Отставить! Кто там сбился? С сороковогорассчитайсь!
И вот оказалось, что при новом расчете сорок девятый стал пятидесятым, а пятидесятыйпятьдесят первым.
Они опять посмотрели друг на друга. И сейчас пятьдесят первый прочел на лице пятидесятого все то, что перечувствовал сам. Он покраснел, будто сам виноват в этой ошибке. Извиняющимся тоном он тихо сказал:
Я я не виноват
Но он знал, что этого было слишком мало. Это было самое тяжкое преступление. Истина сейчас действительно выглядела преступлением, издевкой над товарищем. И он опять что-то тихо сказал. И на этот раз его слова прозвучали искренне:
Может может, и я умру. С войны мало кто возвращается
Это было единственным убедительным оправданием.
Пятьдесят шестой
Пятьдесят седьмой
Пятьдесят восьмой
Пятьдесят девятый
Вдруг между солдатами, стоявшими после пятьдесят девятого, вспыхнула драка. Они с яростью накинулись, избивая друг друга, и каждый чувствовал, что получает огромное удовольствие, когда у товарища на лице появлялась кровь. Офицеры смотрели на них и не вмешивались
А люди, нанося друг другу удары, вкладывали в них все свое отчаяние и безнадежность. И в этой чудовищной драке слышался все тот же испуганный голос:
Я не хочу умирать!.. Меня заставили!..
Каждую минуту нарушенный строй восстанавливался и тут же снова ломался. И все это делалось для того, чтобы каждый раз бывший шестидесятый или семидесятый перешел на новое место. Но, становясь в строй, люди уже не придавали значения тому, кто из них шестидесятый. Они знали, что при всех случаях один из них должен быть шестидесятым. И поэтому, охваченные ужасом, они продолжали побоище.
Наконец офицеры вмешались и с помощью карательного отряда водворили порядок. Строй опять восстановился. Усталыми голосами солдаты продолжали расчет:
Пятьдесят шестой..
Пятьдесят седьмой
Пятьдесят восьмой
Пятьдесят девятый
Я не хочу умирать!.. Меня заставили! послышался истерический крик шестидесятого.
Но ни в ком не проявилась к нему жалость. Все с безразличием смотрели, как он пополз в сторону офицеров, как он обнял ноги одного из них. Офицер брезгливо оттолкнул его.
Жалость чувствовали только к семидесятому. Потому что и десятый, и двадцатый, и тридцатыйвсе надеялись, пока счет не дошел до них, что они не окажутся завершающими свой десяток, а семидесятый, этот последний солдат, знал свою участь уже давно.
1958 г.
ГОЛОСА НАШЕГО КВАРТАЛА(Повесть)
Часть перваяКВАРТАЛ НАЧИНАЕТСЯ С НЕДОСТРОЕННОГО ЗДАНИЯ
Глава 1. Утро квартала
Над дверями домов еще горят электрические лампочки. Вот гаснет однавидимо, кто-то из домашних уже встал. Вот гаснет вторая, третья. В замочной скважине одной из дверей щелкает ключ. Из приоткрытого окна в первом этаже выглядывает лицо парня. В окне дома напротив показывается девушка с растрепанными волосами. Парень и девушка улыбаются друг другу. Потом оба, видимо боясь привлечь внимание домашних, исчезают.
Раздаются первые звонки будильников. Понемногу просыпается весь квартал, и уже слышны знакомые звуки, которые повторяются изо дня в день. В нашем квартале все, даже такая неприметная вещь, как погасшая лампочка, имеет свой голос. Присущий только ей голос. И пусть даже этот голос в отдельности не слышен, но вместе они-то и составляют наш квартал. Квартал, который имеет не только название и номера домов, но и свою мелодию, хорошо знакомую всем его жителям, хотя они ее и не могут спеть. Но они чувствуют эту песню каждую минуту, на каждом шагу и, естественно, напевают ее в уме.
