Где же ты была, когда мы снимали «Из России с любовью»?! О, мы бы с тобой устроили Коннери запрокинул еще одну рюмку.
Это надо было спросить у русской певицы Мистер Брокколи тоже недавно пожалел, что меня не было. А я нет. Потому что сейчас я бы была уже старенькой, мистер Коннери! и Славка в свою очередь, демонстративно, запрокинула рюмку водки.
А, югославы! Они еще сильнее русских! Водка!.. Брокколи, Брокколи старый Брокколи! На здоровье! Хоп! Шон Коннери сгибал колени, приседая в такт веселой уже музычки.
Вот он развел руки в стороны, вытянул их вперед и пошел на середину зала. Римма тоже подошла ближе к центру, старательно аккомпанируя Агенту 007 в его попытках танцевать русский танец. Славка подумала, что, видимо, они втроем здесь оказались по случайному совпадениюснимаются вместе. «Сколько миллионов сейчас сконцентрировано в этой комнате, в этом зале президента всех «Ай Магнии», плюс его личный капитал, плюс капиталы всех этих трех, плюс миллионы, которые принесет фильм!» Русская певица уходилакак-то торопливо и смущенно. Три любимых актера Славки поцеловали певице руку. Как-то размеренно и грациозно даже; Коннери на секунду будто отрезвел, Кэйн приподнялся с дивана и коснулся оправой очков ее руки, Сазерлэнд поднес к губам обе. Может, они помнили, что сами когда-то были начинающими актерами и выступали, где придется Русскую певицу эта мысль, видимо, не посетила, потому что она быстро скрылась за дверьми с мистером Сирисом, расплачивающимся с ней в холле. Шон Коннери тем временем, уже с рюмкой в руке, вытащив Славку на середину, бегал вокруг нее на полусогнутых, приседая, пытаясь даже исполнять эти русские «па» с выбрасыванием ног вперед. Он приземлился несколько раз на задницу, и Сазерлэнд с вернувшимся мистером Сирисом поднимали его. «Э! Хоп! Товарищ! кричал Агент 007. Давай! Русский! Оооо!» Он вполне походил на русского пьяного мужика. Славка тоже пыталась танцевать что-то народное, кружась на одном месте, разводя ручки лодочками. Римма наконец сменила мелодию на медленную, и гости радостно плюхнулись на диваны. Капризная блондинка с брезгливостью поглядывала на Коннери, так и не вставая с подушек. Видимо, ей хотелось, чтобы Агент 007 был всегда молодым, без глубоких морщин на лбу и у рта, не полысевшим, в таксидо и бабочке, может, даже в корсете, а не с брюшком, слегка свисающим над ремнем брюк, не с раскрасневшимся от водяры лицом, кричащим интернациональную галиматью, ей хотелось вечного мифа кино, блондинке. Потому что кино, как сказала Шарлотт Рэмплинг (впрочем, это было общепринятое понятие), это фантазия, это возможность перенестись в иной мир, помечтать. «Кто это самовольно мечтает перенестись в концентрационный лагерь?! Даже такой, каким он показан в «Ночном портье», а? Абсурд»Славкино желание содрать с мира мифическую оболочку и принимать его таким, какой он естьи в таксидо, и с вылезшей из брюк рубахой! никогда не давало ей покоя и в конечном счете сводилось к пессимизму и нигилизму. Она могла бы сказать, что предпочитала таким вот Агента 007!
Появился сын мистера Сириса. Здоровенный парень, совсем не похожий на тонких и изящных родителей. Он бесцеремонно со всеми болтал, гоготал и хватался за свои широкие бедра. Римма с аккордеонистом уходили, и он поставил пластинку каких-то не очень агрессивных рэпперов и, взяв Славку за руку, потащил ее танцевать.
Ты кто, сербка или хорватка? Или ты мусульманка? Ааа, мне плевать! Наглый хозяйский сын Славке жутко не нравился, и она с сожалением поглядывала на Сазерлэнда, улыбающегося ей у бара.
Ты что, рэп что ли любишь? с усмешкой спросила Славка. Какой-то абсурд был в том, что он поставил пластинку рэпа. Рожденный в лос-анджелесских гетто, во всяком случае в это хотелось верить больше, чем в то, что его родили где-то в Белл Эйр! рэп в принципе был направлен против таких вот, как этот парень; толстобедрых миллионеров иранских! Ему, наверное, было лет двадцать пять. И конечно, он ходил во все модные дискотеки, типа мамэзон. И в них, помимо элегантного Боуи, крутили и рэп тоже! В этом, наверное, проявлялся кризис ценностей в мире. А в гетто можно было смотреть по ТиВи сериал о шикарной жизни в Беверли-Хиллз, как и в шикарном Беверли-Хиллз можно было, сидя в джакузи, смотреть фильм о гетто. Но от этого сближения мир только больше ожесточался. Люди в джакузи ни в коем случае не хотели поделиться в нем местом, в то время как из гетто люди рвали когти, круша и громя, обещая сокрушить и разгромить.
