В перерыве ко мне подошла Татьяна и дружески предложила пообедать в сквере. Жуя бутерброды, я слушала ужастики про шоу-бизнес.
Совсем недавно прошёл, с большим успехом, надо сказать, спектакль «Кровавая Мэри» Нас, иностранок, было двое, я и Марина Кулехина из Питера. Кошмар! Если б знала, то ни за что не согласилась бы на роль!
А что так? осторожно, боясь за своё закулисное будущее, спросила я.
Да ты знаешь, сначала вроде бы всё шло нормально. Даже в кафе ходили У нас был общий выход очень эффектная, многообещающая сцена! Мы с Маринойангелы, в белоснежном, до пола, полупрозрачном батисте танцуем бешеный танец. Одни на сцене, представляешь? Ни главных, ни массовки! И вот, в середине пляски мы должны вытаскивать из сундуков отрезы шёлка, кроваво-красные. Подаётся воздух и отрезы шёлка, как языки пламени, взлетают вверх, к колосникам А мы пляшем, пляшем Зрительный зал ахал и охал!
Ох! вставила свой комментарий и я.
Так вот, слушай! Однажды на спектакле присутствовали какие-то важные персоны с телевидения. И знаешь, что она вытворила, эта Марина?
Что? испуганно выдохнула я.
Перед сменой декораций, то есть перед самым нашим выходом, она что-то долго тёрлась за кулисами. Выходим на сцену. Начинаются пляски. Я открываю свой сундучок И что ты думаешь? Там нет моего шёлкового отреза! Нет, и всё! Меня прямо парализовало! Марина вовсю размахивает своим шёлком, тот взлетает к софитам, глаза зрителей и телевизионщиков только на Марине, а я, как идиотка, стою и хлопаю зенками это ведь режет моё выступление! Ну и пришлось мне махать пустыми руками, как курице крыльями!
У меня сыр вывалился из бутерброда в траву.
А что режиссёр?
А что режиссёр Вызвал нас, поспрашивал, что да как. И всё. Потом только сказал, что отрез нашли скомканным в углу третьей кулисы.
А ты уверена, что это Марина?
А кому же ещё?
Да уж! Здесь, в театрах, как и на других рабочих местах, этоцелое ЧП. Японские актёры и техперсонал до такого не додумаются! Не посмеют сорвать спектакль по причине профессионального долга, высоких гарантий, а также боясь репрессий режиссёра.
Случай в «Кровавой Мэри» напомнил мне «Театр» Сомерсета Моэма. Там лучшая актриса Англии Джулия Лэмберт, в глубине сцены поигрывая большим платком из пунцового шифона, гениально уничтожила карьеру смазливой начинающей актрисы Эвис Крайтон, отнявшей у Джулии молодого любовника. Не отняла ли Татьяна кого из знаменитостей у Марины Кулехиной?
До конца репетиции никто больше не досаждал мне взглядами. Лишь Аракава изредка посматривал. Режиссёр напоследок сделал объявление:
Два последующих дняотработка музыкального сопровождения. На этот разпесен. Нагао-сан и Фуджи-сан у нас поющие персонажи! А остальных прошу отнестись со всей ответственностью. Через два дня, в пятницу, чрезвычайно важный день. Примерка костюмов и париков. Костюмеры придут только на один день, времени до премьеры совсем мало!
Господин Нагао сразу же торопливо покинул зал, даже не посмотрев. И, надо отметить, меня это задело. Видимо, перестаралась Больше не удостоюсь чести быть ориентиром, Полярной звездой для заблудшего путника, идола миллионов японских женщин.
Не переодевшись, в курточке с чёрным кружевом я помчалась к метро, на линию с остановкой «Вокзал Токио».
Сидя в поезде, я сильно разнервничалась. А если не найду записную книжку с цветущей сиренью? А вдруг не будет ни номеров телефонов подруг мамы, ни электронных сообщений от сестры, и брат ничего нового не узнает? Но опять скоростное перемещение убаюкивало меня лёгким покачиванием, вселяя надежду. Вот доберусь и, позвонив в город N. услышу родной голос: «Успокойся, доченька, ничего со мной не случилось»
Затем, как повелось, в полусонном сознании возродились честолюбивые чаяния, обнимающие любовно моё здравомыслие, тешащие самолюбие, как змий Еве, шепчущие байки о славе. «Ну да, у тебя на сцене всего пять минут. И три фразы. Но есть ещё твоё тело, твоя пластика, жесты, мимика, есть неотъемлемый шанс вкладывать в слова многозначительный подтекст, иной смысл А это выявит твой творческий потенциал, актёрское достояние. Дрогнувший голос, покусывание губ, складка между бровями, сорвавшееся дыхание могут пролить зрителям свет на истерзанный внутренний мир английской леди. Она рассмеётся с беспечной весёлостью, в то время как из груди готов вырваться крик боли. Будет расхаживать под софитами с царской осанкой, хотя колченогая нищенкаглубоко внутрикорчится в дьявольских муках. Леди будет зажигать публику энергией и жизнерадостностью, а сама чувствовать, как горло ей стягивает удушливый зов петли Смог же сделать нечто подобное талантливый мальчик из агентства «NICE»?
