Да, видел, сказал он.
Он прошелся по комнате туда и обратно, затем остановился. Улыбнулся с отвращением и ненавистью.
О, это было потрясающе! вскричал он, но я не отреагировала. Он был вне себя от ярости. Ты ты кричал он, ударяя ладонью о ладонь, как ты могла? Но я по-прежнему молчала. И я четыре года называл своей женой такую, как ты? Он сжал свою голову руками. Ты меня с ума сводишь! Это же просто бессмыслица! Не может быть, чтобы это была ты! Ты не такая! Не можешь быть такой!
Я ничего не ответила. Он схватил меня за руки и поднял на ноги:
Говори, черт тебя дери! Отвечай! Зачем ты так поступила?
Я смотрела на него, смотрела ему прямо в глаза и лгала. Это была самая отвратительная ложь на свете и единственная, которую он мог понять и в которую мог поверить:
Я скрыла это от тебя потому, что не хотела сделать тебя несчастным. Я долго сопротивлялась этому чувству, но больше у меня уже нет сил, сказала я.
И он понял. Отпустил мои руки и отошел от меня. Затем рассмеялся:
Что ж, тогда я могу осчастливить тебя! воскликнул он. Я тебя совсем не люблю, и я вовсе не несчастен! Я люблю другую! И с ней я счастлив!
Ты счастлив, Генри?
Да, не описать как! Вижу, ты расстроилась?
Нет, Генри, не расстроилась. Все хорошо.
Все хорошо?.. Чего ты тут разлеглась на полу? Поднимайся! Все хорошо? У тебя хватает наглости такое говорить?
Он блуждал взад-вперед по комнате.
Не смотри на меня! крикнул он. У тебя больше нет права даже смотреть на меня! Я запрещаю тебе!
Не буду, Генри, ответила я и опустила голову.
Нет, будешь! Будешь смотреть на себя! снова вскрикнул он и схватил меня за руку, потащил к зеркалу. Посмотри на свое платье! кричал он. На нем красовалось большое темное пятно от пролитого вина. Ты любила его, ты с ним встречалась, да бог с этим! Но вино! Поцелуи! Такое поведение на людях!
Мой план шел как по маслу. Я ничего не ответила.
Некоторое время он также молчал, а затем сказал более спокойно и холодно:
Ты же понимаешь, что теперь между нами все кончено. Хотел бы я забыть и то, что это вообще было И я хочу, чтобы ты забыла, что я был твоим мужем. Я хочу, чтобы ты отдала мне все, что у тебя есть от меня, что может напоминать тебе обо мне.
Хорошо, Генри, я могу сделать это прямо сейчас, ответила я.
Я удалилась в свою комнату и забрала оттуда все его фотографии, подарки, письма, все, что у меня было от него. И он выкинул все это в огонь камина.
Можно можно я оставлю у себя вот эту, Генри? спросила я, протягивая ему лучшую его в фотографию с подписью. У меня дрожали пальцы. Он взял ее, посмотрел и кинул мне обратно с пренебрежением. Она упала на пол, и мне пришлось ее поднять.
Я прослежу за тем, чтобы мы развелись как можно скорее, сказал он и сел в кресло. А теперь оставь меня.
Я пошла к двери, но у выхода остановилась, посмотрела на него и сказала очень спокойным и уверенным голосом:
Прости меня, Генри если можешь и забудь меня Не мучай себя тяжелыми мыслями, думай о Клэр и будь счастлив и не думай обо мне это того не стоит.
Он взглянул на меня в ответ.
Я помню, ты уже вела себя так раньше, медленно сказал он.
Да, было дело но все уже в прошлом Все меняется, Генри Всему есть конец. Но жизнь прекрасна великолепна И ты должен быть счастлив, Генри.
Ирэн, сказал он низким голосом, скажи мне, почему ты так изменилась?
Я все это смогла преодолеть, оставшись невозмутимой. Но это простое предложение, мое имя в его устах, сказанное таким низким голосомвсе пробудило внутри меня какое-то странное чувство. Но лишь на мгновенье.
Я не могла устоять, Генри, ответила я.
После этого я сразу поднялась к себе в комнату. Я прокусила губу, когда вошла, сразу ощутив тяжелый вкус крови во рту.
Это ерунда, бормотала я, ерунда, Ирэн Такая ерунда.
Я ощутила странную необходимость выговориться, сказать что-нибудь, утопить со своими словами то, у чего не было названия, хоть оно и поджидало меня здесь.
