за этого упал в обморок?
Я испугался, но теперь я доволен, потому что все лучше, чем мы себе представляем. Есть нечто большее.
Бог?
Я не знаю Я не о религии говорю, это не имеет отношения к раввинам и священникам. Это вопрос таинства, чего-то такого, что мы не понимаем, но оно есть, и это выше нас. Поверь мне, эта женщина не могла знать о старухе из того квартала Флоренции.
Дедо, я тебя не узнаю.
Я сам себя не узнаю. Поэтому я и потерял сознание.
Дедо, есть много способов обмануть, но должен быть и тот, кто хочет быть обманутым. Даже церковь против спиритизма, и твои раввины тоже. Но допустим, что все так, как ты говоришь; что она сказала такого волнующего?
Я вижу тут некоторую надежду.
Естественно. Тот, кто идет к магам, ищет, за что зацепиться. Все хотят получить надежду, никто ее не отрицает, и потому она ничего не стоит. У меня тоже есть надежда, что я перестану заниматься грязной работой.
Все, что говорит Оскар, разумно. Я не знаю, как ему возразить.
Старуха из Флоренции произнесла слова, которые остались в моей памяти. «Ты не создан для когда ты создан для навсегда часть тебя никогда не умрет». Точное значение этих фраз мне неясно, но они вселяют надежду. Если не считать испуга и эмоций, которые я испытал во время спиритического сеанса, у меня осталось чувство оптимизма, некая смелость. Теперь я должен понять, что мне с этим делать.
Пикассо
Когда Мануэль и Арденго говорят об искусстве, они всегда говорят о Париже. Исключительно о Париже. Как будто они находятся в Италии по ошибке, без истинного интереса.
Даже Венеция их не восхищает, еще меньшеКарпаччо и его необъятные полотна, перед которыми я теряюсь, чтобы уследить за всеми изображенными персонажами, или величественность Тинторетто и его огромные работы, полные жизни.
Мануэль и Арденго провели черту, которая отделяет современность от всего, что было создано ранее, и современность имеет единственное направление: Париж.
Сегодня Арденго пришел в нашу привычную таверну с новостью, которая, по его словам, уму непостижима. Для Мануэля это событие тоже абсурдное, практически скандальное. Похоже, что один их друг, испанец, один из многочисленных художников, живущих в Париже, некий Пикассо, сначала был приглашен участвовать в Венецианской биеннале, а потом ему отказали. Я не осознаю важности этого факта, но, по мнению моих друзей, мы находимся перед лицом несправедливости в отношении одного из самых талантливых художников, ныне живущих.
А кто такой Пикассо?
Два «парижанина» восприняли мой вопрос как богохульство.
Кто такой Пикассо? Амедео, ты шутишь?
Я бросаю взгляд на Оскара, чтобы понять, знает ли он этого художника. Оскар хмурит лоб и опускает уголки рта. Он тоже никогда о нем не слышал.
Пикассо невозможно не знать! Это все равно что не знать Караваджо, Леонардо, Микеланджело
Я позволяю себе поставить под сомнение это утверждение:
Арденго, ты ведь шутишь? Все знают Сикстинскую капеллу, «Тайную вечерю», «Призвание апостола Матфея» Но никто не знает, кто такой Пикассо.
Дедо, иногда ты меня просто раздражаешь. Мы же тебе сказали: то, что происходит в Париже, это современное искусство, грандиозность инноваций.
Да, я понял но грандиозность прошлогоэто другое.
Ты не понял. Прошлое очень важно, но в Парижебудущее. И будущее в том числе называется Пикассо.
А что пишет этот Пикассо?
Некоторое время он создавал картины в очень необычных и меланхоличных оттенках синего.
То есть? Картины в одном синем цвете?
Они прекрасны.
И этоновизна?
Возможно, его вдохновили работы Дега, Гогена И, безусловно, Сезанна.
Мы с Оскаром не в состоянии скрыть свое невежество. Нам не известен ни один из упомянутых.
Это очень печальные картины, на которых запечатлено бедное сословие. Нищие, голодные дети, бедность в целом.
