Молодец, журналист, уголки тёмных губ приподнялись. Вот, считай, ты и подводник.
Спасибо, Сашка наклонил голову. Только сейчас почувствовал, как взмокли лоб и шея.
Кочетов повернулся, окинул взглядом экипаж.
Поздравляю всех. Свободны, разойтись.
Неторопливой размашистой походкой он направился к выходу. Занятно: других военная форма стройнит, самым угрюмым лицам дарит капельку обаяниявон хоть на старпома гляньтеа командиру она не то что бы не к лицу, но смотрится на нём странно. Фигура кажется долговязой, ногинеестественно длинными. Того и гляди переломится. Вот в будничной робе, в мятых штанах он весьгибкость и сила, сжатая пружина.
В желудке заскребло, Сашка поморщился, отошёл к стене. Ничего, пройдёт. От морской воды ничего плохого не будет. Можно, конечно, к доктору зайти, попросить таблетку от изжоги, но после сегодняшнего как-то не хотелось.
Дома он бы заварил чаю с ромашкой, забрался под плед с недочитанным «Окончательным диагнозом». Эх, зря не взял с собой, интересно же, кто победит, молодой врач или старый, и что там с ребёнком, и как они будут разбираться с анализами
Александр Дмитриевич! замполит требовательно смотрел на него снизу вверх. Вы мне нужны.
Нужен? Сашка машинально улыбнулся.
Кто-то же должен рисовать боевой листок корабля. Но к кому я ни обращусьвсе заняты, и матросов мне выделить отказываются! Нам с вами, Александр Дмитриевич, придётся заняться патриотическим воспитанием личного состава.
Ну, в конце концов, почему бы и нет? Всё лучше, чем сидеть без дела одномуили чем потеть в гидрокостюме под бешеным взглядом командира дивизиона живучести Караяна.
Вы как никто другой, конечно, знаете о важности воспитания в матросах и офицерах высокой воинской культуры, разливался замполит. Наверняка ваш дядя, адмирал Станислав Андреевич Вершинин, рассказывал вам, как ему удавалось вдохновить, повести за собой бойцов несколькими точно подобранными словами о Родине, о подвиге, об отваге.
Мда. Судя по дядиным рассказам и умолчаниям, эти «точно подобранные слова» были сплошь однокоренными к известному слову из трёх букв, и про подвиги в них ничего не было. Но ведь вдохновляли же!
Хорошо, что вы пришли на флот, Александр Дмитриевич. Журналистикаблагородное призвание, но собственную кровь не обманешь, правда? И потом, настоящий мужчина должен быть так или иначе связан с армией, защищать свою страну. Я не удивлюсь, если после нашего похода вы пойдёте в военно-морское училище, чтобы вернуться к нам уже настоящим офицером.
После похода он выберется на твёрдую землю, встанет на четвереньки, чтобы уж точно не качало и не бросало из стороны в сторону, и поползёт как можно дальше от моря. А потом раскинет руки, ляжет и будет лежать, глядя в небо.
Ну а уж когда отлежитсяпоедет домой, к своим, серьёзные разговоры разговаривать. В глаза им посмотреть. Вот как одному хватило совести засунуть его сюда, а другомуглазами хлопать и не препятствовать?
А вы настоящий мужчина, Александр Дмитриевич, и с военной косточкой, я сразу это разглядел
Ой, всё.
Глава 5
Аккуратно прикрыв за собой дверь, Сашка поправил футболку, завернувшуюся под робой, и зашагал назад, к себе в каюту. Гальюн был одним из немногих мест на корабле, куда он худо-бедно помнил дорогу и не нуждался в том, чтобы расспрашивать встреченных матросов. Правда, пользоваться затейливой системой до сих пор было непривычноперед тем, как Сашка нажимал на смыв, у него внутри всё замирало так, словно это была кнопка пуска ядерной ракеты. Ну да что ж, увидеть это никто не мог, значит, и стесняться не было смысла.
Во рту сохло. То ли что-то химичили с температурой в отсеке, то ли Сашкин организм так реагировал на глубину, но ему весь вечер было жарко и очень хотелось пить. Ничего, в каюте осталась бутылка минералки, стоит на тумбочке. Нагрелась, но оно и к лучшему, от холодной может разболеться горло.
Сашка обвёл языком сухие губы, втянул ноздрями промасленный воздух. На ходу расстегнул верхнюю пуговицу робы. Сейчас попьёт, упадёт на кроватьи спать до завтрака. А за завтраком можно будет спросить у механиков, хоть у того же Карцева, с чего такое потепление.
