Нет, мама, определенно нет, встряла Эффи. Одной всего четырнадцать или пятнадцать, а другая лишь на год моложе меня.
Как я сказала, моя дорогая, они приблизительно в возрасте твоего брата.
Едва ли, заметил я. Ты же не думаешь, что у меня может быть что-то с четырнадцатилетней школьницей.
По той же причине, быстро вставила Эффи, старшую вряд ли заинтересует мальчик семнадцати лет.
Семнадцати с половиной, заметил я. Там будет еще кто-то, ради кого стоило месить грязь?
Там будет дама, которая в церковь ходит под вуалью, сказала мама. У нее прекрасный старый особняк на улице Грин. Похоже, она живет одна. В смысле, только со слугами.
Ну что же, я заинтригован.
Если завтра будет дождь, то ты можешь сходить один, произнесла мама.
Я пойду при любой погоде, заявила сестра.
Хочешь поговорить с миссис Куэнс? нахмурившись, сказала мама. Тебе все еще нужны билеты?
О чем ты? удивился я.
В начале января в городе будет благотворительный бал, куда Евфимия очень хочет попасть.
А какое отношение к нему имеет миссис Куэнс? спросил я. Кто она?
Жена настоятеля и председатель организационного комитета бала, разъяснила мама и повернулась к Эффи. Однако не думаю, что мы можем себе позволить пойти на бал.
Я решила, что можем, довольно резко произнесла сестра.
Тогда, если завтра будет сыро, нам с тобой в церковь лучше не ходить. О билетах у миссис Куэнс может справиться Ричард.
И попросить один для себя, сказал я.
К тому времени ты уедешь, выпалила Эффи.
Неужели?
Мама быстро произнесла:
Евфимия, надеюсь, в понедельник погода будет сухая.
Куда ты идешь в понедельник? спросил я Эффи.
В ответ на ее молчание мама сказала:
В дом к леди Терревест.
Я вопросительно поднял брови.
Я знала ее много лет тому назад. Теперь она очень состарилась. Евфимия ее навещает.
Зачем? спросил я Эффи.
За сестру ответила мама:
Чтобы поиграть на пианино и почитать для нее. Леди совсем немощна и не выходит из дома.
Я был удивлен. Эффи не из тех, кто стал бы заниматься такими вещами.
* * *
Когда мы закончили обед, то перешли в лучшую гостиную в передней части дома, где Бетси развела огонь в камине. И очень кстати! Несмотря на мягкую для этого времени года погоду, в доме было холодно. В углу стояло пианино, привезенное с улицы Пребендери. Эффи сразу направилась к нему и начала играть что-то громкое и сердитое.
Мама уселась сбоку у камина с вышиванием, корзинка с рукоделием притулилась к ее руке, словно средневековый редут. Я взял «Тристии» Овидия и растянулся на диване.
Спустя какое-то время я тихо произнес, хотя на фоне того шума, что производила Эффи, понижать голос не было надобности:
Я обязан сидеть тут каждый вечер и слушать это?
Мы не можем себе позволить развести огонь в другой комнате.
Я представил себе перспективу бесконечных тоскливых вечеров в грязном старом доме со скорбящей старухой и истеричной молодухой, а еще с книгами, которые сам же привез. Большая их часть все еще застряла где-то вместе с багажом.
Спустя минуту мама сказала:
Тем не менее ты должен уехать в Лондон хотя бы в среду.
Я взял ее холодную руку и произнес как можно тише:
Я так ничего и не знаю о том, как папа
Она испугалась бы гораздо меньше, если бы я поднял на нее кулак. Все это время Эффи колотила по клавишам старого «Бродвуда». Мама выдернула руку и опустила глаза к вышиванию, но спустя несколько секунд произнесла:
Очень трудно об этом говорить, Ричард. Все произошло так неожиданно. Его сердце
Она замолчала.
Это был сердечный приступ? тихо спросил я.
Думаю, да.
Он был намного старше мамы. Лет шестидесяти или шестидесяти одного. И его мучили сердечные аритмии и боли. Я хотел было спросить еще, но она подняла руку, словно отводя удар, и сказала:
Обожди до завтрашнего вечера. После обеда у нас будет семейный совет.
Семейный совет. Странно было проводить его без председательства отца.
Я встал и несколько раз прошелся по комнате. Невозможно было терпеть шум, издаваемый Эффи, и жар от камина. Что-то пробубнив маме, я выскочил из комнаты и поднялся сюда, хотя без камина здесь довольно холодно.