Мануэль дополняет слова Арденго:
Затем он изменил направление на совершенно другое: он выбрал розовый цвет для своих картини начал писать актеров, танцовщиц, циркачей, канатоходцев, акробатов. Символических персонажей, которые пытаются побороть тоску.
А что сделали Пикассо представители Венецианской биеннале?
Арденго говорит, не столько отвечая на мой вопрос, сколько обращаясь к Мануэлюв расчете на его понимание:
Секретарь биеннале Фраделетто предложил Пикассо представить две его работы, а затем, когда он их увидел, отказал в участии, поскольку картины слишком авангардные и не соответствуют концепции выставки. Вы понимаете? Самый влиятельный человек в Венеции против современного искусства!
Арденго обращается к Мануэлю, уже практически крича:
Знаешь, как он охарактеризовал картины Пабло? Возмутительными!
Фраделетто все еще интересуют маккьяйоли
Мы с Оскаром снова обмениваемся виноватыми взглядами. Арденго продолжает, все больше воодушевляясь.
Самое мерзкое, что ни одна газета об этом не пишет, не вышло ни одной статьи, где бы заявляли о нелепом несоответствии занимаемому положению в руководстве биеннале консерватора Фраделетто!
В Париже такого, как он, не допустили бы до руководства даже небольшой галереей.
Мне становится все интереснееи я пытаюсь получить побольше сведений от своих друзей.
А что за тип этот Пикассо?
Он очень плодовит. Пишет огромное количество картин. Начинает работать ранним утром и заканчивает только вечером, когда идет ужинать. В Париже ты легко его встретишь в кафе, куда мы тоже ходим.
Некоторые говорят, что у него есть страх быть бедным, возможно, потому, что он вырос в бедности.
Он много страдал? иронично уточняет Оскар. Если этого достаточно, чтобы стать великим художником, у нас с Амедео должно быть блестящее будущее!
А вы сильно страдали?
Разговор принимает оборот, который мне не по душе.
Я бы сказал, порядочно, отвечает Оскар. Я остался сиротой в раннем детстве.
Я опасаюсь, что Оскар расскажет о моей болезни, а я совершенно не хочу, чтобы кто-то знал, что я чахоточный.
Мануэль смотрит на меня с улыбкой.
Амедео, тыбуржуа, образованный, просвещенный. Сколько же ты страдал?
Я опускаю глаза и молчу. Оскар отвечает за меня:
Он вырос без отца.
Мануэль, похоже, потрясен и хочет узнать больше.
Сирота?
На этот раз уже отвечаю я сам:
Нет. Иногда смертьэто не самое худшее, что может случиться.
Эта фраза, относящаяся к моему отцу, приводит Оскара в замешательствои одновременно дает ему понять, что не следует продолжать спор.
Кафе Florian
Кафе Florianодин из символов Венециирасположено в портике на площади Святого Марка. Это одно из самых красивых и элегантных заведений, которые я когда-либо видел. Даже во Флоренции кафе не такие изысканные и декорированные. Красные диваны, мрамор, лепнина, зеркала, камчатные ткани, фрески, статуэткичарующее место, источающее атмосферу прошлого и искусства. За без малого два столетияс 1720 годаздесь побывали Казанова, Гольдони, Каналетто, Фосколо, Байрон, Гете и многие другие.
Мы сидим здесь вместе с Умберто Боччони, Фабио Мауронером, Оскаром, Мануэлем, Арденго и другими студентами Школы обнаженной натуры. Все на меня смотрят, потому что я принес с собой холст, обернутый бумагой. Но даже Оскар не знает, что там внутри.
Это сюрприз.
Фабио Мауронер улыбается, поднимает бокал и произносит тост:
За нашего друга Амедео.
Остальные повторяют за ним, все еще не зная причину. Мануэль любопытствует:
Ну что, Амедео, скажешь нам, в чем дело?
Арденго не выглядит слишком удивленным.
Это картина, разве не видно?
Мануэль подходит ближе.
Конечно, это картина. Мы хотим посмотреть, разворачивай.
Я в шутку отнимаю ее у Мануэля.
