И чем же лечиться, интересно?
Доктор должен был дать вам разжижающие препараты, тонкие пальцы сжались в замок на столе. Лучше всегораствор морской соли.
Морской соли? Паша уставился на него с неприязнью. Может, мне за борт голову высунуть и нос промыть? Ещё и медика из себя строит, папарацци хренов.
Дверь открылась, вошёл хозяин лазаретарасслабленная походка, благодушный взгляд.
Заседаем, академики? А я там в поте лица тружусь, раненых пользую.
Здорово, Гриш, Паша привстал, протянул ему руку. Как матрос?
Да цел. Что этому медному лбу сделается?
Скинув с плеча ремень пэдэашки, доктор бросил её на койку.
И ну-ка, Паш, быстро оторвал свою жопу от моего командирского трона. Что стряслось, опять нос не дышит?
Да я зашёл про котлеты спроситьпоказалось мне или правда пережарены, Паша встал, обошёл стол. А тут этот альбинос мне рассказывает, что в нос, видите ли, капать нельзя нафтизином.
Почему нельзя? Гриша плюхнулся в кресло, вытянул ноги. Если насморк мешает заснуть, лучше капнуть на ночь, чем мучиться.
Журналист шевельнул губами:
Каждый час.
Каждый час? негромко повторил доктор. Паша, ты ёбнулся, что ли? Тебе русским, блядь, языком было сказаноперед сном.
Паша поморщился: уж наезда от доктора он точно не ждал.
Гриш, да я уж сто лет этой штукой пшикаю. И ничего
Пашенька, солнышко, доктор наклонил голову набок, а баротравму носовых пазух кто тебе будет лечить? Уж не я ли? Так мне и без тебя тут есть с чем поебаться.
Откинувшись на спинку кресла, он приложил ладонь ко лбу жестом главнокомандующего, вконец измученного недоразвитыми подчинёнными.
Дай-ка мне этот флакончик, поманил пальцами. Буду его тебе под запись выдавать, как химик выдаёт регенеративные патроны.
Да ладно, вздохнул Паша, я ж понял, не дурак.
Точно не дурак?
Один раз на ночь, Паша щёлкнул пальцами, и всё.
Гриша качнул головой, улыбка блеснула белыми зубами.
Ну смотри. Ксан Дмитрич, повернулся к журналисту, молчаливо и внимательно наблюдавшему за происходящим, а с вами у нас что? Точно: травки для полоскания. Смотрите, взял ключ, полез в ящик, по пакетику два раза в день можно и три, это не нафтизин, а вы не Паша, значит, дров не наломаете
Глава 6
Разрешите?
Сашка поднял глаза от своей тарелки, где борща оставалось на донышке. Перед ним стоял с подносом незнакомый офицеркремовая рубашка с иголочки, разглаженный воротничок, ровный пробор. Офицер улыбался: не той залихватской улыбкой с искрящим в глазах весельемна грани то ли придури, то ли тоски, которую он часто видел у подводников и которая вызывала в нём смутную тревогу, не бессмысленной военно-строевой улыбкой, а спокойно, по-человечески.
Садитесь, пожалуйста, Сашка улыбнулся в ответ. Он ходил есть с первой сменой и уже различал в лицо большинство офицеров, наведывавшихся в кают-компанию вместе с ним, но эти правильные точёные черты, кажется, видел впервые. Он бы запомнил.
Меня зовут Олег Максимович, можно простоОлег, офицер поставил перед собой тарелку борща, потянулся за ложкой. Очень рад с вами познакомиться.
Я тоже рад, Сашка удивленно скользнул взглядом по погонам собеседника. Капитан второго ранга. Кто же он, командир боевой части? Какой? Вечно они у него в голове путалисьЯ Саша.
Как вам у нас, Саша, трудно? Олег потянулся за солью, широкая белая кисть блеснула обручальным кольцом. Сашка пожал плечами:
Стараюсь привыкать.
Как ваше горло, не болит?
А, этоон махнул рукой. Пустяки, давно прошло.
Может, и пустяки, Олег задумчиво покачал головой. Но мелочи часто оказываются первыми шагами на пути к настоящим издевательствам. Если кто-то плохо обращается с вами, Саша, относится к вам без должного уважения, вам достаточно написать рапорт на имя командира. Или на моё имяв Особый отдел. Мы немедленно примем меры и накажем виновного.
Сашка подпер щеку ладонью. Борщ кончился, пора было приниматься за котлеты, а слова Олега плохо укладывались в голове и мешали сосредоточиться на еде.