Это ерунда ерунда Все пройдет все пройдет потерпи лишь минуту, Ирэн, все пройдет через минуту.
Я знала, что не ослепла, но все же я ничего не видела, ничего не слышала Когда слух вернулся ко мне, я поняла, что бездумно повторяю:
Лишь минуту лишь минуту
Фотография Генри, которую я держала в руках, упала на пол. Я взглянула на нее, и вдруг передо мной явилась вся картина того, что произошло и что произойдет. Это длилось лишь секунду, как вспышка света при ударе молнии, но мне будто спазмом свело горло, как от каленых щипцов. И я закричала. Я зарыдала, и это даже не было похоже на звук, который способен издать человек Дикий вой раненого животного, первобытный, свирепый крик, который взывал к жизни о помощи
Я услышала, как по лестнице кто-то бежит.
Что случилось? вскрикнул Генри, уже стучась в мою дверь.
Ничего, ответила я. Просто увидела мышь.
И он пошел обратно вниз.
Я хотел двинуться, сделать несколько шагов. Но мир кружился в безумной пляске под моими ногами. куда-то проваливаясь и падая. И черный густой дым заполнял комнату, которая вращалась вокруг какой-то оси с ужасающей скоростью. Я рухнула вниз
Когда я снова открыла глаза, поняла, что лежу на полу. В комнате было темно и холодно. Окно раскрыто, и занавески слегка шевелились от ветра.
Я была без сознания, сказала я самой себе.
Я попыталась встать, но мне показалось, что колени у меня сломаны, и я медленно осела обратно на пол. Затем я увидела фотографию, лежавшую рядом со мной, и дрожь пробежала по всему телу.
Я взяла ее и положила на кресло, прошептав теперь уже наверняка человеческим, слегка дрожащим голосом:
Генри Генри Мой Генри Ведь это все неправда, так? Это кошмар, и скоро мы проснемся И я не стану плакать. Не смотри мне в глаза, Генри, я не плачу все пройдет через минуту. Потому что, знаешь, мне было тяжело даже очень тяжело Но это ерунда Ведь ты со мной, да, Генри?.. И ты знаешь все все на свете Diyno, что я так переживаю, да, Генри? Скажи, что это так Улыбнись, Генри, посмейся надо мной и отругай меня за то, что я так себя терзаю, когда ничего не случилось ведь ничего совсем Ничего не случилось а тебе все известно Видишь, я улыбаюсь И ты любишь меня Ты мой Генри Я немного устала, пойми, но я немного отдохну и все закончится Нет, я не плачу, Генри Я люблю тебя Генри
Слезы тихо текли рекой по моим щекам, крупными каплями. Я не плакала, не всхлипывала, не издала ни звука. Я говорила и улыбалась. Только слезы беспрестанно текли и текли, беззвучно, бесконечно
Я мало что могу вспомнить о следующих месяцах своей жизни. Мы подали заявление на развод, мотивировав поступок неверностью жены. Ожидая, когда все бумаги будут улажены, я пока еще жила в доме Генри, но мы с ним виделись нечасто. Когда мы встречались, то учтиво приветствовали друг друга.
Мне как-то удавалось жить дальше. Я помню, что читала книги, много книг. Но сейчас уже не могу вспомнить ни слова из них, даже названий или обложек не осталось в памяти, ни одной. Я много гуляла по пустынным улочкам, на которых стояли дома соседей победней, где за мной никто не мог наблюдать. Кажется, тогда я вела себя спокойно. Кажется, я лишь раз услышала, как какой-то мальчик показал на меня пальцем и выкрикнул что-то вроде:
А вот она, эта бестолковщина!
Я часто встречалась с Джеральдом Греем, настолько часто, насколько могла, и мне приходилось флиртовать с ним. Сейчас уже я не помню и наших с ним встреч тоже. Но, должно быть, из меня вышла неплохая актриса, потому что как-то раз в том глубоком тумане, что вечно окутывали мое сознание, до меня донеслись его слова:
Вы самая дьявольски завораживающая, самая утонченная из всех дам, миссис Стеффорд, а ваш муж просто глупец чему я бесконечно рад.
Не имею ни малейшего представления, как мне удалось добиться такой реакции. Должно быть, я вела себя с аккуратностью и одновременно бессознательностью безумца.
Но кое-что я помню хорошо, например, как наблюдала за Генри. Он проводил все время с Клэр. Теперь его глаза сияли, а улыбка искренне сверкала по любому поводу. Кто, кроме меня, знавшей так хорошо каждую черточку его лица, мог понять, насколько он счастлив? Казалось, будто он пробудился от ужасного кошмара после прошедших месяцев, и в него вновь вдохнули жизнь, помогли понять, как он молод, силен, прекрасен, до ужаса прекрасен.
