Водой наполненные горсти
Ко рту спешили поднести
Впрок пили воду черногорцы
И жили впрокдо тридцати.
А умирать почётно было
От пуль и матовых клинков
И уносить с собой в могилу
Двух-трёх врагов, двух-трёх врагов.
Пока курок в ружье не стёрся,
Стреляли с сёдел и с колен,
И в плен не брали черногорца
Он просто не сдавался в плен!
А им прожить хотелось до ста,
До жизни жаднымвек с лихвой
В краю, где гор и неба вдосталь,
И моря тожес головой!
Шесть сотен тысяч равных порций
Воды живой в одной горсти
Но проживали черногорцы
Свой долгий векдо тридцати.
И жёны их водой помянут;
И спрячут их детей в горах
До той поры, пока не станут
Держать оружие в руках.
Беззвучно надевали траур
И заливали очаги,
И молча лили слёзы в травы,
Чтоб не услышали враги.
Чернели женщины от горя,
Как плодородные поля,
За ними вслед чернели горы,
Себя огнём испепеля.
То было истинное мщенье
Бессмысленно себя не жгут!
Людей и гор самосожженье
Как несогласие и бунт!
И пять вековкак Божьей кары,
Как мести сына за отца,
Пылали горные пожары
И черногорские сердца.
Цари менялись, царедворцы,
Но смерть в бою всегда в чести
Не уважали черногорцы
Проживших больше тридцати.
Мне одного рожденья мало
Расти бы мне из двух корней!
Жаль, Черногория не стала
Второю родиной моей.
КТО СТАРШЕ НАС НА ЧЕТВЕРТЬ ВЕКА
Кто старше нас на четверть века, тот
Уже увидел близости и дали.
Им повезлои кровь, и дым, и пот
Они понюхали, хлебнули, повидали.
И ехали в теплушках, не в тепле,
На стройки, на фронты и на рабфаки.
Они ходили в люди по земле
И в штыковые жёсткие атаки.
Но время эшелонное прошло
В плацкартах едем, травим анекдоты.
Мы не ходилишашки наголо,
В отчаяньи не падали на доты.
И всё-таки традиция живет,
Взяты не все вершины и преграды.
Не потому ли летом каждый год
Идём в студенческие наши стройотряды.
Песок в глазах, в одежде и в зубах
Мы против ветра держим путь на тракте.
На дивногорских каменных столбах
Хребты себе ломаем и характер.
Мы гнёмся в три погибели, ну что ж,
Такой уж ветер. Только, друг, ты знаешь.
Зато ничем нас после не согнёшь,
Зато нас на равнине не сломаешь.
КОСМОНАВТ
Ю.Гагарину
Я первый смерил жизнь обратным счётом,
Я буду беспристрастен и правдив:
Сначала кожа выстрелила потом
И задымилась, поры разрядив.
Я затаился и затих. Я замер.
Мне показалосья вернулся вдруг
В бездушье безвоздушных барокамер
И в замкнутые петли центрифуг.
Сейчас я стану недвижим и грузен,
И погружён в молчанье, а пока
Меха и горны всех газетных кузен
Раздуют это дело на века.
Хлестнула память, как кнутом, по нервам,
В ней каждый образ был неповторим:
Вот мой дублёр, который мог быть первым,
Который смог впервые стать вторым.
Пока что на него не тратят шрифта:
Запас заглавных буквна одного.
Мы вместе с ним прошли весь путь до лифта,
Но дальше я поднялся без него.
Вот тот, который прочертил орбиту.
При мне его в лицо не знал никто.
Всё мыслимое было им открыто
И брошено горстями в решето.
И словно из-за дымовой завесы
Друзей явились лица и семьи.
Они все скоро на страницах прессы
Расскажут биографии свои.
Их всех, с кем вёл я доброе соседство,
Свидетелями выведут на суд.
Обычное моё босое детство
Обуют и в скрижали занесут.
Чудное слово «Пуск!»подобье вопля
Возникло и нависло надо мной.
Недобро, глухо заворчали сопла
И сплюнули расплавленной слюной.
И пламя мыслей вихрем чувств задуло,
И я не смел или забыл дышать.
Планета напоследок притянула,
Прижала, не желая отпускать.
И килограммы превратились в тонны,
Глаза, казалось, вышли из орбит,
И правый глаз впервые удивлённо
Взглянул на левый, веком не прикрыт.
