Заходи уж, павлин,хмуро пригласила меня тетя Клава.Нечего тут топтаться. Работать надо. Кто не работаеттот не ест!
Комната у них просторная, квадратная, в два окна, наверное, побольше нашей. Это из-за того, что Тимофеич прописан здесь, на Чешихе, хотя живет с нами в общежитии, и ордер они получали на троих, а мы с Лидойна двоих, так как вредителя Сашки тогда еще и в проекте не было, как говорит дядя Юра. Это, конечно, большая недоработка нашего государства. В «Синей птице» добрая волшебница рассказывает про места, где обитают дети, которые на свет еще не появились. Вот если бы научились заглядывать туда, в те места, и выяснять, кто у кого вскоре родится, тогда можно было бы легко избежать подобных несправедливостей при распределении жилплощади. Думаю, при коммунизме так оно и будет...
На подоконнике в горшках стоят домашние растения: герань, фикус, красноцветный «Ванька мокрый», но главноестолетник, издали похожий на маленькую елочку. Он отлично помогает от нарывов. Надо отрезать кусок пухлого, длинного, с острыми зубчатыми краями листа, содрать аккуратно кожицу и прибинтовать сочащуюся мякоть к волдырю. Болячку сразу же начинает «дергать»и за ночь столетник вытянет гной получше всякой там вонючей мази Вишневского.
Там же, на подоконнике, в трехлитровой банке с горлышком, обвязанным марлей, плавает слоистый «гриб», похожий на плоскую серую медузу. Если его вовремя «подкармливать» спитым чаем и сахаром, получается острый газированный напиток вроде «Саян». Осушив два-три стакана, надо сразу же долить кипяченой воды и ждать, пока «гриб» снова настоится. Если же бросить его без присмотра, например на время отпуска, «саяны» превратятся в жуткую кислятину, шибающую в нос, как уксусная эссенция, а сама «медуза» испортится и погибнет. Именно это и случилось с нашим «грибом» в прошлом году. Почувствовав сухость во рту, я налил себе стакан и с удовольствием выпил: у бабушки «гриб» всегда сладкий и настоявшийся.
Незаметно сплюнув попавшие в рот чаинки, я продолжил скитаться по комнате в ожидании жареного ситника. Мебели немного: вдоль стены стоят две узкие, как в пионерском лагере, кровати, деревянная и металлическая, с никелированными спинками. Над ней висит коврик, изображающий оленя, который с опаской смотрит на летящего орла. Между кроватями втиснут желтый шифоньер, а на тумбочке в углу притулился старенький «КВН» с выдвижной линзой, наполненной водой. Я подумал: в линзе можно бы устроить аквариум с неоновыми рыбками, и тогда телевизор смотреть будет гораздо веселее.
Подай заготовки!приказала тетя Клава.
Сколько?
Десяток.
Войдя в комнату, она тут же села к столу и занялась делом, всем видом показывая, что у нее, в отличие от меня, нет свободного времени и лишних денег, чтобы наряжаться в новые рубахи, техасы, куртки и сандалии, ездить на юга и шляться по родственникам. Ей надо выполнять дневную норму. Получив инвалидность, третью группу, она уволилась с фабрики «Физприбор» и стала надомницей. Они с бабушкой теперь «собирают» цветы. На круглом столе, застеленном газетами, стоит тазик с клеем и разложены кучки разноцветных матерчатых лепестковрозовых, красных, желтых, синих, белых, фиолетовых, голубых. На одной кровати лежат проволочные стебли с зелеными листиками, как у настоящей розы, но без шипов, а вместо бутонов у нихлысые марлевые блямбы. На второй постели сложены «собранные цветы», связанные букетиками по пять штук.
Я подал тете Клаве охапку заготовок. Она взяла стебель, окунула блямбу в клей и стала лепить лепестки, да так быстро, что через пять минут у нее в руке красовалась готовая роза, как живая, если не особенно приглядываться. Из таких вот цветов и делают венки, которые продаются в магазине «Похоронные принадлежности». Вечером сюда к ним приезжает специальная машина, увозит «собранные цветы» и оставляет заготовки на следующий день.
Я посмотрел на жестяные ходикивремя еще есть, но в обрез. Выглянул в окно: шпаны не видно. Испугались, гады, участкового и смылисьтолько пятки засверкали. На отрывном календаре, прикрепленном к стене, было 4 августавчерашнее.
Я оторву?
Оторви и положи на этажерку. Я еще не читала.
А Герои Советского Союза не попадались?
