- Как это возможно? - изумился Роман.
- Вот это тебе и надо выяснить, - проговорил полковник. - поедешь в Питер, в психиатрическую больницу специализированного типа с интенсивным наблюдением, улица Арсенальная, девять. Пропуск туда тебе выпишут.
- Нервишки подлечить? -усмехнулся Роман.
- Мне тоже не мешало бы...Но кто-то же его выпустил!.. Надо эту кучу разворошить, выяснить все обстоятельства...Он же отсидел менее трех лет там, -поднял какую-то справку к глазам полковник. -Поэтому разузнай подробности... иди, если что, напролом... и копай как следует... - Михаил Павлович прошел к умывальнику, включил воду, и плотная, громкая струя забилась в раковине. Народное средство против прослушивания. - если окажется, что за этим стоят наши фигуранты, то немедленно ко мне.
После инструктажа они посидели за столом. Выпили по рюмочке за удачу. Беликом приобнял майора перед грядущей поездкой и Роман вышел из кабинета.
Фадеев внимательно проводил его взглядом. Когда за Липатовым закрылась дверь, он поднял телефонную трубку.
***
Приземлившись в "Пулково", Роман немедленно направился по указанному в деле адресу.
Больница находилась в старом, давно не ремонтировавшемся здании из красного кирпича, по периметру стены были увешаны колючей проволокой.
На вид психбольница напоминала нечто среднее между бункером и пожарной частью, а решетки на всех окнах навевали не самые оптимистичные мысли.
Тяжелые двери открылись на удивление легко, пропуская Липатова в светлый зал приемной. Удушливый запах лекарств сквозил здесь повсюду. Пухленькая светловолосая женщина, разбиравшая медицинские карты, кинула на Романа равнодушный взгляд через стекла очков и вновь вернулась к своим делам.
Фээсбэшное удостоверение оказало на нее магическое действие - женщина тут же куда-то исчезла, а ее сменил мужчина лет тридцати пяти на вид, с аристократичными чертами лица, коротко стриженными, местами тронутыми сединой, волосами и очень уставшими глазами. Небрежно накинутый белый халат явно указывал на его профессию.
- Подполковник Липатов. - чуть улыбнулся Роман, подходя к нему.
- Кирилл Юрьевич, можно просто Кирилл, - он чуть улыбнулся. - Что именно вы хотели бы узнать?
- Все, что связано с вашим бывшим пациентом Андреем Черных. Любая информация может оказаться полезной.
- Тогда давайте пройдем в мой кабинет. Разговор, что-то мне подсказывает, будет долгим.
Они прошли по длинному широкому коридору, со стен которого буквально сыпалась побелка. Роман обратил внимание, что в здании было довольно малолюдно.
Кабинет оказался маленьким и на удивление уютным, здесь пахло жидкостью для протирания мебели или чем-то в этом роде, пол был застелен необъятным ковром, маленький диванчик был завален папками с бумагами, как и рабочий стол.
- Извините за небольшой беспорядок, - кивнул на бумаги доктор. - Присаживайтесь за стол и задавайте тогда конкретные вопросы.
- Хорошо, - согласился Роман, устраиваясь поудобнее. - кто занимался переводом пациента Черных на амбулаторное наблюдение?
- Я тогда работал рядовым врачом. Делами о выписке с принудительного лечения занимался глава отделения Всеволод Решко.
- Он один?
- Консилиум из трех врачей дал свое экспертное заключение. Чай или кофе?
- Кофе, без сахара, если можно.
- Конечно.
- Кто еще был среди этих трех?
- Я, в том числе. Доктор Морозов ушел на пенсию.
- А что с этим Черных было? Можете подробно рассказать о его болезни? - взяв в руки горячую чашку, спросил Роман.
- Он поступил к нам несколько лет назад, но я помню первый день, когда его к нам привезли. По решению суда - он отрезал голову своей приемной матери и выкинул ее в мусоропровод. Выкрикивал нечто вроде: "Это подарок тебе, Шипе-Тотек!". Накинулся с кулаками на полицейских, которые взломали дверь.
- Кто такой "Шипе-Тотек"? - заинтересовался Роман.
- Он не рассказывал. Мы проводили с ним долгие сеансы, я был его лечащим врачом, но сдвинуться с этой точки нам так и не удалось. Он рассказывал про какое-то божество, постоянно кричал, бормотал. Порой не узнавал никого. Где-то через месяц после того, как его привезли и поместили в закрытый бокс, он полностью замкнулся в себе.
