Максимыч отворяет Симкиными ключами сейф с тугими упаковками долларов. Просматривает какие-то записи. Начинает считать на калькуляторе
Серафима никуда от ворот не уехала, бродит в тоскливом ожидании вокруг своей машины, покуривая. Из ночи, из-за «БМВ», выходит, пошатываясь, супруг ее, Степан Иваныч, в тапочках, плаще поверх пижамы.
Кто это тебя из койки высвистел? удивленно оглядывает он прекрасную, как черная лебедица, иномарку.
Большой Захар. Кто же еще, Степчик?
Зачем ты опять ему понадобилась, Сим?
Ты что это рога выставил?
Да похоже, что есть что выставлять, а? серьезно спрашивает он.
Господи, ну опять ты за свое. Ничего и никогда У меня с ним просто дела. Дела! И ничего больше уговаривает его женщина.
Свежо преданье, Сим.
Слушай, ну это уже даже не смешно. Я же на работе, Степан Иваныч, понимаешь? На работе!
Какая там, к чертям, работа? В четвертом часу ночи?
Да ты что, его не знаешь? Спецзаказ на балычок То-се Для банкета Он же любит руководству задницу лизнуть. Да и мне реклама. Агрофирма «Серафима» всегда на высоте. Не хуже москвичей!
Серафима прекрасно знает, как укрощать бесцветного, похожего на ношеный башмак муженька. То есть закидывает ему голые руки на плечи, напирает грудью, щекочет за ушком и впивается в него губами.
Двигай домой, Отелло недоделанное
А где же этот? Вождь?
Господи! Да ты что? Еще от стограммовок своих не очухался? В холодильнике деликатесы отбирает. Ну ты что, совсем свихнулся, Степа?
Пошли домой, Сима.
Поняв, что от муженька нынче никак не избавиться, сплюнув брезгливо, Серафима вталкивает Степана в свою машину, но, прежде чем сесть за руль, оглядывается. И орет, срывая ярость:
Да захлопни ты свою дырку, придурок!
Оконце в двери проходной, в которое с интересом поглядывал Чуня, с лязгом захлопывается.
А в кабинете оба мужика, старец и «вице», усиленно изображают приязнь. Хотя Максимыч, отсчитывая деньги, болезненно хмурится. Кочет, поглядывая на пачки, которые старец выбрасывает из сейфа на стол, явно веселеет:
Сколько там лавэ набралось?
Четыреста кусков. Ты ж давно наличку не выбирал Пересчитай!
Кочет умело просчитывает пачки, пропуская сквозь пальцы купюры, и бросает их в чемоданчик.
Старик, опершись подбородком о клюку, не без насмешки наблюдает за ним.
Да А ведь были времена, Захар. Приезжал к нам в город такой молоденький лектор от обкома партии по линии общества «Знание». Такой розовенький поросеночек в протертых штанцах. Лекции толкал в клубе про достижения социализма. Сколько тебе тогда отстегивали, лектор? Трояк? Пятерку?
Не кощунствуй. Это святое. Была вера.
Да где б ты был со своей верой, если бы я тебя не пригрел?
Этого мало. Нужно еще.
На что?
Я же не один. Подходит водой в тюках партия табаку из Ирана. Ее мимо таможни протащить надо. Из типографии в Подмосковье упаковочные материалы выбирать нужно. Ну что мне тебе объяснять, сколько на смазку надо, чтобы не скрипело?
Максимыч нехотя бросает в его чемоданчик еще несколько пачек.
Этого хватит?
Постараюсь уложиться. Дай-ка мне образец из последней партии.
Максимыч вынимает из Симкиного стола великолепно исполненный блок сигарет «Кэмел». Кочет осматривает его:
Печать не тускловата?
Пока оптовики не жалуются. Проходят как натуральная контрабанда. Как родные, в общем.
Кочет вскрывает блок, вынимает пачку сигарет, вскрывает ее. Принюхивается к табаку. Старик фыркает:
И смесь нормальная
Кочет вынимает одну из сигарет, берет со стола линейку и, надев очки, тщательно измеряет длину сигареты. Щеколдин злится:
Да в стандарте все. Не хуже чем Филипп Моррис. Поляки шесть фур заказали. Не жалуются.
По эмвэдэшной сводке сыскари московские только что в Рязанской области цех вроде нашего накрыли. И знаешь, на чем погорели? Сигареты были на два миллиметра длиннее положенного.
Что еще? По сводкам?
