Да ни за что!! ору я истошно.
Может быть, я бы еще и не так орала, если бы знала про то, что там творится в Москве и почему корпоративные девахи так и не соединили меня сердобольно ни с моим Сим-Симом, ни с Элгой.
Бардак творится в славной корпорации «Т»! Да еще какой!
Из кабинета Туманского, где слышны дамская ругань и взвизги, пулей вылетает в свою приемную взбешенная Элга. Кузьма за ее столом читает какой-то журнальчик. Карловна шипит на него как рысь, скаля свои прекрасные клыки, и, выдернув журнальчик, отправляет его в угол.
Хорош начальник охраны! Выгони ее к чертовским матерям!
Спокойно Спокойно Где она?
Там!! Ты представляешь? Она попробовала мне приказать! Чтобы я несла ее поганые чемоданы! Эт-та шлюха
Только спокойно
Кузьма, ухмыльнувшись, идет в кабинет Туманского. И с ходу спотыкается о кучу чемоданов, наваленных у дверей. Прекрасно-загорелая, мощно оттренированная на корте и в бассейне, гренадерского росточка дама в модном рваном тряпье, типа Золушка до королевского бала, то есть бывшая издательница Маргарита Семеновна Монастырская разглядывает фотопортрет первой жены Туманского, то есть Нины Викентьевны, на стене.
Ты откуда взялась, Маргуша?
А Кузьма. Оттуда. Авикомпания «Люфтганза».
Ну и что ты тут делаешь?
Да вот, смотрю. Повесил, значит, Туманскую номер один, стервец. Смотрю и думаюНина Викентьевна Туманская Нинель наша вечно молодой так и останется. Что значит, прости господи, помереть вовремя. А тут на одних массажистах разориться можно. А где Семен?
На переговорах в Хаммер-центре. Скоро будет. На кой черт он тебя из твоей Швейцарии вытащил?
Он не тащил, я сама притащилась. Забыл, что ли? Марго Монастырская приходит без приглашений. Правда, уходит тоже.
Учуяла, что рядом с Сенькой никого больше нет? Ты же как кошка, всегда унюхивала, кто плохо лежит.
А он плохо лежит, Кузьма?
Это уж ты с ним сама разбирайся. Нет, все-таки ничего не соображу. С чего ты? Так безошибочно возникла?
Да не напрягай последние мозговые извилины Штирлиц! Все просто. Звонила в этот задрипанный журнальчик В энциклопедию московских сплетен К Долорес Долли! Продлить подписку. Ну она мне и выдала, что эта новая Туманская номер два послала Семена очень далеко! И отбыла на свободу. С чистой совестью. Ей, кажется, не привыкать?
Ну кто кого и куда послал, дело темное, Марго.
Да брось ты. Любой женщине и года хватит, чтобы разобраться, что такое Семен. А она с ним сколько отпахала? Да а что это Элга взбесилась? На стенку полезла Я такого мата никогда не слышала. А главное, по-латышски Ни фига не поймешь.
Из-за чего толковище пошло?
Да я ей просто сказала, что за себя она может не беспокоиться. На службе, там, в приемной, я ее оставляю. Это же уже почти археологическая традиция. Элга Карловна Станке служит исключительно женам Семен Семеныча Туманского.
Вон куда ты наметилась, Маргуша!
Ну а почему бы и нет? Он еще при Нинке со мной втихую крутил. Да и ты бы послушал, что он мне обещал, когда я его на моей вилле под собственной юбкой от здешних киллеров спасала!
Ну, под твоей юбкой любой мужик что угодно наобещает.
Господи! Кузьма, да никак ты острить научился? хохочет Марго. Где у вас тут кофейная кнопочка? Вот эта? Я жму!
Пару минут спустя входит Элга Карловна с деловым блокнотиком, в упор не видя Монастырскую.
Ты меня вызывал, Михайлович?
Кофе, Элга Карловна. Я пью только колумбийский. И без сахара!
Господин Чичерюкин, мне не кажется? Оказывается, в этом кабинете еще кто-то имееется?
Имеется! И будет иметься! Не пыли, Карловна! И запомни, салака балтийская, я свободная женщина! А ты кто? Наемница!
Господин Чичерюкин, передайте, пожалуйста, Симону Эта особа совершенно аморальна. Она построена из абсолютной лжи. Единственное, на что она способна, содержать дешевый бордель!
Ну почему же дешевый?
Симон должен знать! Или я, или она.
Ты знаешь, Карловна, мне почему-то кажется, что он предпочтет ее.
Браво, Кузенька. Этого я тебе никогда не забуду!