- Что происходило дальше?
- Постепенно он пришел в себя. Он не особо общался с другими пациентами, его мозг был поврежден болезнью. Обычно он сидел на своей кровати молча, иногда разговаривал сам с собой.
- Когда он был более-менее в себе, он рассказывал что-то про себя? Откуда у него появилась эта татуировка?
Кирилл чуть нахмурился:
- Он рассказывал про какую-то секту, кажется, "Легион" она называлась. Его сознание могло придумать множество историй, но подробностей он не открывал.
- Так он что-то рассказывал? Почему он отрезал голову своей приемной матери?
- Об этом я толком ничего не могу вам сказать. Только постоянно повторял, что это жертвоприношение "ему".
- Кому?
- Он в ответ говорил нечто нечленораздельное, на непонятном языке. Он старался не говорить на эту тему. Наверное, Шипе-Тотеку.
- Как он вел себя с другими пациентами? Общался ли он с кем-либо больше других?
- Андрей не был агрессивен. Ни с кем он так особо не общался, нет.
- Значит, вы не можете утверждать с полной уверенностью, что он ненормальный? Он мог притворяться, чтобы избежать уголовной ответственности?
- Если он хороший актер, то да. Но я считаю, что он, конечно, ненормален. - скептично заметил доктор.
- Как же тогда его выпустили? Менее чем через три года?
- Так решил главный, Всеволод. Я прислушиваюсь к мнению начальства.
- Он что, так резко пошел на поправку? Перестал быть опасным?
- Он не был буйным пациентом. Последний год вообще постоянно молчал.
- Подождите, а с чего вы решили, что это улучшение? - нахмурился Роман.
- Приступов не было - значит можно говорить о стойкой ремиссии, - невозмутимо заметил доктор.
Роман придвинул свой стул поближе к столу.
- Слушай, доктор, да я понимаю, что ты получил лавэ за освобождение этого пациента. Само собой, твое дело маленькое. Но совесть-то надо иметь... - он покачал головой.
- Не надо, - оставался невозмутимым Кирилл. - совесть - она при мне. Знаешь... а ты собственно, в каком звании?
- Подполковник.
- Ага... А ты знаешь, сколько у меня этих пациентов? - ничуть не испугался Кирилл. - И на каждого есть предписание информировать органы при освобождении такого субъекта. А на этого никогда не было. Да и в отношении пусть у главного, Решко, голова болит.
- А где сейчас он?
- Уволился и уехал в Москву. Там, вроде он получил место психолога отдела кризисных ситуаций в главном управлении МЧС. А что, наш пациент успел где-то наследить?
- Успел, - задумчиво ответил Роман. - можно посмотреть его дело?
- Это врачебная тайна. - парировал доктор.
- Значит, освобождение "пробил" Решко? - сухо спросил Липатов, которого явно зацепил ответ врача.
- Да. Но он никак это не объяснял - только что больной уже не нуждается в интенсивном наблюдении.
- У вас за мелочи многие годами сидят, а головореза выпускаете как только ему чуть полегчало?
- Окончательное решение все равно принимает суд, - привстал Кирилл. - у вас все?
- У вас есть какие-то контактные данные родственников Андрея?
- Черных детдомовский, никого у него нет. Собственно, здесь вы найдете, практически всю информацию о нем, - протянул Роману широкую папку доктор.
- И адреса, где он жил, если возможно, - выдавил улыбку Роман.
- Там и адрес его питерский есть, - кивнул Кирилл. - можете делать любые выписки и копии.
Через полчаса Липатов покинул психбольницу и направился по последнему известному месту жительства Черных.
Квартира обладателя загадочной татуировки располагалась на третьем этаже. Звонок оказался хриплым и немелодичным крикуном, похоже, простуженным. От каждого нажатия он заходился треском, громким и, как выяснилось, бесполезным. Судя по всему, квартира пустовала.
Не долго думая, Липатов вытащил банальную отмычку и без лишних церемоний вскрыл входную дверь. Конечно, в самом-самом крайнем случае сотрудник ФСБ строго неофициально мог позволить себе такое самоуправство. Если, допустим, речь бы шла о жизни и смерти. Конечно, нынешнее самоуправство Романа не подпадало под эту формулировку, но он надеялся на иммунитет в виде служебного удостоверения.