Он потянул дверь на себя и остановился на пороге: на его койке сидели двое, и чья-то рука деловито лила в стакан его минералку.
Сашка прочистил горло. Оба повернулись к немучернявый Артур, пытавший Сашку гидрокостюмом и дыхательным аппаратом, и незнакомый светловолосый парень.
О, привет, Артур невозмутимо взглянул на него. У нас соседи с вахты сменились, спят, а Илья заступил только. Мы пока у вас посидим, не возражаешь?
Сашка поколебался. Просьба отдавала нестерпимым нахальствомс другой стороны, ругаться не хотелось. Хотелось поговорить хоть с кем-нибудь.
Я не против, он выдавил из себя усмешку, особенно если вы мне раздобудете минералку. Мою вы, похоже, оприходовали.
Так это твоя была? Артур подбросил пустую бутылку в руке, покосился на своего приятеля:
А ты пиздил, что Ильи.
Ну, тумбочки перепутал, с кем не бывает? Светловолосый привстал, протянул Сашке руку:
Ивашов Лёха.
Химик, кстати говоря, хмыкнул Артур. Щас он тебе мигом волшебный напиток нахимичитлучше всякой минералки.
Не нужно, вздохнул Сашка, пожимая сухую ладонь. Вершинин, Саша.
Что значит «не нужно»? Артур поднял густые брови. Даже не выпьешь шила с нами?
У Сашки в голове затрепыхались основательно подзабытые дядины рассказы. «Шило» в них точно упоминалось вот только что это было такое? Кажется, что-то даже хлеще водкии моряки эту загадочную крепкую субстанцию глушили по любому поводу
А, без разницы.
С удовольствием с вами посижу, он опустился на койку с краю, рядом с Артуром. Но пить не буду, я вообще не пью.
Лёха прищёлкнул языком.
Может, ещё и не куришь? Матом не ругаешься?
А что смешного? Сашка поднял подбородок. Да, не курю, и не ругаюсь почти.
Вот это правильно! тяжёлая ладонь Артура хлопнула его по плечу с размаху. У нас на флоте матом не ругаются. У нас матом, блядь, разговаривают. А пить никто и не собираетсяпо глотку, и баста. Напиваться в автономкесо смертью шутить. Лёха, он пихнул приятеля в бок, сгоняй в свою каюту, принеси минералки. Сашкину мы в дело пустили, надо же ему возместить.
Понял, Лёха улыбнулся уголком рта, вышел. Артур подвинулся к стенке, вытягивая ноги.
Хорошо у вас тут, волосатый локоть расслабленно лёг на тумбочку, и Сашка потянулся отодвинуть стеклянную рамку, оказавшуюся в опасной близости от этого локтя. Не боись, не задену. Дай посмотреть-то.
Беззвучно вздохнув, Сашка протянул ему фотографию.
Смуглые пальцы скользнули по стеклянному ободку, Артур бережно подставил вторую ладонь. Полные губы тронула мечтательная улыбка:
Класс. Это сколько тебе тут, лет десять?
Ага, первый раз на рыбалке, Сашка улыбнулся в ответ. Дядя Слава нас с Алькой учил.
А, вон он, вижу, с шампуром, Артур хмыкнул. Ишь ты, а говорят, адмиралы на свет появляются сразу с сединой и орденами.
Возле камышей, видишь, удочку сматываетАлька. Никак не могла научиться подсекатьа потом больше меня наловила!
Сестра твоя?
Ага, мы двойняшки.
Жёлтенькие, как одуванчики, засмеялся Артур. И штаны на коленях оба порвали, ты глянь. От мамки-то влетело потом?
Нет.
Артур поднял взглядкарие глаза смотрели мягко, цепко. Помедлив, он протянул Сашке фотографию.
Сашка машинально опустил её на тумбочку, придержал ладонью.
Мы у дяди Славы жили. Мама в Малаховке осталась.
Покосился на Артуратот кивнул, показывая, что слушает.
Он раньше на Севере служил, писал маме иногда. Она нам пару раз фотки показывала: вот это ваш отец, а вот его братСлава, военный моряк. Потом его в Питер перевелии он сразу к нам. Стоит в дверях, худой, белыйавтономка была на четыре месяца, он уж потом нам рассказывал. А у нас едысухари на газете и блок жвачки, я её у одноклассника выменял на кепку.
Херово, протянул Артур. А что мама? Употребляла?
Сашка махнул рукой.
