Всё в порядке. На месте. Мы едем к границе. Нас двое.
Тридцать лет отделяет от только что виденных встреч.
Вот забегали щётки, отмыли стекло лобовое.
Мы увидели знаки, что призваны предостеречь.
Кроме редких ухабов, ничто на войну не похоже.
Только лес молодой да сквозь снова налипшую грязь
Два огромных штыка полоснули морозом по коже,
Остриямипо-мирномукверху, а не накренясь.
Здесь, на трассе прямой, мне, не знавшему пуль, показалось,
Что и я где-то здесь довоёвывал невдалеке.
Потому для меня и шоссе, словно штык, заострялось,
И лохмотия свастик болтались на этом штыке.
ДАЛЬНИЙ РЕЙС
Мы без этих колёс, словно птицы без крыл.
Пуще зелья нас приворожила
Пара сот лошадиных сил
И, наверно, нечистая сила.
Говорят, все конечные пункты Земли
Нам маячат большими деньгами.
Километры длиною в рубли,
Говорят, остаются за нами.
Хлестнёт по душам нам конечный пункт,
Моторы глушим и плашмя на грунт.
Пусть говорятмы за рулём
За длинным гонимся рублём,
Да, это тоже, но суть не в том.
Нам то тракты прямые, то петли шоссе.
Эх, ещё бы чуток шофёров нам!
Но надеюсь, что выдержат все
Не сойдут на участке неровном.
Но я скатом клянусьтех, кого мы возьмём
На два рейса на нашу галеру,
Живо в божеский вид приведём
И, понятно, в шофёрскую веру.
И нам, трёхосным, тяжёлым на подъём,
И в переносном, и в смысле прямом,
Обычно надо позарез,
И вечно времени в обрез!
Оно понятнодалёкий рейс.
В дальнем рейсе сиденьето стол, то лежак.
А напарник считается братом.
Просыпаемся на виражах,
На том свете почти, правым скатом.
На колёсах наш дом, стол и кров за рулём
Это надо учитывать в сметах.
Мы друг с другом расчёты ведём
Общим сном в придорожных кюветах.
Земля нам пухом, когда на ней лежим,
Полдня под брюхом, что-то ворожим.
Мы не шагаем по росе
Все наши оси, тонны все
В дугу сгибают мокрое шоссе.
Обгоняет нас вся мелкота, и слегка
Нам обгоны, конечно, обидны.
Но мы смотрим на них свысока,
А иначе нельзя из кабины.
Чехарда дней, ночей, то лучей, то теней...
Но в ночные часы перехода
Перед нами стоит без сигнальных огней
Шофёрская лихая свобода.
Сиди и грейсяболтает, как в седле,
Без дальних рейсов нет жизни на земле.
Кто на себе поставил крест,
Кто сел за руль, как под арест,
Тот не способен на дальний рейс.
ЗАРЫТЫ В НАШУ ПАМЯТЬ НА ВЕКА...
Зарыты в нашу память на века
И даты, и события, и лица,
А память, как колодец глубока,
Попробуй заглянутьнаверняка
Лицои тонеясно отразится.
Разглядеть, что истинно, что ложно,
Может только беспристрастный суд.
Осторожно с прошлым, осторожно,
Не разбейте глиняный сосуд.
Одни его лениво ворошат,
Другиенеохотно вспоминают,
А третьидаже помнить не хотят,
А прошлое лежит, как старый клад,
Который никогда не раскопают.
И поток годов унёс с границы:
Стрелкиуказатели пути.
Очень просто в прошлом заблудиться
И назад дороги не найти.
С налёта не виниповремени!
Есть у людей на всё свои причины.
Не скрыть, а позабыть хотят они:
Ведь в толще лет ещё лежат в тени,
Забытые, заржавленные мины.
В минном поле прошлого копаться,
Лучше без ошибок, потому,
Что на минном поле ошибаться,
Просто абсолютно ни к чему.
Один толчёки стрелки побегут,
А нервы у людей не из каната,
И будет взрыв, и перетрётся жгут...
Ах, если люди вовремя найдут,
И извлекут до взрыва детонатор!
Спит земля спокойно под цветами,
Но, когда находят мины в ней,
Их берут умелыми руками
И взрывают дальше от людей.
МАРШ О КОНЦЕ ВОЙНЫ
Сбивают из досок столы во дворе,
Пока не накрылистучат в домино,
Дни в мае длиннее ночей в декабре,
Но тянется времяи всё решено.
