* * *
Сейчас в моде многосерийные фильмы: телевизионные или кинофильмы. Я считаю, что песенное творчество отстаёт, и поэтому я написал эту двухсерийную песню. (Честь шахматной короны, т. I).
* * *
Лекция о международном положении, прочитанная наказанным на 15 суток за мелкое хулиганство. (Впечатление от лекции о международном положении, т. I). Так как этот персонаж был самым последним, кто посмотрел программу «Время», все на него набросились с расспросами о том, что делается в мире. И он рассказал, что он помнил и как он помнил.
* * *
И наконец, я говорю «наконец», вполне серьёзно и очень прошу вас, чтобы это было, действительно, наконец, потому что мне через полтора часа уже уезжать. Я приехал сегодня только на один день, завтра у меня утром репетиции, вечером сложный спектакль. Приехал, потому что давно обещал, потому что знаю ленинградскую публику. Так что эта песня будет последняя. А песня называется «Солдаты группы «Центр», которая идёт в спектакле «Павшие и живые». («Солдаты группы Центр"», т. I).
В.Высоцкий рассказывает о себе и о своих песнях
Из архива Тек-Арт
В.Высоцкий комментирует свои песни
Фото В.Плотникова
Из архива Тек-Арт
ПРОЗА
Владимир ВЫСОЦКИЙЖИЗНЬ БЕЗ СНА
Всё, ниженаписанное мною, не подлежит ничему и не принадлежит никому. Так.
Только интересно, бред ли это сумасшедшего или записки сумасшедшего и имеет ли это отношение к сумасшествию?
Утро вечера мудренее, но и в вечере что-то есть. Бедная Россия, что-то с нею будет. Утром Давали гречневую кашу с сиропом. Хорошо и безопасно. Долила блудила с Самсоном. Одна старожила доложила, что Самсона уложила. Долила его подсторожила, взвалила металломеч, поносила и убила Дездемону.
Про каннибалов рассказывают такую историю. Будто трое лучших из них (из каннибалов) сидели и ели ёлки да ели. Захирели, загрустили и решили: кто кого будет есть; один говорит: не меня, другой говорит: не меня, третий говорит: не меня. Кто же кого тогда? Никто. Потому что у каннибалов есть свои законы и обычаи: не хочешьне ешь!
Доктор! Я не хочу этого лекарства, от него развивается импотенция, нет развивается, нет развивается, нет развивается! Нет, нет, нет. Ну, хорошо. Только в последний раз! А можно в руку? Искололи всего, сволочи, иголку некуда сунуть.
Далее и везде примечания.
А что это вы читаете? А? Понятно! А вы знаете, как поп попадью извёл? Что значит извёл? Убил то есть. Ну! Развод по-итальянски. Вот. Он её подкараулил и опустил на неё икону Спасителя. Тройной эффект. Во-первых, если уж Спаситель не спас, а убил, значит, было за что.
На прогулку я не пойдутам психи гуляют и пристают с вопросами.
Один спросил вчера, нет, сегодня вчера вчера Вы, говорит, не знаете, сколько время? Не знаю, говорю, и вам не советую, потому что времяденьги и времяпространство. А вы, говорю, паразит. И живёте, небось, по Гринвичу!
У Эйнштейна второй его постулат гласит: скорость света не зависит от скорости движения источника. Проще говоря:
φ = W / C2 =W 2 / C = φ
f me2 / 2 (B)3- 1° 111»L~
Это у него. А на практике у космонавтов всё наоборот, и крысы у них мрут даже раньше, чем люди, потому что людям дают по 10 ж, а крысам, мышам и преступникам по 40. Проще говоря:
(W)°fcx21 = 0
Я стал немного забывать теорию функций, ну да это восстановимо. Врач обещал Врёт, наверное. Но если не врётГосподи, когда же ужин?
В кабинет профессора Корнеля, или нет, Расина, тогда ладно.
В кабинет некоего профессора лингвиста-ихтиолога развязной походкой вошёл немолодой уже дельфин. Сел напротив, заложил ногу за ногу, а так как закладывать было нечего, то он сделал вид, что заложил. И произнёс: «Ну-с?!»
Я вас не вызывал. Профессор тоже сделал вид, что ничуть не удивлён, но не так-то легко обмануть животное, даже с подозрением на разум.
Я сказал только «ну-с!»
А дальше вот что. Сегодня дежурный по океанариуму, фамилию забыл, во время кормления нас, во-первых, тухлой рыбой, во-вторых, ругал нецензурно нася имел в виду дельфинова также других китообразных и даже китов.
В каких выражениях? спросил профессор и взял блокнот.