Час ночи
Пишу эти строки и слышу, как морские птицы вопят, будто призраки утопших моряков.
Не понимаю, почему Евфимия так хочет, чтобы я уехал. О смерти отца она говорила настолько равнодушно, что трудно поверить, что сестра расстроена. Тем не менее уверен, что она скорбит. Все фиалки увяли после смерти отца.
Когда я узнал о случившемся, у меня мелькнула странная мысль: больше не надо бояться, что меня вынудят стать священником. Это первая в моей жизни смерть. Я и представить себе никогда не мог, на что она будет похожа. И теперь ощущаю ее так: я стою на краю скалы, смотрю вдаль, и вдруг огромный пласт земли обрывается в море. Кажется, мне изменило само пространство. Там, где прежде была суша, теперь широкий пролив. Море вдруг подступило ближе.
И что это за дело с дядей Томасом, на которое намекает мама? Неужели он хочет, чтобы я работал в его торговом доме? Своим временем и энергией я могу распорядиться гораздо лучше, чем сохнуть над цифрами в мрачной конторе.
Два часа
Тишина. Я положил перо и прислушался. Не слыхать ни звука, ни шороха. Поскольку ночь безветренная, не слышно даже шума листьев в саду. Прилив совершенно отошел, и моря тоже не слышно. Я только что взглянул на бледную луну, сияющую сквозь кисею облаков. На поверхности болота ее свет мерцает длинными полосами.
Свеча романтически оплыла, и пришло время погасить ее. Вот и закончился мой первый день в доме предков.
Половина четвертого
Проснулся внезапно. Показалось, что снаружи дома слышатся шаги, словно кто-то бродит вокруг. Я вылез из постели, не зажигая свечи, вышел в коридор и посмотрел в окно. Кругом сплошная темень. Послышались тихие голоса, и, странно, один из них показался более низким, чем у женщины. Я долго стоял, прислушиваясь, и постепенно звуки, принятые мной за человеческие, превратились в шорох листвы и слабый шум волн.
Воскресенье, 13 декабря, два часа
Пишу в передней гостиной. Слышна возня в дальней части дома, где мама и Бетси готовят завтрак. Дождь надвигается с неспешной неизбежностью, и хотя я пытаюсь быть оптимистичным, все равно знаю, что сегодня не смогу выбраться из этого ужасного старого дома. Не смогу пройти ни дюйма, чтобы не промокнуть насквозь и не поскользнуться в грязи.
Однако возбуждение помогает мне преодолеть себя. Мысленно вернусь в сегодняшнее утро.
Я почти проснулся, было очень рано, когда послышались то громкие, то тихие голоса оживленного спора. Лишь через несколько мгновений я сообразил, что это кричат чайки на карнизе крыши, а значит, погода испортится еще больше.
Маму и сестру я нашел в столовой, где они только что закончили завтрак. Ночью дождя не было, и дорога в церковь обещала быть достаточно сухой.
Поэтому спустя несколько минут респектабельная семья, состоящая из вдовы церковного настоятеля и детей, в самых лучших воскресных нарядах отправилась на молитву.
При дневном свете я увидел, что дом расположен на возвышении, окруженном болотистой местностью. Можно представить его стоящим на острове.
Пока мы шли, случилось странное происшествие. Роскошный экипаж поравнялся с нами, и в нем сидели мистер и миссис Ллойд, которых мама и папа знавали в Торчестере. (У них была дочь приблизительно моего возраста, Люси.) Тем не менее все сделали вид, что не знакомы. Я попытался выяснить, почему, но мама лишь покачала головой.
Колокольню мы увидели раньше, чем добрались до Страттон Певерел и услышали мерный звон колокола. Показалась церковь Якова Меньшего. Я всегда сильно симпатизировал этому святому, хотя не знал о нем ничего, кроме имени.
Мы сели на свои места. Спустя минуту с помпезной важностью вышел священник в сопровождении служек. На нем было трактарианское облачение, в котором он походил на баранью ногу.
Я огляделся. На лучших местах я увидел только Ллойдов и еще одну семью, супругов с детьми.
Гринакры, прошептала мама.
Потом тихонько вошла высокая дама и села на огражденную скамью.
Найти семью священника было нетрудно. Миссис Куэнс, женщина крупная, в платье в цветочек, с красным лицом, выдававшим вспыльчивый характер (следую изречению: «Не зли румяных»).