В туалетной комнате, стоя у зеркала, я рассматривала красное пятнышко на щеке.
«В гримёрную будут поступать цветы и визитки продюсеров»
Машинист вдруг резко затормозил поезд, и моё собственное отражение ударило меня по лицу.
Глава 14
Записная книжка с кустом цветущей сирени и мамиными блинчиками, по причине своей древности, находилась в неведомом месте, и мне пришлось перерыть весь дом, чтобы её найти. Родной голос в городе N не отвечал.
Накануне трясущимися пальцами я пролистала последние страницы книжки. Вот уже маминым почерком описано руководство по вязанию модного тогда пуловера Вот он! Под адресом тёти Лики был номер её телефона! Я бросилась к мобильному. Сердце стучало громче, чем гудки вызова. О боже! И у тёти Лики никто не брал трубку!
Проверила электронную почту: у сестры до сих пор не было доступа к интернету. И Алекс, брат, молчал
До двух часов ночи я звонила то маме, то тёте Лике. Затем в изнеможении рухнула на кровать.
Первые лучи восходящего солнца, как ласковые руки мамы, разбудили меня. «Мама, уже пора в школу?» спросонок я не понимала, где нахожусь. Потом прошиблонужно срочно звонить тёте Лике! У них поздний вечер! И услышала голос маминой лучшей подруги:
Только не волнуйся, девочка
От этого вступления меня бросило в холодный пот.
Что с мамой?! Я не могу до неё дозвониться четвёртый день!
Ларочка, маме уже лучше Она в больнице Три дня была в реанимации Сегодня перевезли в палату Не волнуйся, я сидела с ней весь день.
Скажите, что с мамой?! Почему она попала в реанимацию?! я еле сдерживала слёзы.
Три дня назад мама пошла в клинику сдать кровь на сахар. А там почувствовала себя плохо ноги стали ватными и её на «скорой помощи» увезли в больницу.
И у меня ноги стали ватными. Я уже не могла выговаривать слова. Голос артистки гадко подвёл меня. Из горла вырывался только писк:
Тётя Лика, что с мамой реанимация три дня
Послушай, девочка, всё обойдётся Сердечный приступ Она уже попила бульончика
Бу бу бульончика? Мама го го го
Да, Ларочка, говорит. Первое, что сказалаЛика, не сообщай Ларе и Алексу.
Ма ма пищала я.
Нянечка уже попросила принести зубную щётку, халат и тапочки.
Зу зубную щётку? Халат? Тапочки?
Впервые в жизни эти житейские слова прозвучали словно сладкий нектар, или же как болеутоляющая мелодия бамбуковой флейты в буддийском храме.
Сиделка будет с мамой ночью. А завтра весь день буду с ней я. Я не оставлю твою маму!
Тётя Лика, хорошая, спасибо! А когда мне позвонить?
Вечерком, девочка После десяти.
После десяти? То есть по японскому времени завтра утром?
* * *
«Зубная щётка халат тапочки» долго вертелось у меня в голове. Зубная щётка Мамина зубная щётка
Любые слова, произносимые с высот главенствующей японской сцены, показались мне ничтожными по сравнению с этим славным, победоносным словосочетанием «мамина зубная щётка». Это была глория. Но не актёрская, а витальная, жизнеутверждающая. Торжество домашнего духа над больничным антисептиком.
* * *
Весь день я не находила себе места. На звонки не отвечалана дисплее мобильного то и дело светились японские номера.
Анабель, зная, что я в городе, оставила на автоответчике кучу сообщений. У неё были какие-то глобальные изменения в личной жизни, и ей срочно нужна была советчица. Но выслушивать рассказы о романтической любви у меня, находящейся в стрессовом состоянии, не было сил.
Днём дозвонилась до Алекса, передала теми же словами, что и тётя Лика, о несчастье с мамой. А мой брат задавал те же вопросы, что и я утром. Правда, не пищал. Но заикался.
