Через тридцать лет после доброго совета Надежды Крупской в 1964-м ивановские ткачихи, как мы знаем, действовали уже более решительно, так что Хрущеву пришлось срочно отправлять в Иваново полки потенциальных любовников в военных мундирах. Но, очевидно, и этот плод государственной мудрости не принес окончательного решения ивановской проблемы. Во всяком случае, 8 лет спустя я имел возможность слышать о новых исканиях в этой области. Весной 1972 года я познакомился в Алма-Ате с доктором биологических наук Михаилом Инюшиным. Он занимался проблемами биофизики, изучал энергетику здорового и больного организма и предложил новый метод лечения болезней с помощью лазера. Летом того же года доктор Инюшин с группой сотрудников приехал на Международный конгресс биофизиков в Москву и провел день в моем доме.
Я собирался писать о нем статью, и в беседе ученый приоткрыл мне тайну некоторых своих исследований. Оказалось, что он получил денежные средства и аппаратуру от военных и строит психогенератор, аппарат, который призван на расстоянии изменять психическое состояние человека. Психогенератор Илюшина, по его словам, будет умерять страсти одних, возбуждать оптимизм у других, усиливать твердость духа третьих. Назначение своего аппарата в мирных условиях сам ученый проиллюстрировал следующим примером: Если, например, где-нибудь в Иванове на текстильной фабрике, где работает несколько тысяч женщин, установить такой генератор, то с его помощью можно будет дать тяжело работающим, неустроенным в личной жизни, истеричным женщинам чувство счастья. А это, в свою очередь, поведет к повышению производительности труда на фабрике.
Не знаю, как далеко продвинулись в следующие 10 лет работы с психогенератором. Не исключено, что аппарат профессора Илюшина уже установлен в цехах одного из текстильных комбинатов в Иванове или Орехово-Зуеве с тем, чтобы регулировать сексуальные чувства советских работниц. Во всяком случае, такую цель ставили те, кто дали ученому из Алма-Аты крупную денежную помощь для его научных исследований. Ведь его проект обещает не только заглушать ненужные советскому государству человеческие страсти, но и повысить производительность труда.
Говоря в то лето о своей чудо-машине, доктор Илюшин сделал еще одно интересное замечание: При необходимости, мой аппарат сможет побудить усталых рабочих к половой активности, если это нужно будет для повышения рождаемости в стране. Попытки заставить народ активнее размножаться не впервые предпринимаются советскими властями. Правда, вместо лазера до сих пор применялись законы и указы. Этой цели должен был, в частности, служить закон, изданный Сталиным в июне 1936 года о запрещении абортов, и второй указ, выпущенный в июле 1944 года, где, кроме прочего, значится, что женщины, родившие более четырех детей, получат орден Материнской славы. А те, кто родят десять и более детей, получат почетное звание Матери-героини. В постановлениях этих много говорилось также о разного рода льготах и материальных выгодах для многодетных. Одновременно введен был в стране налог на холостяков, одиноких и малосемейных граждан. Налогами этими облагались все взрослые, которые не имели двух и более детей. И в том числе рабочие незамужние женщины, зарабатывающие 7090 рублей в месяц, у которых не было ни малейшей возможности выйти замуж. Платить обязывали также пожилых вдовцов, вдов и женатых, имеющих одного ребенка. В этой своей наиболее дикой форме, закон просуществовал полтора десятка лет. Он был несколько смягчен (не отменен!) только в 1958 году. Позднее, в 1974-м, Большая Советская Энциклопедия обосновала введение налога тем, что это дало возможность государству мобилизовать дополнительные средства для обороны страны (БЭС, Третье издание, т. 17, статья НАЛОГИ, сс. 227228, 1974).
Призывы повысить рождаемость вот уже полвека раздаются со страниц советских газет. Вспоминаю, как по этому поводу в начале 50-х годов держал речь официозный писатель Федор Панферов. Крестьянин по происхождению и член партии с 1926 года, он был выдвинут депутатом Верховного совета СССР от какого-то текстильного городка. На встречу с избирателями приехал он изрядно выпивши и всю речь свою свел к призыву: Бабоньки, дорогие, рожайте больше, не гуляйте холостяком, бабоньки Речь известного писателя и редактора журнала Октябрь вызвала бурную реакцию зала, состоявшего из одних женщин. Да мы разве против, кричали ткачихи и прядильщицы. Мыхоть сейчас! Но скажи, товарищ депутат, где рожать? И от кого рожать? Женщины-работницы пытались разъяснить представителю власти, что обитательнице рабочего общежития рожать в городе, где нет мужчин, по меньшей мере затруднительно, но он не слушал их и, в пьяном воодушевлении, продолжал призывать бабонек не стесняться и давать родине новых воинов. Сопровождавшие Ф. Панферова местные партийные чиновники испугались разгоревшихся страстей и быстро завершили беседу избранника народа со своими избирателями.
