Вообще-то они похожи на хорошо попахавших нормальных людей.
Двери в фойе нараспашку, и все они мне хорошо видны и слышны из темени.
А чахомбили у Гоги не то, прихлебывая винцо, сообщает старец.
Чахохбили, папа, поправляет Серафима.
Пусть так, доча. Но вот я в Париже трескал чахомбили с лягушачьими лапками. Вкускак в раю. А потом узнал Наша лягва, ростовская с Дону. Там какие-то дошлые коммерсанты ее отлавливают и в мокром мху французам прямо на самолетах отправляют. Своих шаромыжники уже всех сожрали! Вот я и прикидываю, пиар. А чего наши сомовские лягвы без всякого смыслу все берега заселили и по болотам трещат? Может, разработаешь мне проект? Я тебя в долю возьму. Ты ж только подумай: схватил ее, падлу, за лапкугони еврик
Темны вы, Фрол Максимыч, благодушно цедит пиарщик. Во-первых, летом лягушку не ловят: они слишком активны. А вот глубокой осенью эти милые твари залегают на дно водоемов в зимовальные ямы. Даже друг на дружке. Вот оттуда их откачивают даже насосами. Ну а во-вторых, в моем контракте участие в ваших дурацких проектах не оговорено.
А ты бы без контракта? А? По любви и дружбе? Юлик?
Петровский его уже не слушает.
Серафима Федоровна!
Аюшки
Судя по опросам, наши задумки срабатывают. Сын намерен исправить промахи и ошибки матушки, так сказать, искупить ее грехи, идет своим путем. Главноеотмежевать его от прошлого, отмыть.
Отмывайте! Чем больше мылатем надежнее.
Но это для пожилых, которые хорошо знали его мать. А мне нужен сверхмощный удар по мозгам молодняка. Я намерен забросить сюда какой-нибудь супермодный ансамбль, от которого и в Москве сопляки тащутся
В чем проблема?
Нужна наличка.
Максимыч настораживается:
Ну, твою мать Опять наличка. А за что? Что ты такого сделал, пиар? Плакатики развесил?
Выключись, пап У нас гостья Дорогая даже
А это я вошла и торчу в дверях, озираясь не без деланного восторга:
Да. Вот это штаб! Самый расштабной штаб! А вот вы, значит, тот самый знаменитый Петровский?
Собственно чем могу быть полезен, Лизавета Лизавета
Юрьевна. Что ж вы так примитивно-то со мной? Замахнулисьтак бейте! А пустышки мне в дом подбрасывать постыдились бы
Я прокатываю гранату по общему столу, Петровский подхватывает, вынимает записку и недоуменно рассматривает ее. И заводится с пол-оборота, вздымаясь почти в бешенстве:
О господи! Я же просил, предупреждал, умолял. Никакой самодеятельности! У меня репутация, имя, в конце концов. Я никогда не опускался до таких железяк
А что особенного? Пошалил кто-то из детишек, замечает небрежно дед.
Кто-то?! Виктория, ну и что нам делать? Он же ничего не слышит! Сворачиваемся?
Скатертью дорожка, пиар.
Да заткнись ты, пап! Уголовщины испугались, Юлий Леонидыч?
Это уже Симка.
Уголовщина меня не пугает. Меня пугает идиотизм. Только не делайте, Фрол Максимыч, хотя бы передо мной вид, что вы не имеете к этому кретинизму никакого отношения! Ну кто из ваших подручных додумался?! Или это ваш личный проект?!
Симка, что он тут разошелся? Ну, случайная случайность
Тут же без вас случайно ничего не случается, Фрол Максимыч.
Вот как выворачивает-то, а? Как перекручивает? Все в говне, а онв белой рубашке.
Папа!!
Ну?
Что вы при ней тут завелись? Ты иди, Лизавета, иди. Дурота это чья-то Не наша Христом Богом клянусь Это не мы. Папа, разберись! Сейчас же.
Привет Зюньке Этот лапоть про эти штучки хоть что-то знает? Или вы без него обходитесь? кланяюсь я не без издевки в пояс.
Они молчат.
Я ухожу.
И в первый раз за всю мою жизнь в родимом Сомове я неожиданно понимаю: да ведь главный у них всех не этот контрактник со своей дамочкой для служебно-интимного пользования и даже не мощная как бульдозер и почти непробиваемая Серафима.
Хозяин всемудед Щеколдин.
Он же их всех через губу разглядывает
Он же их всех в ломаный грош не ставит.
Он же их
Всех
Я пытаюсь вспомнить, что мне пытался вякать про деда Зиновий.