Сначала я должен спросить разрешения у заинтересованного лица.
Как? Это разве не твоя работа? Оскар изумленно смотрит на меня.
Да, моя.
Тогда разворачивай. Посмотрим.
Я обращаюсь к Фабио Мауронеру.
Фабио, можно?
Я снимаю бумагу и кладу картину на стол так, чтобы всем было видно. Арденго узнает на картине Мауронера.
Это же Фабио!
И даже похож. Более того, тот, что на картине, красивее, шутит Мануэль, и все смеются.
Молодец. Оскар кладет руку мне на плечо.
Мануэль перестает улыбаться и становится серьезным.
Красиво, но
Все замерли в ожидании реакции Мануэля, который пытается подобрать правильные слова.
Я хочу сказать очень даже ничего. Но
Я начинаю нервничать.
Но?
Это очень очень в стиле маккьяйоли.
На какое-то мгновение повисает тишинаи потом Мануэль разражается смехом.
Я пошутил! У тебя было такое лицо как будто я тебе сказал, что это отвратительно. Амедео, ты не можешь обижаться на мнение друга.
Мануэль, ты мудак.
Да, я знаю а ты обидчивый. Ты не сможешь быть художником, если будешь расстраиваться из-за критики.
Я всего лишь парень из Ливорно, а не парижанин, как ты.
Я чилиец и немного итальянец.
Знаете, какая характерная черта Амедео? Фабио Мауронер вступает в разговор. Он все видит в лучшем свете. Это прекрасно. Я бы тоже хотел таким быть. Представьте: если бы мы все писали усовершенствованную реальностьмы бы сделали мир лучше.
Мануэль хлопает меня по плечу.
Амедео, ты ему заплатил?
Все смеются, они уже навеселе. Единственный, кто не смеется, это Оскар. Он крутит в руках тосканскую сигару, сидит в задумчивости, затем поднимается и выходит покурить.
Несмотря на солнце и ясный день, воздух на площади Святого Марка наполнен свежестью. Оскар прислонился к краю портика и смотрит на собор тоскливым и печальным взглядом.
В чем дело?
Он оборачивается и улыбается мне.
Я знал, что ты придешь. Ты такой, Амедео. От тебя ничего не ускользает, ты пребываешь в постоянном состоянии тревоги и все время начеку.
Похоже на критику.
Видишь? Стоит только что-то сказать, как ты начинаешь защищаться.
Я замечаю, когда что-то не так. Что случилось?
Ничего не случилось. Не беспокойся. Проблема только во мне. Я не могу здесь находиться, в этом месте. Посмотри вокруг.
Ты имеешь в виду всю эту красоту?
Именно, всю эту красоту.
Мы этого не заслуживаем. Ты об этом думаешь?
Яне заслуживаю.
Когда я впервые был во Флоренции, я тоже так думал.
Амедео, ты отличаешься от меня.
Я не вижу большой разницы между нами.
Ты мне писал из путешествия, что мы, художники, предопределены для иной жизни, что мы в состоянии высвобождать более значительную энергию по сравнению с остальными людьми.
Разве не так?
Нет. Я недостаточно желаю того, о чем ты говоришь. Ты говоришь, что если мы не будем в состоянии сломать все устаревшее, то останемся просто буржуа. А я никогда не был буржуано не понимаю, что плохого в том, чтобы им стать.
Я говорил об этом исключительно в художественном смысле.
Дедо, что означает «художественный»? Этот термин все понимают по-разному. Для кого-то «художественный» повесить хорошую картину в гостиной. Для другихбыть представленным в музее или основать новое течение. Но правда в том, что никто не замечает ценность какого-то человека, если им об этом не скажут.
В каком смысле?
Ты слышал, что они говорят об этом Пикассо? Я даже не знаю, кто он такой, я не видел его работ. В Париже решили, что он гений, а здесь, в Венеции, ему дают пинка под зад. Тебя это не заставляет задуматься? Чтобы быть успешным, есть три способа: или ты этого заслуживаешь, или тебе повезло, или тебя продвигают. Меня никто не продвигает, а если бы я был везучим, я бы уже это знал. Что думаешь?
