Да прогресс! А мне все равно нравятся старые пленки. Шестнадцатимиллиметровые. Я бы и сейчас так снял. Он выдвинул кресло на середину комнаты, перед экраном, и Слава села.
На экране шли кадры с кругами и цифрами6, круги, 5, круги, 4, 3,2,1,0 Слава увидела только что оставленный бассейн. Наполненный водой, он был будто моложе, и все вокруг было в разгаре цветения: яркое, новое. Она узнала кресло и стол под ивойони еще не были облупленными. В кресле сидела рыжая женщина и раскачивала ногой в шлепанце. Она то закидывала голову назад, то резко роняла вниз, низко. И страшно становилосьбудто она не удержится и упадет в бассейн, в воду.
В воду упал шлепанец. И смех еезычно-ореховыйраскололся над вступительными аккордами музыки. Рыжая замахала рукойСлаве стало не по себе. Будто та махала именно ей и только. Смотрела она в камеру, прямо в глаза зрителю, что редко в фильмах. Помимо рыжей были еще участники фильма, но они не смели будто войти в кадр. Стоящие на другом краю бассейна, где была, видимо, установлена и камера, они не проходили перед ней, расплываясь на экране крупным планом, но появлялись только намекамивот чья-то рука с розовым сачком. Сеточка взвилась, на секунду закрыв рыжую, которая замахала рукой, и расслышалось «ноу». На сачок. Потом она закричала «ноу» на длинную палку, которой хотели выловить шлепанец. Прорезиненный, он не тонул, покачиваясь на воде.
Что это за музыка, Вильям?
Прокофьев. Ромео и Джульетта.
Слава удивилась, что не узнала. Вступительная сценаМонтекки и Капулетти. Но голоса рыжей и других создавали как бы вторую мелодию, написанную совсем в иной тональности. Или исполняемую участниками самовольно, на свой лад Появилась чья-то светлая головасреди листьев с лилиями. Это был Дагласрезче и моложе. Он брызнул водой на рыжую и, поймав шлепанец, подплыв близко к ней, высунулся высоко из воды, повернувшись в профиль, стал лить на свое лицо воду из шлепанца. Его голова была совсем близко к ногам рыжей. Она наклонялась, что-то быстро говорила; невозможно было понять что, но видно было, что та недовольна. Она закричала наконец, и крик ее заглушил «форте» в музыке. Даглас на экране все лил воду, высоко поднимая туфлю рыжей, все изображая пьющего из пантуфли богини, рыжая была-таки похожа на разгневанную богиню. Она вытянула ногу без шлепанца и, достав ею до головы Дагласа, стала давить на нее. У нее была тонкая нога с высоким подъемом, узкой лодыжкой и оранжевым педикюром. Слава опустила глаза на свою ногуони были нервно похожи. Косточка у большого пальца будто делала пальцы еще длиннее и нервозней. Голова'Дагласа скрылась под водой. Видимо, от неожиданности. Видимо, от желания сыграть повинующегося. Или оттого, что он таки повиновался Но вот ему стало не хватать воздуха, и он появился над водой. Рыжая закричала, озлившись непослушанию, и Даглас сам уже нырнул под воду. Рыжая теперь прямо смотрела на зрителя, будто бы говоря«Вуаля!». «Джульетту-девочку» сменили «Монтекки и Капулетти». Зритель покорно не появлялся.
Декорация измениласьзрительный зал с камерой развернули к дубу. Он был здесьсамодостаточный свидетель. Но помимо него росли тонкие березы, совсем близко друг к другу, предполагая, видимо, рощу в будущем. Слава видела только два дерева. Она взглянула на Дагласа рядомон хмуро смотрел на экран. Лоб его был будто обручем затянут хмурой складкой.
Этому фильму двенадцать лет. За такой срок многое можно уничтожить
Зачем, Вильям?
У всех своя система житьодни строят, другие разрушают.
Рыжая на экране ходила вокруг берез с бокалом в руке, жестикулируя свободной. Объясняя что-то. В этом был какой-то садизм. Она обращалась то к камере, то к наблюдателям сцены. И они, именно как наблюдатели, а не участники, игнорировали рыжую, никак не реаги-
руя на нее. Наблюдая. Присутствуя. Она прислонилась к стволу, и дерево вздрогнуло как-то судорожно, будто всхлипнув.