Нет. Не видела. У меня кулинарный численник. А ты знаешь, что я сама скоро стану Героем Советского Союза и нам дадут квартиру на улице Горького?гордо сообщила тетя Клава.
Шутишь?
Да уж какие шутки!
Прочитав на обороте листочка, как готовится пирог с вязигой, я обернулся к этажерке. На верхней полке теснились лекарства: пузырьки, баночки, коробочки с порошками и таблетками. Ниже лежали две книги. «Молодая гвардия» с аккуратной надписью на развороте: «Уважаемой Полуяковой Клавдии Тимофеевне за высокие показатели в труде и по случаю 8 Марта. Завком». Том был заложен какой-то квитанцией в самом начале.
Вторая книжкаэто мой видавший виды букварь 1962 года. На обложке веселые дети спешат в школу, а впереди шагает бодрая девочка с охапкой гладиолусов.
...В первый раз в первый класс я шел с таким же букетом. Лида накануне страшно переживала, так как Хрущев запретил народу торговать с рук чем бы там ни было. Но Тимофеич заранее купил букет возле Казанского вокзала, ведь гладиолусы в магазинах не продавались, их выращивали за городом дачники и колхозники. Милиция «спекулянтов», конечно, гоняла, но как-то вяло.
А почему?усмехался отец.
Почему?недоумевала Лида.
Потому что милиция у нас народная!
Миш, со спекуляцией надо бороться!
А цветы разводить кто будетФурцева?
Гладиолусы я обожаю, а вот гвоздики вызывают у меня грустные чувства. Дело в том, что в мае, во время последнего звонка, первоклашки всегда поздравляют выпускников с окончанием школы. Так же было и в мое время. На родительском собрании предупредили: надо купить красивые букеты, которые мы, дети, будем вручать десятиклассникам, а они взамен подарят нам на память какие-нибудь замечательные игрушки! Родителей выпускников тоже предупредили. В мае достать цветы гораздо труднее, чем в сентябре, но Тимофеич снова расстарался и принес сноп махровых гвоздик невиданной красотыбордовых, с золотой опушкой.
Оранжерейные!с гордостью сообщил он.
И сколько же стоят?насторожилась Лида.
Не дороже денег!
Когда я втащил букет в класс, наша учительница Ольга Владимировна ахнула и призналась, что никогда еще таких красивых не видела, а Клавдия Савельевна тоже пришла в восторг и приказала: эту роскошь следует вручить гордости школы Бореньке Зауриху, который уверенно шел на золотую медаль.
Юра, ты понял?
Ага!
Тот, кто говорит «ага», не получит пирога!строго улыбнулась Иерихонская, погладив меня по волосам.
И вот две шеренги выстроились друг против друга: мы, маленькие, и они, высоченные, некоторые мальчики уже с усиками, а девочки с завивкой «перманент». Самый сильный десятиклассникчемпион Москвы по плаванию Володя Пригарин взял на руки самую красивую первоклассницу, разумеется Шуру Казакову, а директор Старосадов вручил ей большой колокольчик на черной ручке, которым у нас оповещали о конце урока, когдадва-три раза в годломался электрический звонок. Шура подняла колокольчик над головой... И тут самые мои горькие подозрения оправдались.
Дело в том, что все старшеклассники держали в руках подарки: кто плюшевого мишку, кто пластмассового Буратино, кто железный самосвал с поднимающимся кузовом, кто большую настольную игру, и только Боренька Заурих пришел с новейшим «ФЭДом-2», который он постоянно вскидывал, щелкая происходящее. Сначала мелькнула безумная мысль: неужели мне вручат взрослый фотоаппарат?! Но я отогнал ее как несбыточную. Видимо, мой подарок, маленький, но ценный, таится у выпускника в кармане, пытался я успокоить себя. Реальность оказалась хуже самых тяжких предчувствий. Когда мы по взмаху Клавдии Савельевны бросились с цветами к выпускникам, будущий медалист, небрежно сунув мои чудо-гвоздики под мышку, щелкнул меня в благодарность. И всё!
Я потом долго плакал, спрятавшись на первом этаже под лестницей, пока какая-то старшеклассница, сжалившись, не дала мне маленького глиняного человечка с ручками и ножками из пружинок. Не знаю уж, получил Боренька Заурих золотую медаль или нет... Да и мне, честно говоря, на это наплевать. Так обидеть ребенка на пороге жизни! У меня от этого воспоминания до сих пор губы дрожат... Когда я стану выпускником, когда придет время моего «последнего звонка», обязательно куплю первоклашке самый лучший подарок, на какой только у меня хватит денег!