По дальним областям по табачникам чес пошел.
Проснулись? Ищут, где подальше? В Москве-то на каждого коммерсанта по три мента. Чем дальшетем спокойней.
Да что там спокойного? Четвертые подпольщики уже сгорели С начала года.
Ну если бы мы с тобой тут монетный двор открыли, фальшивые доллары печаталинас бы давно упаковали! И кукуй пожизненно! А так Ну незаконное предпринимательство Ну без лицензий Ну штрафы
Ты оптимист.
Нормальный расчет. В самом худшем видемаксимум пять годков Условно Хотя Если честно? Какая разница? Те же деньги. Пачкадоллар, пачкадоллар. Интересно, а сколько вообще народ на этом дерьме наваривает?
По тем же сводкам левого курева на полтора миллиарда долларов мимо казны проходит. В год!
Вот жулики! Ну а теперь займемся этой московской крысой. С выборами потянуть можешь?
Уже нет.
А может, по-простому, Захарушка? Есть у меня юноши бледные. Не впервой Волга рядом Бульки с концами
Кочет бледнеет.
Что ты? Что ты? Что ты? Вот только без этих твоих «бульков»! Лешка Лазарев на нее уже глаз положил. Ты понимаешь, что тут начнется? Чужие в городе! Да тут все дерьмо всплывет.
Тогдакак?
А вот это ужмое дело
Глава четвертаяГЛУБОКАЯ РАЗВЕДКА
Четвертое июля
Дождь на Волге
Хотя какой там, к чертям, дождь?
Потоп без конца и краю.
С низких почерневших небес льет нескончаемо и нудно.
По улицам к Волге несутся потоки желтых глинистых вод. Слава богу, Иннокентий Панкратыч в библейские времена рассек наш участок водосбросами из природного камня. Вода из них рушится в реку как из брандспойтов.
Делать совершенно нечего.
С утра на своем сверхкрутом мотоцикле «судзуки» зарулил упакованный в прорезиненный комбинезон Зиновий. У него в аптеке выходной, и он решил прокатить сынка, то есть Гришку, по окрестностям. Вообще-то я совсем не против того, что он приучает мальчонку к технике, когда-нибудь да пригодится.
Но в этот раз я просто озвереладодумался, папочка придурочный Расшибутся где-нибудь на склизи, потом собирай их по косточкам.
Гришку я Зюньке не отдала, хотя мальчишка в восторге натянул на себя резиновые сапожки и свой детский непромокабель с капюшоном. Гришка выдал детский крик на лужайке. Знает, стервец, что я его рева не переношу. Но я стояла как Брестская крепость.
Зиновий пожал плечами и укатил. Гришка отправился в детскую, дорыдывал обиду там.
Дождем посбивало до черта яблок в саду. Я выскочила с веранды, накинув на голову плащ, пособирала яблоки. Они были оскоминные, зелень еще жуткая.
За воротами желтело что-то остроконечное. Я пригляделась. Оказывается, это Кристина, то есть Кыся, дочка Серафимы, дежурит как припаянная под моими воротами, мокнет под забором на своем скутере.
Но одна, без обычных ассистенток.
Совсем свихнулись девахи.
Мне стало и смешно, и жалко ее.
Будет тебе торчать Заходи! приказала я ей.
На веранду она поднялась нехотя.
Ну и что ты там делаешь? Как тебя? Кыся?
Кристина Степановна, поправила она с достоинством. А ничего я не делаю. В нашем городе, Лизавета Юрьевна, вообще нечего делать.
Дождь же
Ну и что?
А подружки где?
Дома сидят.
А что тебе от меня надо, Кристина Степановна?
Да так Вы для меня вроде университета. Учусь, как надо вести себя приличной женщине.
Мне стало смешно.
Ну что ж Мне тоже делать нечего. Будем учиться. Что у тебя там в сумке? Вываливай. И из карманов тоже.
Девчонка, шмыгая острым носиком, выкладывает и вытряхивает на стол содержимое сумочки и карманов. Я не без интереса рассматриваю и изучаю дешевую косметику, зеркальце, платок, курево, зажигалку, жвачку и даже колоду картишек.
Ну и наборчик А помады-то, помады Прямо на всю Тверскую хватит. Ладно, макияжем займемся в следующий раз. Но никакой боевой раскраски. Являться ко мне умытой. Если я еще раз увижу куревотебя для меня не существует. Это понятно?
Девочка отвечает невнятно. И несколько озадаченно.
