Думай обо мне, Генри иногда.
Ты будешь счастлива, Ирэн, правда? Я хочу, чтобы ты была счастливой.
Буду, Гёнри.
И я тоже буду Может, даже так же счастлив, как был с тобой Но нам нельзя оглядываться. Нужно идти дальше. Будешь ли ты хоть немного думать обо мне, Ирэн?
Буду, Генри.
В его глазах царила беспросветная тьма и бескрайняя печаль, я подняла голову и положила руки на его плечи. Я говорила медленно и торжественно, с тем величием, на которое теперь, пожалуй, имела полное право:
Генри, ты должен быть счастлив, ты должен быть сильным и замечательным. Оставь удел страданий тем, кто не может от этого удержаться. Ты должен с улыбкой идти по жизни И никогда не думать о тех, кто на это не способен. Они того не стоят.
Да, ты права Все закончилось хорошо. Это могло сломать жизнь одному из нас, но я рад, что так не случилось!
Да, не случилось, Генри.
Мы молчали. А потом он сказал:
Прощай, Ирэн Мы больше не встретимся с тобой в этом мире.
Жизнь не такая уж и долгая, Генри. Я дрожала, когда говорила эти слова, но, к счастью, он этого не заметил. Кто знает, может быть, мы и встретимся когда нам пойдет шестой десяток.
Он улыбнулся:
Да, возможно и тогда мы лишь посмеемся над всем этим.
Да, Генри, посмеемся
Он наклонил голову и поцеловал мою руку.
Иди же, прошептал он и низким голосом добавил:Ты была лучшим, что со мной случалось в жизни, Ирэн. Он поднял голову и взглянул мне в глаза. Разве ты не хочешь сказать мне что-нибудь напоследок?
Я посмотрела ему прямо в глаза и вложила в ответ всю свою душу:
Я любила тебя, Генри.
Он снова поцеловал мою руку. Его голос был очень слаб, когда он заговорил снова:
Я буду счастлив. Но порой я жалею о том, что вообще повстречал ту женщину Но ничего уже не поделаешь Жизнь бывает тяжелой штукой, Ирэн.
Да, Генри, ответила я.
Он обнял и поцеловал меня. Его губы прильнули к моим, а мои руки обвились вокруг его шеи. Это происходило в последний раз, но этого никто у нас не мог отнять.
Он вышел со мной на улицу. Я остановила такси и села в машину. Я смотрела, как он стоял на пороге дома, и ветер трепал его волосы. Он казался словно высеченным из камня, неподвижным монолитом. Я видела его в последний раз.
Я закрыла глаза, а когда вновь открыла, то такси уже остановилось у станции. Я заплатила водителю, взяла свою сумку и пошла к перрону.
Джеральд Гузей ждал меня там. На нем был великолепный походный костюм, на лице сияла ослепительная улыбка, а в руках он держал букет цветов, который торжественно вручил мне. Мы зашли в вагон.
В десять пятнадцать раздался сухой металлический треск, механизм пришел в действие, вагон вздрогнул и двинулся вперед. Колонны на станции проносились мимо окон все быстрее и быстрее, пока не остались совсем позади. Вскоре мы проехали и последние фонари, тускло горевшие на улицах, и дома с окнами, в которых все еще горел свет. Мы выехали из города И колеса поезда отбивали быстрый и равномерный ритм.
Мы были единственными пассажирами в этой части вагона. Мистер Грей посмотрел на меня и улыбнулся. Затем снова улыбнулся, будто ожидая ответной улыбки. Но я сидела неподвижно.
Мы наконец предоставлены самим себе, прошептал он и попытался обнять меня. Я отодвинулась.
Подождите, мистер Грей, сказала я холодно, у нас будет еще достаточно времени для этого.
Что с вами такое, миссис Стеффорд простите, мисс Уилмер? пробормотал он. Вы так побледнели!
Ничего страшного, ответила я, просто немного устала.
Два часа мы сидели молча, не двигаясь. Единственным звуком, нарушавшим тишину, был звук стучащих колес, доносившийся отовсюду.
После двух часов хода поезд наконец остановился на первой станции. Я взяла свою сумку и встала.
Куда вы? удивленно спросил мистер Грей.