Мне рот заткнулне помнюкрик ли? кляп ли?
Я рос из кресла, как с корнями пень.
Вот сожрала всё топливо до капли
И отвалилась первая ступень.
Там подо мной сирены голосили,
Не знаюхороня или храня,
А здесь надсадно двигатели взвыли
И из объятий вырвали меня.
Приборы на земле угомонились,
Вновь чередом своим пошла весна.
Глаза мои на место возвратились,
Исчезли перегрузки. Тишина.
Эксперимент вошёл в другую фазу,
Пульс начал реже в датчики стучать.
Я в ночь влетел, минуя вечер, сразу
И получил команду отдыхать.
Я шлем скафандра положил на локоть,
Изрёк про самочувствие своё.
Пришла такая приторная лёгкость,
Что даже затошнило от неё.
Шнур микрофона словно в петлю свился,
Стучали в рёбра лёгкие, звеня.
Я на мгновенье сердцем подавился,
Оно застряло в горле у меня.
Я отдал рапорт весело, на совесть,
Разборчиво и очень делово.
Я думал: вот она и невесомость,
Я вешу нультак мало, ничего!..
И стало тесно голосам в эфире,
Но Левитан ворвался, как в спортзал,
И я узнал, что я впервые в мире
В Историю «поехали!» сказал.
РЕВОЛЮЦИЯ В ТЮМЕНИ
В нас вера есть и не в одних богов,
Нам нефть из недр не поднесут на блюдце.
Освобожденье от земных оков
Есть цель несоциальных революций.
В болото входит бур, как в масло нож.
Владыка тьмы, мы примем отреченье!
Земле мы кровь пускаемну и что ж,
А это ей приносит облегченье.
Под визг лебёдок и под вой сирен
Мы ждём, мы не созрели для оваций,
Но близок час великих перемен
И революционных ситуаций!
В борьбе у нас нет классовых врагов
Лишь гул подземных нефтяных течений,
Но есть сопротивление пластов,
А также ломка старых представлений.
Пока здесь вышки, как бамбук, росли,
Мы вдруг познали истину простую,
Что мы нашли не нефть, а соль земли
И раскусили эту соль земную.
Болит кора земли, и пульс возрос,
Боль нестерпима, силы на исходе.
И нефть в утробе призывает «СОС!»,
Вся исходя тоскою по свободе.
Мы разглядели, различили боль
Сквозь меди блеск и через запах розы.
Ведь это не поваренная соль,
А это человечьи пот и слёзы.
Пробились буры, бездну вскрыл алмаз,
И нефть из скважин бьёт фонтаном мысли,
Становится энергиею масс
В прямом и тоже переносном смысле.
Угар победы, пламя не угробь,
И ритма не глуши, копытный дробот.
Излишки нефти стравливали в Обь,
Пока не проложили нефтепровод.
Но что поделать, если льёт из жерл
Мощнее всех источников овечьих?
И что за революция без жертв,
К тому же здесь ещёбез человечьих?
Пусть скажут, что сужу я с кондачка,
Но мысль меня такая поразила:
То, что сегодня строим на века,
В Тюмени подтвержденье получило.
И пусть мои стихи верны на треть,
Пусть уличён я в слабом разуменье,
Но нефтьсвободна. Не могу не петь
Про эту революцию в Тюмени.
СТИХИЭПИГРАФ О ЛОШАДЯХ
Мы верные испытанные кони,
Победоносцы ездили на нас,
И не один великий богомаз
Нам золотил копыта на иконе.
Пёс-рыцарь или рыцарь благородный
Хребты нам гнули тяжестию лат.
Один из нашихсамый сумасбродный
Однажды ввёз Калигулу в Сенат.
И наших седоков, почивших в Бозе,
Мир до сих пор склоняет имена,
Ботфорты вдевших в наши стремена,
А мы как бы у памяти в обозе.
И в мраморе великий император,
Или король, или его вассал
На постаменте имя, смерти дата,
«и конь его», хоть кто бы написал!
И правда, кто там знает, чьи тут кони,
Коль тот, которым правит триумфант,
Разительно напоминает пони,
Что бил его в обозе маркитант.
Портретным нашим сходством не заботясь,
Стандарт из камня вытесал резец,
Как скипетр иль цезаря венец,
Доступный ученической работе.