Элга, постояв мгновение с закрытыми глазами, выносится прочь.
Когда Кузьма сызнова выбирается в приемную, Карловна выбрасывает из ящиков стола свои вещички.
Брезгливым пинком сбрасывает один из саквояжей Монастырской со стола. Чичерюкин поднимает его и аккуратно ставит на стул.
Ты! Ты! Негодяйский мерзавец
Ну что ты завелась. Ну назвала тебя наемницей. В конце концов я тоже наемник.
Я всегда считала себя членом этого семейства, господин Чичерюкин. Членом семейства, где эта оккупантка будет еще одной Туманской, я не буду! Никогда! О мой бог! Неужели ты ничего не видишь, Кузьма Михайлович? Здесь уже все другое! Без Лиз!
Ты преувеличиваешь, Карловна.
Я?! Да здесь даже запах другой! Все провоняло этим мерзким коньяком, который бесконечно сосет твой обожаемый Симон! И этим гнилым сыром, которым вы бесконечно закусываете. И потом, ты слишком охотно покоряешься его прихотям.
Друзьям не покоряются. С ними просто дружат.
Друзьям не платят по ведомости! Сколько он тебе заплатил за ту грязную комбинацию с Кеном? Когда вы его как это подставили на наркотиках. Это просто неблагородно.
Какого черта?! Что ты лезешь не в свое дело? У меня от его благородства две дырки в шкуре. Что ты вообще об этом знаешь? Понимаешь что?
Я уже имею печальное понимание. Тебя уже нет, Кузьма. Есть только он.
Да что с тобой?
Не знаю. Я знаю одно: я не имею больше желания бежать в корпорацию на службу. С Лиз каждый день был неожиданный. И вдруг все закончилось. Что-то очень важное. Все! Я ухожу!
А как же я?
У тебя имеется выбор: или я, или они.
Я Сеньку не брошу.
Ради бога! Только запомните: дверь моего дома закрыта для вас, господин Чичерюкин.
Ну да?!
О да!
Ну и с приветом. Думаешь, ты одна такая на свете?
О да! Я есть я! И я одна такая на свете! И мной ни одна негодяйка управлять не посмеет!
Рожденная свободной?
Вот именно. И с гордостью ходить в собачьем ошейнике с медалями за верную службу, как ходите вы, не собираюсь! Свой намордник вы уже выбрали, господин Чичерюкин.
Это яв наморднике?!
Открывается дверь из кабинета, выходит Монастырская.
Чего вы вопите? В конце концов, где мой кофе?
Элга Карловна Станке прибывает из столицы в город Сомов и заруливает на мое подворье на своей иномарочке марки «гольф-VW» ровно через сутки, почти на рассвете. Но меня уже дома нету.
Агриппина Ивановна встречает Элгу Карловна без всякого энтузиазма. Если честно, они терпеть друг дружку не могут.
Но все-таки Гаша щедро позволяет Карловне поставить машину у ворот, дожидаться меня столько, сколько та вытерпит. Правда, тут же берется за метлу и начинает большую приборку именно в районе того места, где, надев очки, Элга уселась на раскладном стуле и открыла томик Гете на «дейтче шпрахе».
Ноги-то подбери! Расселась тут шурует она метлой.
Карловна невозмутимо переносит свой стульчик в сторону и снова садится, не отрываясь от книги:
Плиз Битте Пожалуйста
Ну и как оно там, в вашей Москве? С погодой?
Температура двадцать три градуса. Атмосферное давление в пределах нормы. Ветер юго-восточный, силой до пяти метров в секунду. Еще вопросы имеются, Агриппина Ивановна?
Имеются. Что стряслось-то? То ни слуху ни духу, то на тебе! Заявилась, красавица! Что за шлея тебе под хвост попала?
Карловна аккуратно закуривает из своего портсигарчика, даренного еще Викентьевной. Объясняет невозмутимо, как первоклашке:
Речь идет не о моем хвосте, а о моем контракте, Агриппина Ивановна.
Что еще за контракт такой?
Мой. Контракт не имеет срока окончательности. Как компаньонка я имею обязательность находиться в полном распоряжении некоей госпожи Туманской, исполнять все ее поручения, сопровождать ее во всех ее поездках и предприятиях, а также не покидать ее при любых форс-мажорных обстоятельствах.
Чего ж покинула, а?
Я имела личные форс-мажорные обстоятельства.
Форсы? Мажоры? Все, что было, то уплыло! Какая она вам госпожа Туманская? У нас дело в суде! Мы разводимся!
Пока бракоразводительная процедура не состоялась, она Туманская. И я имею свой долг
Это он тебя послал?
Кто?
