Дружными бестолковыми усилиями был накрыт праздничный стол, на который Тася с Викой под общий вздох восхищения водрузили блюдо (нашли на полке, чьёспрашивать не у кого) с аппетитно зажаренными ножками, грудками и крылышками, пересыпанными сладким крымским луком, веточками зелёной кинзы и фиолетового базилика и политыми кисло-сладким ткемалевым соусом. Картошку подали прямо в кастрюлеисходящую ароматным паром, благоухающую свежесмолотым чёрным перцем (меленка нашлась в столе, перец горошком в банке со специями) и тминомдушистую, рассыпчатую,восхитительную
Тася боялась, что картошки не хватит, но опасения были напраснымиели понемногу, пили тоже не много, и не пьянели. Это было странно. Танечка толкнула Тасю под локоть и прошептала в ухо: «Странные они какие-то, и выпили-то всего ничего, а веселятся так, словно полведра водки уговорили»
Тася устало опустилась на стул рядом с Толиком, чувствуя, как гудят ноги и удивляясь, что ей совсем не хочется есть. Толик веселился от души и вёл застолье, как заправский тамада. Были провозглашены традиционные тостыза здоровье и благополучие именинника. За здоровье его родителей. Третий тоств молчанииза погибших товарищей Анатолия, за тех, кто не сидит сегодня за праздничным столом. За Тасю бокалы не поднимали. И правильно, думала Тася. Толик прав, зачем афишировать их отношения? Всему своё время
Друзья Толика вели себя доброжелательно и не пьянели, хотя бутылок на столе было много. У Таси отлегло от сердца: она боялась этой незнакомой компании, из которой знала только Толика. Потому и отказывалась ехать. Зря она боялась, гости оказались воспитанными и не позволяли себе ничего «такого».
Наконец стол отодвинули к стене и начались танцы. Тасю пригласил Анварпотому что Толик ушёл провожать Танечку, которая вдруг засобиралась домой, и никакие уговоры остаться ещё на полчаса не помогли. Пришлось хозяину провожать гостью до автобусной остановки. Остановка была в десяти минутах ходьбы от общежития, с учетом ожидания автобуса Тася ждала Толика минут через тридцать.
Но он всё не возвращался, и прождав больше часа, Тася заявила, что им с Викой пора домой. Возражать никто не сталпонимали, что бесполезно. Тася с Викой оделись, тепло попрощались с ребятами, но уйти не получилось: входная дверь оказалась запертой.
Поиски ключей не дали результата. Как выяснилось, Толик ушёл провожать Танечку, заперев квартиру ключом Анвара. Вся компания оказалась запертой. Второй ключ был только у Старого, но Старый на стук не отзывался и дверь не открывал, хотя в неё случали кулаками и колотили ногами добрых десять минут. До Таси наконец дошло, что её заперли в чужой квартире неизвестно с кем. И сделал это её Толик.
Я сейчас позвоню в милицию, они приедут и взломают дверь! сказала Тася, и ребята принесли ей телефонный аппарат.
Звони. Только они никого не отпустят, разбираться будут. С нами.
А за что с вами надо разбираться? опешила Тася, и её рука зависла над телефонным диском, так и не решившись опуститься..
А потому что половина в общежитии не прописаны, а другая половина иностранцы, им вообще здесь нельзя.
Ка какие иностранцы? Кто?
Турки, кто же ещё? Турки, курды, румыны. А ты не знала? Ну, ты даёшь, он же турок, Толик твой, а на четверть румын, у него в Дагестане дом, в Румынии тётка, в Истамбуле двоюродный дядька, и здесь пол-Москвы приятелей, вот и пригласил
Истамбулэто Стамбул, вот как. Они даже названия городов произносят по-своему. Толик никогда не рассказывал ей о своей родне, обмолвился только о родителях.
А вы кто?
Мы люди. Такие же, как все. Только милиция так не считает. Вас-то отпустят, а нам неприятности обеспечены. И Анвару.
Тасе стало жалко этих ребят, с которыми ей было хорошо и которых Толик, не подумав, запер в квартире. Они-то в чём виноваты? Тася представила, как с ними будет «разбираться» милиция и, вздохнув, отодвинула от себя телефон. По комнате пронёсся вздох облегчения.
Снимать пальто они не стали, так и остались сидеть на табуретках в прихожей. Телефон ребята тактично им оставили, не попросили обратно. Ребята убирали со стола и носили в кухню посуду, неслышными тенями проскальзывая мимо них и не задавая вопросов. У Старого гремела музыка Наконец, в замке щёлкнул ключ, дверь широко распахнулась и на пороге появился улыбающийсяТолик.