Уверяю вас, что в самых, самых. Там были и дармоеды, и агенты Тель-Авива, и что самое из самых-самыхнеразумные твари.
Я сейчас распоряжусь, и его строго накажут.
Не беспокойтесь, он уже наказан, но вы должны были бы попросить извинения за него, ведь вы той же породы и тоже не всегда стеснялись в выражениях! Население требует. Иначе будут последствия!
Только здесь оскорблённый профессор вспомнил, что дельфины ещё не умеют говорить, что работе, конечно, ещё далеко до конца и чтокак он это сразу не понялведь это сон, переутомление.
О, Господи. Он ткнул себя в подбородок хуком слева и закурил сигару.
Господь не нуждается в том, чтобы его поминали здесь. Ему достаточно наших вздохов и обид. К тому же он сейчас спит. Вот его трезубец. Здесь дельфин довольно бесцеремонно вытащил изо рта сражённого профессора сигару и закурил, пуская громадные кольца изо рта. После чего произнёс: Фу! Какая гадость, раздавил сигару, впрочем, нет, давить ему тоже нечем, но он сделал что-то такое, отчего сигара зашипела и перестала существовать.
А теперь идёмте, пропищал он тоненьким голосом, именно голосом, на который так не надеялся профессор, сплюнул, поиграл трезубцем и встал.
Дельфины вообще любят резвиться. Они от людей отличаются добротой, выпрыгивают из воды, улыбаются и играют с детьми дошкольниками. Во всяком случае, так показалось профессору, и он покорно встал на шатающиеся ноги.
А сегодня мне нянечка сказала «красавчика ты нашего» и ещёчто я стал дисциплинированнее самых тихих (помешанных). Хорошо это или плохо? Toubi not toubiвот в чём вопрос. Пишу латынью, потому английского не знаю, да и не стремился никогда, ведь не на нём разговаривал Ленин, а только Вальтер Скотт и Дарвин, а он был за обезьян.
В 3 ч. 30 мин. ночи один моложавый идиот тихонько сунул мне в бок локтем и сообщил, что трамваи уже не ходят и последний 47 прошёл два часа назад, видимо, развозя кондукторов, работников парка и случайных прохожих. Последний троллейбус, по улицам мчи! И т. д. Эх! Всё-таки замечательная эта штукажизнь!..
Доктор, я не хочу этого лекарства, от него бывает импотенция! Нет бывает, нет бывает, да бывает же, чёрт возьми. Ну, ладно, в последний раз! Ну зачем опять? Прошу же в руку!
Вчера мне снилась кто-то средняя между Брижит Бордо и Ив Монтаном. Это, наверное, началась нимфомания. Говорят, что Брижит не живёт со своим мужем, потому что не хочет. Грандиозно у них там всё-таки: не хочет, и всё! И не живёт! А здесь попробуй! Нет! И думать нечего! Выйду отсюдазаставят. Они всё могут заставить. Изверги! Немцы в концлагерях, убийцы в белых халатах, эскулапы, лепилы. Гиппократы, и всё. Ах! Если бы не судьба мира! Если бы не это! Если бы!
Шестым чувством своим, всем существом, всем данным Богом Господом нашим разумом уверен я, что нормален. Но, увы. Убедить в этом невозможно, да и стоит ли!
И сказал Господь: «Да восчешутся руки мои, да возложутся на рёбра твои, и сокрушу я их». Так и с недугом будет моим! Мне врач обещал, что к четвергу так и будет.
Все пророки: и Иоанн, и Исаак, и Соломон, и Моисей, и ещё кто-топравы только в одном, что жив Господь, распнули Его, воксрес Он и ныне здравствует, царство Ему небесное. А всё другое насчёт возлюбления ближнего, подставления щёк под удары оных, а также не забижай, не смотри, не слушай, не дыши, когда не просят и прочая чушьвсё это добавили из устного народного творчества. Да! Вот ещё. Не убий! Это правильно. Не надо убить. Убивать жалко, да и не за что!
Сейчас начнутся процедуры, сиречь хвойные ванны, кои призваны поднимать бодрость духа нашего и тела, а также и достоинство.
Так что: не убий, и всё тут. Я ни за что не пойду в столовую. Там психи сидят и чавкают. Не уверяйте меня, именно чавкают и вдобавок хлюпают. Ага! Эврика. Несмотря на разницу в болезняхшизофрения там, паранойя в всякая другая гадостьу них есть одно, вернее, два общих качества. Они все хлюпики и чавкики. Вот. И я к ним не пойду, лучше возьму сухим пайком, имею я, в конце концов, право на сухой. У нас здесь и так всё сухое: закон и персонал обслуживающий. И я требую сухой паёк. Нет? Тогда голодовка, только голодовка может убедить вас в том, что личностьэто не жрущая тварь, а нечто, то есть даже значительно нечто большее.