Вот уже довоенные лампы горят вполнакала,
И из окон на пленных глазела Москва свысока,
А где-то солдатиков в сердце осколком, осколком толкало,
А где-то разведчикам надо добыть «языка».
Не выпито всласть родниковой воды,
Не куплено впрок обручальных колец,
Всё смыло потоком великой беды,
Которой приходит конецнаконец.
Вот уже обновляют знамёна и строят в колонны,
И булыжник на площади чист, как паркет на полу,
А всё же на Запад идут и идут эшелоны,
И над похоронкой заходятся бабы в тылу.
Уже зацветают повсюду сады,
И землю прогрело, и воду во рвах,
И скоро награда за ратны труды
Подушка из свежей травы в головах.
Вот уже зазвучали трофейные аккордеоны,
Вот и клятвы слышны жить в согласье, любви, без долгов,
И всё же на Запад идут и идут, и идут эшелоны,
А нам показалосьсовсем не осталось врагов.
Уже не маячат над городом аэростаты,
Замолкли сирены, готовясь победу трубить,
А ротные всё-таки выйти успеют, успеют в комбаты,
Которых пока ещё запросто могут убить.
Вот уже очищают от копоти свечек иконы,
И душа, и устаи молитву творят, и стихи,
Но с Красным Крестом всё идут и идут, и идут эшелоны,
А вроде по сводкам потери не так велики.
Вот со стёкол содрали кресты из полосок бумаги,
И шторыдолой! Затемненье уже ни к чему.
А где-нибудь спирт раздают, раздают перед боем из фляги,
Он всё выгоняети холод, и страх, и испуг.
В.Высоцкий
Из книги П.Леонидова ««Высоцкий и другие»
РЕЖЕ, МЕНЬШЕ НОЮТ РАНЫ.
Реже, меньше ноют раны,
Четверть векасрок большой,
Но в виски, как в барабаны,
Бьётся память, рвётся в бой.
Ждали часа, ждали мига
Наступленьястолько дней!
Чтоб потом писали в книгах:
«Беспременно, по своей...
По своей громадной вере,
По желанью отомстить,
По таким своим потерям,
Что ни вспомнить, ни забыть».
Мы, как женщин, боя ждали,
Врыться в землю и в снега
И виновных не искали,
Кроме общего врага.
Кто остался с похоронной
Прочитал: ваш муж, ваш друг
Долго будут по вагонам,
Кто без ног, а кто без рук.
ИЗ ДЕТСТВА
Зарисовка
Ах время, как махорочка,
Всё тянешь, тянешь, Жорочка,
А помнишь, кепка-чёлочка
Да кабаки до трёх.
А чёрненькая Норочка,
С подъезда пять, айсорочка.
Глядишьвсего пятёрочка,
А вдоль и поперёк.
А вся братва одесская,
Два тридцатьвремя детское,
Куда, ребята, детьсяа?
К цыганам в «Поплавок».
Пойдёмте с нами, Верочка,
Цыганская венгерочка,
Пригладь виски, Валерочка,
Да чуть примни сапог.
А помнишь вечериночки
У Сониной Мариночки,
Две быстрых балериночки
В гостях у пацанов.
Сплошная безотцовщина
Война да и ежовщина,
А, значит, поножовщина
И годы за одно.
На всех клифты казённые,
И флотские, и зонные,
И братья заблатнённые
Имеются у всех.
Потом отцы появятся
Да очень не понравится,
Кой с кем, конечно, справятся,
И то от сих до тех.
Дворы полны, но надо же,
Танго хватает за души
Хоть этому да ада же,
Да вот ещё нагул.
Малюшенки богатые,
Там шпандыри подснятые,
Там и червонцы мятые,
Там Клещ меня пырнул.
А у Тальяна Рваного
Братан пришёл с «Желанного»
И жить задумал наново,
А был хитёр и смел.
Да хоть и в этом возрасте,
А были позанозистей,
Помыкался он в гордости
И снова загремел.
А всё же брали соточку
И бацали чечёточку,
А ночью взял обмоточку
И чтой-то завернул.
У матери бессонница,
Все сутки к низу клонится,
Спи, вдруг чего обломится,
Небось не в Барнаул.
В.Высоцкий и его лучший пародист Б.Хмельницкий
Из архива Р.Рублева
БЫЛ ПОБЕГ НА РЫВОК
Был побег на рывокнаглый, глупый, дневной.
Вологодскогос ног, и вперёд головой!