Рыжая опять была на краю бассейна. Цветы уже не цвели. На кусты и воду падали длинные, медового цвета тени и свет от заходящего солнца. Волосы рыжей горели. Она была пьяна. Ее качало. Она ходила по краю бассейна, грозя упасть, взмахивая подолом фиолетового платья. Останавливаясь, наклоняясь вперед, приподнимая платье, прижатое к телу руками с раскрытыми пальцами, с оранжевыми ногтями. Выкрикивая на другой край бассейна. Зрителю. Опять ходила. Как рыжий зверь.
В кадр залетали клочья дыма. Слава не успела спросить, как камера со «зрительным залом» развернулась опять на дуб. Рядом с ним был разведен костер. Одно из березовых деревьев было спиленоэлектропила валялась в траве. Само дерево было уже частично распилено. Тип с седыми волосами, в безрукавке сидел рядом и отмахивался от дыма.
Это мой отец. Пришел в гости. Тогда он еще ходил в гости
Ты действительно похож на него, Даглас.
Седой тип смотрел прямо за камеру, туда, на другой край бассейна. И отмахивался от дыма веткой. Или от того, кто был на другом краю Опять пошли кадры с кругами и цифрами.
Какой странный фильм Психически не здоровый какой-то У тебя есть отдельно музыка? Ой, мы оставили шампанское у бассейна! Выйдем? Ей очень захотелось взглянуть на «декорации» фильма сейчас, увидеть все в сегодняшнем виде, уничтожив двенадцатилетний разрыв. «Что я делала двенадцать лет назад? Боже мой пила шампанское тоже, только как-то иначе. Не так фатально, что ли. Как вот в фильмевсе было в цветении, новое, обещающее»
Они вышли через ливинг, оставив двери открытыми, и музыка была слышна на улице. Тревожно она звучала над пустым, будто вспоротым, бассейном. Музыка одного из Председателей Земного Шара. В Правительство входили Маяковский, Брик, Асеев, Пастернак, Хлебников Был 1917 год. И все было новое и обещающее
Слава выпила и, не говоря ни слова, спустилась в бассейн. Внизу было холодно. И звук шагов, ударяясь о кафель, возвращался эхом. Она подошла к куче листьев и, увидев среди них засохшие лилии, присела. Вильям уже был сзади нее. Она обернулась, посмотрев на него вверх, и легла на листья. Голой спиной она чувствовала влагу их. «Я не пьяная. Не так, как всегда. И с ним мне не хочется как всегда. Хочется чего-то еще Что-то еще уже есть»Она протянула руку к нему, зовя его.
Рубашка плотно обтягивала его спину Пятнадцать ударов в барабан объявляли о смерти Тибальда, заканчивая такт шестнадцатымаккордом оркестра Ее лицо было между его плечом и ухом. И она смотрела на край бассейна, где стояли облупленные стол и кресло, где в фильме металось «рыжее животное». «Выеби меня, выеби Ты знаешь такие русские слова? Такие ужасные, страшные слова Такие смертельные слова» У нее в голове промелькнула целая тирадачто да, конечно, они смертельны, потому что сейчас, в наше время, секс может быть смертелен, и как хорошо, она, в конце концов, сможет умереть, и не надо больше будет бороться неизвестно за что, за выживаемость, а ради чего выживать все равно стихи никто не читает, а рожать детей нес кем Она зажмурилась, как отдирая корочку с царапины, когда он медленно и туго входил в нее, и выдохнула, облегченно, когда он был в ней. И в этом была какая-то тоска жуткая. И ей было важно, что вот сейчас это происходит. А не как всегда, уже в прошедшем времени думая, произошло Вильям приподнялся на руке, потонувшей в листьях, и она видела уже только его белую рубашку, вздрагивающую от быстрых движений, не успевающую уже приближаться-отдаляться из-за быстрых и коротких волн. И он вливался уже в нее, а она торопилась прижать его к себе. Чтобы он лег на нее, чтобы его лицо было между ее щекой и плечом, а ее рука на его затылке с короткими волосами. Чтобы стать миллиардным символом Земли, увиденным сверху, глазами другой Галактики.
Она держала руку на его затылке и видела себя маленькой, провожающей своего брата в армию. Он был в автобусе с парнями, уезжающими в армию. И они наклонялись внутри автобуса к окнам, улыбаясь провожающим, и кругом были их коротковолосые затылки. А маленькая Слава махала ему рукой, и он улыбался грустно. Не ей, а девушке, невесте, которая не дождалась, конечно. А потом маленькая Слава зло и радостно в то же время напевала, открыв дверь другой девушке, не успевшей на проводы и вообще опаздывающей к нему: «А он ушел в армию! А он ушел в армию!» Радостная, что он не достался ни этой девушке, ни невесте. Никому. А только армии.