Да! Да! Благодарю! Я и буду голодать на здоровье. Читали историю КПСС (нет, старую)? Там многие голодали и, заметьте, с успехом. А один доголодался до самых высоких постов и говорил с грузинским акцентом. Он уже, правда, умер, и тут только выяснилось, что голодовки были напрасны. Но ведь это через сорок почти лет. Ничего, лучше жить сорок лет на коне, чем без щита. Я лучше поживу, а потом уж после смерти пущай говорят: вон он-де голодал и поэтому умер. Пусть говорят, хоть и в сумасшедшем доме. Мне хватит этих сорока.
Зовут на прогулку. Там опять они, они, эти люди, которых зовут не иначе как «больной» и обращаются ласково, до ужаса ласково. Пойду. От судьбы не уйдёшь! Ни от своей, ни от мировой. Тем более, что наши судьбы, как две большие параллели.
Вот лексикон. Надо запомнить, и всё станет на место, мы называемся «чума», а есть ещё алкоголики. Вот и всё. Надо же, как просто.
На улице слякоть, гололёд, где-то ругаются шофёры и матерятся падающие женщины, а мужчины (не падающие) вовсе и не подают им рук, а стараются рассмотреть цвет белья или, того хуже, ничего не стараются: так идут и стремятся, не упасть стремятся. Упадёшьи никто тебя не подыметсам упал, сам вставай. Закон, загон, полигон, самогон, ветрогон, алкогон и просто гон.
А вы знаете! Я ведь начальник галактики. Это очень, очень много. А вы, ну что вы?
А я начальник вселенной.
Этого не может быть: галактикаэто и есть вселенная. А тут не может быть двух начальников одновременно.
Извините, я позвоню домой. Мария! Это я! Что же ты? Да? А кефир, я не могу без кефира, все кругом смеются, что я без кефира, а я без кефира. Жду. Так вы утверждаете, что галактика и вселенная одно и то же. Позвольте заметить вам, что это не так. Это всё равно, что ну галактикаэто только завтрак, зато вселеннаяэто много завтраков, обедов и ужинов в течение неограниченного времени. И я начальник всего этого, так что прошу вас, отойдите и не мешайте. Меня ждут дела.
Каждый человек может делать то, что хочет или не хочет его начальник. Есть такой закон. А если начальника нет, то и закона нет и человека, следовательно, тоженичего нет. Нуль. Один всемирный нуль, как бублик, который никто не съест, потому что он не бублик вовсе, а нуль. Нуль.
Хватит, так нельзя. Врач запретил мыслить такими громадными категориями. Можно сойти с ума, и тогда прощай гололёд, метро, пивные, тогда всё времяэто одно: психи, врачи, телевизор и много завтраков, обедов и ужинов, то есть вселенная. Сгинь! Сгинь! Сгинь! Нечистая сила! Нечистая силаэто грязный Жаботинский. Есть такое сравнение. Сгинь, грязный Жаботинский. Вот ещё был случай такой. Двое пили, пили и пропили, и с себя, и с окружающих.
С окружающих их семей: отцов, матерей, жён и детей. Это с деток-то! Изверги! Детки ведь ручонки тянут, зябнут, есть просят, а им и во двор-то похулиганить выйти не в чем. А они пропили всё, в дым, в лоск, в стельку, в дупель, в усмерть и ещё в бабушку и в бога душу (Маяковский). Душегубы!
Словом, вопрос возник: как быть, что пить, нечего пить, потому что не на что купить, а ограбить боязнодадут по морде и бутылку на сдачу посуды отберут. Один, который старше и трезвый, говорит: «Пошли кровь сдавать. Четверной эффект: уважать будутраз, и три сотни дадутчетыре». Пошли. Одному р-р-раз иголку в руку и качают, и качают. Насосом в две руки. Он хлопи в обморок, не вынес равнодушия. Ни тебе уважения и трёхсот. Оказалось, откачали на сотню. Они две бутылки купили, пьют и плачут. А друг говорит: «Твою кровь пьём, Ваня! Кровь людскаяне водица, она водка, Ваня! Водка она, кровь, и ничего более».
А ты всегда, Вася, кровь моюне водицупил. Пил и не закусывал. Кровопивец ты и есть. Сволочь ты, и нет тебе моего снисхождения. Получай, говорит, руку-то поднял, а ударить не может, ослаб. А тот и не слышал ничего. Спал. На сосисках спал и кровь даже не допил. Может, пожалел! А?