Так ведь я и не питомец, чтобы со мной «обращаться», он смущённо хмыкнул. Я знал, куда я идуна подводную лодку. И что мне надо будет играть по правилам, которые на ней приняты, тоже знал. Ничего плохого ведь не случилось, пошутилии пошутили.
С шуток всё обычно и начинается, Олег удручённо покачал головой. Хуже всего то, что люди молчат до последнего. Кто-то боится, кто-то не хочет беспокоить старших по званию, кто-то изо всех сил пытается сохранить лицо и надеется, что станет в коллективе своим, если выдержит все издевательства. Саша, мягко, проникновенно сказал он, не нужно стискивать зубы и терпеть. Тем более, вы гражданское лицо, ваш родственникадмирал
До Сашкиной спины будто кто-то дотронулся холодными сырыми лапками. Он выпрямился на стуле.
А причём здесь мой дядя?
Ни при чём, Олег развёл руками, я лишь подчёркиваю, что у вас есть все возможности для защиты. И Особый отдел всегда поддержит вас.
А на меня кто-то нападает?
Во всяком случае, шутка была опасной. Неразбавленный спирт мог повредить вам горло, пищеварительную систему. Вашим товарищам следовало подумать об этом.
Сашка молчал, вертел в ладони кусочек хлеба. Смотрел на Олега. На розовый, энергично жующий рот, на матово-гладкие щёки без тени бледности, на ясные синие глаза под тёмными бровями вразлёт.
Готов защитить. Цепко слушает, внимательно, не то что вседаже командир если с тобой и поговорит, то разве что на ходу, куда-то торопясь, кому-то отвечая
Сашка положил хлеб.
Каким товарищам? Я сам.
Сами?
Они похожи на вид. Спирт и минералка. Вот и взял не тот стакан.
Он взял вилку, нож, принялся резать котлету. Олег вздохнул.
Понимаю. Я всё понимаю, Саша. Простопомните, я всегда готов вас выслушать.
Так себе котлета. Не прожарили. А вот с борщом кок молодец, борщ удался на славуразве что сметаны бы побольше.
Олег, впрочем, ел горячее с не меньшим аппетитом, чем первое. Ну настоящий образец чекистской стойкости и неприхотливости в быту, чтоб его.
Илюха, не спишь?
Тёмный стриженый затылок приподнялся на верхней койке, и Артур обрадовано кивнул, прикрыл за собой дверь.
Дай водички глотнуть, что ли. Нельзя, нельзя человека на подводной лодке заставлять столько говоритья думал, у меня горло высохнет нахер.
Илья спустил ноги, соскочил вниз.
Щас, где-то тут была, нагнулся к тумбочке, принялся шарить. А чего болтал-то? Я думал, болтатьдело замполита.
Только замполита мне и не хватало, Артур провёл рукой по взмокшим волосам. Сначала всё утро до меня доёбываются, почему вода не греется. Пожрать не успелбеги исправляй. Ладно, лезем, разбираемся, крутим где надо. Вода наконец идёт горячая. Иду к себе, надеюсь поспать на боевом посту хоть полчасаа мне Ляшко цветомузыку с лампочками устраивает. Знаешь Ляшко?
Это который на учебной тревоге головой стукнулся?
Он по жизни стукнутый, вздохнул Артур. Прикинь, на вахте закоротил автоматикучтобы каждый час в отсек не спускаться, не проверять. Сидит и дрыхнет. А я смотрючто-то я старые показания сбрасываю, а лампочка всё равно горит! У него десять раз в отсеке что-нибудь заискрит, а мы и знать не будем, пока жопа не накроет. Лампочка-то горитотсек осмотрен!
Вот долбоклюй, Илья подбросил в ладони бутылочку. Пить-то будешь?
Артур забрал у него бутылку, жадно глотнул раз, другой, третий.
Уф, утерся ладонью. Я его и в хвост, и в гриву, а он стоит, глазами лупает. Телёнок, бля, молочный.
Командиру-то доложил?
Артур махнул рукой, поморщился:
Сильней, чем я, командир его всё равно не выебет. Какой смысл тащить наверх дерьмо, которое можешь расхлебать сам?
Илья усмехнулся.
Жалеешь ты их. А они тебя не пожалеют, вляпаешься по самые яйца.
Артур устало засмеялся. Возражать было лень.
Журналист ещё этот, он поднёс ладонь ко рту, зевнул. Понаберут детей на флот хосспадизевота так и не уходила, выворачивала рот, а молока не завезут
А что журналист? Илья покосился на него с любопытством. Тупит?