Рядом сидела пожилая дама, на которую я поначалу не обратил внимания. Конечно же, я заинтересовался дочерьми. Младшая, слегка курносая со сверкающими темными глазами и длинными золотыми волосами, не скрывая любопытства, постоянно оглядывалась. Но ей всего лет четырнадцать или пятнадцать, поэтому не стоит ради нее терять голову.
Сестра ее высокая и тоненькая. Когда она наконец-то оглянулась, я увидел длинное меланхоличное лицо, огромные серые глаза, эффектно выделяющиеся на фоне алебастровой кожи. Движения ее медленные и томные. Я не сводил с нее глаз в течение всей службы, которую ее отец вел неторопливо, словно ломовая лошадь, тянущая телегу, тяжело груженную цитатами. Мне казалось, что она никогда меня не заметит. Но девушка наконец-то повернула голову в мою сторону, и я почувствовал, что покраснел.
Когда мы выходили из церкви, священник стоял на крыльце с женойбезмятежная демонстрация кружев, подбородков и щек, церемонно пожимая руки удаляющейся паствы. Куэнс произвел на меня впечатление легкой воинственности. Нос у него был массивный, а рот малюсенький, словно съежившийся в испуге перед мощным носом, в то время как глаза казались нерешительными, будто удивленными, зачем они вовсе там оказались.
Когда мама представила меня Куэнсу, священник небрежно кивнул и повернулся к следующему прихожанину.
Но его жена поздоровалась со мной за руку. Казалось, она вот-вот нахмурится, но невидимые нити благопристойности растягивали губы женщины в подобие улыбки. Ее дряблые щеки грузно свисали, а маленькие глаза скрывались в глазницах, будто меткие стрелки, выслеживающие цель.
Дама кивнула, узнав нас, и сказала мне:
Надеюсь, печальные события не повлияли на ваши планы на будущее. Вы собирались принять духовный сан?
Я глупо покачал головой и промямлил что-то невнятное. Посчитав меня недоумком, она разочарованно отпустила мою руку. Дама довольно ядовито улыбнулась Эффи и сказала:
Мисс Шенстоун, с сожалением вынуждена сообщить, что ваша просьба касательно билетов отклонена.
Евфимия, настойчивая девушка, воскликнула:
Удивлена, что все билеты уже проданы.
Имеется в виду другое, мисс Шенстоун. Ваша просьба рассмотрена комитетом, и было принято решение о невозможности удовлетворить ее.
Эффи, не знающая латыни, обладала стоическим духом в гораздо большей степени, чем я, поэтому спокойно восприняла ответ женщины.
Потом случилось что-то очень странное. Дама под вуалью теперь стояла за нами. Миссис Куэнс бросила на нее колючий взгляд и, повысив голос, произнесла:
Вы можете преуспеть, если обратитесь напрямую к лорду Торчестеру. Незнакомка добьется у него гораздо большего, чем жена простого священника.
Я присоединился к маме с сестрой, и мы медленно пошли по гравийной дорожке в сторону ворот, словно уцелевшие ратники с поля боя. Мама слышала каждое слово этой ядовитой тирады и выглядела измученной и раздавленной.
Когда я проходил мимо дочерей священника, та, что помоложе, уронила зонтик. Я подхватил его и подал ей, и девушка с благодарностью мне улыбнулась. Старая дама, сопровождавшая их, сказала:
Благодарю, молодой человек. Очень любезно с вашей стороны.
(Буквальный смысл: отвратительный самец, как смеешь ты смущать девственную скромность моей подопечной.)
Надеюсь мой сын ведет себя пристойно, сказала мама.
(Буквальный смысл: уж не думаешь ли ты, что мой сын пытается приударить за такой бесстыдной девчонкой.)
Пожилая дама повернулась к маме и произнесла в самой почтительной манере:
Прошу прощения. Я не знала, что этот молодой джентльмен ваш сын.
Это была невысокая пожилая женщина с маленьким круглым пенсне, которое постоянно падало с носа. Она находилась в вечном движении, как мелкое животное, которое во время кормежки постоянно оглядывается по сторонам, высматривая крадущегося хищника. Голова ее всегда настороженно склонена, будто она прислушивается, не приближается ли ястреб-перепелятник (миссис Куэнс!).
Мама с улыбкой протянула руку, и мы все представились друг другу. Пожилая дама оказалась мисс Биттлстоун, а девочек звали Энид (старшая) и Гвиневра.