Когда профессор под охраной дельфина двинулся вперёд по коридору, ведущему в океанариум, пришедший в себя труженик науки хотел было взять на себя инициативу и уже потянулся даже к кнопке. Вот! Сейчасодно нажатие, и сработают вмонтированные в мозг электроды раздражения, и идущий сзади парламентёр ощутит приятное покалывание и уснёт, и все уснут, и можно будет немного поразмыслить над случившимся, а потом уже бить во все колокола и запатентовать, и пресс-конференция, а потом домик с садом и уйти в работу с головой, и исследовать, исследовать, резать их, милых, и смотреть, как это они сами вдруг Мысли эти пронеслись мгновенно, но вдруг голос, именно голос китообразного пропищал:
Напрасно стараетесь, профессор. Наша медицина шагнула далеко вперёд, электроды изъяты, это ваше наследие теперь вспоминается из-за многочисленых рубцов в голове и на теле. Идите и не оглядывайтесь!
Они остановились у входа над которым горела надпись: «Вход воспрещён посторонним и любопытным». Ниже ещё одна: «Добро пожаловать!» А уж совсем внизу и мелко:
«Наш лозунгласка и только ласка, как первый шаг к взаимопониманию».
Дверь распахнулась, и глазам профессора предстало продолжение его страшного сна. Боже, какое это было продолжение.
Весь океанариум кипел, бурлил, курлыкал. Можно даже было различить отделные выкрики, что-то очень агрессивное и на самых высоких нотах. Три полосатых кита, любимцы города, которые до того, до случившегося, мирно выполняли балетные па, поставленные лучшим балетмейстером и любителем животных одновременно, эти три кита океанариума, как бы забыв всякие навыки, кувыркались и бились о стены, но всё это весело, и как-то даже ожесточённо весело.
Все дельфины-белобочки сбились в кучу и, громко жестикулируя, нет, жестикулировать им, собственно, им зачем, громко крича на чистом человечьем языке, ругали его, профессора, страшными словами, обзывали мучителем людей, то есть дельфинов, и кто-то даже вспомнил Освенцим и крикнул: «Это не должно повториться!».
Один обалдевший от счастья дельфин, прекрасный представитель вида (.), которому, видимо, только что вынул электрод собрат его по да! да! по разуму (теперь можно не сомневаться), этот дельфин делал громадные круги, подобно торпеде, нырял, выпрыгивал вверх, и тогда можно было разобрать: «Долой общение, никаких контактов!» и что-то ещё. Дельфины-лоцманы пели песню: «Вихри враждебные» и в такт ныряли на глубину, потом выныривали, подобно мячам, если их утопить и неожиданно отпустить, и затягивали что-то новое, видимо, уже сочинённое ими, какой-то дельфиний гам, нетгимн разлился вокруг:
Наши первые слова
Люди, люди, что вы!
Но они не вняли нам,
Будьте же готовы.
Вся баскетбольная команда перекидывала мячи через сетку, специально в неё не попадая и от этого находясь в блаженном идиотизме, что видно было по их смеющимся рожам.
Кругом царила картина радостного хаоса и какого-то жуткого напряжения, даже ожидания.
Хорошо, что толстые стены заглушали этот вой, треск, писк, доходящий до ультразвука, но что, если вынесет наружу?! Там, там ведь акулы и кашалоты, касатки, спруты. Бр-р-ра. Профессор даже сжал зубы и сломал вставную челюсть. Он всё-таки вынул её и вдруг остолбенел. Во всём хаосе этом, среди всей этой культурной революции только одно существо было спокойно и невозмутимо. Это был служитель. Он сидел, нет, он стоял, словом, он как-то находился в пространстве и невидящими глазами смотрел вокруг.
Что с вами? Вы сошли с ума! Идите сейчас же спать. Я побуду вместо вас, я послежу за ни!
Профессор услышал сзади позвякивание трезубцев и вспомнил, что следить уже, собственно, не за кем, и если следить, то уж кто за кем следит!
Как вы смели оскорблять животных!
Боже! Он опять забылся. Какой-то дельфин юркнул к борту, нажал на датчик, и в ту же секунду служитель бросился на профессора, выхватил у него, оторопевшего, из рук челюсть и растоптал её прямо на глазах на дорожке у бассейна.
Это категорически запрещалось, и профессор всё понял: они сделали с ним то же, что мы до этого делали с ними. Они вмонтировали в него какой ужас! Да и за какой короткий срок исследовали и научились управлять Кошмар!!!
Да? А почему же это не было кошмаром, когда всё было наоборот? пропищал над ухом тонкий голос, но этот голос показался профессору уже противным. Ну! Ответьте!