Славица звонила в алкогольную школу и врала, что не может прийти из-за подвернувшейся работы. Из-за денег. Дежурный на телефоне ее радостно прощал, в надежде, что заработанные ею деньги пойдут, хотя бы частично, на оплату школы, классов
Она лежала на диване, закинув голову за подлокотник, и в окне крыши домов напротив были вверх ногами. Под ними стояло солнце. Яркое, но, как-то само собой разумеется, не греющее.
Раиса уехала в деревню к Джо. Помогать ему. Уехала, прихватив марихуану«только чуточку, на крайний случай». Славка не наслаждалась Раичкиной постелью, пользуясь ее отсутствием, а лежала на своем диване. Пытаясь вызвать в себе состояние, которое однажды, вот в такой вот позе, пришло, и она написала хорошие стихи. Еще она думала о том, зачем ей бросать пить. «Чтобы хорошо выглядеть, чтобы не получать синяки, чтобы обо мне не могли сказать: «а, ее можно за стакан!» чтобы быть трудоспособной Как люди восторгаются трудягами-муравьями, а!? Но они-то борются за выживаемость. Человеку куда меньше надо, чтобы жить Но он работает, работает! Влезает в долги, в моргиджи, перепродает, закладывает чтобы, вот как мой муж, прищелкивать в ресторане официанту! Во, борьба! Но это еще хорошо, так вот. Многие вовсе не ради прищелкивания, он-то тратит заработанное, многие же, большинствони-ни! Да, мы за экологию кричали, но как только оказалось, что надо будет повысить налоги, никто и голосовать не стал»
Из ванной, покачиваясь, как пьяная, вышла Кошка. Она медленно прошла до середины комнаты, остановилась и икнула, облизнувшись. Отвисший почти до пола живот ее качнулся. Будто дряблая грудь старухи. «Родила», испуганно и уверенно подумала Славка. Кошка продолжила путь к кухне. АСлавица в три беззвучных и съежившихся прыжка оказалась в ванной у дверцы под раковиной. За дверцей кто-то жил.
Она открыла ее и заглянула в коробку. В ней ползали головастые, как лягушата, котята. Они открывали свои пасти с малюсенькими зубками, но звук из них не выходил. Славка заплакала. Она хотела взять в руку одного, но ей было страшно. Кошка уже прибежала и лезла в коробку. Она была такая большая и, казалось, задавит котят, но они выползали и устраивались у ее брюха. Кошка мурлыкала, мельком поглядывая на Славицу глазами с поволокой. «Бедная, Кошка. У тебя детки Кошечка»
Славка гладила ее, а Кошка тут же зализывалась, будто смывая с себя запах Славицы. Славка подумала, что ей жалко Кошку, как себя. Она пошла на кухню и накрошила в миску с водой хлеба. Помимо моркови-зебры в холодильнике еще стояли баночки с засохшей горчицей, майонезом и китайским соусом. В отделении для масла Раиса хранила советские кремы для лица; их присылала ее мать, считая, что они менее химические. Славка выругалась в адрес Раисыта даже не позаботилась оставить еды для беременной Кошки. На кухню пришел кот Гоша и стал есть размоченный хлеб. «Бедный кастрат. Теперь ты совсем будешь несчастен». Раиса хотела и кошку оперировать, но не успела. Они не выпускали ее на улицу, а однажды вывели ночью на поводке. Озверевшие коты орали, сидя в темноте, в ожидании Кошки. Она рвала поводок из рук, а Раиса повизгивала, будто это ее ждали! Кошка, видимо, очень пахла. Или это коты должны пахнуть мускатным орехом Кошке все-таки удалось убежать в тот мускатный период.
Славица взяла куртку Раисы, оставленную на спинке стула, быстро сбегать в корейский магазин за едой для кошеки обнаружила в кармане клочок, вырванный из «эЛ.Эй. Таймс». «Магазин одежды в торговой галерее Амбасадорапродавщица на неполный рабочий день. Не звонить. С 15. Джери». Она почему-то уверенно подумала, что ее могут взять в отель, где в 68-м году убили Роберта Кеннеди и где находился знаменитый Коттон джаз-клуб. «Раз это Раечкино объявление, то и оденусь я, как Раечка». Она пошла в спальню Раисы.
Здесь всегда были сумерки. Единственное окно снаружи закрывала пальма. Разросшаяся, она, казалось, заполнила бы всю комнату, открой только окно. Раечкин стенной шкаф можно было бы демонстрировать на выставкетакой витринный вид он имел. Пять одинаковых блузоккрасная, синяя, белая, в полосочку, желтая; пять одинаковых шелковых ти-шорг, пять одинаковых шарфиковкрасный, синий, белый, в полосочку, желтый; еще пять одинаковых блузок Громадная коробка из «Гермес» была заполнена одеколонами, духами, мылом. Раечка всегда пахла «Гермесом». Славица надела серую юбку и красную блузку с бантом под горлом и тщательно загримировала остатки синяка.