Но он особенно не распространялся.
До меня просто не доходило, что это от страха.
Жутко боится любимого дедульку обожаемый внучек.
Похоже, даже Маргарита Федоровна тоже боялась.
Но с чего?!
И на кой хрен этому затертому пенсионеру эти идиотские выборы?
У него и так, кажется, весь город и все сомовские в кулаке.
И, кажется, я тоже
Хотя никогда не догадывалась об этом.
Бывают люди, которых знаешь день, не больше, а тебе почему-то кажется, что прожила с ними всю свою и бессознательную и сознательную жизнь.
Вот так у меня и с Людмилой получилось. С Касаткиной.
Гаша расщедрилась, отстегнула мне на бензин, и мы всей командой сгоняли в Плетениху, где дядя Ефим с ходу раскочегарил нам всем баньку. С травами, домашним кваском на раскаленную каменку.
Парились все, кроме Машуни. Девчоночка, худенькая, как воробышек, все косточки на просвет, прозрачненькая, с прозрачными же, как громадные аметисты, глазищами, оказывается, астматичка. Без ингалятора и шагу не ступит.
Пока мы ухали, ахали и вопили, хлестали вениками в бане, Ефим сидел на пеньке перед Машуней, позировал.
А она его рисовала в своем альбоме цветными карандашами.
Мы только охнулисупруг Гаши вышел как живой, глазки как у ежика, востренькие, каждый волос в бороденке виден.
Вот черт
Был бы Гришка при мневот ему и подруга, и учитель рисования!
Не меньше
Вернулись в дедово обиталище за полночь.
Агриппина Ивановна увела Машуню укладывать, а мы с Людой, блаженно разморенные, закутавшись в халаты потеплее, сидим под яблоней в саду, поклевываем из стаканчиков Гашины жидкие радости.
Уже прошлись по нашим жизням как вдоль, так и поперек. У Люды редкий дарона умеет слушать. И слышать.
И вообще, оказывается, красивая женщина.
Сначала этого не разглядишь, она будто выцветшая. Да и держится всегда будто чуть в стороне. А потом понимаешьона какая-то акварельная. Лицо тонкое, бледное, с чуть заметными веснушками на переносице, ресничищи как опахала, ржаного цвета, неподкрашенные и такие же аметистовые, даже чуть с фиолетинкой, глазищи.
Агриппина Ивановна, ковыляя, сносит себя с веранды, плывет к нам грузно и сообщает, зевая и крестя рот:
Угомонилась, принцесса. Попросила только Гришкиного Буратину найти. Где-то в малине забыла.
Гаша шлепает, светя фонариком, в глубину сада.
Ну все. Есть Гаше кого опять облизывать. Как ее наливочка?
Звучит.
Мы смакуем по глоточку.
Меня волнует то же самое, что и ее, а еечто меня, я и спрашиваю осторожненько:
Ты мне скажи, Люд, если хочешь, конечно. У тебя с твоим полный раздрызг или так? Бодание?
Сама не пойму.
А кто он у тебя?
Сейчас? Уже не знаю. Был пловец Ну, тренер по плаванию Флотский, в общем Когда флот с Украиной делили, он плюнул на службу. И в Москву
И как же он тебя нашел?
Это я его нашла. Первый раз в жизни собралась на Черное море, а плаваю как топор. Пришла в бассейн, записалась в его группу
А потом что было?
Люда, помолчав, пожимает плечами:
Машка была потом. Я все думаю, из-за чего же мы с ним два дня назад. У тебя так бывало? Как будто не произошло ничего серьезного, а ты понимаешьпроизошло все.
О-го-го!
Она вывязывает свое, сокровенное, неспешно, как будто мулине платочек вышивает, выдергивает не те нитки, подбирает по цвету и, когда все сходится, удовлетворенно вздыхает.
Ну о чем могут говорить две женщины?
Только про них, проклятых
Я задумываюсь, взвешиваю:
Думаешь, твой с тобой темнит?
Не знаю, Лиза. Года два назад все началось. Фирма какая-то дурацкая, куда и позвонить нельзя Коммерческие тайны. Срывают среди ночи, отправляют в какие-то идиотские командировки. Улетает на три дня, возвращается через месяц. Деньги появились. Я иногда думаю, может, его криминал заловил? Орет ночами, дергается И знаешь, вот это ощущение, что я его совсем не знаю Как чужой
Ну, уж это ощущение мне слишком хорошо знакомо. Знаешь, подруга, не обижайся, но диагноз тут одинбаба! И наверняка где-то там. Куда он улетает. Мой тоже улетал. А я ночами заснуть не могла.