Оставив его без ответа, я вышла из поезда и подошла к открытому окну вагона, из которого он с беспокойством смотрел на меня, и медленно сказала:
Послушайте, мистер Грей, в Сан-Франциско меня ждет один миллионер. А вы были нужны мне всего лишь для того, чтобы я могла избавиться от своего мужа. Благодарю вас. Только никому и никогда не рассказывайте об этом, если не хотите, чтобы вас засмеяли.
Он был в шоке, преисполнен ярости и разочарования, неописуемого разочарования. Но, будучи истинным джентльменом, он и бровью не повел.
Был рад вам услужить подобным образом, любезно ответил он. Поезд уже двинулся, и мистер фей приподнял шляпу в знак абсолютного почтения.
Я осталась одна на перроне. Небо затянуло бескрайней темной пеленой тяжелых туч. Неподалеку возвышалась старая изгородь, за ним росло иссохшее деревце, на котором еще держалось несколько мокрых листочков, пока не тронутых ветром В маленьком окошке билетной кассы горел тусклый огонек.
У меня было мало денег, только те, что остались в дамской сумочке.
Дайте билет, пожалуйста, сказала я, отдавая все свои деньги, включая никели и пенни.
До какой станции? кратко спросил служащий.
До, до Мне все равно, ответила я.
Он посмотрел на меня и даже немного отпрянул.
Может, все же скажете начал осторожно он.
Дайте билет до конца маршрута, решилась я.
Он протянул мне билет и отдал некоторую часть моих денег обратно. Я отошла от кассы, а он все провожал меня странным взглядом.
«Сойду на какой-нибудь станции», подумала я.
Поезд остановился у перрона, и я зашла в вагон. Я села у окна и больше уже не двигалась.
Я припоминала, что сперва за окном царила непроглядная темнота, которая сменилась светом, а затем снова вернулась. Должно быть, я ехала более суток. Наверное. Не знаю.
Было уже темно, когда я вспомнила, что мне надо сойти на какой-нибудь станции. Поезд остановился, и я сошла. Выйдя на перрон, я поняла, что на дворе была ночь. Я уже хотела вернуться в вагон, как поезд двинулся и исчез во тьме. А я осталась.
На деревянном перроне не было ни души. Я увидела лишь сонного служащего в маленьком окошке кассы, где горел тусклый свет, и собаку, спрятавшуюся под скамейку, чтобы не промокнуть под дождем. Где-то за пределами станции возвышались деревянные домики, вдоль которых пролегала узкая улочка. Рельсы слегка блестели, а вдали горел одинокий красный огонек.
Я посмотрела на часытри утра. Села на скамейку и стала ждать рассвета.
Все было кончено Я сделала то, что хотела Жизнь закончилась.
Теперь я живу в том городке. Я сотрудник универмага и работаю там с девяти утра до семи вечера. У меня небольшая двухкомнатная квартира в маленьком старом доме, и отдельная лестницаникто никогда не замечает моего появления или ухода.
Хотя у меня даже и нет знакомых. Я работаю тщательно и аккуратно. Никогда ни с кем не разговариваю. Едва ли мои коллеги по работе помнят мое имя. Домовладелица видит меня раз в месяц, когда я вношу арендную плату.
Я никогда не думаю, когда занимаюсь работой. По возвращении домойем и ложусь спать. Вот и все.
Я никогда не плачу. Когда я смотрюсь в зеркало, то вижу бледное лицо с глазами, чуть крупнее необходимого. И в них отражается глубочайшее спокойствие и тишина, безмолвие, такое полное, какое только может быть в мире.
Я всегда одна в своей квартире. Фотография Генри стоит у меня на столе. У него бодрая улыбка, немного надменная, самодовольная, но очень веселая. И на фотографии есть надпись: Моей Ирэнот Генринавсегда. Когда я устаю, то встаю на колени перед столом и смотрю на него.
Люди говорят, что время лечит. Но это поговорка не про меня. Прошли годы. Я любила Генри Стеффорда. Я до сих пор его люблю. Он теперь счастлив, я подарила ему это счастье. Вот и все.
Наверное, они были правы, те, кто говорил, что я купила своего мужа. Я купила его жизнь. Купила его счастье. Заплатила всем, что имела. Я люблю его Если бы мне было суждено прожить жизнь снова, я бы прожила ее так же
Женщины, девушкивсе, кто может это услышать, послушайте меня: не влюбляйтесь сломя голову. Всегда старайтесь найти себя в чем-то другом, помимо этого. Не погружайтесь в это чувство всей душой и тем, что есть в вас помимо нее если, конечно, можете удержаться. Я не смогла.