Да не сильно для гражданского, Артур пожал плечами. Просто я как представлю, сколько мне с ним ещё ебаться
А чего ебаться-то? Сказал тебе старпом научить его в ПДА включаться и гидрокостюм надевать. Научитсяи гуд бай.
На кой журналисту гидрокостюм, если он понятия не имеет, как выходить из лодки под водой? На кой ему ПДА, если он при пожаре от ужаса про него забудет? Когда я приду к старпому на доклад, он скажет мне учить его дальше. Да если и не скажет, всё равно придётся учить. А то размажет его случайно по переборке, вину на командира сваляти на меня заодно.
Помолчав, Артур покосился на тумбочку журналиста, на коричневый томик стихов, заложенный карандашом.
Где он, кстати, сейчас?
К акустикам, кажется, пошёл. Или к штурману. Материал для статьи, наверное, собирает, хмыкнул Илья. Так-то он ничего, тихий. Сидит на коечке, что-то в блокноте корябает. Вопросами не доёбывает, не истерит. Я думал, будет хуже.
Это ты его не видел, когда он спирта хлебнул, хохотнул Артур. Глазищи в пол-лица, руками машет Чуть не посшибал тут всё.
А ты его напои ещё чем-нибудь, хоть керосином, глаза Ильи блеснули. Глядишь, он побежит к командиру просить себе другого наставника по борьбе за живучесть.
«Каштан» со вздохом проснулся, щёлкнул и заголосил:
Комдива-трив четвёртый отсек.
Артур вскочил, пэдэашка больно хлопнула по бедруон потёр его ладонью.
Ну вот опять. Ни сна, ни отдыха измученной душе!
Поэтично. Откуда это? поинтересовался Илья, с довольным вздохом вытягиваясь на журналистской койке.
А хуй знает. Давай, побежал я.
Через двести миль сбавим ход и будем ползти тихонько-тихонько. Вот здесь да, вот здесь войдём в слой температурного скачка, здесь никто не услышит. А вот дальше нужно уходить вниз, очень круто вниз, на двести метров как минимум. И слушать море. Ждать.
Если в штабе флота с расчётами не ошиблись, ждать придётся недолго. Крейсер появитсясразу его засечём. Тут уж прицепимся, как рыба-прилипала, пойдём дышать ему в брюхо. Не почует. Ни за что не почует, если только их акустик не умеет слышать, как трава растёт.
Хотя, разумеется, с нашим-то везением именно такой нам и попадётсяединственный на весь натовский флот. И тогда охота начнётся уже на нас. Сядут на хвост, вцепятсяпопробуй стряхни. Вот и прыгай с тридцати метров на триста, виляй кормой и надейся не опозориться перед командованием на старости лет.
Сорок пять, конечно, так себе старость, но когда в отсеках кислород на полпроцента падает, еле ноги таскаешь, как дед девяностолетний. И брюзжать тянет точно так же. Матросы слишком медленно шевелятся, старпом невыносимо громко смеётся, а замполит одно слово, замполит. И ты молчишь, цедишь приказы как через сито: одно лишнее словои из тебя польются словесные помои. Потом датчики кислорода перестают аварийно мигать, ты дышишь, дышишь и думаешь: а чего ты, в самом деле, бесился?
А гражданский на бортуэто и вовсе тысяча и один новый повод для гнева и ярости. Надо к химикам, что ли, сходить, предупредить их основательно: не дай бог кислорода окажется меньше, чем надоон, командир, устроит им взрыв без всякого реактора.
Тащ командир, прошу разрешения в центральный!
Матрос Колмаков вытянулся в дверях с дымящимся стаканом чая в руке. Из первогодков, месяца два назад на лодку попалишь, как голос звенит, весь подобрался, подбородок ввысь.
Заходи, Кочетов подвигал затекшими плечами, сводя лопатки. Прокашлялся в кулак. Чай-то кому?
Так вам, тащ командир, матрос глянул на него удивлённо.
Мне?
Так точно. Старшина Палий приказ передалон с вахты сменился и сразу сказал чаю вам принести
Рука в промасленном рукаве протянула ему стакан, и он машинально взял его, поставил на пульт.
Спасибо, боец, Кочетов покосился на растерянного матроса, свободен.
Он повернулся в кресле, разглядывая невинно-равнодушные лица подчинённых: все при деле, никто ничего не знает.