Майкл Кэйн встал с дивана и прощался с хозяином. Созерлэнд взглянул на Славицу, будто говоря: «Ничего не поделаешь». Видимо, он тоже должен был уходить. Славка отвязалась наконец от хозяйского сына и подошла к бару.
Вы уже уходите?
Сазерлэнд взял ее за руку: «Да, к сожалению. Мы улетаем завтра рано утром В семь утра». Славка усмехнулась в уме. Он добавил последнюю фразу, как бы уточняя и говоря: «Я не могу вас взять с собой поебаться, потому что придется так рано вставать» Майкл Кэйн элегантно попрощался с ней. Шона Коннери уже увели под руки. Сазерлэнд поцеловал Славку в щеку, и волосы его опять коснулись ее щеки, но ей не хотелось уже сказать ему: «Заберите меня отсюда. От этого иранца, с которым я обязательно приземлюсь в койке, напившись!» Судьба уже проявила себя не по-товарищески, думала скуластая девушка, и бороться с нею было поздно. «Я всегда не с теми. Вместо того чтобы ехать с тонким и рыжим англичанином, я поеду с толстым арабом. Те, кто мне нравятся, либо этого не понимают, либо заняты, либо не понимают, что это они должны меня взять!» Хозяйский сын предложил подвезти Славку, вместо того чтобы вызывать такси, как она просила. Он выпил водку, грубо положил руку на Славкино плечо и повел к выходу.
В его громадном серебристо-розовом «Кадиллаке» орала музыка. Он с горем пополам спустился с беллэйровских холмов. «Где ты бываешь? Ты ходишь в Ле Дом?»Он одной рукой лапал Славку, другой неуверенно держал руль.
«Во-во, такими американцы и представляли себе иранцевходящих в ледомы и мамезоны, а как же, шах ведь у них такой богатый! А они революцию и чучела Рейгана сжигали. В каком замешательстве вся Америка была. Иранцы, это ведь те, что живут в Белл Эйр и ездят на «кадиллаках» и «роллс-ройсах»! Да и все там, у них же нефть! Но нефтьнаша. Да, почему это она американская, спрашивается, а? В Кувейте? Она куда больше именно иракская!» Они уже спустились на Сансет-бульвар и ехали в сторону Ла Сиениги, поравнявшись с кинотеатром, где вечность целую, казалось, шло Роки Хоррор Шоу. Там как всегда толпились панки, пост-панки, скин-хэд, черт-те что! Славка резко отпихнула руку парня, назойливо теребящего ее шею, и, неожиданно для себя самой, открыла дверцу машины. Она как раз остановилась на светофоре. «Пока! Спасибо! Я возьму тут такси легко!»Она захлопнула дверь уже выйдя, и иранец стал ругаться, но она уже была свободна от него. Ему стали сигналить, и он был вынужден поехать вперед, а Славка подумала, что зайдет в кинотеатр и вызовет по телефону такси. Но, зеленое, оно вдруг неожиданно вынырнуло из-за угла и подъехало прямо к Славке, как-то не осознавая, автоматически, взметнувшей две руки в умоляющем остановиться жесте.
19
Де Лонгпри авеню жила своей жизнью. В отличие от Сансетаспящей. Во всяком случае, с первого взгляда казавшейся мирной. Входя за калитку, Славка придержала ее, чтобы та не грохнула, как обычно. Так тихо было здесь, что ее грохот прозвучал бы орудийным залпом. И люди в своих постелях, вздрогнув, переворачивались бы на другой бок, бормоча «что это?», натягивая одеяла на уши и прижимаясь друг к другу, если было к кому прижаться: «Спи, дарлинг, это еще один из миллионов несознательных граждан нашей планеты» А в Сараево люди уже привыкли к грохоту, к залпам оружия. Они просто сутулили спины, пригибали головы, чуть ускоряли шаг и шли по своим делам, кто быстро, кто медленно, но шли. Когда показывали их в телерепортажах под снегопадом набирающих в ведра, да, кто во что, воду, Раиса говорила, что это похоже на кадры из фильмов про блокаду Ленинграда. Ленинграда, правда, уже не было. Был Санкт-Петербург, и Раиса писала в адресе на конвертах СПб.
