Эмма сказала, что я плохо наношу макияж.
Все эти румяна и пудрытолько антураж, в какой-то момент они становятся бесполезными, ответил он. Даже хорошо, что вы не умеете ими пользоваться.
Он замолчал, я тоже молчала, не зная, что сказать. Затем он неожиданно произнес:
Я думаю, что городские девушки все на одно лицо. И приторные, как конфеты в красиво оформленной коробке. Лучше я женюсь на вас.
Что-что? я чуть не поперхнулась от его предложения.
Тем более что вы уже в белом в платье, добавил он и широко улыбнулся, обнажив ровные квадратные зубы.
Я отстранилась от него, и голова у меня закружилась. Оставив Джока, я поспешила присоединиться к Дос. Она сидела за покрытым белоснежной скатертью столом и внимательно посмотрела на меня, когда я подошла.
А он ничего, заметила она серьезно, опершись подбородком на руку.
Ты потанцуй с ним, он мне все нервы истрепал.
Меня он вообще даже не заметил. Она поставила на стол бокал с коктейлем.
Откуда ты знаешь?
Нет, ну ты такая недотепа, Берил. Она рассмеялась.
А почему нет? Я уставилась на нее. Вообще, все это очень глупо. Половина парней просто изнемогают от желания понравиться, а вторая ведет себя так, словно меня и нет, смотрят куда-то вдаль поверх плеча. Ну, во всяком случае, те, у кого рост позволяет, уточнила я с сарказмом.
Извини, я только хотела подразнить тебя, призналась она. Я учту.
Я состроила гримасу и дернула надоевший воротник платья.
Может, устроим перекур?
Пошли. Она кивнула. Для меня это единственный шанс привлечь внимание хоть одного мужчины.
Ты выглядишь отлично! уверила я.
На улице вместе с тобой я буду выглядеть еще лучше, съязвила она.
Мы вышли. Было темнотакая глубокая, непроглядная темнота бывает только в Африке. Она точно заворачивает тебя в толстое одеялони проблеска света. Я глубоко вздохнула, ощутив запах эвкалипта и заодновечную пыль, неизменную нашу спутницу. Затем прошлась по тускло освещенной веранде. В небольшом парке на другой стороне улицы на гладкой, размазанной, точно кондитерская помадка, глине недавно высадили аллею из эвкалиптов, и их аромат особенно ощущался ночью. Найроби отчаянно старался обустроить царившую здесь прежде пустоту, но гораздо более пространная и безграничная бездна, открывавшаяся за пределами города, то и дело напоминала о себе отдаленными дикими звуками, грозя все поглотить и уничтожить. Именно это больше всего привлекало меня в Африкенетронутая дикость, соседствующая с цивилизацией. И я надеялась, что так будет всегда. Прогуливаясь по террасе, я почти физически ощущала, как темнота притягивает, зазывает меня в холодные, смертельные объятия, как она касается моего тела, скользит по коже.
Мне кажется, вы похожи на Диану-охотницу.
Голос, раздавшийся с улицы, заставил меня обернуться. Передо мной стоял высокий джентльмен в прекрасно сшитом белом костюме.
Что-что, простите? растерянно переспросила я.
Вы похожи на римскую богиню Диану, пояснил он.
В руке он держал достаточно объемную бутыль с вином.
«Странно, он, наверное, пьяный», подумала я. Но все-таки его замечание доставило мне удовольствие.
Позвольте представиться. Финч Хаттон. Он улыбнулся, и его лицо вдруг показалось мне восхитительным, по крайней мере в темноте. Яваш Вирбий.
Это тоже из римской мифологии? уточнила я.
Абсолютно верно.
Чуть склонив голову, он внимательно посмотрел на меня. Я сразу заметила, что он был, в отличие от остальных, выше меня ростом.
Похоже, у вас здесь вечеринка, заметил он.
Да, так и есть, подтвердила я и кивнула на отель. Я на ней главная героиня.
Свадебное торжество?
Нет, первый выход в свет, улыбнулась я.
Что ж, это неплохо. Он кивнул. Никогда не выходите замуж. Дианы замуж не выходят. Как правило.
Он сделал шаг вперед. Теперь я могла лучше разглядеть его лицо, скрытое тенью от шляпы. Глаза были большие, но припухшие, скулы высокие, нос прямой и ровный.