Каждое утро, еще до того, как квартал пробудился, Акоп приходит на работу. Он спускается в подвал бани, разжигает топку, а затем подходит к окошку, что вровень с землей. Он видит отсюда всех, видит весь квартал. А жители квартала проходят мимо и не замечают его: ведь он смотрит из окошка подвала. Когда Акоп работает вечерами, он видит, как влюбленные пары встречаются у бани, полагая, что это единственное место, где их никто не услышит. Они целуются и клянутся в вечной любви. В такие минуты этот маленький полутемный подвал становится каким-то таинственным и кажется, будто жизнь всей земли сосредоточилась именно здесь. Акоп вдохновляется, хочет что-то сказать, сделать что-то необычное, закричать от радости. Но он не имеет права мешать стоящим возле подвала парню и девушке. Он должен молчать, чтобы пара могла шептаться. И все же, не в силах ничего не делать, он подхватывает лопатой большую кучу угля и вдохновенно швыряет ее в огонь. Огонь, словно замешкавшись на секунду, осторожно облизывает уголь. И вдруг сразу разрастается, ярко освещает подвал, маленький подвал, на который никто не обращает внимания.
А когда уже начинает светать, показывается во дворе какой-то старик, он опасливо озирается. Будто готовится к чему-то недоброму. Но он просто начинает зарядку. Приоткрывается окно, и выглядывает закутанная в теплую шаль голова его жены.
Простудишься.
И окно тут же захлопывается.
Как всегда, утром появляется почтальон. И сразу же люди становятся недовольнымиим нет писем.
Посмотри-ка, нет ли мне из Ленинакана?
Нет.
Почему? Посмотри получше, может, есть. Как это вы работаете!
Выходит еще один житель квартала делать гимнастику. Но в этот момент его жена приоткрывает глаза, садится в постели и говорит:
Ты же уполномоченный квартала. Люди увидят, как ты занимаешься зарядкой. Где ж твой авторитет?..
В нашем квартале есть свой поэт Зарэ. В каждом квартале есть свой поэт. Они очень похожи друг на друга. Все эти молодые поэты носят свои произведения в кармане. И если просишь их прочесть что-нибудь, они читают подряд несколько стихотворений, целый цикл. Многие из них по утрам ходят на мост смотреть на восход солнца. Восходы действительно стоит смотреть, даже если ты не поэт. Восходы не похожи друг на друга. Не потому, что солнце каждое утро встает по-разному. Это понимают даже молодые поэты. А просто потому, что каждый раз у одного и того же наблюдателя рождаются разные мысли, разные чувства. И именно в эти минуты особенно поэты удивляются, почему до сих пор они еще не написали хороших стиховведь они связаны с жизнью с самого восхода солнца.
Но вот на улице подрались два мальчугана. Матери, вместо того чтобы наказать их, тоже начинают скандалить друг с другом.
Такие скандалы очень выгодны уполномоченному квартала. Ему трудно созвать жильцов на собрание. А во время скандалов люди сами собираются, выходят из домов, смотрят, шумно разбираются, кто виноват. Стоит только начаться скандалу, как уполномоченный квартала, дядя Арам, он же парикмахер нашего квартала, сейчас же бросает работу, чтобы не упустить подходящего момента для собрания.
Товарищи! Вопрос асфальтировки нашего квартала
Тут он замечает, что жена подает ему какие-то знаки. Он растерянно замолкает. Потом догадывается, что галстук повязан криво. Он поправляет галстук и продолжает:
Товарищи! Вопрос асфальтировки нашего квартала
В этот момент проезжает тяжелый грузовик и обдает всех грязью. Брызги долетают даже до галстука дяди Арама. Люди расходятся, потеряв веру в то, что у них будет когда-нибудь асфальтированная улица.
Просыпается Карен. Сидя на краю постели, он лениво одевается. В соседней комнате его отец Гурген Григорьевич, еще в пижаме, допивает из большого бокала коньяк.
Нунэ! слышится голос его жены Седы.
В маленькой комнатке торопливо одевается Нунэ. Она быстро проходит через комнату Карена. Карен будто и не замечает ее. Он встает, хочет выпить воды, но графин пуст.
Нунэ, ворчит он.
В соседней комнате что-то тщетно ищет Гурген Григорьевич.
Нунэ
Нунэ их дальняя родственница. Поселилась она у них после смерти матери. Седа пользуется каждым подходящим случаем, чтобы заверить людей в том, что она любит Нунэ, как родную дочь. Это и заставляет людей сомневаться в ее искренности.
Во дворе, под краном, умываются парни. Они в одних трусах. Заметив их, дядя Арам выходит из парикмахерской и издали кричит:
Поздравляю!
Ребята удивленно переглядываются. Потом, наконец, понимают, в чем дело. Зарэ хватает полное ведро воды и, опрокидывая его над головой Тиграна, весело кричит:
Поздравляю!