За Клэр я тоже наблюдала. Она любила Генри. Это для нее не было просто игрой или победой, которая бы могла польстить ее самолюбию. Это была глубокая, всепроникающая страсть, вероятно, первая в ее жизни. Она не была из числа соблазнительниц, такая умная, благородная, великолепно воспитанная женщина. Столь же мудрая, сколь и красивая Он будет счастлив с ней.
Как-то я видела их вместе. Он гуляли по улице, разговаривали и улыбались. На ней был элегантный белый костюм. Они выглядели идеально счастливыми.
Город негодовал из-за нашего с ним развода, и в первую очередь, конечно, все возмущение было направлено на меня. Меня больше не ждали ни в одном доме. Многие люди перестали приветствовать меня на улицах. Я стала замечать презрительные, насмешливые улыбки в свой адрес, отвратительные ухмылки на лицах тех из них, которые считались моими друзьями. Однажды я повстречалась с мисс Броган. Она остановилась подле меня и выложила все начистоту, поскольку всегда этим славилась:
Ты, вульгарная девчонка! Неужели ты думаешь, что никто не понимает, что ты просто продалась Грею за деньги?
А Пэтси Тиллинс как-то подошла ко мне на улице и сказала:
Ты заключила невыгодную сделку, дорогуша: на твоем месте, я бы ни на кого и ни за что на свете не променяла Генри Стеффорда!
Настал тот день, когда мы развелись Я снова стала Ирэн Уилмер, разведенная с мужем по причине своей неверности. Вот и все.
Когда Генри заговорил со мной о той сумме, которая могла бы мне понадобиться, я отказалась что-либо брать и цинично сказала:
У мистера Грея денег куда больше, чем у тебя!
Джеральд фей должен был отправиться в Нью-Йорк уже на следующий день, а оттуда в морское путешествие по Европе. Я должна была поехать с ним.
В тот вечер мне позвонил мистер Барнс. Он отсутствовал в городе на протяжении последних месяцев, а по возвращении сразу обо всем узнал. Он тотчас же пришел ко мне.
Так, Ирэн, сказал он очень серьезно, но голос его, как назло, дрожал, наверное, тут закралась какая-то серьезная ошибка. Почему бы тебе самой мне не рассказать, что случилось?
А что тут такого, мистер Барнс? спокойно ответила я. Не думаю, что тут может какая-либо ошибка: я развелась, как раз сегодня.
Но но это правда твоя вина? Это правда случилось из-за тебя?
Ну, если тут речь может вообще идти о вине Я люблю Джеральда фея, вот и все.
Его лицо сперва покраснело, затем побелело. Прошла пара минут, прежде чем он снова заговорил.
Ты ты больше не любишь собственного мужа? наконец пробормотал он.
Это Генри Стеффорда? Он мне больше не муж И нет, я его не люблю.
Ирэн начал он спокойно, и в его голосе зазвучали нотки странной торжественной мощи, Ирэн, это ложь. Я расскажу всем, что ты не могла так поступить.
Ну, я же не святая.
Он отшатнулся назад и с каким-то сожалением тряхнул седой головой.
Ирэн, снова обратился он ко мне, и его голос зазвучал так, будто он подавал прошение, ты не могла обменять своего мужа на того заносчивого сноба!
Но я это сделала.
Ты, Ирэн, правда ты? Я в это не могу поверить!
Ну и не надо. Кому какое дело?
Это было уже слишком. Он поднял голову.
Тогда, он стал говорить очень медленно, мне больше нечего сказать тебе Прощай, Ирэн.
Пока-пока! ответила я, надев маску из безразличия и надменности.
Я провожала его, глядя ему вслед сквозь толстое стекло окна. Его старческая фигура казалась издали еще более согнутой и грузной, чем обычно.
Прощайте, мистер Барнс, прошептала я. Прощайте и простите.
В тот день, последний день, который я провела дома, я встала поздно. Когда дома наконец все стихло, я бесшумно спустилась вниз. Я подумала, что завтра уже не успею попрощаться с Генри, а потому лучше сделать это сейчас. Я осторожно приоткрыла дверь в спальнюон еще не встал. Я вошла, слегка отодвинула край занавески, чтобы разглядеть его. Я стояла у его кровати, той, что когда-то была и моей тоже. Я смотрела на него, на его лице застыло выражение спокойствия и безмятежности. Кончики его длинных темных ресниц неподвижно покоились на щеках. Его красивые губы казались вырезанными из мрамора, бледные в темноте. Я не осмелилась прикоснуться к нему, но медленно и осторожно положила руку на подушку рядом с ним.