А вы вообще готовы встретиться с обществом? спросил он.
Не уверена. Никто не знает, когда действительно становишься взрослым.
Со стороны отеля появилась еще одна фигураона явно направлялась к нам. По манерам было видно, что это благородный джентльмен. Когда он подошел ближе, я увидела гладко расчесанные рыжие волосы, он был без шляпы, и густые усы.
Наконец-то, Денис, сказал он, глубоко вздохнув. Я устал догонять тебя.
Затем он взглянул на меня и представился:
Беркли Коул, к вашим услугам.
Берил Клаттербак, откликнулась я.
Дочка Клатта? Он внимательно посмотрел на меня. Да, точно, очень похожа. Я знаю вашего отца по скачкам. Редко встретишь того, кто бы разбирался в лошадях лучше, чем он.
Мы с мисс Клаттербак как раз обсуждаем опасности брака.
Ты просто пьян, Денис, усмехнулся Беркли и, повернувшись ко мне, предупредил:Не позволяйте ему пугать вас.
Да я нисколько не испугалась, ответила я уверенно.
Ты слышал? спросил Денис. Он поднес бутылку ко рту, отпил из горлышка, смахнув ладонью пролившиеся капли.
Вы где-нибудь видели такие звезды, как здесь? продолжил через мгновение. Вряд ли. Таких не увидишь нигде в мире.
В самом деле, небо над нами переливалось, точно драгоценные украшения в ларце. В бархатном черном небе ослепительные звезды слегка покачивались, казалось, вот-вот они сорвутся с высоты и упадут прямо нам в руки. И хотя я никуда не выезжала с фермы и не видела, как выглядит ночное небо в других местах, я сразу поверила Денису, что ничего прекраснее не существует. В этот момент мне казалось, я поверю всему, что он скажет, я полностью доверяла ему, несмотря на то что мы встретились несколько минут назад. Что-то было в нем такое, что сразу располагало и притягивало.
Вы знаете Китса? спросил он после паузы и, заметив, что я сконфузилась, пояснил:Это поэт.
О нет, я плохо разбираюсь в поэзии, ответила я быстро.
Беркли, прочти нам что-нибудь о звездах, ты помнишь? попросил Денис.
О звездах Беркли раздумывал. Может быть, Шелли:
Я нем яркие звезды: звезда оттеняет
Живую звезду!
Пусть День пред тобою глаза закрывает,
Целуй его так, чтоб померк он в бреду,
И после иди по равнинам, по безднам,
Коснись их жезлом усыпительно-звездным,
Желанная, жду!
«Целуй его так, чтоб померк он в бреду»повторил Денис задумчиво. По-моему, это лучшая строчка, и Беркли так трепетно прочел ее.
Да, замечательно, согласилась я. Не то, чтобы отец не читал мне классику. Читали не один раз, сидя у камина вечерами. Но это очень напоминало школу, и мне не нравилось. Сейчас же прочитанные под звездным ночным небом строфы показались мне песней, словно они слетали свысока из непокоренных, недоступных высей, точно бескрайнее пространство, волновавшее меня, доносило их, и они западали в душу. Еще не успели рассеяться в темноте бессмертные строки Шелли, как Денис начал цитировать что-то еще.
Он произносил тихо, как будто читал для себя:
Душа, настал твой часполет за гранью слова.
Уйди от книг, сотри тот день, что ремеслом отмечен.
Лети вперед, оставь уроки в прошлом, смотри и чувствуй звук любимых тем.
Тьма, сон, звезда и смерть.
Он читал без всякого напряжения, естественно, как говорил. Такой манере невозможно научиться, сколько ни старайся. Я сразу почувствовала это, хотя и не была знатоком поэзии.
Это снова Шелли? спросила я.
Нет, Уитмен. Он улыбнулся.
Мне должно быть стыдно, наверное, что я не знаю ни строчки из него. Я снова пожала плечами. Я говорила вам, что плохо знаю поэзию. И уж тем более не умею декламировать.
Тут нужна практика, и ничего более, ответил он невозмутимо. Если вы хотите научиться, надо практиковаться каждый день, и все. Принимайте поэзию регулярно, пошутил он.
Как хинин от малярии, поддержал его Беркли. При этом очень полезно добавить немного шампанского. Я не совсем еще понял, что это такое, Африка, но ясно одношампанское тут просто необходимо. Для настроения.