А Тигран выливает воду из своего ведра на Вачика:
Поздравляю!
Да, это не такое уж обычное утро. Они кончили школу. Они больше не ученики. С завтрашнего дня они уже будут приходить сюда умываться в брюках.
С ведрами в обеих руках к крану торопливо идет Нунэ. Большинство ребят уже умылись и наполнили свои ведра. Вдруг у Зарэ выскальзывает из рук мыло и попадает в полное ведро Вачика. Зарэ запускает руку в ведро, вылавливает мыло. Вачик огорченно берет ведро, выплескивает воду в сторону. Он не замечает, что подходит Нунэ и окатывает ее с ног до головы. И вдруг
Веселый смех обрывается.
Ошеломленная Нунэ стоит с ведрами в руках. Мокрое ситцевое платье облепило ее тело, и кажется, что она голая. Под платьем вырисовываются ее длинные, стройные бедра и маленькие, крепкие девичьи груди. От стыда, обиды и злости она готова расплакаться.
Ребята опешили и молчат. Некоторые краснеют и опускают головы. Другие не выдерживают и исподтишка рассматривают ее. Никто не может понять, что происходит. Будто они в первый раз видят Нунэ. Они начинают чувствовать, что теперь уже с Нунэ так шутить нельзя
На лице Нунэ внезапно появляется непонятная, едва заметная улыбка. Словно она довольна и все это ей приятно. Она будто впервые замечает, что у Зарэ коротко острижены волосы, а Тигран строен, высок и широкоплеч.
Нунэ уже не плачет.
Зарэ, у которого лицо еще в мыле, догадывается, что нужно все-таки что-то сказать:
Я тоже должен отнести домой воду
Из подвала бани рассерженно смотрит Акоп.
Очнувшись, Нунэ бросает ведра и бежит домой.
Дома Карен в недоумении смотрит на Нунэ.
Не смотри, просит она и быстро проходит к себе в комнату. Ведра внизу, возле крана, слышен ее голос из-за двери.
Я принесу, отвечает все с тем же недоумением Карен и быстро выходит из дома.
По лестнице поднимается истопник Акоп. Он несет полные ведра.
Я и сам мог бы, сердито говорит Карен и берет ведра у него из рук.
Немного погодя Гурген Григорьевич выезжает куда-то на своей новой машине. Уполномоченный квартала сидит в дверях парикмахерской. Он замечает Гургена Григорьевича. Гурген Григорьевичпредседатель какой-то артели. В квартале никто не знает, какой именно. Поговаривают, что по ремонту автомашин. Может быть, так, а может, и не так. Известно лишь одноон очень влиятельный человек, и у него большие связи. Поэтому-то он и признан самой важной персоной квартала. Каждый раз, видя его, Арам встает с места и здоровается подчеркнуто вежливо. Он старается не делать различия между жителями квартала, но при виде Гургена Григорьевича не может держать себя просто.
Вчера, например, Гурген Григорьевич залез под машину и что-то ремонтировал. Когда дядя Арам проходил мимо, из-под машины раздался голос:
Подайте-ка мне эту гайку.
Дядя Арам покорно выполнил просьбу.
И молоток брось сюда.
Дядя Арам сделал и это.
Теперь можешь идти, сказал Гурген Григорьевич.
И уполномоченный квартала удивляется, почему он робеет перед этим человеком.
Ребята тем временем продолжают умываться. Им все еще кажется, что они и завтра должны войти в класс и рассесться по своим партам. Кажется, что чего-то не хватает, кажется, что нужно сделать еще что-то, чтобы убедиться, что школьные годы действительно кончились.
Устроим вечер, говорит Зарэ, и все с восхищением смотрят на своего поэта. Особенно Люсик. Все знают, что четыре месяца назад имя Люсик попало на страницы дневника, который ведет Зарэ, и с тех пор с них не сходит.
В этот момент в улицу квартала въезжает грузовая машина. Это прибыли новые жильцы. Они поселятся в том доме, единственном во всем квартале с балконом на улицу.
В кузове грузовика стоит девушка в брюках. Она помогает разгружать мебель. Естественно, что в такую минуту все девушки квартала собрались вместе. Они знают, что эта новенькая будет их соперницей. Они хотят что-нибудь сказать, но не могут. Только Люсик не выдерживает:
Мама говорит, что в доме, где мы раньше жили, тоже был балкон на улицу.