Потом я наклонилась к кровати. Если бы я поцеловала его в іубьі, то он бы проснулся. Поэтому я просто бережно взяла его за руку и прикоснулась ею к своим губам.
Генри, прошептала я, ты никогда не узнаешь. И не должен узнать. Будь счастлив, всегда Я проживу эту жизнь с одной вещью, с тем правом, которое будет всегда принадлежать лишь мнес правом сказать, что я любила тебя и буду любить до самого конца.
Я снова прильнула губами к его руке, оставляя на ней последний, долгий поцелуй.
Затем я поднялась, прикрыла занавеску и вышла.
Весь следующий день, последний перед отбытием, был сер, хмур и холоден. Время от времени лил прохладный дождь, дул ветер, уносящий за собой в небо серые облака дыма.
Поезд отходил с перрона в десять пятнадцать вечера. Мистер Грей позвонил утром. Он весь сиял от счастья. Он хотел заехать за мной вечером и довезти до станции, но я отказалась и попросила ожидать меня там, сказав, что приду сама.
Было уже темно, но я сидела в своей комнате и так отчаянно ждала возвращения Генри, что сама себе удивлялась. Ведь я думала, что уже не могу ощущать таких сильных чувств. Его до сих пор не было, и он, должно быть, находился сейчас у Клэр, наслаждаясь первым днем своей свободы с ней. Я не могла просто попрощаться с ним, но я хотела в последний раз на него взглянуть, в последний раз перед тем, как навсегда пропасть из его жизни. Но его до сих пор не было Я села у открытого окна и, хоть было холодно, стала смотреть на улицу. Крыши и тротуары блестели от влаги. Порой мимо в нервной спешке проходили люди, выглядевшие как одинокие, безнадежные тени в блестящих плащах.
На часах было девять тридцать. Генри так и не появился.
Я закрыла окно и взяла свою маленькую сумку. У меня было мало вещей, которые я решила с собой забрать. Немного белья и одно платьесвадебное, с вуалью, фотографию Генри. Вот и все мои вещи.
Когда я уже застегивала сумку, то услышала, как в замочной скважине поворачивается ключ, а затемшаги, его шаги. Он вернулся!
Я надела шляпку и пальто, взяла сумку. «Пройду через гостиную и слегка приоткрою дверь в его кабинет. Он этого не заметит, а я надолго не задержусь, всего лишь взгляну один раз», подумала я.
Я спустилась вниз, вошла в гостиную и приоткрыла дверь к нему. Комната была пуста, его там не было. Я глубоко вздохнула и пошла к входной двери и уже взялась за ее ручку, как вдруг услышала его голос:
Не хочешь попрощаться со мной, Ирэн? Я развернулась и увидела Генри. Голос его был спокойным и грустным.
Для меня это оказалось столь неожиданным, что в первое мгновение я потеряла все свое самообладание.
Да да, конечно, пробормотала я неразборчиво.
Мы прошли в его кабинет. В камине горел огонь. Он взглянул на меня своими ясными темными глазами, и в них читалась бескрайняя тоска.
Мы ведь расстаемся, скорее всего, навсегда, Ирэн, сказал он. А мы столь много значили друг для друга.
Я кивнула. Если бы я открыла рот, меня бы выдал голос.
Не могу тебя ни винить, ни судить, Ирэн, продолжил он. Должно быть, в тот вечер произошло сущее безумие, в этом клубе которое ты и сама не до конца осознала. Не думаю, что той женщиной, которая находилась там, была ты.
Наверное, и правда это была не я. Генри, не удержалась я от того, чтобы прошептать.
Это была не ты. И я всегда буду думать о тебе, как о женщине, которую я любил, он выдержал паузу. Я никогда не видела его столь тихим и беспомощным.
Жизнь продолжается, и я женюсь на другой, а ты выйдешь замуж за кого-нибудь еще И с нами все кончено. Он взял мои руки в свои, и в его глазах вдруг вспыхнул яркий огонек, когда он сказал:Но мы были так счастливы с тобой, Ирэн!
Да, Генри, были, уверенно и спокойно подтвердила я.
Ты любила меня тогда, Ирэн?
Да, любила, Генри.
То время прошло Но я никогда не мог забыть тебя, Ирэн, и сейчас не могу. Я буду думать о тебе.