Вот и все. Роман закрыл дверь и осторожно ткнул пальцем выключатель в коридоре. Зажглась маленькая тусклая лампочка на потолке. Липатов осторожно пошел по коридору, вступил в единственную комнату и снова нашарил выключатель. Тут лампочка светила уже поярче.
Минуты две у Романа ушло на осмотр комнаты. Широкий, но ободранный стол, трехногий высокий табурет, деревянная тумбочка. Слегка продавленная кровать возле стены, оклеенной выцветшими синеватыми обоями. Полка с книгами. Все.
Даже поверхностный осмотр жилища дал результаты. В столе среди квитанций о коммунальных платежах и стандартных ярких рекламок была обнаружена тетрадь в синем переплете, куда педантичный Андрей, похоже, заносил всю нужную ему информацию. Ну-с почитаем, сказал себе Роман.
На каждом листе были какие-либо пометки. Липатов сразу отметил в уме написанную порывистым росчерком фразу: "Кунцевский военкомат. 317-82-56. Дмитрий".
Еще одна запись, через две страницы, также бросилась ему в глаза. Какое-то сокращение, не фамилия и не имя. Но телефон был явно московский, причем номер какого-то государственного учреждения.
Далее шли разнообразные записи - чей-то график дежурств, далее видимо схема проезда к какому-то учреждению, номера автобусов, пароль на входе (куда?). Встречались и фамилии, несколько раз был отмечен Неверов.
Осложняло ситуацию то, что вся информация была свалена в одну кучу... Тем не менее в этих записях была последовательность. Решко вытащил Черных из мест принудительного лечения. Взамен "выздоровевший" должен был поучаствовать в "спецоперациях" на Донбассе. В качестве силового обеспечения, наверное.
Он, этот Черных, вступил в секту "Легион" сразу после армии. Он был профессионалом высокого класса. Значит, его приметили еще во время службы... Недаром так скоро помогли с освобождением. Возможно и в Москву перебросили... Значит, выстраивается цепочка военкоматы-базы МЧС или ГРУ-Украина. Ну или еще куда-нибудь.
Дневник мог дать ответ на подобные вопросы. Но сначала Роман позвонил в Москву Трифонову и попросил его выяснить, кому принадлежат номера из тетради питерского боевика.
За чтением дневника прошло некоторое время - Роман решил вернуться в столицу ночным поездом. Сейчас, надо было срочно сделать еще один звонок.
Он присел на табурет, подтянул к себе телефон и набрал номер. Для очистки совести Роман решил позвонить еще в районную больницу.
Прокуренный усталый голос дежурного врача заверил Романа, что в базе данных никакой Черных у них не значится. Что и требовалось доказать.
Дополнительный осмотр квартиры дал очевидный вывод: хозяин не появлялся здесь уже давно. Судя по слою пыли на подоконнике - месяца два, как минимум, а то и больше. Липатов осторожно, стараясь особо не наследить, обыскал комнату. Все здесь носило следы быстрого отъезда. Вешалки в шкафу для одежды были почти не тронуты, не было видно чемодана или сумки. Роман быстро обыскал карманы одежды - ничего. Положив тетрадь в портфель, он вышел из квартиры Черных, посильней захлопнув дверь и направился к железнодорожному вокзалу.
***
Генрих сидел в мариупольской квартире Ольховского и усиленно думал, что предпринять. Он получил сообщение от своего давнего знакомого Вити Райского с просьбой написать подробнее обо всех членах группы, с кем он имел дело и вообще, как он провел время после заброски на территорию Украины. Генрих, поразмыслив, стал не спеша набирать текст своих похождений, решив, что раз вариант прорыва к даче, куда похоже, направился Терпугов, не найден, то в данный момент можно сделать хоть что-то. В написании этих "мемуаров" и прошел день.
Бизнесмена Витю Райского тоже можно было понять - ему пришлось писать объяснительную по поводу попадания к нему этой видеозаписи. Поразмыслив, Виктор решил связать таким образом ФСБ непосредственно с Генрихом, чтобы избавить себя от лишних проблем.
Глава 17
Липатов вернулся в город ранним утром. Поезд, конечно, опоздал, но не критично.
Ему показалось, что город изменился, с тех пор как Роман оставил его. Кроме того, что он, конечно же, постарел еще на день, он еще и вымок до черноты. Всю ночь в столице, видимо, шел дождь. Сморщились крыши, налились слезой окна, промокли до корней и обвисли деревья, отсырели люди. Лица водителей за мутными от воды стеклами автомобилей как догадывался Липатов,были печальные, хотя он и не совсем отчетливо различал их лица.