За тридцать лет, прошедших после этого инцидента, положение в городах и поселках текстильного края (и не только текстильного) не слишком изменилось. Правда, государственная пропаганда деторождения усилилась, но все эти призывы и обещания, указы и ордена, Материнской славы оказываются в прямом противоречии с материальными возможностями рабочего класса. Сотни тысяч работниц мечтают о браке, о семье, о детях, но им, обитателям, женских городов и общежитий, по-прежнему негде рожать и не от кого рожать. О том, как народ относится к государственным призывам о росте рождаемости и к высокому званию Мать-героиня, лучше всего говорят бытующие в рабочей среде анекдоты.
Куда их вешать, эти ордена?спрашивает мать-героиня вернувшегося с фронта солдата-орденоносца. Я вешаю на грудь, отвечает солдат, поскольку грудью защищал родину. А ты Чем свои ордена заработала, на то их и вешай
Текстильный край, расположенный в треугольнике между Ивановом, Владимиром и Москвой, далеко не единственное место, где женщина-работница лишена самого насущногонадежды на семью и ощущения того, что она кому-то дорога как женщина. Такие треугольники и четырехугольники можно встретить по всей стране. Та же драма, хотя несколько в иных декорациях, повторяется в 10 тысячах километров от Иванована берегу Охотского моря, на Камчатке, на Курильских островах Тихого океана. Бывший матрос тихоокеанского флота, 53-летний Б. М., и корабельный электрик, 47-летний Ю. М., несколько лет проплававшие на рыболовных судах между Чукоткой и Владивостоком, рассказывали мне, как выглядит рабочая любовь на самом дальнем восточном краю страны.
На острове Шикотан, одном из тех, что Советский Союз после Второй мировой войны отнял у Японии, построено 4 или 5 рыбокомбинатов. Тут, между прочим, делают консервы из редкой рыбы сайры. В разгар сезона на комбинатах 5 тысяч женщин режут рыбу, взвешивают порции, закладывают ее в банки, добавляют специи. Работать надо очень быстро: рыбапродукт скоропортящийся. Работницы, как правило, существа очень молодые1720 лет, потому что только в молодости может человек жить так, как живут на Шикотане: 12 часов в вонючем, лишенном самых элементарных удобств цехе, а следующие 12в бараке, в комнате на шестерых. И снова в цех Нет на комбинате не только кино или клуба, но даже душа, под которым работницы могли бы искупаться после смены. Баня полагается им раз в неделю. Еды, в общечеловеческом смысле, на острове тоже нет: работницы едят ту же рыбу, которую разделывают.
Как выглядит комбинат? Кроме пристани, складов и разделочного корпуса, есть там несколько десятков серых деревянных бараков, составляющих улицу с романтическим названием, например, Молодежная. Да еще магазин, где нет ничего, кроме водки и скверных дешевых конфет. Мужчины наперечет: директор завода, два-три начальника цеха да парторгнедреманый глаз партии. Остальныеженщины, в просторечииверба, завербованные по всей стране простолюдинки, подписавшие договор на 23 и более года такой вот работы. Жизнь сера и однообразна, как бараки, в которых живут эти затворницы. Разнообразие приносит лишь приход к острову судна с рыбой.