28. Бабушка-двоечница
А Вовка Петрыкин, уверенно шедший на серебряную медаль, срезался на выпускном экзамене по физике, да еще в присутствии инспектора РОНО, и вот уже третий месяц он лежит носом к стенке, ни с кем не разговаривает, не хочет учиться, говорит: «Пойду в армию и брошусь на амбразуру!»
Мне его жалко! Он так старался! И все ему в этом помогали. Дядя Витя, чтобы не мешать будущему медалисту готовить уроки, приделал к телевизору специальный наушник и смотрел футбол с выключенным звуком, беззвучно крича: «Го-о-о-ол!» Другие передачи тетя Валя вообще запретила, мол, Володеньке мелькание экрана мешает сосредоточиться. Мой друг Мишка бегал на мультики к нам или к Петьке Коровякову. А вот мне все нипочем, я, например, способен одновременно кушать, делать уроки, коситься в телевизор, читать Жюля Верна и думать о Шуре Казаковой. Тимофеич может орать «Сапожники! Судью на мыло!», даже швырять тапочки в экран, мне и это нисколько не мешает. Но Вовка Петрыкин, несмотря на такие тепличные условия и вечную зубрежку, схватил «пару» по физике и скис. Слабак!
...Под букварем лежала тонкая (за две копейки) тетрадка для письма ученицы 1-го класса «Б» 348-й школы Анны Полуяковой. Теплея сердцем, я перелистал страницы. Сначала шли, как и положено, неумелые палочки, крючочки, петельки, кружочки... За ними следовали детские каракули, отдаленно напоминающие русские буквы: перекошенное «А» с кривой перекладиной, уродливое «Б», похожее на объевшегося бегемотика, чудовищное «В», смахивающее на волдыри, а «Г» можно было принять за охромевшее «П»... С чем сравнить букву «Я», даже и не знаю... Головастик с двумя хвостиками, пожалуй...
Потом на страницах замелькали слова: «Мама», «Папа», «Миша», «Аня», «Клава», «Юра»... Неровные, корявые, не совпадающие по наклону с частыми линейками буквы то и дело заезжали за поля или утопали в кляксах. Как результат внизу каждой страницы стояли: красная тройка с минусом и моя старательная подпись с завитушкой как у Ольги Владимировны. Двоек бабушке я не ставил из уважения к возрасту.
...В 4-м классе на уроке истории СССР Ольга Владимировна рассказывала, что при царе Россия была самой темной, необразованной страной, мало кто из народа умел читать и писать. Зато после революции сразу началась массовая ликвидация безграмотностиликбез. Народным учителям по призыву партии всячески помогали комсомольцы и пионеры, в результате Советский Союз стал самой передовой страной всеобщей грамотности. Теперь даже в любой отдаленной избе при свете «лампочки Ильича» колхозники с интересом читают газеты, журналы и книги, переворачивая страницы не холеными барскими ноготками, а суровыми пальцами, покрытыми трудовыми мозолями, как выразился писатель Паустовский. Понятно?
Я поднял руку.
Юра, ты хочешь спросить?удивилась Ольга Владимировна.По-моему, все и так ясно.
Нет, не все.
Ну, спрашивай!
Если у нас всеобщая грамотность, почему тогда мои бабушки не умеют читать и писать?
Обе?
Обе.
Странно. Где они живут?
В Москве.
Вот как?!
Класс обидно захихикал и стал перешептываться. Вовка Соловьев покрутил пальцем у виска, явно намекая на слабоумие всего нашего семейства, а Шура Казакова глянула на меня с томным разочарованием.
И ничего смешного тут нет!одернула хохотунов Ольга Владимировна.Да, в данном конкретном случае мы имеем дело с пережитками прошлого, а они еще цепко держатся за нашу действительность. Думаю, Юра, не только твои бабушки остались неграмотными...
Но вы же сказали «всеобщая грамотность»!
Всеобщая, Юра, не значит поголовная,чуть покраснев, не сразу ответила учительница.Ребята, у кого еще бабушки с дедушками неграмотные?
Стало тихо, потом послышались перешептывания, одноклассники смущенно переглядывались, не решаясь признаться в семейной отсталости. Наконец поднялись три осторожные руки.
Вот видите, ребята! И ничего тут стыдного нет. Объясняется все просто: при царе бедному человеку получить образование было трудно и некогда, он работал с утра до вечера. А потом все силы на борьбу уходили. Революция. Гражданская война. Восстановление. Опять война. Опять восстановление...