Да придурок этот главный.
Если вы имеете в виду господина Туманского, то это мое личное решение. Симона же я не видела уже более суток. Он ведет себя неадекватно. Заперся на даче и никого не принимает. Я бы хотела знать, где Лиз? И как долго мне ее дожидаться?
Ну мало ли дел у кандидата. Это ж тебе не хухры-мухры. Мы с нею ночей не спим Работаем! Ладно, черт с тобой пойдем, я тебя хоть чаем напою.
Один момент
Элга открывает багажник и вытаскивает здоровенный неподъемный чемодан и картонку с вещами.
Гаша охает:
Господи Да ты чтожить к нам приехала?
Элга неожиданно морщится, роняет вещи, закрывает лицо ладонями и плачет навзрыд.
Агриппина Ивановна совершенно потрясенаона и не представляла, что железная Карловна умеет плакать!
У меня произошел большой конфликт с моим Кузьмой Михайловичем. Это долго объяснять, но он он как это? Послал меня Так грубо Но у меня имеется мой долг! Да! И моя Лиз! Да!!
А я трясусь себе в междугородном старом автобусе курсом на Тверь. У поворота на лесную дорогу с запретительным «кирпичом» он останавливается. И выбрасывает меня, всю в джинсе, сапожках для верховой езды, в «жокейке». За плечом рюкзачок с сухариками и сахарком для кобылки.
Я выкуриваю сигаретку, в сомнениях.
Господи, сколько же тут езжено-хожено!
До летней резиденции Туманских тут рукой подать.
Ну и на кой мне все это?
По новой?
Ну а куда денешься?
«Доброжелатель» все-таки
Минут через сорок я по лесной дороге подхожу к запертым воротам резиденции и звоню в звонок на проходной. Дверь открывается, и выползает зевающий молодой охранник. Расплывается в ухмылке:
Вот-те на! Лизавета Юрьевна! Ну, не ждали, не ждали
Я еще имею право пройти на территорию? Да ты не боись, Витек, и репу не чеши! Я только на конюшню К Аллилуйе!
Потрепав его по плечу, я шмыгаю через проходную. И еще слышу, как он тарабанит по рации:
Столовка? Это ты, Цой? Сам обедает? Нет?
И просекаюСим-Сим где-то здесь.
Потом я иду в конюшне по проходу, заглядывая в пустые стойла. За спиной скрипит под шагами просыпанный овес. Это конюх, заслуженный алкаш Зыбин, тащит на себе седло. Хотя спец онот Бога! Самого на ипподроме выпускать можно! Таращится на меня очумело.
Здорово, Зыбин! А где моя Аллилуйя? Да и Султана нету.
Так это тово На проминочке они Там На проминочке бормочет он невнятно.
Ну как она тут? Сокровище мое?
Да все как положено Жрет, когда надо Дрыхнет, когда положено Подковы ей тут поменяли Роскошные подковы
Ну, спасибо
Чмокнув его в щетинистую щеку, я выбегаю из конюшни. До верховой аллеи тут рукой подать. Там липы вековые, песочек на дорожках, самое то
Я почти сразу вижу Сим-Сима, то есть его зеленый камзол, он его в Германии покупал. Естественно, с бриджами, сапогами и классным стеком-хлыстом.
Я иду неспешно.
Туманский топчется у дерева рядом с арабом Султаном, жеребцом в лимон баксов, выигранным Сим-Симом в казино в Эмиратах, чем-то похожим на красавчика актера Омара Шерифа, с фиолетовыми глазищами и розовыми ноздрями. Сим-Сим подтягивает подпругу. Султан шалитподдувает пузо, не давая ее закрепить.
Не хулигань, Султанчик, не хулигань, ласково приговаривает мой супруг.
Или все-таки нет?
Ну здравствуй, Сим-Сим, небрежно говорю я в его спину.
Ты?!
Он смотрит не просто растерянноиспуганно
И я отмечаю, что прекрасный его фейс мощно оплыл за то время, что я его не видела, волосы неряшливо нестрижены и торчат седыми космами из-под жокейки.
А прозрачно-синие глаза в прожилках слезятся, как от насморка.
Но главное, что до меня доходитэто не он!
«Доброжелатель» Туманский тут же бы начал выпендриваться: «Ну что? Дошло, кто тебе больше всего и всегда нужен, Лизавета Юрьевна?»
Но я бормочу еще по инерции заготовленное:
Вот Кажется, положено поблагодарить вас, господин Туманский За заботы обо мне За деньги За все, что прислали
Чтоприслал? Кто? Какие деньги?! Ты как сюда попала? Кто тебя впустил?!