Без всяких церемоний Денис нахлобучил на меня свою шляпу, и они неторопливо пошли по улице. Я неотрывно смотрела им вслед, пока они не скрылись за углом. Возможно, они направлялись на другую вечеринку или в конюшню, где их ожидали великолепные белые скакуны, которые унесут обоих рыцарей в волшебную страну, откуда они явно прибыли. Я готова была поверить и в ковер-самолет, и еще бог знает во что, чем обычно заканчиваются сказки. Они были прекрасны, и они исчезли.
Едва я вернулась в зал, Эмма спросила меня:
Ты пьяна?
Может быть.
Она недовольно поджала губы, хотела мне что-то сказать, но промолчала и отошла, увидев, что ко мне направляется Джок.
Где вы были? спросил он, взяв меня за руку. Я вас везде искал.
Вместо ответа я взяла у него из рук бокал шампанского, который он держал, и выпила его залпом. Должно быть, это было впечатляюще. Но в голове у меня еще звучали стихи, рифмы мерцали, как голубоватые отблески звезд на небе. Перед глазамидва прекрасных джентльмена в белоснежных костюмах на фоне необжитой окраины. И ошеломительная радость открытия того, что мир намного больше, чем я себе представляла до сих пор, а также предчувствия чего-то замечательного, великого, что обязательно случится в моей жизни. Смутное ощущение, что все происходящееэто только начало какого-то нового пути, предвестие перемен, которые еще не очевидны, но неизбежны. Они уже здесь, но о них предупреждает только легкое покалывание на языке от прохладного шампанского. «Будущее само заставит принять его», Беркли Коул сказал что-то в этом роде.
А давайте-ка еще выпьем, предложила я Джоку, подняв бокал. И, не дождавшись его ответа, направилась к бару. А вы любите поэзию? спросила небрежно по пути.
Глава 11
Спустя несколько недель мы с отцом стояли на платформе Кампи-я-Мото недалеко от нашей фермы и поджидали поезд из Найроби. Когда поезд прибыл, мотор громко фыркнул, выпустив облако пара, он был похож на усталого дракона, вернувшегося домой после поединка. Дым вырывался из-под колес, клубами поднимался в небо, паровоз кряхтел и поскрипывал, пока полдюжины человек суетились около двух товарных вагонов, устанавливая деревянный помост. Поезд доставил с соревнований шесть наших лошадейони участвовали в скачках в городе на приз Терф Клуба. Мы послали туда Кэма, Бара Первого и моего Пегаса. Кэм выиграл кубок и получил призсто фунтов. Нам было чему радоваться, но, к моему удивлению, пока мы ждали поезд, и потом, пока поджидали Эмму, заехавшую навестить Хадсонов, отец был не настроен говорить об успехе. Он все время порывался поговорить со мной о Джоке.
Но он хотя бы немного тебе симпатичен? спрашивал он, все время поглядывая на холм, залитый солнечным светом.
Ну, он так, ничего. Я пожала плечами. С работой на ферме справится.
Да, это верно. Отец помолчал, прикусив губу, затем осторожно сообщил:У него насчет тебя серьезные намерения.
Что? Я резко повернулась к нему. Мы с ним только что познакомились.
Отец только криво усмехнулся.
Я еще не слышал, чтобы это служило препятствием для брака.
Просто удивительно, как всем не терпится поскорее пристроить меня замуж, заметила я с подозрением. Мне кажется, я еще не созрела для этого.
Ну, не совсем. Он вздохнул. Большинство девушек твоего возраста просто мечтают иметь семью, дом. Я полагаю, рано или поздно тебе тоже захочется, чтобы о тебе позаботились, надежное плечоопора в жизни. Разве нет?
Зачем? У нас и так все хорошо, ответила я недоуменно. Отец не успел ответитьс холма послышался пронзительный звук клаксона и позвякивание баггинебольшого кабриолета с мотором, за рулем которого сидела Эмма. Кабриолет подбрасывало на каждой кочке, и Эмму смешно раскачивало из стороны в сторону. В конце концов она подъехала к нам и тут же напала на меня.
А где твоя шляпа, Берил? спросила она недовольно. У тебя все лицо будет в веснушках от солнца.