Похоже?
Господи, как подумаю, как он с этой бабой там, на ее швейцарской вилле, кувыркался. Я от ужаса в Москве соплями захлебывалась. Его спасала! А онтам. С этой. Марго! Мадам Монастырская! Потная, рыжая, жирная и с сиськами! Во-о-от такими! Как тыквы! И зубы зубы. Она их в стакан на ночь кладет. Точно!
А ты ее видела?
Нет
Ну ты ненормальная, смеется Касаткина беззвучно.
А ты?
Матерь божья!
Я до сих пор проклинаю тот поганый день, когда увидела эту женщину и ее девчонку на набережной!
И зачем я затащила их к себе, в дедов дом?
Все глупость моя несусветная
Но я ведь даже не догадывалась, что со мной эта чертова жизнь вот-вот еще выкинет
Хотя уже готовилась для нас с нею бездонная яма, и Фрол Максимович Щеколдин в тот вечер, когда мы трепались в саду, тоже не спал.
Ему было не до сна.
Он высвистел своих отморозков к вагончику своего шиномонтажа на трассе.
Дает им наглядный урок
Тут в ряд выстроены пять мотоциклов, с яркими шлемами «на рогах», перед которыми покорным строем стоят четверо стриженных наголо полупарней-полуподростков, в камуфле, армейских же шнурованных бахилах, типично-дебильного вида. Они тупо наблюдают за тем, как Максимыч беспощадно метелит своей клюкой серафимовского привратного охранника Чуню. Лицо того уже в крови, он пытается прикрыть голову руками, опускается на колени, поскуливая.
Старик брезгливо бросает перед ним сегодняшнюю гранату.
Замахиваешься, придурок, так бей всерьез. И когда я прикажу! Ну и чего ты достиг? Она только зубы скалит.
Я. Я хотел как лучше, дед. Попугать хотел
А кто тебе позволил? Я тебя просил об этом, Чугунов?
Нет.
Вот именно. Кто тебя от армии отмазал, Чуня?
Вы.
Я ведь могу и переиграть. Ты у меня завтра за чеченами бегать будешь Или они за тобой
Не надо.
Встань! И посмотри на своих придурков.
Чуня поднимается, слизывая кровавую слюну с губы.
Что видишь?
Нормальная пятерка.
Чего они у тебя камуфлу напялили?
Ну красиво. Сразу видно, кто есть ху.
Камуфлу снять Сколько вам говорить, балбесы, не выделяться. Что вы все как яйца в инкубаторе лысинами светите?
Ну, это как бы наш знак
Я вам дамзнаки! Чтобы мне все в человеческий вид. С волосней. Как все, так и вы. И главное! На моей территории, вот тут, уже лет десять серьезной крови не было. Что вы творите там, куда я вас посылаю, другой разговор. Там вы чужие. Но тут вы для всего населениясвои. И никаких фокусов. Даже ни одна свинья в своем углу, в свою кормушку не гадит
Щербатый отморозок чешет репу, замечает осторожно:
Так скучно же.
Весело будет, когда я скажу. А пока не скажулучше меня не удивляйте! Ну а теперь по делу Днем за этой академической внучкой присмотреть есть кому. А вот ночь ваша. Если какой-нибудь гость заявится, особенно с московскими номерами, сразу мне.
Фрол Максимыч, разреши еще разик обратиться?
Что? Отстегиваю мало?
Да нет. Ну чего мы как интеллигенты. Ее сторожить. У меня в гараже ящик бутылок с горючей смесью остался. Помнишь, ты под Кострому в командировку к тому фермеру посылал Дом у нее тоже деревяшка сухой. Во будет иллюминация! Пугать так пугать.
Старец в тоске вздымает скорбные очи к небесам:
Скудеет генофонд в России! Дурак на дураке! От водки, что ли?
Чего ж сразудурак?
А ты хоть это сообрази: мы же ее на жертвенный костер вознесем! На дровишках, которые ей и подкинем! Она же у нас покруче Джордано Бруно станет! Почти в небесах! В огне и пламенах! Мученица. Униженная и оскорбленная. Не доходит? У нас всегда побеждают обиженные! Ей больше ничего не надо будет, кретин! Сделает она Зюньку! Как бобика! Ни один этот самый сраный пиар не поможет!
А этот самый пиар, то есть Юлий Леонидыч Петровский, в семейных трусах в цветочек лежит в сей час в нашей гостинице, на ковре в генеральском номере, а его Викочка сидит на нем верхом и втирает массажные кремы в его мускулистую подкачанную спинищу.