Первое Я научу тебя ходить!
Да я вроде и так не хромая Хожу
Ну-ка Ну-ка Пошла-ка по кругу Расслабилась Раз-два Раз-два
Кыся старательно ходит по веранде по кругу. Ну и, конечно, обезьянничает с походки манекенщиц.
Стоп! Села! Увы тебе, дева ясная. Вынуждена заметить, что ты совершенно не представляешь, что такоеходить. То ты топаешь ножищами как новобранец на строевой, то ползешь как беременная мокрица, то гнешься и горбишься, как древняя кочерыжка. Руки болтаются, как у Буратино, коленки врастопыр А усиленно вилять пятой точкой, Кристина, это даже не дурной тон, это вообще ни в какие ворота
Да я с детства так хожу! Что же мне, самой себе ноги повыдергивать?
Спокойно! Правило первое: девушка не ходитона несет себя как хрупкий сосуд, наполненный драгоценной влагой, тайной, известной только ей самой. У каждой она своя. И ее надо найти. Но каждая должна показать не просто мальчику, а всему мируэто иду я, самая красивая, самая удивительная и неповторимая на всем свете И другой такой нет И никогда не будет!
Да не выйдет у меня ничего!
Ерунда! Главноезнать, чего ты сама от себя хочешь.
Урок у нас проходит весело, на ржачке. Кысяумница. Все схватывает с полунамека.
Уходя, спрашивает стесненно:
А в следующий раз можно мне с подружками?
Без проблем! бодро отвечаю я.
Какое-никакое, а занятие.
Колоду карт я оставила себе, сижу, раскладываю что-то цыганское.
Гаша вылезла на веранду с веником, бурчит недовольно:
Ты чего это шпиенку приваживаешь?
Да какая она шпионка? Нормальная девка. Забытая только Мамочкой.
И Серафима у ней такая. Все они, щеколдинские, одним миром мазанные.
Да брось ты.
Есть будешь?
Да что-то не хочется. Это, видно, от дождя.
А которую ночь не спишьтоже от дождя?
Комары не дают.
Да не комары, а один комар тебе спать не дает Который над своей половиной Франции летает И сильно жужжит, Лизавета? Докучает, значит? А может, уже и куснул? Во сне оно ведь всякое бывает.
Гаша
Да хватит тебе себя изводить-то! Ну тянет тебя к нему Так и поезжай. Ты ж ничего про него не знаешь. Может, у него там семеро по лавкам И третья жена на диване.
А как я к нему подойду? Что скажу?
Господи, да найди еще какую бумажку про деда. Мол, недообъяснила.
Так меня к нему его холуи и пустили! Я и в первый раз на кривой козе подъехала. Второй раз такой номер не пройдет.
А ты его не в его канцеляриях, ты его на свободе отлови. Как бы невзначай: «Ах, ах, какой приятный случай!» И глаз ему, знаешь, с намеком Мол, и не случай это вовсе Если не дуракпоймет. Если не поймет, на кой нам такой нужен?
Ну и за кого он меня примет?
Ну тогда картишки мусоль. Что они там «для сердца» показывают?
Ничего.
И не покажут! Слушай, а давай я сама в область мотнусь. Поспрошаю там у женщин На рынке в магазинах Бабы всюду и всегда все знают. Где живет семейное положение ходок или так себе
Вот только этого мне и не хватало Чтобы ты мне еще и личную жизнь устраивала.
Ты ее уже наустраивала Без меня.
Агриппина Ивановна подтаскивает к ходикам на стенке табуретку, влезает на нее и извлекает откуда-то из часов заначкуаж триста рублей десятками. Швыряет их на стол.
На бензин! Да цвет лица хоть сделай! Худоба ты моя затюканная
На следующее утроя в области.
Слава богу, хоть дождя тут нету
Тенистая улица еще совершенно пуста, только дворничиха метет метлой улицу. У тротуара причален мой «фиатик», я небрежно прохаживаюсь рядом. Спрашиваю, демонстрируя почти абсолютное безразличие:
А может быть, он уже пробежал?
Не Тебе правильно сказали. Он тут как часы бегает Для здоровья А ты, случаем, не эта Не террористка?
Совсем наоборот.
Понятно. Жалобу подать надо. Бывает. Да вон он чешет, наш Палыч. Только ты не сразу. Тот бугай, что рядом, охрана.