А потом?спросил кто-то.
Потом муж, семья, дети, хозяйство... Не до учебы,тяжело вздохнула Ольга Владимировна.Думаете, легко в сорок лет за парту садиться? Я вот тоже хотела после техникума еще педвуз окончить, но так и не собралась... Ладно! Поднимите еще раз руки, у кого есть в семье неграмотные!
Рук оказалось даже больше, чем прежде. Ольга Владимировна внимательно пересчитала и записала на бумажке, а потом торжественно к нам обратилась:
Но вы, ребята, как пионеры, должны помочь своим неграмотным бабушкам и дедушкам! Научите их хотя бы читать по складам и писать. Стыдно ведь! Наши герои Землю облетели, а кто-то из советских людей даже элементарной грамоты до сих пор не знает, вместо подписи ставит крестик! Считайте, это вам задание на летние каникулы!
Вернувшись домой, я отыскал в письменном столе свой букварь и чистые тетрадки с частыми линейками, оставшиеся с 1-го класса. Начать «ликбез» я решил с бабушки Мани, которая ни в чем мне никогда не отказывала, даже разрешала в раннем детстве играть ее янтарным ожерельем. Когда мы в очередной раз приехали в гости на Овчинниковскую набережную, я увязался за бабушкой на кухню, дождался, пока она посадит в жаркую духовку «чудо» с кексом, и заявил:
Ты должна научиться читать и писать!
Зачем, внучок?
Как зачем?опешил я.Космонавт Леонов в космос вышел, а ты вместо подписи крестик ставишь!
Почему крестик? За пенсию я всегда сама расписываюсь. Меня еще Илья Васильевич, царствие ему небесное, выучил.
А читать?
Не успел. Потом Лида с Валей приставали, буквы показывали, да без толку. Если Господь памяти хорошей не дал, где же ее взять?
Бог тут ни при чем! Давай еще раз попробуем! Станешь грамотной, будешь газеты и книги читать!
Газеты мне Жоржик читает, а книжки по радио каждый день передают. Я носочек тебе вяжу и слушаю... Ну-ка, Юрочка, отойди, кекс посмотрю, не пригорел бы!
Зато бабушка Аня, услыхав мое предложение, аж подпрыгнула от радости:
Ой, давай, давай!
Мам, не смеши народ!насупилась тетя Клава.
Но старушка, нацепив на нос мутные очки, уже рассматривала принесенный букварь.
Глянь, козлик ну точно как у нас в Деменщине был. Яшкой звали. Я же так в школу хотела пойти, плакала, просилась... А как от хозяйства отлучишься? Мать с утра до ночи в поле, у соседа батрачила, весь дом с младшими на мне... А зимойодни валенки на троих, по снегу босиком за семь верст не добежишь!
Как этоодни валенки?
Да вот так...
И как же вы жили?
Хорошо жили. Корова была, козы, куры... А в лаптях все, кроме старосты, почитай, ходили.
А после революции?
После революции другое дело! Как с голоду припухли, в Москву подались. Когда я на заводе работала, звали меня в школу. А тут сначала Мишка, потом и Клавка родились. Куда там учиться! Да еще Тимофея Дмитриевича, сердечного, трамвай зарезал...
Как?
А вот так! Он же в деревне привык спьяну куражитьсяляжет посреди села, песни горланит, а телеги его объезжают со всем уважением. Драчун был тот еще! Как наши парни с фабричными стенка на стенку сходились, его всегда наперед выставляли. Разбаловался. А у трамвая рельсывот и не объехал...
Мам, и охота вам на старости лет дурью маяться курам на смех!надулась тетя Клава.Помирать же скоро!
А вот помру грамотной, глядишь, на том свете и зачтется!
Бабушка Аня на удивление быстро запомнила все буквы, к тому же многие она знала по вывескам «Хлеб», «Мясо», «Вино», «Продукты», «Хозтовары», «Одежда»... И уже скоро мы читали с ней по складам: «Луша мала», «Мама ушла», «У Муры усы», «У Мары трусы»... За чтение я ставил бабушке четверки и даже пятерки, которыми она особенно гордилась и показывала тете Клаве, но та, наоборот, почему-то сердилась и называла наши занятия цирком шапито. Однако я упорно ходил в Рубцов переулок два раза в неделю. Вскоре бабушка читала по складам не отдельные слова, а целые предложения и даже стихи. Путалась, конечно, запиналась, но сама себя тут же поправляла:
Котик усатый
По садику бродит,