Ты чем там недовольна, радость моя? Пыхтишь, как будто я тебя заставляю.
Что-то не по себе мне, Юлик. Этот мерзкий старикашка. Я думала, пень, он и есть пень А оказывается, он-то всем здесь и рулит. Все его боятся Да я его и сама уже боюсь, хотя из него труха сыплется.
Труху он еще из любого выпустит. Его даже на зонах до сих пор не забывают. Там его и короновали в юные лета. Там он себя из Федора во Фрола переименовал. В память о своем тюремном крестном. А кличка у негоШило!
Почему?
В младые лета служил в чине сержанта в лагере строгого режима Вертухай, словом
Это которые на вышке стоят?
Вот-вот. Но потом и сам уселся. За помощь и связь с уголовными элементами. Ну а параллельно сапоги тачал комсоставу. Хромовые. Шил, словом, шилом таким. Шило. Простенько, но с намеком
Сапожник, значит?
Этот сапожник из наших с тобой шкур и сегодня такие сапоги сошьет. Своим шилом. Так что ты с ним поосторожнее
И ты все это с самого начала знал?!
У меня свои источники НоЗахар упросил. Можно сказать слезно.
А какие могут быть дела у будущего губернатора с этой рухлядью?
Вот это нас с тобой не касается. Рассматривай все это как партию в шахматы. Мы должны провести в ферзи дебильную пешку. Мы ее проведем! А дальшегори они все синим огнем!
Через пару дней судьба нас клюнула в темечко.
Но совсем не с той стороны, откуда мы ждали.
Весь день я с Ниной Васильевной и Артуром Адамычем ходила по слободе и призывала трудовой народ голосовать за меня.
Народ реагировал скверно.
Хозяева (в основномхозяйки) подворий все больше интересовались, помирюсь ли я с моим богачом Туманским и не уговорю ли я его провести в слободу за счет наших семейных миллионов природный газ, потому как дрова и уголь в цене стали кусаться, а Маргарита Федоровна не то деньги, отведенные мэрии на газификацию, заныкала, не то у нее просто руки не дошли по причине безвременной кончины
Шла самая гнусная торговляты нам, Лизавета, синий огонек в каждый дом, а мы тебеголоса
Туманно намекалось, что Ираидка Горохова уже водила Зюньку из дома в дом и клятвенно обещалась: «Можете не волноваться. Мы с Зиновием Семенычем немедленно примем соответствующие меры! Некоторые ошибки Маргариты Федоровны будут моим мужем срочно исправлены»
На «Газели» Серафимы в обе слободы были завезены и розданы бумажные кульки с пряниками и карамельюдля детишек
Нина Васильевна с утра плохо себя чувствовала, потому как грянула магнитная буря, и она то и дело принимала нитроглицерин.
Артур Адамыч совсем скис, еле ноги волочил, и тетки, грызя семечки, шепотом спорили, помрет он в этом году или дотянет до следующего.
В общем, мне стало ясно, что к моей затее выйти в мэры никто всерьез не относится.
Московская богачка с жиру бесится.
Не иначе
Ну, перебесится-перемелетсяможет, и будет мука, а может, и нет. Мотанет от тоски сомовской жизни в столицу по новой, а с кем тогда жить?
С щеколдинскими
Потому каккакие-никакие, а свои
К вечеру я сама еле ноги таскала, стояла густая серая жара, как бывает в преддверии осени. В воздухе висела мелкая как пудра водяная взвесь, дождем не проливалась. Но и не рассеивалась
Когда к одиннадцати вечера я доползла до дому, даже на веранде учуяла запах камфары и еще каких-то лекарств.
В Гришкиной спаленке были разбросаны яркие рисунки Машуни, фломастеры. Во вскрытом чемоданчике Люды был виден набор каких-то импортных лекарств, ампулы, одноразовые шприцы. Оказалось, что уже полдня Машеньку душат перемежающиеся приступы астмы. Измученная Касаткина с провалившимися в черноту глазами стояла над нею на коленях, прижимая ко рту дочери прозрачную маску мощного ингалятора. Растерянная Гаша мочит полотенце в миске и беззвучно плачет.
Господи С утра чирикала как птичка, картинки рисовала. Захожу глянуть. А она дышать не может. И ручками так ручками. Может, перегрелась?
Да ваш Лохматов все правильно и говорил и делал. Это астма, Лиза, поэтому нам и на юг нельзя Да и я всю аптеку с собой таскаю