А я уже и сама вижулично их превосходительство, губернатор Лазарев, в темно-оранжевом спортивном костюме, разбитых кроссовках, с потным полотенцем вокруг горла, лупит по брусчатке ровным мощным бегом, охранник на шаг сзади.
Сердце у меня ухает в пятки, потом взлетает и застревает в горле. Я делаю шаг навстречу и вскидываю руку в белой лайковой перчатке. В этот раз я вся летняя. Такой цветок душистых прерий. В льняном платье без рукавов, с миниподолом по самое «не могу». И в кремовой косыночке величиной с носовой платочек. Изображаю сдержанное радостное удивление:
Алексей Палыч Господин Лазарев
Он тотчас же бросает охраннику:
Стоп, Андрюша. Свои! Лизавета Юрьевна Вы-то каким боком? И здесь?
Я выволакиваю из сумочки пожелтевшие от возраста трухлявые листочки с чернильными штампами и пометами.
Да я тут Вот Нашла еще из материалов на моего академика Еще времен Брежнева Об увековечивании памяти
Это успеется. Завтракали?
Нет.
Тогда за мной!
Не знаю Зачем же? А что ваша жена скажет?
Я не женат.
Ну остальные Близкие.
Остальная тамодна, а она ко всему привыкла Пошли, пошли
Может, на моей машине?
Ерунда. Здесь рядом.
Я уже топаю вслед за ними, но еще успеваю услышать, как дворничиха бурчит под нос:
Ничего себес жалобой. А каблучища напялилакак в театр. А причесочка-то! Фирма! Нет, не с жалобой ты. Не с жалобой.
В квартире тонко пахнет лавандой и гречишным медом. Солнце пронизывает невесомые прозрачные шторы на окнах, от чего мне становится как-то веселее.
Стены гостиной почти сплошь уставлены книжными шкафами. Между ними висит писанный маслом портрет старца весьма ученого и ироничного вида, но в генеральском мундире и с иконостасом наград, включая множество лауреатских значков, отчего он выглядит каким-то ряженым.
Я сижу за столом, накрытым к завтраку, а пожилая женщина весьма интеллигентного вида устанавливает еще один прибор для меня, посматривая из-под очков с холодным любопытством. Лазарев ее представил коротко: «Моя Ангелина».
Его Ангелине я явно поперек горла, но она церемонна, воспитанна и изображает приязнь:
Вы, сударыня, как насчет овсянки простите, пролетело мимо ушей Лиза?
Лизавета То есть Лизавета Юрьевна. Насчет овсянкивполне. А вы мама?
Тетка Ангелина Эдуардовна. Могу предложить сок, яичницу с беконом, тосты, масло, джем сливовый, чай И конечно же мед. Медэто наша традиция.
Все годится. У вас просто английский стол.
Да Алексей всех приучил. Он у нас несколько англизирован
Входит разгоряченный бегом Лазарев, в строгом костюме, со вкусом подобранном галстуке, причесывая влажные после душа светло-льняные волосы.
Тетя Ангелина, извини Я, кажется, забыл вас представить?
Мы уже представились, Лешик. Я должна добить второй порцион яичницы Не ожидала, что у нас будет к завтраку столь ранняя гостья.
Это Алексей Палыч Я буквально на минуту Хотела
У меня кухонные процедуры. Извините.
Ангелина уходит. Лазарев раскладывает овсянку из кастрюльки:
Будете?
А почему бы и нет?
Мы пьем холодный сливовый сок и приступаем к трапезе. Я, не в силах сдержать совершенно обезьяннего любопытства, рассматриваю шкафы с фолиантами, портрет.
На яичницу нажимайте, пока не остыла. Ангелина мне принесет.
Спасибо Не откажусь
Вы с Захаром уже встречались?
С кем?
Моим «вице»?
Нет. А что, он у вас по музейным делам?
Не совсем. Да он вам все сам растолкует. У него есть какие-то свои соображения. У нас паритет: его делаего, моитолько мои. Но я бы вам советовал к нему прислушаться. Он мужик головастый.
Ну и книг у вас
Не помещаются в кабинете. Пришлось по всем стенам растыкать. Отец оставил мне свою библиотеку, вот и таскаю за собой.
Я киваю на портрет:
А это?
А это он и есть Генерал-лейтенант Лазарев Павел Николаевич. Когда-то мы с ним сильно бодались. Он всерьез учил меня читать то, что нужно.
Да у меня дед был не лучше. У меня «Любовник леди Чаттерлей» на инглише под подушкой а он мне Дарвина под нос.