Он все засматривает куда-то за мое плечо. А по аллее издали, сидя по-дамски, бочком в седле, но верхом именно на моей Аллилуйе подъезжает всадница в роскошнейшей амазонке немыслимого цветакардинальской мантии! Она полыхает на аллее как ало-фиолетовый костер. И не в жокейкешляпе величиной с кукиш на мощной гриве красно-рыжих некрашеных (это сразу видно) волос.
Лицо матово-бледное, крупный рот с сочными губищами.
Она умело подтягивает поводья, тронув бочок лошади шпоркой, и вдруг негромко говорит Туманскому:
Сними меня, дурак.
Он и снимает, обхватив за талию.
На земле она оказывается на голову выше него.
И совсем для меня неожиданно вынимает из кармана очечник, из него мощные очки, напяливает их на породистый шнобель и разглядывает меня. Только теперь понятно, что она близорука как летучая мышь. Зрачки громадных глазищ цвета меда туманны и расплывчаты.
Но разглядывает она меня внимательно.
Может быть, ты меня все-таки представишь, Сеня? Ты что? Застеснялся? Я и сама могу Монастырская Марго
А, черт! Только этого мне и не хватает.
Отвали! И не дергайся. Мы сами разберемся.
Сим-Сим долго усаживается верхом на Султана. И все никак не может попасть сапожками в стремена.
Марго, ухмыльнувшись, ожигает своим хлыстом жеребца по крупу, и тот, всхрапнув оскорбленно, лупит от нас, унося Сим-Сима прочь.
Потом мы долго и молча рассматриваем друг друга.
В общем, переговариваемся глазками.
Но не только.
Первой не выдерживаю я:
А где же ваша челюсть, мадам?
Какая челюсть?..
Которую вы на ночь в стакан кладете?
Марго выдает мне белоснежно-голливудский оскал:
Бог миловал. Своими обхожусь. Ну и как я тебе?
Тут хоть стой, хоть падай, но я вынуждена признать:
Ничего.
Стараюсь.
Но уже недолго? А?
Увы Но пока живувсе мое.
И давно это у вас с ним?
Да.
Сами явились или он вас позвал?
Сама. Я всегда сама, деточка.
Что ж он вас тут прячет?
Нам и здесь хорошо пока. Что еще?
Ничего. Я так случайно кое-что осталось еще здесь из моего.
Странно. Я уже почти все выбросила.
Да нет! Не все! Я треплю Аллилуйю по мягкой гриве. Вот онамоя! Моя она! И ее я не отдам. Ну вот, Аллилуйечка, и холку тебе сбила! Амазонка сраная!
Ну зачем же так? В порядке там все с твоей кобылкой. Вот насчет всего остальноговряд ли!
Да идите вы все!
Я смеюсь. Это чтобы не заплакать.
И что он в тебе нашел? Но похожа Черт! Как же ты на его Нинку похожа!
Я отбираю у нее повод, взлетаю в седло:
Гоп-ля-ля! Марш! Марш! На волю, золотая моя В пампасы! Подальше от этой срани импортной.
Я ставлю кобылку «на свечку», что она обожает, и мы вмиг вылетаем за ворота этой вонючей резиденции.
Плачу я уже на воле.
Хотя и не в пампасах.
В лугах возле Плетенихи.
Меня просто тошнит.
От всего.
Прежде всегоот Туманского
Я валяюсь в траве.
Кобылка стоит надо мной и тычет теплым носом мне в нос.
Сухарики она уже слопала, сахарок схрумкала.
Теперь она требует любви и дружбы.
Это и мне бы очень даже не помешало.
Я все думаю: о чем они там теперь говорят, Сим-Сим и эта самая Марго?
Обо мне, конечно
Ну не могут они про меня не говорить.
А они и говорят, добивая Цоевых осьминожек в тесте под соусом «Взрыв в Сайгоне» за обеденным столиком на террасе.
Марго ухмыляется, Сим-Сим бесится:
Ну что ты рога выставила? Я всего лишь спросил, Маргуша, о чем ты могла толковать с этой особой И вообще, по-моему, она ужасно выглядит.
Она выглядит неплохо, Семен. В ее возрасте это не так уж сложно. И вообще, если всерьез, она мне понравилась. И даже очень.
С чего бы это?
Ну, если уж совсем откровенно, то и Нинель наша Нина Викентьевна Туманская мне тоже всегда нравилась. И чем-то они до ужаса, до дрожи похожи. И не только внешне. В них есть сила, энергия, злость и полная непредсказуемость. Я тебя понимаю, Семен. Я тебя теперь прекрасно понимаю.