На корабляхсухой закон. Поэтому матрос, едва сойдя на берег, бросается в магазин. Четверо покупают бутылок шесть-семь. В карманахприхваченные с корабля хлеб и колбасазакуска. Вооружившись таким образом, матросы стучат в двери ближайшего барака. Спрашивают Валю или Таню. Девушки, отдыхающие после смены, отвечают, что Вали нетуехала, а Тани тут никогда не бывало. Матросам Валя не нужна. Валяэто вроде здравствуйте. Они продолжают стучать и для убедительности позвякивают бутылками. Двери отворяются: выпить тут всегда готовы. Спящих будят. Все усаживаются к столу. Девушки оживляются: мужчины пришли. Пьют водку, знакомятсякого как зовут, кто откуда приехал. Для первого случая информации достаточно. Беседуя, матросы приглядывают себе барышень, подсаживаются к ним, начинают обнимать. В комнате всегда есть старшая, исполняющая роль бандерши. Она следит за порядком. Вот одной девушке что-то пришлось не по душе, она фыркнула или покривилась от мужской ласки. Молчи, сука, шипит бандерша, а то мы их сейчас в другую комнату отдадим! Угроза серьезная: мужчина в цене, бабам цены нет никакой
Водка допита, хмель бродит в голове, разогревает тело. Пары пересаживаются на кровати. На этом, говорит бывший судовой электрик, торжественная часть кончается. Те женщины, для которых мужчин не хватило, могут выйти на полчаса подышать свежим воздухом или просто отвернуться на своей койке к стене. Можно задергивать матерчатую занавеску возле кровати или не задергиватьэто уже детали
Конечно, прощаясь, матрос говорит женщине, что со следующим рейсом он непременно зайдет к ней снова. Но когда будет рейс, зайдет ли судно на этот рыбокомбинат или на другойБог весть. Океан велик, а рейсы судовые длятся месяцами. Да и узнают ли они друг друга, эти двое, только что в страстных объятиях катавшиеся по железной солдатской койке? Едва ли
Как видимо, уже заметил читатель, водкаважнейший элемент сексуальной жизни российского рабочего класса. По существу без водки не может начаться почти ни один роман. Но та же водка нередко пресекает все и всякие романы. Вот строки письма, полученного нами из СССР на исходе 1984 года. Железнодорожник с одной из среднерусских железнодорожных станций не без юмора, но и не без горечи пишет: У нас в депо все в ажуре. Мужики замечательные. ОДНОЙ БУТЫЛКИ МАЛО, ОДНОЙ БАБЫ МНОГО. Многозначительное признание
Но вернемся к событиям дальневосточным.
Рассказ судового электрика о любовной встрече на Шикотане как две капли воды похож на воспоминания матроса Б. М., видевшего такие же сцены на рыбозаводе, расположенном на Западном берегу Камчатки. Матрос и электрик, ныне оба эмигранты, не знакомы друг с другом, но то, что они видели, удивительно схоже, потому что однообразны и неизменны условия, в которых годами живут женщины-работницы.
Рабочийне обязательно тот, кто стоит в цеху у станка. Матростоже рабочий. И девушки, разделывающие крабов на громадном тихоокеанском корабле-краболове, тоже рабочие. Хотя и в белых халатах. Девушек таких на корабле700. Они варят выловленных из океана крабов в котлах, кромсают крабье мясо и закладывают его в баночки. Острые шипы на крабьем панцире ранят девушкам руки. Работа однообразная, тоскливая. И кажется бесконечной, потому что краболов, не приставая к берегу, ходит по океану 8 месяцев. Развлечений никаких: спи и работай. На 700 девушек 40 человек команда, мужчины. Как и большинство девушек на земном шаре, эти мечтают кого-то полюбить. Конечно, на всю жизнь. И выйти замуж. Но в душе они знают, что ничего этого с ними не произойдет. А произойдет другое. Когда через много месяцев настанет светлый день возвращения в порт и они с деньгами, заработанными за 240 дней каторжного труда, сойдут на твердую землю, то первым делом закатятся в ресторан. И на следующий день тоже в ресторан. Там со случайными приятелями за полтора месяца прокутят они те две тысячи рублей, что достались им с таким трудом. А потомснова на корабль, ибо куда же им еще деваться
Но до возвращения в порт еще недели и месяцы. А пока в глазах лишь серый океанский простор и белое, до тошноты надоевшее, вареное мясо крабов. И вдругсобытие: в открытом океане к краболову подходит небольшое судно, доставившее топливо, запасные части, провизию, воду. Девушки как будто взбесились. Девушки бросили цех и жадными глазами уставились вниз, на палубу приставшего суденышка. А оттуда, с палубы, их подзадоривают, кричат: Давай прыгай, блондинка! Эй, курносая, иди к нам! Самые безрассудные (а может быть, и самые страстные) прыгают с борта краболова на чужую палубу. И сразуобъятия. Мужчина жадно тискает женщину, женщинамужчину, и оба шарят глазами, где бы сыскать укромный уголок, чтобы немедленно начать совокупляться. Окружающие только посмеиваются.