Глава 15
Рано утром я побежала к домашнему телефону, который прозвонил дважды и замолк. Или приснилось? Или послышалось?
Я бродила вокруг телефонного аппарата, боясь набрать номер тёти Лики и услышать о непоправимом. Вышла на балкон. Солнечно Внизу куст камелии, ещё не расцвёл. Стоит, как страж Букингемского дворца, в высокой меховой каске. Меня, внучатую племянницу королевы Виктории, видимо, сторожит Пока что не холодно. Слабый ветер занёс на балкон розово-жёлтый засыхающий лист клёна и, как штамп на конверте, припечатал его мне на грудь. Пора было звонить.
Тётя Лика взяла трубку на первом же звонке вызова.
Послушай, девочка, я только что сообщила Алексу
У меня сердце упало в бездну.
Крепись, Ларочка
Ноги больше не держали меня.
Мамы больше нет.
Как нет?! я не понимала её слов.
Ты прости, что об этом говорю тебе я, виновато оправдывалась мамина подруга.
Почему мамы нет?! Мамы не может не быть! еле сдерживала я крик.
Сегодня, в два часа ночи Сиделка сказала Мама простонала: «В груди больно» Ей сделали обезболивающее. Потом она успокоилась, выдохнула и всё.
Пол закачался подо мной. И земля уплыла из-под ног.
Глава 16
Весь день я каталась по кровати и выла. Брат Алекс позвонил, чтобы сказать, что на вскрытие разрешения не даст, и уже выезжает в город N. Душимая слезами, я только и выговорила:
Я завтра
И ещё на один звонок я смогла ответить. Анабель совсем поникла, ведь накануне я ей не перезвонила. То, что она услышала в трубку, было похоже на хлюпанье какие-то нечленораздельные звуки, с трудом соединённые в два слога «ма ман».
Что случилось?! встревожилась Анабель.
Я нажала на кнопку сброса, и, едва контролируя пальцы, написала ей СМС-сообщение. Затем поставила мобильный на автоответчик.
* * *
Катаясь по кровати, я ещё не понимая всей тяжести свалившегося на меня горя, от которого нет обезболивающего. Я была уверена в том, что душа моей родной в тот момент витала надо мной. Ей ведь разрешили оттуда, сверху, отвлечься от отчётов, рапортов и совещаний, чтобы повидаться со мной?
Посмотри, мама, что сталось с твоей дочкой! Ты не упала на лестничной клетке! Ты сделала по-другому! Нет! Ты не виновата! Это Он, тот, кто Альфа и Омега, подслушал наш разговор и ту фразу: «Будь предельно осторожна в эти три месяца, потому что если что случится с ногой или ну то сразу приехать я не смогу». И забрал тебя у меня!
Как раненая волчица, я выла, глуша подушкой животный крик. Мой мозг, на грани помешательства, заставлял вглядываться в белое полотнище стен, чтобы различить там мечущуюся тень, очертания маминой души. Но я ничего не видела. Только явственно, очень явственно в голове прозвучал родной голосУспокойся, доченька! Всё хорошо! Так мама всегда успокаивала меня, когда у меня случались истерики.
* * *
Ты здесь, мама? Ведь теперь нет тех проклятых тысяч километров, которые разлучали тебя и меня! Нет границ с паспортным контролем, нет ожидания виз Скоро тебя позовёт свет Но ты ведь будешь на вышних переменах прилетать сюда, вниз, ко мне?
Глава 17
У меня не было никаких успокоительных лекарств. Смогла ночью забыться на час или полтора или на полчаса? И обомлела: мама и папа танцевали вальс в лазурном, с божественными кучевыми облаками небе. Точно в день их знакомства, за год до моего рождения.
Зазвонил будильник. Что, пора в школу? На работу? Ох, нет, сегодня же примерка костюмов и париков Со всей ответственностью И тут, словно смерч, на меня обрушилась очевидность «Мама!» Лежит сейчас бездыханная, раздетая, в холодной камере!
Всё валилось из рук: туалетные принадлежности, вещи, которые я истерично запихивала в сумку. Затем и сама сумка выпала из дрожащих пальцев. Стакан воды выскользнул, заливая мне джинсы со стразами. Что же делать?!.. Со всей ответственностью Никаких личных обстоятельств
Опаздывая на первый Синкансэн, лохматая, с безумными глазами, бледно-синяя, я ещё больше походила на привидение и распугивала пассажиров.
Ну как мне унять эту ноющую боль в глубине торса, отдающую в левое плечо и шею?