В квартире, в комнате, горела лампа под плотным абажуром. Раечка вернулась. Она вышла из спальни позевывая, дружелюбно улыбаясь сонными глазами.
Славочка, я только на один денек, у меня работа завтра в суде есть. Денюжку заработать. Мани-мани, ит'с соу фани
Речел, я таких людей сейчас видела Ты бы уписалась! Славка сбросила туфли (на платформе! она, конечно же, приобрела этот последний крик моды, который носила уже лет восемнадцать назад), став на восемь сантиметров меньше и естественнее вписываясь в квартиру, в кухню, куда она пришла, и открыла холодильник.
Слава, мне позвонил приятель. Он проездом в Лос-Анджелесе. Придет к нам в гости.
Когда? Славка вытащила недопитую бутыль вина. Холодильник так и оставался открытым. «Что можно ожидать от таких встреч? Сравнить мой холодильник и их. Все сразу ясно. Даже если вопрос и не ставится так радикально, все равно»
Он сейчас придет. А то ему спать негде.
Как это сейчас? Уже час ночи. И где же у нас спать?.. Он твой бывший любовник, что ли?.. Славка выпила вина, а Раечка, сделав несколько ужимок, сказала, что «это было давно». Ну, пусть он с тобой и спит, а?
Мы его можем в кресло посадить Пусть дремлет. Раиса уже сама сидела в кресле и пробовала позиции для дрёмы.
Славка взяла бутыль и пошла к себе на диван. «Может, она и в действительности слабоумная? Отсутствие всякого присутствия. Но я-то присутствую, я-то понимаю. Почему же я должна все принимать?» А Раечка ворочалась в кресле, невинно улыбаясь.
Раиса, ты с ума сошла, спокойно как-то сказала Славка. Я здесь тоже живу, плачу за квартиру, за газ, за электричество. А нахожусь на каких-то кошачьих правах. Какой там, эти блядикороли здесь по сравнению со мной. Славка только сейчас заметила, что коробка с котятами стояла напротив дивана, и тут же она почувствовала их запах. Кошатины. Она вспомнила Кошку, вышедшую из ванны, облизывающуюся после съедения «места». Только сейчас ей стало не жалостливо, а мерзко.
Я не хочу этих блядей у себя под носом. И твоего приятеля не хочу. Позвони ему, чтобы он не приезжал.
Ему некуда позвонить. Он же на машине. У него вэн.
Боже мой! Почему же он не может спать в своем вэне? Славка вскочила и ушла в ванную.
Она расшнуровала корсет, будто пытаясь порвать его. Порвала-таки слегка, еле сняв. Стащила лайкровое «мерзкое» платье, бросив его на пол, и сама села на корточки. «Неужели было лучше остаться с иранцем? Да, поехать с ним в дискотеку, а потом поехать с ним ебаться! Получается, что лучше Почему я должна соблюдать условия коллектива, а эта дура нет? Она мне не предложит пойти в ее спальню. Она всегда закрывает дверь в свою спальню» Славка надела джинсы и ти-шорт и вышла в комнату босиком. Села на диван и закурила, часто затягиваясь и часто отхлебывая из стакана. Раиса улыбалась.
Я включу музыку тихонечко, хорошо?
Она не успелапозвонили. Раечка открыла дверь, и в комнату вошел невысокий парень в джинсовой одежде. Он помахал рукой Славице, вставшей с дивана. Раечка же стояла перед ним, подергивая бедрами и повизгивая: «Ну! Как ты? Что? Бороду отпустил!.. Вау!» Славка пила вино. Они так все и стояли. Пареньруки на боках, Раисаизвиваясь, Славкас бокалом «Почему она не поведет его в спальню? Почему они не сядут там у нее на кровати и не поговорят о жизни? Тихими голосами, тихо смеясь. Хорошо поговорить с приятелем тихо Почему? Почему? Почему?»
Рая, что вы стоите? Ночь уже. Идите к нему в вэн и беседуйте хоть до утра. Или стойте, в вэне\ Но не здесь! Мне надоело это! И эти бляди мне надоели! Я не хочу! Славка пихнула ногой коробку, и та перевернулась. Несколько котят вывалились из нее. Славица схватилаодного или двух, она даже не понялаи швырнула ими в стену. Они даже не пищали, либо так слабенько, что и не слышно было.
Убирайтесь отсюда! Идите в вэн! Оставьте меня одну! Она схватила еще один комочек, но он сам выпал из рук. Другие котята слепо тыкались мордочками в стену и в перевернутую коробку.