Я ожидала, что наш успех в Найроби поднимет отцу настроение, но за ужином он, напротив, был молчалив. Я видела, что он сосредоточен на собственных невеселых мыслях. Тогда вперед выступила Эмма. Ее раздражение вызвал супжидкий бульон из палтуса с картофелем и редкими колечками лука.
Здесь вообще нет рыбы, тебе не кажется, Чарльз? спросила она, отодвинув тарелку. Камото! позвала она слугу. Подойди сюда.
Тот появился бесшумно, в белом кителе и бархатной феске на голове.
Немедленно унеси все это, скомандовала Эмма.
И что мы будем есть? осведомился отец, жестом останавливая смущенного Камото. Хлеб с маслом? Оставь его в покое, Эмма.
Сейчас тебя волнует, что я делаю? Но это забавно! Она почти кричала.
А что, собственно, происходит? вмешалась я в недоумении. В чем дело?
Отец нахмурился, было видно, что он переживает.
Оставь нас, Камото, попросил он.
Может, и мне выйти с ним? осведомилась я, когда за слугой закрылась дверь. Мне не хотелось слушать, как они ругаются. Отец молчал, затем произнес мрачно:
Это все проклятый рупий. Он сжал руки в кулаки. Вчера я лег спать, имея пятьсот тысяч, а сегодня у меня всего семь тысяч с половиной. И еще восемь процентов по кредиту. На этот раз мне не выкрутиться.
Он собирается поехать в Кейптаун работать тренером, сообщила Эмма холодно, С фермой покончено.
Что? переспросила я, чувствуя, как земля уходит у меня из-под ног. Как покончено?
Заниматься фермерством, Берил, это все равно что играть в азартную игру, очень высокий риск, произнес отец. Так всегда было. Ничего нового.
А в Кейптауне, там не азартная игра? спросила я и встряхнула головой, не в силах осознать толком, что только что услышала.
Они там любят лошадей, ответил он. Я смогу начать все сначала. Возможно, перемена пойдет всем на пользу, все сложится удачно.
Да, да, удачно, повторила я подавленно.
Вечером в своей комнате я приглушила лампу и долго лежала неподвижно, переживая случившуюся катастрофу. Бесформенные серые тени плыли по стенам и потолку, черные африканские маски на стенах и чучела животных, казалось, шевелились, оживая в полутьме. Я следила за ними взглядом, а голова у меня просто шла кругомя не могла смириться с тем, что моя жизньцелая жизнь! так быстротечно ускользает от меня. Казалось бы, все было по-прежнему, пока. В конюшнях стояли лошади. Не просто лошадивосемьдесят пять отборных особей чистейших кровей, приносивших призы на скачках и составивших моему отцу высочайшую репутацию. Завтра утром все будет как обычно. Зазвонит колокол на конюшне, извещая о начале дня. Лошади проснутся в денниках, и им принесут корм. Мельница будет крутиться и молоть зерно. Все будет привычно. А на самом деле На самом деле, оказывается, ничего этого больше нет. Наша ферма превратилась в призрак. Мы живем на ферме-призраке. Столкнуться с этим было ужасно.
Когда в черном ночном небе появилась луна, и ее желтоватый свет, пробиваясь между ветвями раскидистого камфарного дерева, растущего у моей хижины, проник ко мне в комнату, осветив нехитрое убранство внутри, я вдруг поняла, что мне нужно делать. Я встала, надела брюки, мокасины, рубашку с длинным рукавом и, никого не предупреждая, как водится, вылезла через окно и отправилась к кипсигам. Я знала, что, как обычно в полнолуние, в деревне должно состояться ритуальное действотанец на окраине леса, в котором примут участие все молодые мужчины и женщины племени. Мне было жарко от мыслей об отце и о нашей ферме. Мы бежали с Буллером, настороженно оглядываясь и прислушиваясь: не затаилась ли поблизости опасность. Прохладная ночь охладила меня и успокоила немного. А перед глазамилицо отца. Я заглянула к нему в конторку вечером. Он сидел за столом, просматривая список возможных покупателейкому и каких лошадей продать. Тот факт, что бороться дальше бессмысленно, заставил его ссутулиться, около глаз появились новые глубокие морщины.
А что Эмма, спросила я негромко. Она поедет с тобой в Кейптаун?
Да, конечно, ответил он.
А я? Я поеду? спросила я с замиранием сердца.
Если ты хочешь. Он пожал плечами.