В паркинге отеля Амбасадор почти не было машин, несмотря на то что первые сорок пять минут стоянка была бесплатной. В самом отеле не было людей. Громадный салон причесок был пуст. Тетка, похожая на клоунас громадным ртом и густо накрашенными ресницами, семенила, балансируя бюстом к публичному телефону. Ее окликнули из салона: «Реджина»и она крикнула «Ес» и еще, себе под нос, по-русски «сейчас, сейчас». Она взглянула на Славицу и, широко раскрыв рот, сказала «Хай!» Славка улыбнулась. «Почему советских русских граждан считают недружелюбными? Вот, пожалуйста, совершенно американской дружелюбности тетка, наверное, из Киева».
Магазин «Джери» был пуст, как и соседние магазины в длинном коридоре-галерее. Хозяева и продавцы стояли у дверей, подпирая телами косяки, скрестив руки на груди. Хозяин «Джери»Джери, конечно! сразу сказал, что, наверняка, Славица уволится через неделю, если не меньше. Помимо сари, теннисной женской одежды, платьев для беременных в магазине продавались сувениры. Ошейник для воображаемой собаки. Он состоял из твердого кольца и палочки-поводка, который надо было держать в руке и представлять, что внизу, у ног, есть собака. Подарок тем, кто не мог позволить себе настоящую, потому что владелец квартиры был против съемщиков с животными.
Вы когда-нибудь работали?
Видимо, для хозяина магазина писать стихи, тексты для песен, репортажи не являлось работой. Из-за удовольствия, которое сам получаешь. Работаэто что-то неприятное, вынужденное, насильное.
Последняя моя продавщица была очень хорошая женщина. Двенадцать лет опыта! она была даже чересчур опытнаяздесь покупатели одноразовые. Либо гости отеля, либо члены конвенций, которые редки Отель уже не так популярен
Славка уехала, уверенно думая, что ей не позвонят. В общем-то, уверенно не желая, чтобы позвонили. В дешевом супермаркете она купила еду кошкам и гигантский пакет спагетти себегигантский стоил дешевле, как и сразу три банки соуса, как и пакеты туалетной бумаги из двадцати четырех рулонов «Может, я завтра помру! А бумага вот останется В гроб со мной положат. На гроб, кстати, денег у меня нет и на кремирование тоже нет, и на панихиду в церкви нет» Она заехала в церковь на Аргайл. В русскую, где ее никто не мог узнать. Она встала там у столбабалки, подпирающей потолок, и не знала, что делать. «Ну кому я здесь могу молиться? Все это самообман. И еще богохульство. Вот то, что АА митинги при церквях проходят, это грех. Потому что только личное решение и воля могут что-то изменить!.. Оттого, что мне все-таки важно признание меня, как личности, а не пизды, я все время страдаю. Я же не могу орать на улицелюди, я такая талантливая! послушайте мои стихи! А знаете, я еще и прозу могу писать, тексты для песен прекрасные и эссе мне очень здорово удаются! Люди слепцы! Я могла быть прекрасной актрисой! Люди не любопытствуют а сама я не умею себя продавать Поэтому я лезу к мужикамв койке сразу признание!.. Сербы, наверное, чем-то примитивны, не так цивилизованны. У нас даже ругательства есть, вроде как у русских, но круче. Не только ёб твою мать, но и сестру! Это значит, что отношение к родным, сестре вот, еще какое-то святое, что ли Я никогда не ебалась в церкви под богородицей вот под той бы, а? Собственно, сегодня уже происходят зачатия от святого духаиз «банка» возьмут сперму, введут ее тебе и пожалуйста Мир поплатится за это!»
Из-за стеснения, из-за присутствующих старух она купила свечку и поставила у иконы Божьей Матери.
18
Такси въехало за ворота Белл Эйр и закружило вверх по дороге. Фонари здесь были редки и свет шел с участков, от домов, но все они были за оградами и заборами, и разглядеть эти миллионнодолларовые строения не удавалось. Шофер больше глядел в зеркальце на заднее сидениепосвистывая и, вероятно, думая, что везет колгёрл. Он не торопился развернуться и уехать, когда Славица, расплатившись, вышла из машины, а подождал, пока ей откроют дверь.
Звонок издал колокольный набат, и на пороге появился черный в белых перчаточках, похожий на персонажа Бродвейского мюзикла. Шофер ожидал увидеть мафиози в шелковом халате с сигарой. Как разочарованный пес, он шуранул по гравию шинами задних колес, резко нажав на газ, и поехал вниз. Обратно в реальность.