И запрыгали двое, в такт сопя на бегу,
На виду у конвоя, да по пояс в снегу.
Положен строй в порядке образцовом,
И взвыла «Дружба»старая пила,
И осенили знаменьем свинцовым
С очухавшихся вышек три ствола.
Все лежали плашмя, в снег уткнули носы,
А за нами двумябесноватые псы.
Девять граммов горячие, как вам тесно в стволах!
Мы на мушках корячились, словно как на колах.
Нам добежать до берега, до цели...
Но свыше, с вышек, всё предрешено:
Там у стрелков мы дёргались в прицеле
Умора просто, до чего смешно!
Вот бы мне посмотреть, с кем отправился в путь,
С кем рискнул помереть, с кем затеял рискнуть.
Где-то виделись будто...Чуть очухался я,
Прохрипел: «Как зовут-то и какая статья?»
Но поздно: зачеркнули его пули.
Крестом: затылок, пояс, два плеча.
А я бежал и думал: «Добегу ли?»
И даже не заметил сгоряча.
Я к нему, чудаку: почему, мол, отстал?
Ну, а онна боку и мозги распластал...
Пробрало! Телогрейка аж просохла на мне:
Лихо бьёт трёхлинейкапрямо как на войне.
Как за грудки, держался я за камни:
Когда собаки близконе беги!
Псы покропили землю языками
И разбрелись, слизав его мозги.
Приподнялся и я, белый свет стервеня,
И гляжу«кумовья» поджидают меня.
Пнули труп: сдох скотина! Нету проку с него:
За поимкуполтина, а за смертьничего.
И мы прошли гуськом перед бригадой,
Потомза вахту, отряхнувши снег,
Они обратно в зону за наградой,
А я за новым срокомза побег.
Я сначала грубил, а потом перестал.
Целый взвод меня билаж два раза устал!
Зря пугают тем светом: тутс дубьём, тамс кнутом.
Врежут тамя на этом, врежут здесья на том.
Я гордость под исподнее упрятал
Видал, как пятки лижут гордецы!
Пошёл лизать я раны в изолятор,
Не зализали вот они, рубцы.
Надо б нам вдоль рекион был тоже не слаб,
Чтоб людям не с руки, а собакамне с лап.
Вот и сказке конецзверь бежит на ловца.
Снёс, как срезал ловец беглецу пол-лица.
Всё взято в трубы, перекрыты краны,
Ночами только ноют и скулят...
Нам надо, надо сыпать соль на раны,
Чтоб лучше помнитьпусть они болят.
ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ
Я был здоров, здоров как бык,
Как целых два быка,
Любому встречному в час пик,
Я мог намять бока.
Идёшь, бывало, и поёшь,
Общается с людьми,
Вдруг крик: «На стол тебя, под нож,
Допелся, чёрт возьми!»
Не надо нервничать, мой друг,
Врач стал чуть-чуть любезней:
Почти у всех людей вокруг,
История болезни.
Вдруг словно канули во мрак
Портреты и врачи,
Жар от меня струился как
От доменной печи.
Я злую ловкость ощутил,
Пошёл, как на таран,
И фельшер еле защитил
Ренгеновский экран.
И горлом кровь, и не уймёшь
Залью хоть всю Россию.
И крик: «На стол его под нож,
Наркоз, анестезию!»
Мне шею обложили льдом,
Спешат, рубаху рвут,
Я ухмыляюсь красным ртом,
Как на манеже шут.
Я сам себе кричу: «Трави!»
И напрягаю грудь.
В твоей запёкшейся крови
Увязнет кто-нибудь!
Я б мог когда-то не «глаз за глаз»,
Всю землю окровавить,
Жаль, что успели медый таз,
Не вовремя подставить.
Уже я свой не слышу крик,
Не узнаю сестру,
Вот сладкий газ в меня проник,
Как водка поутру.
Цветастый саван скрыл и зал,
И лица докторов,
Но я им всё же доказал,
Что умственно здоров.
Слабею, дёргаюсь и вновь
Травлю, но иглы вводят,
И льют искусственную кровь,
Та горлом не выходит.
Хирург, пока не взял наркоз,
Ты голову нагни,
Я важных слов не произнёс,
Послушай, вот они:
Взрезайте с Богом, помолясь,
Тем более бойчей,
Что эти строки не про вас,
А про других врачей.
Я лёг на сгибе бытия,
На полдороги к бездне
И вся история моя,
История болезни.