А мастер, напоследок узаконя
Движеньем лёгким венценосный лик
Возвышеностью духа, в этот миг
Совсем никак не думал уж о конях.
И, взор потупя на мои копыта,
Седок к ваятелю из лести нем.
Вот почему так скоро мы забыты,
И лишь один из нас известен всем.
Его взнуздать не всякому посильно,
Хоть и пытались многие не раз.
Ему за это боги дали крылья
И имя благозвучноеПегас.
РАЙСКИЕ ЯБЛОКИ
Вариант
Я умруговорят,
Мы когда-то всегда умираем.
Съезжу на дармовых,
Если в спину сподобят ножом.
Убиенных щадят,
Отпевают и балуют раем.
Не скажу про живых,
А покойников мы бережём.
В грязь ударю лицом,
Завалюсь покрасивее нАбок,
И ударит душа
На ворованных клячах в галоп.
Вот и дело с концом,
В райских кущах покушаю яблок,
Подойду не спеша,
Вдруг Апостол вернёт, остолоп.
Чур, меня самого!
Наважденье, знакомое что-то:
Неродящий пустырь
И сплошное ничтобеспредел.
И среди ничего
Возвышались литые ворота,
И этап-богатырь
Тысяч пятьна коленках сидел.
Как ржанёт коренник!
Я смирил его даром овсовым
Да репьи из мочал
Еле выдрал и гриву заплёл.
Пётр-Апостол, старик,
Что-то долго возился с засовом
И кряхтел, и ворчал,
И не смог отворитьи ушёл.
Тот огромный этап
Не издал ни единого стона,
Лишь на корточки вдруг
С онемевших колен пересел.
Вон следы пёсьих лап,
Да не рай это вовсе, а зона!..
Всё вернулось на круг
И Распятый над кругом висел.
Мы с конями глядим:
Вот уж истинно зона всем зонам!
Хлебный дух из ворот
Так надёжней, чем руки вязать.
Я пока невредим,
Но и я нахлебался озоном,
Лепоты полон рот,
И ругательства трудно сказать.
Засучив рукава,
Просквозили две тени в зелёном,
С криком: «В рельсу стучи!»
Пропорхнули на крыльях «бичи».
Там малина, братва!
Рельса плачет малиновым звоном,
Но звенели ключи
Это к нам подбирали ключи.
Я подох на задах
На руках на старушечьих, дряблых,
Не к Мадонне прижат,
Божий сын, а к стене, как холоп.
В дивных райских садах
Просто прорва мороженых яблок!
Но сады сторожат
И стреляют без промаха в лоб.
Херувимы кружат,
Ангел окает с вышкизанятно!
Да не взыщет Христос,
Рву плоды ледяные с дерев.
Как я выстрелу рад!
Ускакал я на землю обратно,
Вот и яблок принёс,
Их за пазухой телом согрев.
Я вторично умру,
Если надо, мы вновь умираем.
Удалось: я не сам,
Вы мне пулю в живот.
Так сложилось в миру
Всех застреленных балуют раем,
А оттудаземлёй:
Бережёного Бог бережёт.
В грязь ударю лицом,
Завалюсь после выстрела нАбок,
Кони просят овса,
Но пора закусить удила.
Вдоль обрыва, с кнутом,
По-над пропастью пазуху яблок
Я тебе привезу
Ты меня и из рая ждала.
В.Высоцкий на сцене
Из архива Тек-Арт
ЭТОТ ДЕНЬ БУДЕТ ПЕРВЫМ ВСЕГДА И ВЕЗДЕ
Этот день будет первым всегда и везде,
Пробил час, долгожданный, серебряный час,
Мы ушли по весенней высокой воде,
Обещанием помнить и ждать заручась.
По горячим следам мореходов живых и экранных,
Что пробили нам курс через рифы, туманы и льды,
Мы под парусом белым идём с океаном на равных,
Лишь в упряжке ветров, не терзая винтами воды.
(Припев)
Впереди чудеса неземные,
А земле, чтобы ждать веселей,
Будем честно мы слать позывные
Эту вечную дань, эту вечную дань кораблей.
Говорят, будто парусу реквием спет,
Чёрный бриг за пиратство в музей заточён.
Бросил якорь в историю стройный корвет,
Многотрубные увальни вышли в почёт.
Но весь род моряков, сколько есть, до седьмого колена,
Будет помнить о тех, хто ходил на накале страстей,
И текла за бортом добела раскалённая пена,
И щадила судьба непутёвых своих сыновей.