Я поеду. Поздно уже, мне домой пора, только и сказала ему Тася. Толик кивнул и молча вышел вслед за ней. В молчании они втроём дошли до остановки, молча дождались автобуса. Когда он наконец приехал, Тася уже не чувствовала ногмороз был вполне зимний, а сапоги демисезонными. На прощанье Толик обнял Тасю, но почувствовав, как напряглись её плечи, разжал руки.
Ты чего?
Я? Я ничего. А ты? Танечку ты тоже обнимал на этой остановке? Наверное, до самого дома проводил? не выдержала Тася. Она ждала, что Толик будет оправдываться, или наоборот, разозлится и скажет ей: «Что ты несёшь? Ты с ума сошла! Зачем мне твоя Таня? Просто автобуса долго не было, и она замёрзла, и мы шли до метро пешком, шесть остановок А ты что подумала?»
На негнущихся от холода ногах подняться в автобус у неё не получилось, и Тася беспомощно оглянулась. Толик молча сомкнул руки на её талии и, легко подняв, поставил её на верхнюю ступеньку. Махнул рукой вслед уходящему автобусу и пошел к дому. Как же так? Проводил до автобусной остановки, а всегдадо самого дома провожал, до подъезда, тоскливо думала Тася.
Двери автобуса закрылись, и Толик растворился в черноте наступающей ночи.
А хорошо мы с тобой посидели, битых два часа в пальто, на табуретках, попыталась разрядить атмосферу Вика. Но Тася не могла воспринимать шутки.
Не два, а полтора. Его не было полтора часа, монотонно, на одной ноте проговорила Тася. И тяжело вздохнув, закончила. Танька на Профсоюзной живёт, ехать близко. Домой к ней ездил, наверное. Или к себе водил, в соседний подъезд.
Да ты что говоришь-то! Остынь! повысила голос всегда спокойная и рассудительная Вика. Он же твой жених, ты говорила, свадьба скоро.
Говорила. Ну и что с того? Не будет никакой свадьбы
А ведь, пожалуй, и правда, не будет, думала Тася. За весь вечер Толик ни разу не назвал её своей невестой, и о том, что собирается поехать с ней к его родителям, не обмолвился ни словом. Как же это? Почему? За что? Мысли метались в голове, не находя выхода, и никто на свете не мог ей помочь. Кроме Толика.
Но Толик исчез, не звонил, не появлялся. Телефона у него не было, был только у Анвара, но звонить Анвару она не будет ни за что.
Она подождёт. Толик позвонит, никуда не денется. Ещё и прощения попросит за Таньку. За обман. А она, Тася? Простит ли? Ох, не хочется такого прощать Она простит, куда же денется, она не может без него
Тася задыхалась от охватившего её отчаяния, ревности и обиды, за которую Толик даже не извинился. Было невыносимо тяжело. Она и представить не могла, что будет так тяжело и так невыносимо. Промучившись две недели, Тася позвонила Танечке.
Ну, как ты? Что новенького? Да, кстати, тебе Толик не звонил?
Какой Толик? У которого мы на дне рождения были? с едва уловимой запинкой переспросила Танечка. Или Тасе показалось? Нет, не показалосьзапнулась, и дальше уже тарахтела, как по накатанной лыжне ехала. Да я его и не видела с того дня. И телефон ему не давала, больно мне надо А что?
Да ничего, так просто. Он тебя до дома проводил? бухнула Тася.
Ну почти. Автобуса очень долго не было, а на улице метель, даром что март Толик машину поймал, частника, а я садиться боялась, ехать ночью неизвестно с кем! Вот он и поехал со мной. Он такой заботливый Я вышла, а он обратно поехал, на той же машине, тарахтела Танечка.
Тася поверила бы ей, если бы не последняя фраза Хитренькая Танечка «зачищала концы». Теперь послушаем, что расскажет Толик.
Но Толик ей не звонил.
Позабыв о гордости, Тася решила позвонить Анвару, телефон которого дал ей Толик, когда объяснял, как ехать к нему в общежитие. Но сколько Тася ни искала, так и не смогла его найтилисток с номером телефона исчез без следа.
Телефон Анвара она нашла через полгода, когда понесла в химчистку демисезонное пальто.
Из карманов всё вынули, ничего не осталось? усталым голосом спросила Тасю приёмщица. Проверяйте. У вас тут карманов миллион, я за вас смотреть не буду.