Нравственные проблемы тут в океане никого не мучают. Капитан краболова и капитан вспомогательного судна уже не раз видели такие сцены. Им все равно. И заместителю капитана по политической частитоже. Их интересует только, чтобы девушки-работницы выполняли план, чтобы на судах не было серьезных ранений и чтобы матросы не варили брагу. На корабле нет тайн. Капитан и его замполит знают, кто с кем спал сегодня ночью, кто приходил в чью каюту на рассвете. Знают они и любимую шутку своих работниц: Поимела мужчинупередай подруге. Конечно, перед возвращением в порт капитан соберет девушек-работниц и произнесет перед ними краткую наставительную речь. Что-нибудь вроде: Девушки, я командую не пловучим бардаком, а советским кораблем. Мы идем домой. Многие члены командыженаты. Их придут встречать жены. Так вот, чтобы не было никаких инцидентов. Никаких скандалов. Никаких доносов. Замечуспишу на берег в тот же час. Капитан знает, что будут инциденты и доносы, но собрание необходимо ему для того, чтобы записать в отчете: Я предупреждал. Собрание проведено, отметка сделана, а остальноедевичьи чувства, страдания, переживаниягори они огнем
Когда беседуешь с бывшими советскими гражданами о том, как выглядят любовь и секс в стране зрелого социализма, то в разговоре снова и снова возникает и повторяется выражение: дешевая женщина. В Советском Союзе много, слишком много женщин. Мужчине не приходится предпринимать почти никаких усилий, чтобы завоевать любовь. Мужчина может перебирать этот дешевый товар, капризничать, требовать со стороны женщин уступок, подарков, подобострастия. Это Эльдорадо для хамов, раздолье для грубых самцов и безответственных сластолюбцев. Они могут брать приглянувшийся им живой товар дешево, почти даром. А случается, что мужчина в сегодняшней России и впрямь покупает женщину за деньги. Кстати сказать, за довольно маленькие деньги.
Тунцелов (большое судно, где девушки-работницы консервируют выловленного в океане тунца) заходит на стоянку на один из островов Курильской гряды. Курилыострова мужчин, там только армия. У офицеровсемьи. Сержанты и старшиныодиноки, хотя случается служат на островах по пять-семь лет. Сержант-долгосрочник поднимается на борт корабля и в толпе белых халатов высматривает себе пару. Пойдешь со мной?спрашивает он девушку. Пойду,говорит она безымянному мужчине, которого видит в первый раз. Сержант отправляется к замполиту корабля, Начальник, отдай вон ту девку, говорит он. Я на Курилах седьмой год пилю. Тоска заела. Нельзя, говорит замполит. Она вербованная, триста рублей подъемных от государства получила. Отработает подъемныезабирай. Хорошо, отвечает сержант и лезет в карман за бумажником. Плачу 300, беру девку. Идет? Ну, смотри, шутит замполит, товар обратно не принимается и не обменивается. Договаривающиеся стороны заканчивают необходимые формальности, и сержант уводит с палубы свою невольницу-жену. По закону держать ее на острове в воинской части не полагается. Но все зависит от командира части. А командирытоже люди.
Чем кончаются такие браки?спрашиваю я бывалых людей. Чаще всего ничем,отвечает матрос, которому на Дальнем Востоке не раз приходилось присутствовать при такого рода купле-продаже. Выбор подруги на глазок за считанные минуты редко бывает удачным. Но даже если девушка военному понравится и даже родит ребенка, он все равно бросит ее при демобилизации. Не привозить же с собой жену из армии. Будущая гражданская жизнь неясна, ему предстоит устраиваться на новом месте, осваивать новую профессию. Жилья собственного, конечно же, долго не будет. В таких условиях лучше быть холостяком. Ну, а что происходит с ней? А что с ней может статься, пожимает плечами матрос, ребенкав Детский дом, а сама обратно на тунце-лов или на рыбокомбинат. Куда ж ей еще
Впрочем, однажды мой собеседник-матрос оказался свидетелем трогательной сцены, вполне пригодной для рождественского рассказа. Он служил на пароходе, который перевозил грузы и людей между Курильскими островами и материком. Пароход носил гордое имя великого русского ученого и поэтаМихаил Ломоносов. Но пассажирамвербованным рабочим, заключенным и демобилизованным солдатамот этого было не легче. Их везли в твиндеках, а проще говоря, в трюмах, в огромных помещениях, лишенных света и воздуха, в немыслимой тесноте, вони и грязи. Корабль находился на полпути между Курилами и островом Сахалин, когда мощный мегафон разнес по судовым помещениям голос четвертого помощника капитана: Внимание! Граждане пассажиры, в четвертом твиндеке рожает женщина. Есть ли среди пассажиров врач? Прошу врача пройти в четвертый твиндек к роженице! Врач нашелся. Его провели в самый темный и грязный угол трюма; демобилизованные солдаты потеснились и даже достали для доктора немного пресной водыпомыть руки. Вскоре мегафон разнес по кораблю радостную вестьна свет появился новый советский человек. В вахтенном журнале появилась запись о том, что во столько-то часов и столько-то минут по Гринвичу на такой-то широте и долготе на борту корабля родился мальчик, которого решено назвать Михаилом. А так как фамилия отца неизвестна, то новорожденного назвали так же, как пароход, Михаил Ломоносов. Но этотолько половина истории.