Припев
Материк безымянный не встретим вдали,
Островам не присвоим названий своих:
Все открытые земли давно нарекли
Именами великих людей и святых.
Расхватали открытья, мы ложных иллюзий не строим,
Но стекает вода с якорей, как живая вода.
Повезёти тогда мы в себе эти земли откроем,
И на берег сойдём, и останемся там навсегда.
Не смыкайте же век, рулевые,
Вдруг расщедрится серая мгла,
На «Летучем Голландце» впервые
Запалят ради нас факела.
Припев
СТАНОВИСЬ МОРЯКОМ
Вы в огне, да и в море вовеки не сыщете брода,
Мы не ждали егоне за лёгкой добычей пошли.
Провожая закат, мы живём ожиданьем восхода,
И, влюблённые в море, живём ожиданьем земли.
Помнишь детские сны о походах Великой Армады?
Абордажи, бои, паруса и под ложечкой ком?
Всё сбылось: «Становись, становись!» раздаются команды,
Это требует морескорей становись моряком.
Наверху впереди злее ветры, багровее зори.
Правда сверху видней, впереди жеисход и земля.
Вы матросские робы, кровавые ваши мозоли
Не забудьте, ребята, когда-то, надев кителя.
По сигналу «Пошёл!» оживают продрогшие реи,
Горизонт опрокинулся, мачты упали ничком.
Становись, становись, становись человеком скорее,
Это значит на морескорей становись моряком.
Поднимаемся к небу по вантам, как будто по вехам,
Там и ветер живой, он кричит, а не шепчет тайком:
Становись, становись, становись человеком!
Это значит на морескорей становись моряком.
Чтоб отсутствием долгим нас близкие не попрекали,
Не грубейте душой и не будьте покорны судьбе.
Оставайтесь, ребята, людьми, становясь моряками,
Становясь капитаном, храните матроса в себе.
БЛАГОСЛОВЕН ВЕЛИКИЙ ОКЕАН
Заказана погода нам удачею самой,
Довольно футов нам под киль обещано,
И небо поделилось с океаном синевой
Две синевы у горизонта скрещено.
Не правда ли, морской, хмельной невиданный простор
Сродни горам в безумстве, буйстве, кротости?
Седые гривы волн чисты, как снег на пиках гор,
И впадины меж нимисловно пропасти.
(Припев)
Служение стихиям не терпит суеты,
К двум полюсам ведёт меридиан.
Благословенны вечные хребты,
Благословен Великий Океан.
Нам сам великий Случайбрат, везениесестра,
Хотя, на всякий случай, мы встревожены.
На суше пожелали нам «ни пуха, ни пера»,
Созвездья к нам прекрасно расположены.
Мы всевперёдсмотрящие, все начали с азов,
И, если у кого-то невезение,
Меняем курс, идём на «СОС», как там в горахна зов,
На помощь, прерывая восхождение.
Припев
Потери подсчитаем мы, когда пройдёт гроза,
Не сединой, а солью убелённые.
Скупая океанская огромная слеза
Умоет наши лица просветлённые.
Взята вершина, клотики вонзилась в небеса,
С небес на землю только на мгновение.
Едва закончив рейс, мы поднимаем паруса
И снова начинаем восхождение.
Припев
МЫ ГОВОРИМ НЕ «ШТОРМЫ», А «ШТОРМА».
Мы говорим не «штормы», а «штормА»
Слова выходят коротки и смачны.
«ВетрА»не «ветры», сводят нас с ума,
Из палуб выкорчёвывая мачты.
Мы на приметы наложили вето,
Мы чтим чутьё компасов и носов.
Упругие, тугие мышцы ветра
Натягивают кожу парусов.
На чаше звёздных, подлинных весов
Седой Нептун судьбу решает нашу,
И стая псов, голодных Гончих Псов,
Надсадно воя, гонит нас на Чашу.
Мыпризрак флибустьерского корвета,
Качаемся в созвездии Весов,
И словно заострились струи ветра
И вспарывают кожу парусов.
По курсутень другого корабля,
Он шёл и в штормы, хода не снижая.
Глядите: вон болтается петля
На рее, по повешенным скучая.
С ним провиденье поступило круто:
Лишь вечный штиль и прерван ход часов.
Попутный ветер словно бес попутал