Жить нужно до тех пор, пока в тебе что-то живо. Я живу дальше. Но знаю, что долго это уже не продлится. Я чувствую, что конец близок. Я не больна. Но я знаю, что силы мои увядают и что жизнь попросту тихо утекает из моего тела. Она выгорела. Ну вот и славно.
Мне не страшно и не жаль. Я осмелюсь попросить у жизни еще одного: позволь увидеть мне Генри вновь. Я хочу снова посмотреть на него перед самым концом, на того, кто был воплощением всей моей жизни. Всего лишь раз. Вот и все, чего я прошу.
Я не моїу вернуться в свой город, потому что меня сразу же увидят и узнают. Я жду и надеюсь. И надежда моя безгранична. Осталось не так много времени. Когда я иду по улице, то вглядываюсь в лица всех окружающих меня людей, пытаясь отыскать его лицо. Когда возвращаюсь домой, я говорю его изображению на фотокарточке:
Не сегодня, Генри Значит, наверное, мы встретимся завтра
Увижу ли я его вновь? Я убеждаю себя в этом. Но знаю, что этого не случится
И теперь я изложила на бумаге всю свою историю, у меня хватило на это мужества. Если он прочтет ее, то не будет несчастен. Но все поймет
И затем, возможно, после того, как он прочтет нет, он не увидеть меня решит, а, напротив, осознает, что не должен этого делать просто пройдет мимо меня по улице, делая вид, что не замечает, чтобы я могла взглянуть на него вновь, еще раз в последний раз.
Около 1926 г.
Ночной король
Предисловие издателя исправленного и дополненного английского издания книги The early Ayn Rand
Этот рассказ относится к самому раннему периоду творчества Айн Рэнд. Вероятнее всего, она написала его в 1926 г., когда жила в Hollywood Studio Club. В то время она все еще занималась изучением английского языка, и в особенности американского сленга, активно пытаясь использовать его в своих произведениях.
На рассказ «Ночной король» явно оказало большое влияние творчество обожаемого ею О. Генри (подробнее об этом см. вступление Леонарда Пейкоффа к рассказу «Эскорт»).
История публикуется в данном сборнике практически без изменений, с минимальной редактурой для того, чтобы донести до читателя идеи и стиль Айн Рэнд того периода, когда она еще совершенствовала свой язык и оттачивала писательское мастерство.
Ричард И. Рэлстон
Это было одно из наиболее удачных преступлений среди тех, что мне когда-либо удавалось провернуть. Я бы даже назвал его идеальным, и таким оно, по сути, и было. Всякий раз, вспоминая о нем, я задумываюсь о том, почему бы мне не стать настоящим убийцей, вместо того чтобы быть просто безобидным налетчиком.
Некоторые люди столь бессердечны, что спешат лишь выразить свое презрение, когда узнают об этом громком происшествии. Но я не придаю ни малейшего значения словам тех. кто распинается о том, что поступил бы на моем месте по-другому, что вообще бы смог принять иное решение.
Я не какой-то там мелкий жулик, и моим мозгам многие в нашем деле могли бы только позавидовать. Два года своей бесценной жизни я потратил на то, чтобы обучиться этому ремеслу. Неважно, поверите вы или нет, но я два года чтил все заповеди и зарабатывал себе на хлеб сущим лакейством. Те копы из Чикаго ни за что бы не узнали во мне знаменитого Стива Хокинса, проворачивающего грабежи посреди бела дня быстрее, чем какой-нибудь репортер мог настрочить стенограмму. Да чтобы я мог работать раньше простой прислугой? Но именно этим я и занимался долгие два года. И всему причиной то, что я охотился за самой ценной вещицей в Нью-Йорке, а на пути у меня стоял самый опасный человек в городе.
Этой вещью был Ночной Король, а человекомУинтон Стоукс.
Уинтон Стоукс умел гаденько улыбаться, в кармане у него было шестнадцать миллионов долларов, а за душойполное бесстрашие.
И как раз у него находился Ночной Король.
Он был одним из тех богатых бездельников, которые вечно искали приключений и которым их всегда было мало. Охота, полеты, экспедиции в джунгли, восхождение на горные вершинык его тридцати четырем, казалось, он успел все и всюду, где только можно. И особенно ему нравилось шокировать людей, делая то, чего они от него не ожидали. У него была чертовская смекалка! И самый острый и необычный ум среди всех людей, что мне довелось повидать. Частенько я даже жалел, что он родился миллионером, поскольку иначе бы он стал превосходным налетчиком, настоящим асом своего дела.