Раиса взяла со стула куртку и вышла вместе с обалдевшим приятелем, прошептав: «С ума сошла она, наверное. Депрессия» Славка плюхнулась на диван и стала просто плакать и подвывать: «Да, я схожу с ума, я просто с ума схожу! Я ничего больше не понимаю. Почему меня не пришил тот тип, «овца»?.. Мне надо уехать в Краину к Аркану и жить там с людьми из каменных веков. Защищать их баранов и коз. Там все проще. Суровей, смертельней, но прощетебя или ты!»
20
Напротив Кайзеровского госпиталя, вдоль дороги, идущей слегка в гору, тянулись одноэтажные постройки. На высоком фундаменте, они производили впечатление временных домиков строителей. Жалюзи на всех окнах были опущены. В проезде стояла машина Дагласа. Это и была его лаборатория.
Славица въехала в оставшееся в проезде место, слегка пихнув машину Дагласа вперед. Она хотела оставить мотор включенным, но передумала и, выключив зажигание, сидела в машине. «Он наверняка видел меня. Он знает, что это я. Что же он не выйдет?..»Славка выкурила сигарету и вышла из машины.
Она поднялась по ступенькам к дверям, они были не заперты, и, войдя, она оказалась в коридоре. Она стояла там; жалюзи на полузастекленной двери колыхались еще. «Я здесь!»крикнул Даглас откуда-то, из самого конца коридора, и она пошла в глубь, в темноту коридора. В тупике, справа, был проход в комнату. В ней горела настольная лампа. Это была обыкновенная лабораторная комнатадлинные столы, стеллажи, полки и колбы, компьютеры и копировальная машина. Вильям стоял у длинного стола. Рядом с ним, в клетке, бегала норка, задирая острую мордочку вверх, принюхиваясь.
Ты один здесь?
Даглас крутил в пальцах карандаш. Потом бросил его на стол. Норка забегала быстрее.
Да. Если не считать этого зверя.
Славка подошла к нему и смотрела на норку, опустив голову. Скуластая девушка по-детски «шмыгнула» носом, и слезка упала на стол. Вильям провел ладонью по ее щеке и, опустив к подбородку, поднял ее лицо. У нее были большие глаза, и они блестели каким-то неоновым блеском, из-за слез, видимо. Он провел рукой по ее шее, и держал теперь руку у нее на затылке, под волосами и медленно водил пальцами, как гипнотизируя, усыпляя. И Славке хотелось, чтобы он ее гипнотизировал, и не хотелось быть мэтром. И его другая рука уже поднималась по ее бедру вместе с тканью юбки, скользящей по подкладке. Вверх, вместе с подкладкой, переходя на шелковистость чулка. Славка совсем откинула голову назад, положа ее в ладонь Дагласу. А его пальцы уже чувствовали голое тело, слегка напряженное над чулком. И они пошли вверх, вышек невероятной нежности кожи между ног, у самой вершины опущенного вниз треугольника волос. Норка бегала, заострив мордочку.
Он скользнул по гладкости перед узкой полоской ткани, отделяющей, закрывающей от и он отодвинул эту ткань и Славка, приподнявшись на носочках, опустилась на его пальцы. Ее голова как бы кружила слегка, и пальцы его будто повторяли ее движения. Она останавливала голову в его ладони, и пальцы его тоже останавливались, дрожа. Она кружила головой, и его пальцы кружили, и им становилось жарче, и, будто намагниченные, они не останавливались уже. И скользили во влаге.
Она плотно прижалась к нему, обвив своей рукой его шею, сидя на его руке, как на качелях, вибрирующих в ней, раскачивающих ее. И она вторила им дыханием и звуком, приходящим из живота и задерживающимся будто в горле, превращающимся в животный вой. И когда она кончала, она совсем уже кричала и сильно и глубоко опускалась на его руку, которая тоже превратилась в зверька. Как норка в клетке, которая металась, обнажая острые зубы. И глаза были совсем черные.
Она все сидела на его руке-качели. Сжав его руку крепко-прекрепко, чтобы она не двигалась больше, чтобы застыла там. И когда она, соскальзывая, посмотрела вниз, на его высвободившуюся руку, его пальцы были будто в молоке. «Птичье молоко», подумала Славка, потому что это было что-то нереальное, не существующее в природе. И Вильям поднес руку к своему лицу и, глядя прямо на Славку, медленно стал класть, один за другим, влажные пальцы в рот. И они выскальзывали, медленно, из его губ. А Вильям смотрел Славке в глаза. Она поцеловала его в губы, пытаясь уловить, понять свой вкус. А норка сидела застыв, вздернув мордочку вверх.
Я хотела извиниться
Я тоже Ну, вот мы извинились.