Хотите, чтобы я потихоньку свихнулся? осведомился Кочетов. В глотке вновь закололо, пришлось отхлебнуть из стакана и понизить голос. Сначала я не помню, как распоряжался насчёт чая, потом вы пускаете ракеты по Вашингтону и уверяете, что я приказал?
Старпом в своём кресле сердито крякнул.
Лучше пей, Роман Кириллыч. Не умеешь сам о себе подуматьрадуйся, что мы это делаем иногда. Ты к доктору хоть заходил?
Палыч, он поморщился, глотнул ещё, какой доктор? Ещё на простуду время тратить.
Тем более, пей, старпом покачал лысеющей головой. Простуда простуде рознь. Беречься надо.
Ты кого цитируешь сейчас, свою жену?
Моя Валя уж точно о здоровье знает побольше тебя, тащ командир. Знаешь, какой она мне бальзам настаивала с мятой, спиртом и мёдом? За полдня температура спала, я наутро бегом бежал на корабльсвежий, как младенец. Вот сейчас бы
Тащ командир, шум по пеленгу тридцать. Цель надводная, приближается.
Ага. Вот оно.
Классификация?
Десантно-транспортный корабль, предположительно типа «Фудре».
Погружаемся на глубину сто, дифферент семь на нос, Кочетов придвинулся ближе к пульту. Приготовиться исполнить режим «Тишина».
Похоже, за эти полторы недели он настолько привык к ровному размеренному гулу за стенкой и под ногами, что теперь, когда гудение слышалось совсем негромко, чувствовал себя непривычно. Лодка затаила дыхание, лодка шла осторожно, и он словно ждал чего-то вместе с нею.
Карандаш с тихим шорохом скользил по бумаге. Сашка старался припомнить как можно явственней потемневшие доски пирса внизу, стеклянно-серую воду, наваливающийся прибой в лохматых гребнях бурунов, черную горбатую спину лодки. И сверхуклочья облаков, сквозь которые то просвечивают золотые блики, то вновь гаснут.
Это бы всё в цвете, конечно, но не потащишь с собой альбом и краски на подводную лодку. Ничеговот вернётся, и можно будет повторить акварелью, положить лёгкие мазки там, где приходилось прорисовывать штрихамиа дальше вода всё сделает сама, растекаясь, смешивая тона, и море под бортом непременно получится того самого серо-чёрно-синего оттенка с металлическим отблеском, какой он помнит.
Ещё были чайки, видимо-невидимо чаек, они спускались почти к самой воде и взлетали резко, заворачивая на круг. Интересно, когда же лодка выйдет на поверхность и он снова сможет посмотреть на небо, на морскую гладь. По идее, им же надо запас воздуха пополнять, да?
Дверь открылась тихонько, вошёл Илья. Расстегнул робу, сбросил её, оставаясь в футболке. Подумав, стянул и её.
Уф, упахался. Тебе в свитере-то не жарко, журналист?
Если бы пришлось тяжело работать, наверняка снял бы, он пожал плечами.
Да на тебя как ни взглянешь, ты вечно во что-то кутаешься, Илья поставил ногу на перекладину, запрыгнул наверх.
Питерская привычка, наверное, отозвался Сашка. Я живу на набережной канала Грибоедова, там всё время ветры тебя сдувают.
Питерская, ну да, буркнул Илья. Неженки. Про Гремиху слышал? Вот там сдувает так сдувает. Канаты протягивают между домами, вышелхватайся, держись за него, не то унесёт.
Мда, протянул Сашка. Какие всё-таки дикие места бывают, и приходит же кому-то в голову посылать туда людей
Я там полтора года служил. Знаешь, как мы Гремиху зовём? голова Ильи свесилась вниз. Страна летающих собак. А всякие вроде тебя после Питера из свитеров не вылазяткуда страна катится
Он снова лёг, завозилсясверху сполз краешек простыни. Сашка положил блокнот на тумбочку, буркнул, поворачиваясь набок:
От свитеров стране хуже не станет.
Может, и не станет, Илья усмехнулся. Кто-то же должен в офисах кофе пить и за компом щёлкать. Я только одного не пойму, Вершининнахера ты на лодку-то попёрся? Думаешь, ты хоть что-нибудь поймёшь про нас? Статейку напишешь, грамотку получишь и подотрёшься? Или про статьюэто просто пиздёж, и на самом деле тебя дядя-адмирал под воду запихнул, чтоб ты ему глаза не мозолил?
Сашку укололо злостьюи тут же волной прилило веселье. Он не пытался сдержать смех.