Да, и о его улыбке Я ее терпеть не мог! Так же как и почти все, что с ним было связано: его медленные мягкие движения, словно у него кости были из ваты, его загорелое тело, будто отлитое из бронзы; даже его серые глаза, которые выдавали в нем прирученного тигра, который в любой момент мог решить, что ему пора на волю. Но улыбкахуже всего! Она всегда наползала на его лицо, когда он смотрел на других людей, обозначенная всего лишь двумя морщинками в уголках рта. Они будто говорили: вы, право, так потешны, но я слишком вежлив, чтобы над вами посмеяться.
Ночной Корольэто черный брильянт, один из тех немногих драгоценных камней, которые в почете во всех уголках мира и обладателям которых этот самый мир всегда завидует. Безупречный камень, пользующийся такой же славой, как какая-нибудь раскрученная кинозвезда, но единственный в своем роде.
Насколько дорог он был? Да на него можно было купить небольшой городок со всеми его жителямивсе за цену одного небольшого камня цвета черного пламени. Уинтон Стоукс был невероятно горд тем, что раздобыл этот брильянт, и не променял бы его на все свои другие богатства, коих было совсем немало.
Попыток украсть бриллиант за все это время было больше, чем аварий на дорогах города. Все наши воротилы пытались наложить на него свои лапы, но в скором времени бросили это гиблое дело. Никто не мог достать его, по крайней мере, пока его владельцем оставался Уинтон Стоукс.
Но я заявил, что для матерого Стива Хокинса нет ничего невозможного. И я твердо решил преуспеть в том, в чем все остальные потерпели крах. Они потешались надо мной, узнав, что я решил бросить свое дело и устроиться к Уинтону Стоуксу простым рабочим. За те два года, что я проработал у него дома в Нью-Йорке, я даже и приблизительно не смог определить, где спрятан Ночной Король, хоть и старался изо всех сил это выведать. Я был уверен, что никто, кроме самого Уинтона Стоукса, не знает, где находится брильянт. Но все же я исправно играл роль честного работяги, был настоящим примером для подражания и любезно заговаривал всем зубы. И как-то раз мне представился шанс, да какой!
Я хотел все обставить так неожиданно, чтобы у них глаза из орбит вылезли от удивления. И у меня это вышло, хоть и не совсем так, как я того ожидал. Вы сами попробуйте упомянуть о деле Ночного Короля в присутствии нью-йоркских копов и поглядите на их реакцию!
Все началось следующим образом: Уинтон Стоукс собирался съездить в Сан-Франциско. Он был помолвлен с какой-то очаровательной девчушкой, которая там жила. Мне довелось увидеть ее фотографию на его рабочем столе. Юная блондиночка с белоснежной, искрящейся счастьем улыбкой и ножкамибудто из рекламы чулок. Уинтон собирался жениться на ней в ее родном городе. Но знал я и кое-что еще, помимо меня известное лишь самому Стоуксу и его подружке.
Мне не составило труда выяснить это, однако я был ошеломлен сильнее, чем если бы обнаружил цветок орхидеи в мусорном баке. Можете быть уверены, я читал все его письма, до которых только мог добраться. Так же я поступил и с очередным письмом, которое он попросил меня скинуть в почтовый ящик. Я ни словца не помню из него, за исключением одного самого главного предложения, которое мигом вышибло из моего сознания все остальное:
«Моя дорогая, я везу с собой тот свадебный подарок, который хранил ранее как зеницу окадо тех пор, пока не утонул в твоих глазах, прекраснее голубых алмазовНочного Короля, того самого, о котором ты меня как-то спрашивала».
Боже мой!
Прочтя эти строки, я первым делом сделал глубокий вдох. И уже потомвдохновенно выругался и не удержался от хохота: подарить такой камень женщине, которая на него как две капли воды похожа? Каким глупцом надо быть!
Ну, вот он, мой шанс.
На следующий день котелок мой уже кипел, стремясь придумать какой-нибудь предлог для того, чтобы поехать с ним. Но долго мне размышлять над этим не пришлось, поскольку Уинтон сам спас меня от лишних хлопот.