Дядя нас с Алькой сразу бегом одеватьи к себе в гостиницу. А там тепло, чисто, суп нам принесли и бутерброды Я в ванне два часа просиделзабыл уже, что это такое.
Пальцы стукнули по колену.
Дядя нас вытащил. Мама потом на суд приходила, плакала. Шоколадки нам привозила, плюшевого слона как-то притащила в полкомнаты.
Любила, значит, Артур кивнул. Но одна только любовьот неё нихуя толку нет.
Сашка пожал плечами.
Мы всё равно по маме скучали. Один раз перед Новым годом
Вот и я, Лёха нырнул в каюту, дверь стукнула. Насилу нашёл!
Он потряс пластиковой бутылью, почти до горлышка полной. Артур откинулся спиной на Сашкину подушку, расплылся в улыбке:
Давай, наливай. Что, Вершинин, по минералкеили всё-таки с нами шила дёрнешь? Подумай: второй раз предлагать не будем.
Минералку, Сашка подвинулся, давая Лёхе сесть.
И пить-то, похоже, не приходится, чтобы в откровенности пускаться. Вот кто его за язык тянул?
С другой стороны, Артур вроде и неплохой парень, про него не скажешь, что он готов тебя подставить. Всё равно с этими ребятами три месяца в море болтаться. Может, поучиться им доверятьне такая уж плохая идея?
Как знаешь, Лёха сунул ему стакан, взял с тумбочки свой. Ну, за Северный флот!
Стаканы звякнули. Сашка поднёс стакан ко рту, глотнул на автоматев мозгу уже звенело: «нет! не то!» и глотку запалило, выжгло, из глаз брызнули слёзы. Он задыхался, кашлял, прижимал руки к груди, мутный взгляд шарил по каютеводы, ради бога, воды!
Молодёжь, Артур причмокнул губами. А ведь предлагали ему шила, сам отказался. Думал, он умнее старших товарищей. Ну кто же пьёт спирт насухую? Эх ты, минога
Сашка двинул бы ему в морду, если бы руки не тряслись так, если бы перед глазами всё не плыло. Вскочив, он шатнулся, шарахнул кулаком по тумбочке и выскочил в коридор.
Воды! Кто-нибудь, пожалуйста!
Скорость пятнадцать узлов. Погружаться на глубину восемьдесят метров с дифферентомКочетов закашлялся, поднёс кулак ко рту, четыре градуса на нос.
Есть скорость пятнадцать узлов, погружаться на глубину восемьдесят метров с дифферентом четыре градуса на нос, эхом отозвался рулевой.
В глотке скребло. Кочетов старался дышать глубоко, размеренно и видел по торчащему затылку механика, по его розовой напряжённой шее, что ему хочется обернуться и спросить, всё ли в порядке.
Простыл, наверное, на мостике, когда из базы уходили. Как-то по-дурацки привязалась эта хворь, совершенно не вовремяещё и подчинённые замечают, отвлекаются.
Ничего. Стакан шила, а потом ноги растеретьи под одеяло. Сразу как рукой снимет. Где бы только время выкроить для лечения?
Глубина восемьдесят метров. Отсеки осмотренызамечаний нет.
Кочетов потянулся к «Каштану»:
Акустик, что у вас?
Чисто, тащ командир, целей не обнаружено.
Хорошо.
Кочетов помолчал, обдумывая вводную. В дивизии, помимо всего прочего, от него ждут энного количества учебных тревог по пожарам, затоплениям, утечке радиации и прочей херне, которая только может случиться на атомной подводной лодке. Не то что бы он считал, что автономкаподходящее время для игр, но лучше уж заняться ими сейчас, пока до противолодочного рубежа ещё далеко и чужих субмарин в квадрате не замечено.
Ну, Сергей Петрович, он повернулся к вахтенному, чем займёмся? Пробоина в корпусе? Пожар в первом отсеке?
Чего уж сразу в торпедном, вахтенный крякнул, можно бы что-нибудь полегче. Ребятам бы хоть немного расслабиться.
Расслабиться? Кочетов поднял брови. На моей лодке?
Он рывком потянулся к «Каштану»:
Внимание всемучебно-боевая тревога. Возгорание в первом отсеке.
Вахтенный, обреченно подняв глаза к подволоку, щёлкнул тумблером, включая аварийный сигнал. Три коротких звонка ударили по ушам, заревела сирена.
Кочетов откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза.
Сейчас можно было бы оставить пост на вахтенногои в каюту, хоть на полчаса. Если и без растираний, то хоть внутрь принять.