Содержимое карманов Тася проверила ещё домаони были пусты. Чтобы не обижатьь усталую приёмщицу, Тася вывернула карманы и проверила ещё раз.
У вас тут внутренний, на молнии. Молнию расстегните, не унималась приёмщица. А то скажете, что оставили, а я прикарманила.
О внутреннем карманчике с молнией Тася и в самом деле забыла. Его пришила Тасина мама: никто не влезет, и можно положить самое ценноеключи от дома, паспорт, деньги. Тася раздёрнула молнию. В карманчике лежала карамелька «Барбарис» и сложенный вчетверо листочек. На листочке был написан адрес общежития, номер квартиры и телефон Телефон Анвара! Мама права, это самое ценное, самое ценное
Вот видите! А говорили, ничего нет Конфета растает, и вот вам пятно, будьте-нате! сварливо выговаривала ей приёмщица, которую Тасе хотелось расцеловать в обе щеки.
Спасибо вам!! Вы просто чудо! сказала ей Тася на прощанье, и вышла, провожаемая удивлённым взглядом.
Телефон отозвался вечером следующего дня, и Тася с облегчением узнала голос Анвара (разговора со Старым, она не представляла. Что-нибудь вроде: «Извините, вы меня не знаете, но я вас знаю, вы мне дверь открыли. Не поможете найти друга вашего соседа Анвара? Который в вашу дверь лупил ногами, когда мы день рождения праздновали. И кричал: «Старый, открой! Открывай, придурок, ключ нужен! Не откроешь, я дверь высажу!», а вы притворялись, что не слышите». Душевный получится разговор)
Мерхаба (турецк.: здравствуйте), Анвар! поздоровалась Тася, стараясь казаться беспечной. Это Тася, знакомая Анатолия. Мы у тебя в марте день рождения отмечали. Он ещё запер всех, а сам с ключами уехал Помнишь?
Анвар перешёл на турецкий. Тасе пришлось сознаться, что она ничего не понимает. В трубке раздался смешок.
Помню, конечноне очень убедительно сказал Анвар. А Толик из общежития выехал, давно уже. Ему квартиру дали, он же «афганец», да с таким ранением
С каким ранением?
А ты что ж, не знала? А говоришь, знакомая
Он мне не рассказывал ничего. Сказал, поцарапало только
Ну и поцарапало тоже. Ему квартиру дали, ремонт делают. Или сделали уже. А телефона у них нет, не поставили ещё.
У когоу них? не поняла Тася.
У Толика с женой. Он женился. А ты не знаешь? А говоришь, знакомая, удивился Анвар, и Тася поняла, что он её не помнит.
Прости, что время отняла. Прощайвраз охрипшим голосом попрощалась Тася.
Ну, прощай, знакомая. Эсэн калын (турецк.: будь здорова, до свидания), вежливо попрощался с ней Анвар. Увидишь Толика, привет передай от меня. И первым повесил трубку.
Тася долго слушала равнодушные короткие гудки, в которых ей слышалась безнадёжная, непроглядно-серая пустота, Если б она позвонила раньше! Если бы не потеряла телефон Анвара Может быть, тогда
Ту-ту-ту-ту Нет, нет, нет, нетотвечал телефон.
После истории с Толиком Тасе не хотелось ни на кого смотреть. Она и не смотрела. Пока не встретила Николая.
Глава 5. Николенька
Николай приходился племянником их соседке Валентине Кузьминичне. Бездетная Валентина два года назад похоронила мужа и теперь жила она, то и дело забегая к нимпосидеть. В один из её визитов, когда Валентина с Тасиной мамой пили на кухне чай и обсуждали новые шторы, купленные Тасей по случаю (в советские далёкие времена ничего нельзя было купить, можно только «достать», и новые шторы были событием), в дверь позвонилидлинно и требовательно.
Тася, посмотри, кто там, попросила мама. Тася побежала открывать. На пороге стоял незнакомый пареньвысокий, широкоплечий, с серыми красивыми глазами. Тася молча уставилась на него, не зная, что сказать. Ошибся, наверное. Дома в микрорайоне похожи один на другой, а таблички с номерами не сразу найдёшь Сейчас он извинится, повернётся и уйдёт. И она его больше не увидит. Вотбывают же такие
Тася молчала, оттягивая неминуемое расставание, а парень мялся у порога и не уходил.