Потом был вокзал, медленное петляние по утренне-туманным улицам, сбрасывая возможный "хвост". Подполковнику повезло, что случился сильный туман. В таком, молочно-кисельном, тумане легко потеряться, и в этом смысле Роману повезло.
Подъехав на такси к дому, где находилась конспиративная квартира, Липатов обнаружил тошнотворную суету ведомственных служб. Он заметил сотрудников ФСБ и среди них высокую фигуру Петра, молодцеватого секретаря полковника. Стоял полицейский, синего цвета пикап и фургон "Скорой помощи". Из подъезда, заметил Роман, вынесли носилки, накрытые простыней и туманом. Еще он заметил молодого бойца в бронежилете - ему перевязывали руку его же боевые товарищи... он все это впечатал в мозг - и что-то сказал водителю. Машина скользнула в туман, как в реку. И река времени поглотила Романа.
Что же было дальше? Липатов понял: за время его отлучки случилось то, что не должно было случиться. Он уже понимал, но еще не верил. И поэтому, приехав по хорошо известному адресу, использовав универсальную отмычку, оказался на заднем сиденье чужого автомобиля. Это было личное авто Олега Тишина, модный "Форд-Скорпио". Подполковник беспечно выходил из подъезда дома своего, щурился от лимонного задорного солнышка, о чем-то перекинулся парой слов с почтальоном. Со стороны он скорее походил на процветающего адвоката, берущего взятки борзыми щенками.
Он плюхнулся в машину -мягко заурчал мотор. Липатов приставил указательный палец к шее водителя и угрожающе приказал:
- Стоять, спецназ!
Тишин обомлел - никогда нельзя терять бдительности. Тем более в собственной колымаге, имеющей дефекты в сигнализации. Легкой затрещиной Роман привел старого приятеля в чувство собственного достоинства.
- Тиша, дыши глубже...
Старй приятель с недоверчивостью обманутого супруга покосился назад... Через мгновение он выдал сердитую матерную тираду и свирепо завращал глазами. По его мнению, Роман идиот, если позволяет себе такие шутки, и вообще... товарища подполковника ищут...
- Кто?
- Военная контрразведка.
- Мда, - удивился Роман. - С каких это пор разведка занимается нашими внутренними делами?..
- Не знаю, - буркнул Тишин. - Тебе куда?
- Пока туда, куда и тебе, коллега, - ответил Липатов.
- Чего? - не понял его Олег.
- Извини, устал. - проговорил Липатов. И тут же задал вопрос, который следовало бы задать самым первым: - Что с Михаилом Павловичем?
- А ты не знаешь? - удивился Тишин.
- Догадываюсь.
- Самоубийство. В своем кабинете.
- Ха, - сказал Роман. - И ты веришь?
- Рома, мое дело маленькое, - проговорил Тишин. - Сижу в своем болоте, на своей кочке и квакаю. Когда следует приказ. Кстати, возможно меня назначат временно исполняющим обязанности Михаила Павловича...
- Так ты станешь моим начальником? - спросил Роман.
- Не знаю пока. Возможно, - хмыкнул старый приятель. - но не факт. Хотя все может быть... Так что...
- Поздравляю, - задумался Роман.
Город летел за окном. Праздный, летний, пробуждающийся город, пережевывающий без жалости абсолютно любого. Мог ли Роман обижаться на коллегу? Нет,конечно. Он как все. Не высоывается и поэтому процветает. Попытки взбаламутить это болото камнями тщетны - болотная жижа непобедима: затягивает в мертвую тину небытия всех, кто смеет спрыгнуть со своей нормированной кочки.
Поздравляю, - повторил Липатов.
- С чем, Рома?
- С новым назначением. Если оно состоится...
- Зря ты так, Ромыч, - сказал Тишин. -я ненадолго...
- Как? - вскинулся Липатов. -В нашей жизни временное это самое долгое.
Роман тут же захохотал. Он хохотал так, как никогда в жизни не смеялся. Возможно, он так снимал стресс. И на глазах у него от смеха были слезы.
Тишин не понимал и обижался, ворча:
- Липа, ты точно съехал с резьбы. Лечись на голову... Во, придурок счастливый... - позавидовал он откровенно. - Делает что хочет, гад такой...