Нетсначала доиграть учебную тревогу до логического завершения. Обязательно что-то случается именно в тот момент, когда ты дал себе право отдохнуть лишний раз.
И хватит уже кашлять.
Борецкого, вон, списывают на пенсию по здоровью. Щитовидка. Выясняют теперь, где он умудрился лишнюю дозу радиации хватануть.
А тебя ещё на пару автономок хватит, это уж наверняка. А потом ну что потом? Адмирала тебе вряд ли дадут, тем более после той истории с учениямиу начштаба флота до сих пор небось глаз дёргается при воспоминании.
Разве что в Москве адмирал Вершинин расчувствуется оттого, что ты его племянника целым и невредимым из-под полярных льдов вернул (дай-то Бог!) и решит, что ты как никто достоин командовать дивизией.
Ладно, оно и так неплохо: капитан первого ранга, командир подлодкилучшей лодки в дивизии, лучшей во флотилии. Да на всём Северном флоте такой, как «Белуга», не найти!
Все учебные стрельбыкак по книжке. Шестнадцать автономок. И все живы, вот что важнее всего.
А спишут тебя на береги пойдёшь с чемоданом. И идти-то не к кому, все порастерялись, поразъехались, всех проглотила лодка.
Значит, в школу устраиваться охранником. Или учителем ОБЖ. Ну-ка, дети, сегодня я расскажу вам, как выжить там, где рыбы дохнут. Всё просто, на самом деле: ни одна рыба не в состоянии так сильно хотеть жить, как мы с вами. Ведь за тем я, на самом деле, к вам и пришёлпопытаться научить вас любить жизнь, а если вы будете её любить, вы уж точно сделаете всё, чтобы сохранить её и чтобы долго и счастливо
Тащ командир, учебное возгорание потушено, захрипел «Каштан». Времядве минуты тридцать две секунды.
Кочетов мотнул головой, стряхивая дрёму, выпрямился в кресле.
Сойдёт. Потери?
Рядовой Ольховский условно отравлен: с запозданием включился в ПДА.
Кочетов поморщился.
Условно выебите рядового Ольховского. Чтоб в следующий раз включался быстрее, чем вы успеете произнести слово «хуй».
Так точно, тащ командир!
На том конце помялись и смущённо добавили:
Старшина второй статьи Ляшко ушиб лоб. Фактически.
С чем вас, блядь, и поздравляю, процедил Кочетов. Сотрясения хоть нет? Доктор его уже осматривал?
Стукнув в дверь и не дожидаясь ответа, Паша шагнул в лазарет.
Гриш, слушай, а ты за обедом сегодня пробу снимал?
Постоял, осматриваясь: доктора не было. На табурете у стола, зябко сгорбившись, сидел журналист.
Что-то ты сюда зачастил, фыркнул Паша. Не в курсе, где доктор?
Обойдя стол, он плюхнулся прямо в кресло врачаудобное, мягкое, не то что койки. Журналист поднял белесые брови.
Кто-то из матросов ушибся, прошелестел тихонько. Григорий Иванович не стал будить фельдшера, сам пошёл смотреть.
Добрая душа, Паша потянул забитым носом. А ты чего здесь?
Проверял, нет ли ожога гортани, так же тихо отозвался журналист. Обошлось. Мне обещали полоскания выписать.
Ожог гортани? Паша прищурился. Ты что, реакторные стержни глотал?
Журналист устало взглянул на него.
Случайно выпил спирта вместо минералки.
У Паши вырвался смешок.
Случайно, как же. Сто лет в обед этой шуткено ведь работает!
А что смешного, Павел? у журналиста голос прорезался, завибрировал. Человек не ждёт подвоха и ошибаетсяну просто верх юмора, живот можно надорвать.
Да ладно, весело же! Паша придвинулся ближе к нему, заговорщически наклонился через стол:
Кто тебя развёл-то, а?
Да ну их, журналист слабо усмехнулся, сами всё расскажут. Как же не похвастаться таким подвигом.
Поморщившись, он приложил руку к шее, потёр её пальцами, словно пытаясь унять резь в горле.
Секунду. Что это у васнафтизин?
Свободная рука указала на белый пузырёк в Пашиной ладони. Паша повертел пузырёк, прочёл название.
Ну да.
Это вам врач дал?
Да нет, я у Ивашова взял Только помогает ненадолго, каждый час по новой пшикать.
Белесые брови сдвинулись к переносице:
Павел, этот препарат даже наверху нельзя капать так часто. А здесь его вообще надо выкинуть. Он сужает сосуды, изнашивает их. Вы что, хотите баротравму получить?