Славка будто судьбу испытывала. Хочет та, чтобы она, Славица, бросила пить, найдет ли она компанию собутыльников Ну, Славка нашла, конечно. Правда, эта «компания» отличалась от ее обычных. В записной книжке, рядом с фамилией и именем, в скобочках было написано «отвратные богачи»определение давним знакомым еще из замужней жизни. Мистер Сирис и его супруга были иранцами. Живя в Париже долгое время, они были, как и все богатые иранцы, завсегдатаями русских кабаре. Переехав в Лос-Анджелес, они, конечно же, не раз побывали и «У Миши». Оттуда и знакомство со Славкой. Оттуда же они не раз вызывали к себе на дом и музыкантов. Сегодняшний вечер здесь развлекала скрипачка Римма и аккордеонист. К обеду Славка опоздала. Гости уже сидели на диванах среди подушек, в сигарном дыму, со снифтерами в руках. Римма наяривала на скрипочкебыстро, отрывисто, слишком стоккато. «Рваная музыка», подумала Славка, улыбаясь идущему к ней навстречу мистеру Сирису. Он очень как-то старательно обошел музыкантов, стоящих посередине, перед диванами с гостями, обошел их сзади, словно боясь, что при такой страсти Римма вполне может пырнуть его смычком. Аккордеонист стоял к Славке спиной, и она видела черные уродливые ремни его инструмента, вкривь и вкось стягивающие безрукавку. Он еле поспевал сводить меха аккордеона, опаздывая за Риммой, несшейся «галопом по европам»она исполняла попурри из всевозможных восточно-европейских национальных мелодий. Сама Римма была во множестве юбок, в маленькой жилеточке, вышитой разноцветным бисером, и в монисто. На голове у нее была повязана косынка, как-то слишком по-пиратски, да и серьга в ухе тоже навевала мысли о деревянноногом веселеньком капитане. Наверняка, сама Римма с удовольствием бы вздернула на мачте парочку присутствующих богачей, прожигающих-проживающих свои миллионы, вместо того чтобы отправить их в ее родную Венгрию.
Славица, милая! Жаль, что ты опоздала к обеду Ну, лучше поздно Я потом тебе представлю Пойдем, я тебя посажу вон, рядом с Дональдом Сазерлэндом.
Вау! попыталась изобразить Славка восторг а-ля Раечка.
Нууу, это друзья
Вдвоем они почти на цыпочках подошли к диванам, и Славка села, потонув в мягкости подушек из «Ай Магнии». Мистер Сирис был вице-президентом всех «Ай Магнии» в Калифорнии и подтверждал свою лояльность универмагам, обставляя дом в их стиле. Да и что же «в стиле»! Из «Ай Магнии» все было в доме. За исключением антиквариата. Мистер Сирис шепотом представил Славку Сазерлэнду, приподнявшему свое мальчишеское, с острыми коленками тело с дивана. Так же шепотом Славку спросили, что она будет пить, и она шепотом, не помешать музыке, «шедшей» уже «по долинам и по взгорьям, дивизией вперед!», невинно захлопав длинными, накрашенными лиловым ресницами, сложив сиреневые губы в «о», сказала: «Коньяк». Платье на ней было розовое, из лайкры, стянутое корсетом из фиолетовой парчи, надетым поверх, как хулигански рекомендовал Жан-Поль Готье. Славка получалась цвета горящего пламени спиртовки, на котором заказанный ею алкоголь уже подогревали, и вот несли. Черный в белых перчаточках«тот же, что открыл, или другой?» не могла разобраться Славицауже нес через залу, от бара у окон, к диванам, на круглом серебряном подносе, снифтер-вазочку с коньяком. «Вот, идет ко мне моя смерть Судьба она, красиво изогнув кисть, брала сосуд с подноса, Судьбу можно изменить взять, сказать, что передумала, хочу сок но не напьюсь же я здесь, как свинья! Здесь, может, нет, а дома завтра, может, и, скорее всего, напьюсь» Коньяк слегка обжег кончик языка, но тут же прижатый к нёбу, он наполнил весь рот приятным горениемСлавка умела и любила пить коньяк. «Умела бы я заводить с людьми беседу Вот, поговорить с Сазерлэндом Помогите мне в кино! А?» Дональд Сазерлэнд был рыжим и очень высокимне знал, что делать со своими длинными конечностями, сидя на диване, и от этого казался он очень мальчиковым и каким-то простодушным. Милым каким-то. Славка бы с удовольствием потрепала его по волосам, из-за необычного цвета казавшимся шелковыми.