Очнулся я, на теле швы,
Медбрат меня кормил,
И все врачи со мной на «вы»,
И я с врачами мил.
Нельзя вствать, нельзя ходить,
Молись, что пронесло,
Я здесь баклуш могу набить
Несчётное число.
Мне здесь пролёживать бока
Без всяческих общений
Моя кишка пока тонка
Для острых ощущений.
Сам первый человек хандрил,
Он только это скрыл,
Да и Создатель болен был,
Когда наш мир творил.
Адам же Еве яда дал,
Принёс в кармане ей.
И искуситель змей
Страдал гигантоманией.
У человечества всего
То колики, то рези,
И вся история его
История болезни.
Всё человечество давно
Хронически больно,
Со дня творения оно
Болеть обречено.
Вы огорчаться не должны,
Для вас спокой полезней:
Ведь вся история страны
История болезни.
Живёт больное всё быстрей,
Всё злей и бесполезней,
И наслаждается своей
Историей болезни.
В.Высоцкий. Самиздатовская открытка
Из архива Р.Рублёва
БЕЛЫЙ ВАЛЬС
Какой был бал! Накал движенья, звука, нервов,
Сердца стучали на три счетА, вместо двух,
К тому же, дамы приглашали кавалеров
На белый вальс, традиционный, и захватывало дух.
Ты сам, хотя танцуешь с горем пополам,
Давно решился пригласить её одну...
Но вечно надо отлучаться по делам,
Спешить на помощь, собираться на войну.
И вот всё ближе, всё реальней становясь,
Она, к которой подойти, намеревАлся,
Идёт сама, чтоб пригласить тебя на вальс,
И кровь в виски твои стучится в ритме вальса.
(Припев)
Ты внешне спокоен средь шумного бала,
Но тень за тобою тебя выдавала,
Металась, дрожала, ломалась она в зыбком свете свечей.
И, бережно держа, и бешенно кружа,
Ты мог бы провести её по лезвию ножа,
Не стой же ты руки сложа, сам не свой и ничей...
Был Белый Вальсконец сомненьям маловеров,
И завершенье юных снов, забав, утех.
Сегодня дамы приглашали кавалеров,
Не потому, не по тому, что мало храбрости у тех.
Возведены на время бала в званья дам,
И кружит головы нам вальс, как в старину,
Но вечно надо отлучаться по делам,
Спешить на помощь, собираться на войну.
Белее снега белый вальскружись, кружись,
Чтоб снегопад подольше не прервался.
Она пришла, чтоб пригласить тебя на жизнь,
И ты был бел, бледнее стен, белее вальса.
Припев
Где б ни был бал, в Лицее, в Доме офицеров,
В Дворцовой зале, в школекак тебе везло!
В России дамы приглашали кавалеров
Во все века на Белый Вальс, и было всё белым белб.
Потупя взоры, не смотря по сторонам,
Через отчаянье, молчанье, тишину,
Спешили женщины прийти на помощь нам,
Их бальный залвеличиной во всю страну.
Куда б не бросило тебя, где б ни исчез,
Припомни вальс, как был ты бели улыбнёшься
Век будут ждать тебя и с моря, и с небес,
И пригласят на Белый Вальс, когда вернёшься.
Припев
Кадр из фильма «Дон Гуаи», реж. М.Швейцер
Из архива М.Ш Шемякина
В МЛАДЕНЧЕСТВЕ НАС МАТЕРИ ПУГАЛИ
В младенчестве нас матери пугали,
Суля за ослушание Сибирь, грозя рукой.
Они в сердцах бранились и едва ли
Желали детям участи такой.
Припев
А мы пошли за так, за четвертак, за ради Бога,
В обход и напролом, и просто пылью по лучу.
К каким порогам приведёт дорога,
В какую пропасть напоследок прокричу?
Мы север свой отыщем без компаса,
Угрозы матерей мы зазубрили как завет.
И ветер дул, с костей сдувая мясо,
И радуя прохладою скелет.
Мольбы и стоны здесь не выживают,
Хватает и уносит их позёмка и метель.
Слова и слёзы на лету смерзают,
Лишь брань и пули настигают цель.
Припев
Про всё писатьне выдержит бумага,
Всё в прошлом, ну, а прошлоебыльё и трын-трава,
Но раз нам кости перемыла драга,
В нас, значит, было золото, братва.
Но чуден звон души моей помина,
И белый день белей, и ночь черней, и суше снег,
И мерзлота, надёжней формалина,
Мой труп на память хоронит навек.