Вильям встал, чуть отвернувшись, застегнул брюки и посмотрел на скуластую девушку, так и лежащую на куче листьевчерная полоска трусов обвивала ногу, к ляжке прилипли листья и на щеке у нее были грязь и листья. Он хотел было сказать ей, что у него было ощущение, будто она хочет отомстить ему, хотела. За тогдашнее присутствие его матери, и что, в таком случае, можно было это делать во время фильма, было бы более символично. Но тут же он как-то ясно подумал и представил себе: «может, мы еще сделаем Перед ней живой». Он на секунду зажмурился от ужаса, и, будто отгоняя от себя этот образ, протянул руку Славе. Она встала и отряхивала платье, опустив голову. Он взял ее за подбородок и, приподняв ее лицо, поцеловал. И она смотрела на него, все так же слегка наклоняясь внизснизу вверх. «Мужчина ниже женщины не может взять ее за подбородок, не может так поцеловать Еще поцелуй меня так, еще»думала она. И наверное, у нее в глазах было столько просьбы об этом, что он рванул ее к себе, и они стояли так, целуясь, будто после долгой разлуки, будто наконец-то встретившись. Но тут же стало неловко, волна эта прошла, заряд электричества спал Слава подошла к перилам и, взявшись за них, стала подниматься. Он успел рукой провести по ее талии, вниз к бедрам, вспоминая «зигзаг».
Почему ты живешь здесь, в одном доме со своей со своими родителями? Они были уже в его комнате, Слава сидела в кресле, и Вильям убирал экран. Расскажи мне про свою мать. Она странная, да? сказав это, она подумала, что ненавидит его мать, как ненавидит женщин вообще.
«Потому что я, видимо, ненавижу свою мамашу. За то что она не смогла сделать так, чтобы у меня был отец. А сама она знала моего отца, была с ним, жила с моим отцом. А я нет! Я его не помню. Совершенно. Это, как если бы его вообще не было. То есть он был, но мне не достался. И в этом почему-то виновата моя мама»так ей подумалось, глядя на колечко, надетое на средний палец правой руки. Колечко дала когда-то мама. А ей подарил отец. Серебряное с александритом, меняющим цвет в зависимости от освещения. И колечку было больше лет, чем Славице. Теряя все, по пьянке, конечно, его она не потеряла и не потеряла бы никогда.
Вильям вышел из стенного шкафа, фотоальбом под мышкой«Вот, если тебя так интересует моя семья»Он бросил альбом на постель. Слава встала и, подойдя, полулегла, раскрыв альбом.
Первые страницы были заполнены фотографиями отца Вильяма. И было такое впечатление, что Слава уже их видела. Ну да, у нее тоже были фотографии родителей этого времени, послевоенные. Когда Славы еще не было. Были отец, мать и ее брат был. А еенет. И даже когда она родилась и отец еще был, на фотографиях с ней его не было. Он фотографировал! ее с мамой. Кругом была мама с ней. А егоне было.
Где-то до конца пятидесятых мир был так похож У меня такие же фото есть. Вот даже качеством они такие же, хотя сделаны где-то в Югославии, в Белграде. Странно Она перевернула страницу и увидела Москву и в ней отца Вильяма, его мать и самого Вильяма, мальчишкой. Так ты был все-таки в Советском Союзе?