Оскар смеется и делает затяжку. У него очень четкие мысли.
Ты можешь быть даже лучшим, но если кто-то расскажет всем, что это не так, ты останешься непризнанным. Мои картины недостаточно оригинальны, чтобы соперничать с разными Пикассо.
Это сейчас
Ты говоришь «я не заслуживаю», но через какое-то время ты, несомненно, скажешь «я заслуживаю большего». Я же буду доволен, что мне просто не нужно больше разгружать ящики с рыбой, и я буду удовлетворен независимо от того, что мне удастся получить. Ты, напротив, ищешь нечто большее, принципиально другое, и из-за этого поиска рискуешь быть несчастным. А я не хочу быть несчастным. И мне хорошо в Ливорно.
Оскар, ты все время себя недооцениваешь. Ты не поверишь в свой талант, даже если тебе это скажут другие.
Амедео, только ты мне говоришь, что я талантливый. У меня нет твоей уверенности и твоей энергии. Ты не отдаешь себе в этом отчета, но болезнь делает тебя очень сильным. Я, напротив, бездействуюиз-за страха рисковать. Я не хочу, чтобы у меня перед носом закрывали двери, и чем дальше, тем больше я рискую.
Ты решил уехать?
Да, завтра.
Мне очень жаль.
Я понимаю. Но я пережил слишком много трудностей, чтобы вынести еще и новые. Я знаю, что такое угнетение, и мне достаточно не быть угнетенным.
Гашиш
Оскар уехал, и я остался один. Меня переполняет бесконечная тоска. Я чувствую себя так, как будто лишился брата и мое пребывание в Венеции потеряло смысл.
Умберто Боччони, Фабио Мауронер, Мануэль и Арденго пришли ко мне в гости вместе с несколькими девушками. Они показывают мне каталог парижской выставкиподарок знакомых, вернувшихся из французской столицы. Каталог выполнен в черно-белых тонах. Имена художников ничего мне не говорят, и, честно сказать, я не особо настроен уделять каталогу слишком много внимания. Мои приятели же полны энтузиазма и хотят поскорее вернуться в Париж.
Значит, вы тоже уезжаете?
Да, через несколько дней. Мануэль возбужден больше других. Мне нужна настоящая жизнь!
Арденго скорый отъезд тоже доставляет радость.
Амедео, поехали с нами!
Я не могу. Я должен вернуться в Ливорно.
И что ты думаешь делать в Ливорно?
Возможно, выберу что-то другое. Не знаю, создан ли я для живописи.
Ты шутишь? Арденго смотрит на меня с любопытством.
Значит, я останусь сюжетом единственной картины Модильяни? Фабио дурачится ишутки радиизображает неподдельный восторг.
Мануэль, как обычно, самый прямолинейныйон говорит то, что думает:
Почему ты такой печальный? Тебе не хватает Оскара, да?
Да, но дело не в этом.
И чем ты хочешь заниматься?
Думаю, ваять.
В Парижесамые известные скульпторы мира.
Я начинаю нервничать и повышаю голос:
Да я понял, что в Париже все самые великие, ты только и делаешь, что это повторяешь. Все самое прекрасное и значимое во вселенной происходит в Париже.
Думаешь, я вру?
Нет, думаю, что ты отбиваешь у меня желание туда ехать.
Почему?
Если там сосредоточены великие мира сего, что я там буду делать? Оскар прав, лучше быть первым в Ливорно, чем последним в Париже.
Ты боишься?
Разумеется.
Меня восхищает твоя откровенность.
А ты не боишься быть окруженным таким количеством тех, кто лучше тебя?
Самые лучшие учат меня не быть удовлетворенным.
То, что говорит Мануэль, совершенно противоположно размышлениям Оскара. Путь одногосражаться, чтобы достичь своего потенциала, второй склоняется к принятию того, что есть. А я? Я не знаю, что делать, что думать, что решить, потому что меня обуревает страх.
Нет большой разницы: тратить деньги в Венеции или Париже, настаивает Мануэль. Тебе стоит поехать с нами.