Я из шестьдесят второй квартиры, отрекомендовался парень, нарушив затянувшееся молчание. Меня Колей зовут. Валентина Кузьминична сестра моего отца, тётка моя Ва-ааль! Валя-аа! неожиданно заорал Николай звучным баритоном, и Тася подумала, что у него красивый голос. Вотбывает же
Валентина, ты где? оттеснив Тасю, обладатель баритона по-хозяйски протопал на кухню. Ого! Чаи, значит, гоняете? А меня кто кормить будет? Хватит уже гостевать, домой пошли! приказным тоном объявил Николай тётке, но Валентина не обиделась, расплылась в улыбке: «Племянник мой, Николенька-Николай. Вымахал с колокольню, а тётку не уважает ни на грош! Чаю даже попить не дал».
Николай остался пить чай с испечёнными Тасей булочками. Она любила возиться с тестом, подолгу взбивая его миксером, отчего булочки получались воздушными. В начинку Тася добавляла жареные грецкие орехи и апельсиновые ароматные корочки, приготовленные особым способом и похрустывающие на зубах.
Николай почему-то решил, что булочки пекла Тасина мама, и рассыпался в похвалах, не переставая, однако, жевать. Тасина мама объяснила ему, что его комплименты не по адресу. Николай взглянул на Тасю и, отложив булочку, залился пунцовым румянцем, который удивительно ему шёл
Вы ешьте, раз нравится, сказала ему Тася. Я много напекла, целых два противня На всех хватит и на завтра останется.
Так он и завтра к вам заявится, где пироги, там и он! Вот зря ты ему сказала, рассмеялась Валентина
Встречались по субботам. Так решил Николай, и Тася с нетерпением ждаласуббот. Маршруты для прогулок всегда выбирал Николай. Иногда это был Ботанический сад. Иногда парк культуры и отдыха на Крымском мосту. Третьяковская галерея. Старый Арбат. Музей-заповедник Коломенское. Кинотеатр «Зарядье». ВДНХ. И куда бы они не пошли, Тася всегда брала с собой его любимые булочки.
В те времена достать билеты на хороший спектакль было непростым делом. Билеты продавались с «нагрузкой» к «хорошему» театру добавляли два «плохих», в которые не стоило идти: проще выбросить билеты, чем зря терять время. Даже в кинотеатр, если была премьера, приходилось выстаивать длинную очередь за билетами. Но для Николеньки (как называли его Тася с мамой, оставаясь наедине, потому что фамилия его была Никольцев, и звучала смешноНиколай Никольцев)для Николеньки проблем с билетами не существовало.
Хочешь, сходим в театр? Давненько мы с тобой там не были, предложил как-то Николай. Тася никогда не ходила с ним в театр. Она представила себяв театральном фойе, под руку с Николаем, одетую в финский персиковый шерстяной костюм, красиво облегающий фигуру (два часа в очереди в универмаге «Московский» и счастье, что ещё остался подходящий цвет). Костюм был Тасе к лицу, она ещё ни разу его не надевала.
Хочу! с энтузиазмом объявила она Николаю.
А в какой ты хочешь? последовал новый вопрос, и Тася растерялась. Ей хотелось в Большой, или в Ленком, или в Сатиру. На худой конец в Кремлёвский Дворец Съездов, на балет (оперу в КДС она не вынесет, акустика там никакая).
Я не знаю, честно ответила Тася, не желая расстраивать Николеньку невыполнимой просьбой.
Театр Сатиры подойдёт?
Тася восторженно выдохнула. О таком она не мечтала
Да, вполне. (К слову, театр Сатиры в те времена был столь же «доступен», как театр на Таганке с Владимиром Высоцким).
Значит, мы идём с тобой в Сатиру.
А когда? с замершим сердцем спросила Тася.
Как всегда, в субботу, был ответ.
Через много лет Тася помнила тот поход в театр до мельчайших подробностей, словно это было вчера. Они с Николаем стояли у входа в театр и изучали афишу. Спектакль был в одном действии, но Тася не расстроилась: у них впереди уйма времени, они с Колей будут прогуливаться по фойе, и Тася предстанет перед ним во всём блеске: в новом костюме, к которому очень шли янтарные бусы и золотые серьги с солнечно-жёлтыми огоньками янтаря.
Старенькая благообразная контролёрша с улыбкой приняла у них билеты и улыбка исчезла с её лица.
Молодой человек, у вас ведь не в наш театр билеты, у васв театр «Эрмитаж», растерянно сказала контролёрша.
В «Эрмитаж»? переспросил Николай. Не может быть, я же их отдал Николенька наморщил лоб, соображая. У Таси упало сердцеи гулко билось где-то там, под ногами, не наступить бы