А новенькая замечает глазеющих ребят и зовет:
Мальчики! Чего вы стоите, помогите же!
Ребята будто этого и ждали. Они почти бегом бросаются помогать.
Вдруг поднимается облако пыли. А если поднялось облако пыли, значит идет Арсен, неряшливо одетый здоровенный парень с растрепанными волосами. У него в руках прут, шагая, он всегда им размахивает, ударяя по земле, и поднимает пыль.
Два года назад, окончив седьмой класс, Арсен перестал ходить в школу. С тех пор он и таскается по улицам без дела. Живет с бабушкой. Каждый вечер бабушка твердит ему, что нужно читать. Неважно, что именно читать, лишь бы читать. Но Арсен все отнекивается и заявляет, что он не «болельщик» таких несерьезных дел.
Он каждый день подходил к школе, останавливался чуть в стороне от ребят своего квартала и, постояв немного, уходил. Никто его не приглашал сюда. Просто Арсен боялся, что кто-нибудь станет задевать или притеснять ребят его квартала. В школе все его знали, и поэтому к ребятам его квартала относились почтительно. Но некоторые из ребят квартала ничего об этом не подозревали и всегда с гордостью полагали, что они сильнее всех в школе и все их боятся.
Вчера был последний день, когда Арсен их сопровождал. Это не укладывается в сознании Арсена. А что они будут делать теперь? От кого и от чего их нужно защищать теперь? Это очень сложный вопрос, на который Арсен не может найти ответ. Поэтому он растерян и задумчив. И чтобы избавиться от растерянности и больше не думать над такими сложными вопросами, он еще сильнее размахивает прутом, еще ожесточеннее ударяет по земле, поднимая столбы пыли.
На миг свой равнодушный и безразличный взгляд он задерживает на ребятах, которые переносят мебель и разную утварь, и на девушке в брюках. А потом, взметнув еще одно облако пыли, продолжает свое шествие.
Чуть позже приехавшая девушка выходит на балкон. Заметив ее, ребята, не сговариваясь, подходят к валяющейся на площадке спортивной штанге и поочередно пытаются поднять ее. Никому это не удается. С балкона слышен смех девушки. Смеется и Вачик, заложив руки в карманы брюк. Он самый слабый и самый щуплый парень в квартале. Все уже давно привыкли, что он не подходит к штанге. Он единственный в своем роде. Можно ведь выделяться среди других и тем, что ничего не делаешь, пренебрегаешь всем.
А ты почему не пробуешь? неожиданно спрашивает с балкона девушка.
Вачик, смутившись, вытаскивает руки из карманов.
Кто-то из ребят, чтобы разрядить напряженность атмосферы и спасти Вачика, вдруг обращается к нему:
Сколько будет: двадцать пять на тридцать восемь?
Вачик, которого до этого смутил вопрос девушки, самодовольно улыбается. Сейчас он себя покажет. Ребята вопросительно смотрят на него.
Девятьсот пятьдесят, гордо говорит Вачик.
Двадцать семь на тридцать пять? спрашивает Зарэ.
Девятьсот сорок пять, не задумываясь, отвечает Вачик и, равнодушно подойдя к штанге, усаживается на нее.
А пятьдесят четыре на девятнадцать? вдруг спрашивает с балкона девушка.
Тысяча двадцать шесть.
Он обязательно станет ученым, говорит Зарэ с такой гордостью, будто речь идет о нем самом. Он горд и за Вачика, и за себя, и за всех ребят квартала.
Парень высокого роста, с длинной шеей стоит в стороне и наблюдает за ребятами. У него глупое выражение лица, и на все, даже самое простое, он смотрит с любопытством.
Он из соседнего квартала. Каждый день он приходит поглядеть, что делается в квартале рядом. Ему кажется, что в чужом квартале всегда интереснее.
Опять пришел! Чего тебе здесь надо? сердятся ребята.
Парень немного отходит и снова останавливается, продолжая наблюдать за ребятами.
Глава 2. Печаль Тиграна
Многое в жизни квартала повторяется изо дня в день, никогда не меняясь. Поэт Зарэ записывает в своем дневнике наиболее значительные события дня. Уполномоченный квартала целый день сидит у входа в парикмахерскую, ожидает посетителей, а заодно следит за порядком в квартале.