Словно старая подсадная уточка, мисс Биттлстоун захлопала своими потрепанными крылышками светской беседы и отправилась в полет:
Я только что говорила юным леди, как замечательно видеть столько новых лиц. Она улыбнулась Евфимии. Для девочек было бы полезно обзавестись новыми друзьями.
Гвиневра подняла взор, переглянулась со мной и даже улыбнулась.
В этот момент раздался мужской смех оттуда, где мистер и миссис Ллойд разговаривали с дамой под вуалью. Мама спросила:
Кто эта дама?
Миссис Пейтресс. Она вдова.
Мисс Биттлстоун подошла к нам поближе и тихим трагическим голосом, словно не желая, чтобы ее услышали девочки, осторожно добавила:
Вероятно.
Слово было произнесено с мягкой расчетливостью наемного убийцы, вонзающего кинжал в нежную шею.
Вспомнив, что сказала миссис Куэнс, я спросил:
Миссис Пейтресс знакома с лордом Торчестером?
Младшая девочка сделала неудачную попытку скрыть усмешку. Пожилая дама с ужасом и раздражением посмотрела на меня:
Что заставило вас спросить об этом, мастер Шенстоун?
(Мастер?! Я уже не школьник.)
Я рассказал о том, что миссис Куэнс упомянула герцога и взглянула на миссис Пейтресс так, словно между ними была какая-то связь.
Голосом, полным сдержанного благоговения, старая дева произнесла:
Конечно, миссис Куэнс и настоятель знают лорда Торчестера, они присутствовали на обеде в замке.
Какая честь, вежливо прошептала мама.
И Энид была среди гостей. Мисс Биттлстоун кивнула в сторону старшей девочки:
Она была приглашена, когда в замке останавливался племянник герцога. Почтенный мистер Давенант Боргойн. Очаровательный молодой человек.
Юная леди отвернулась, чтобы скрыть румянец от такого комплимента в адрес ее волшебной привлекательности.
Он пригласил Энид на обед, торжествующе сказала старуха.
Хотя он не мог взять ее за руку, лукаво вставила младшая сестра. И не мог танцевать.
Бедный юноша, согласилась пожилая дама. С ним недавно случилось большое несчастье. Он хромал, и рука его была на подвязке. Очень романтично! Он смотрелся так, будто только что с триумфом вернулся с великой битвы.
Мисс Биттлстоун вдруг побледнела. Я проследил ее взгляд и увидел, что миссис Куэнс смотрит на нее со зловещей усмешкой. Быстро откланявшись, пожилая дама умчалась прочь, уводя за собой девочек.
Когда они вышли за пределы слышимости, Евфимия сказала:
Какая злая старая сплетница эта женщина. Что миссис Пейтресс ей сделала, чтобы так пачкать ее имя, предполагая, что она вовсе не вдова, и намекая на непристойную связь с герцогом?
Таинственная вдова, сказал я.
Почему ты везде ищешь таинственность? возмутилась сестра. Почему у тебя все обязательно должно превратиться в захватывающую историю бульварного сорта?
Ясно, что Ллойды не верят наветам мисс Биттлстоун, успокаивающе произнесла мама.
Или же ссора миссис Пейтресс и миссис Куэнс помогла ей подружиться с ними, предположила Евфимия.
Я добавил:
В таком случае нам надо лишь знать, с кем поссориться, и успех в обществе обеспечен. Похоже, мы движемся в верном направлении.
Евфимия повернулась ко мне и сказала:
Ты все превращаешь в шутку. Однажды шутки выйдут тебе боком.
* * *
Я пытался услышать имя «Вилли» или нечто похожее. Ничего. И я не заметил мужчину, реально подходящего на роль на ухажера сестры. Конечно же, это не помощник священника. Зная сестру, думаю, что Эффи претендует на нечто большее, чем простой церковный служкаодноклеточное клерикального типа.
Половина восьмого
Просидел дома весь день. Мне бы прогуляться, исследовать местность, но помешал нескончаемый дождь.
Вижу таинственное повсюду. Ничего не надо придумывать. Оно вокруг меня:
1. Каковы обстоятельства смерти отца и почему мама так сильно не хочет об этом говорить?
2. Кто такой Вилли (или Вильям) и почему мама его ждала в воскресенье вечером?
3. Для чего прошлым вечером Эффи так нарядилась, и что она делала на улице под дождем?
4. И почему ей так сильно хочется пойти на бал, несмотря на дальность и дороговизну?