Запрыгнула в вагон в последние секунды. Огава-сенсею звонить из поезда нельзя. Вдали от дремлющих пассажиров, на чужом месте, забилась в угол. Что мне делать?!
По проходу девушка-буфетчица везла на тележке горячий кофе и сандвичи. Я подняла руку: «Стойте!» Девушка, делая вид, что не замечает, какое у пассажирки распухшее лицо и воспалённые веки, зазубренно перечислила наличие напитков и продуктов для завтрака.
Мне лимонный коктейль.
Четыре процента алкоголя? радостно спросила буфетчица.
Нет, мне вон тот, самый крепкий.
Странно, почему буфетчица вся в чёрном?
Забившись в угол, я упёрла взгляд в жестяную банку с коктейлем. Восемь процентов алкоголя Кроме бокала шампанского по праздникам, я не пила спиртного. Может быть, восемь процентов крепости приглушат эти невыносимые душевные муки?
Как гнев Господень, мою кипучую, привольную жизнь, с подготовкой к актёрской глории, поразило страшное горе, и никто и ничто отныне не в силах меня утешить.
Залпом выпила коктейль. Мама!!! Ты здесь??? Или уже в золотом городе???
Из-за спазмов в горле подавилась последним глотком из жестяной банки. Побежала в туалетную комнату, зажав рот рукой. Там никак не могла прокашляться, и слюна текла по подбородку вниз, на курточку с чёрным кружевом. Мама!!! Не уходи в золотой город! Я у тебя ещё маленькая Дай мне руку!
* * *
Я вернулась в вагон, держа локоть сантиметрах в тридцати от своего тела. Мы шли рука об руку с мамой.
Едва присев, меня затошнило. Пришлось бегом возвращаться в туалет. Долго стояла, свесив голову над раковиной. В дверь постучали.
Я знала, что мама здесь. И снова крепко сжав её руку, мы вернулись на своё место.
Мамочка, как приедем, пойдём на Гинзу, и я покажу тебе то чудное кашемировое пальто с меховым воротником
С рвотными позывами я снова бежала в туалет. В тамбуре стук колёс и железная дверь заглушали непристойные звуки рвоты. Тебе, наверное, невыносимо видеть это, мама?
Качаясь, по стенке, я доковыляла до сиденья, и дальше уже ничего не помнила. Очнулась, когда машинист объявил об остановке Уено. Последней перед Токио. Хрупкая надежда, как жилка под глазом, билась Накамура-сан Он отзывчивый Он поймёт мои чудовищные личные обстоятельства Отпустит с примерки костюмов и париков Значит, после обеда я улечу в N.
Ибулыжник в високпаспорт! Засунула ли я в панике паспорт в сумку.
Паспорта не было.
В вагон зашли уборщики. Это означало, что поезд уже минут пять стоял на перроне Токийского вокзала.
* * *
Пока я, шатаясь, двигалась к метро, люди, все в чёрном, толкали меня, огрызаясь. А на окраине, бредя к репетиционному залу, я повторяла про себя слова тёти Регины «Мамаэто не папа» и представляла, как жалко и безобразно выгляжу. Через пару минут вся труппа, и VIP-персоны, и танцоры, массовка, статисты увидят моё отчаяние, мой бедственный статус-кво, ничтожность перед ударом судьбы. Вместо царственной леди в зал войдёт колченогая ссутуленная нищенка Нет! Мне не нужно ничьё сочувствие и сострадание! Потому что от кого бы оно ни исходило, в данный момент сочувствие и сострадание не вернёт мне дорогого человека, не анестезирует боль, не поможет горю, не исправит непоправимое, не утешит безутешное. Сейчас я качаюсь на ветру, но войду в зал, насилуя свои личные обстоятельства. Войду по системе Станиславского!
Набрав номер телефона клиники Огава, я без писка и всхлипываний спросила о самочувствии сенсея. Затем голос сорвался:
Сенсей мама Пришлите любых лекарств у вас же должны быть Любых лишь бы унять эту невыносимую боль
Доктор понял всё. Мгновенно.
* * *
Войдя в холл с дерматиновыми скамейками, я сразу столкнулась с Татьяной.
Доброе утро. Ну как отдохнула?
Я еле выговорила:
У меня большое го Мне больше не к кому ездить в город N.
Татьяна испуганно произнесла: «О боже!», и прошмыгнула в зал.
В холле кругом были расставлены зеркала и столы, на которых покоились, как отрубленные на гильотине головы, десятки париков. Рядом с ними блестели перстни, колье, ожерелья, диадемы, короны, видимо, конфискованные у приговорённых к казни.