Славка увидела Майкла Кэйна в очках крупной оправы с азиатской женщиной. И даже Агент 007 был другом мистера Сириса. Шон Коннери в расслабленном галстуке и слегка поддатый прихлопывал в такт Римминой музычке. «Вот Сирису кайф! Он может разбрасываться налево и направомой друг Шон Коннери, мой друг Кэйн Тому же Коннери кайфа никакогомой друг мистер Сирис! Кто знает его, мистера Сириса, одного из сотен иранцев, заселяющих Беверли-Хиллз, Белл Эйр» Римма сделала необычайно длинную паузу, и мистер Сирис успел, наконец, вставить объявление: «А сейчас, сюрприз!»и, махнув Римме рукой, он открыл одну из половинок распахивающихся дверей. Римма заиграла вступление к песне «Дорогой дальнею», а в зал вошла высокая девушка.
Славка сразу вспомнила забытую поговорку «свой свояка узнает издалека»потому что девушка была похожа на Славицу. Уже этим Славке она нравиться не могла. Большеротая, скуластая, высокая брюнетка запела по-русски низким голосом, а Славка стала подсчитывать ее минусы. «Русская дура, молодаязачем ты поешь по-русски?!»с усмешкой глядела она на нее. Уже то, что певица была на голову выше музыкантов, делало трио комичным. В платье из бордовой тафты, вовсе не в стиле фолк, ни а-ля цыганское, ни даже пиратское, она была совсем как-то отдельно от Риммы и аккордеониста. Может, она понимала свою невписываемость в трио, потому что тоже улыбалась, глядя на гостей. И тоже насмешливо слегка, как Славка.
Все очень энергично аплодировали после первой песни, и певица, что-то шепнув Римме, затянула страстный романс. У нее было очень подвижное лицо, и она «страдала» им на каждой фразе: «Когда речей твоих не слышумне кажется, я не живу!» Славка понимала слова, но пыталась представить себе, что же ощущают остальные слушатели: «Вся эта ее мимика мне понятна вот она умоляет, не уезжай, мол, голубчик, поэтому и брови у нее в трагедийной складке а вот они не понимают ни слова, и, может, она производит впечатление большой печальной, вот-вот расплачущейся обезьяны. Римма так уж точно похожа на старую обезьянку. Как у нее скрипочка повизгивает, а аккордеончик поквакивает» Певица уже пела бодрую песню, давая возможность Шону Коннери прихлопывать и прикрикивать всякие русские словечки. Гости тихо переговаривались, разглядывая и, видимо, обсуждая певицу. В самом центре на высоких подушках полулежала капризного вида блондинкав белом платье в крупных цветах, сливающихся с цветами на подушках, с лифом бюстьером, впивающимся в подмышки, она время от времени громко смеялась, делая вид, что старается сдержаться. Славица злобно поглядывала на нее. В ней все-таки преобладало чувство справедливости. Было сильнее, во всяком случае, ревности к русской, стоящей посередине, то есть в центре внимания. Но, может, еще и потому, что певица была русской, славянкой, православной. «Господи, когда это я думала, кто в какого бога верит?! Но вот историческая ситуация, критическая, так все повернула, что думаю! Сколько сейчас по всему миру разбросанных когда-то политических, экономических беженцев, диссидентов, антикоммунистов, сидящих вместе с патриотами и националистами и даже коммунистами, потому что решается история, быть или не быть! решаетсявместе на кухнях своих вечных, за столами, обхватив головы и стаканы, это уж неотъемлемая часть всех наших сходок, решают, кто нам брат, а кто враг Впрочем, нет-таки, не совсем вместе, иначе не было бы ощущения этой нависшей угрозы исчезновения. Даже уж такой антикоммунист, как Димитриевич, издатель из Парижа, и то чуть ли не сожалеет об исчезновении «империи зла», державшей всех в упряжке. А что же делать, если люди слишком эмоциональны, до самоуничтожения! Национализм и есть эмоциональный экстремизм».
Певицу проводили под аплодисменты и возгласы Коннери «Товарищ!» Римма с аккордеонистом продолжали играть, правда, отойдя слегка в сторону и освободив центр для танцев. Ну и гости, ради смеха скорее, чем всерьез, танцевали танго. Сазерлэнд пригласил Славицу. «Он, наверное, один. Без женщины». Он не был личным другом мистера Сириса, а был приглашен Майклом Кэйном, так и сидящим на диване, зажатый с двух сторон азиатской женщиной и парнем в серебристом таксидо. Славка подумала, что эти три актера, пожалуй, ее любимые, еще с юности. И вот она среди них, танцует даже с одним. Сазерлэнд танцевал ненавязчиво, не стараясь танцевать танго. У него была слегка влажная ладонь, в которой он легко держал Славкину руку. Она-таки коснулась его рыжих волос, и они действительно были очень нежными. Шон Коннери стоял у бара и учил двух гостей пить водку залпом. Славица с Сазерлэндом тоже подошли.