Да, в пятьдесят седьмом году, на Всемирном фестивале молодежи! Отец тогда впервые туда поехал взрослым. Что-то безумное это было, он все вспоминал, вспоминал, носился там как сумасшедший, а мама моя как сумасшедшая ревновала. К Москве! К России! К прохожим, с которыми он заговаривал, умора Я ничего, конечно, не понял, но помню, мне понравилось, и вовсе оказалось не таким все ужасным, не таким бедным, как предполагалось, как рассказывали, во всяком случае, а тогда рассказывали черт-те что, маккартизм старательно прививал страх и ненависть, и бедный отец не знал, как бороться, чтобы его Родину не так уж ненавидели, хотя бы в семье собственной. Поэтому и поехали
А я была в Москве в семьдесят четвертом, зимой. Я устроилась поработать, так хотелось своих денег, в дом моделей. Была манекенщицей! И нас послали в Москву Помню какой-то тоже дом моделей, на Калининском, что ли, бульваре, ну, самый их современный И я тогда поняла, насколько мы лучше, югославы, живем. Что, вообще, у нас просто рай! Даже наши одежды, коллекция привезенная, они были невероятны по сравнению с тем, что показывали русские, советские. Их манекенщицы с такой завистью смотрели большие такие, помню, девчонки, то есть даже женщины. Это сейчас их девчонки приезжают сюда, а тогда-то никого не пускали. А у нас всегда ездили за границу, подработать. И это тоже, конечно, было для них поводом для зависти. Югославов воспринимали, как высших, что ли Для них было большим делом выйти замуж за югослава А я, помню, вернувшись домой, с такой любовью и нежностью ко всему относилась, будто по-настоящему поняв, оценив Не долго, но все-таки Она перевернула страницу, и здесь уже Вильям был молодым человеком с девушкой в джинсах. Но Слава уверенно подумала, что девушка была русской, в ней было что-то даже похожее на Славицу, неуловимое, но было.
Таня Свиридова звали девушку. Я собирался жениться на ней Таню выгнали из института, а меня больше никогда не пустили в Москву, тогда, в семидесятые А отца пускали! Он, когда развелся с матерью, то сразу уехал, и она подумала, что поэтому он с ней и развелся. Из-за Москвы, из-за кого-то в Москве. Поэтому она и ненавидит все русское.
Так она и тебя должна не очень любить, раз ты так любишь русский!
Меня она обожает. И даже придумала какую-то историю о любовнике, который и есть якобы мой настоящий отец. Американец, конечно! Всё, чтобы только свою слабость прикрыть
Прикрыть, но не побороть!
Я поборол! Забыл Таню Свиридову, ха!
Действительно или придумываешь, что забыл?
Придумал я скорее любовь Какая любовь в двадцать лет? Первая, временная Я так хотел сохранить свою русскость, то есть не такприсутствие отца хотел сохранить, поэтому и русский язык А в детстве я ненавидел! Ну, как все дети эмигрантов в детстве ненавидят, потому что боятся быть отличными, не похожими на других, а потом хватаются как за спасательную палочку, потому что это придает веса индивидуальности, личности
Ну, это не только о детях можно сказать, но и о самих эмигрантах. Когда я только приехала в Америку, ни в коем случае не хотела общаться со своими, югославами, мне казалось, это будет плохо влиять на мою «американизированность», ох, комедия!.. Но как все-таки эти вот старые фото похожи на мои, моих родителей Да, где-то только с шестидесятых мир резко разделился. То есть Америка достигла своей цели и стала влиятельным, диктующим центром западного мира. Ой, я помню, как мой брат отплясывал твист! Какие у него были узкие брюки! Он учился играть на саксофоне Там не осталось больше шампанского? Мы так и не забрали
Вильям пошел к бассейну, а Славе стало как-то неловко. После сказанного «мы так и не» Неловко, потому что, вот ведь, они были так близки, ей казалось, что как-то специально не только для нее это было, а теперь они сидят, разговаривают, будто ничего не было, не было этой близости. И наверное, в этом была ее вина, потому что она себя чувствовала задающей тон, настроение их отношениям Вот Вильям вошел в комнатубутыль под мышкой, два бокала в одной руке и ваза с цветами в другой, так же держа, как букет. И Слава опять вспомнила брата прибежавшего с букетом на ее свадьбу. Она неожиданно выходила замуж. И ещене за того, за кого брат предполагал. «Не только же мне разочаровываться!»сказала она ему тогда, стоя у окна, глядя во двор своего детства «Нет, пожалуй, я ему этого тогда не сказала. Это сейчас я так думаю». Славица закрыла альбом с фотографиями и взяла протянутый ей бокал.
Я не должна вернуться домой, Вильям?
Я не знаю, должна ли ты Я бы не хотел. Он сел рядом со Славицей. Если ты из-за моей любимой мамы, так она не приедет.
Слава засмеялась, поцеловала его и, встав, выйдя на середину комнаты, закружилась, вытянув руки в стороны.
Как здесь много места! А у меня в комнате кругом мебель, кошки и подружка! У тебя есть что-то из еды? Я могу приготовить
Да, можем пойти на кухню. Полный холодильник еды Как и положено в таких домах, такты сказала? Маша-Слава
10
Славочка, а если они унюхают, что ты пила вино? Одетая в купальник, Раиса искала пластинку «Би Джиз», спрятанную Славицей.