Что? Что она вам рассказала? Он все еще держал трубку двумя руками.
Вы любили фрау Мазин. Это было давно, в тысяча девятьсот пятьдесят третьем году, в Сараево.
У врача был низкий, приятный голос. Фабер уже ненавидел этот голос.
«Итак, это не бред, думал он потрясенно. Это правда. Если кто и сошел с ума, так это сама жизнь. Сараево, 1953 год. Непостижимо. Но не безумно. Нет, не безумно».
Господин Фабер!
«Продолжается, думал он. И никакого сострадания, Натали! Будь честен, размышлял он. Это же патология. Ты создал культ умершей. Ты давно должен бы был прекратить говорить с Натали, снова и снова взывать к ней о помощи, просить совета, поддержки. Этоне любовь, побеждающая смерть. Это музей, который ты создал для нее. Нет, для себя, а не для нее. Натали это не нужно. Она умерла, ей хорошо. А ты продолжаешь жить, и у тебя развилась эта мания, потому что ты одинок, так одинок. Ты мог бы продолжать любить Натали мысленно. Нет, так любить ты как раз и не можешь. Тебе ясно, что это тяжелая навязчивая идея? Абсолютно ясно. Однако какая прекрасная навязчивая идея. Прекрасная для меня. Другие пусть думают, что хотят».
Господин Фабер! громко крикнул Белл.
Да, ответил он.
«Нет выхода. Никакого выхода, Натали».
Вы вспоминаете, не так ли? Мира Мазин, тысяча девятьсот пятьдесят третий год. Вы были тогда в Сараево. Жили в отеле «Европа», вместе с этим известным американским режиссером. Фрау Мазин не могла вспомнить его имя.
Но мое имя, сказал старик с бесконечной горечью и усталостью, мое имя она помнит.
Естественно.
Почему естественно?
Потому что после вашего отъезда фрау Мазин родила ребенка. Дочь. Ее звали Надя. Вы были отцом Нади
Врач из Вены говорил все быстрее, как будто боялся, что Фабер прервет связь. Фабер думал об этом, но не сделал. Слишком поздно. Прерывать связь было поздно. Парень там, в Вене, знал теперь, где находится Фабер. Он сам, трижды проклятый идиот, сказал телефонисту клиники: я звоню из Франции, из Биаррица, отель «Палас». Если он сейчас положит трубку, Белл наверняка перезвонит. Бессмысленно прерывать разговор.
«Натали! думал Фабер. Почему ты потребовала это от меня? Почему, Натали?»
эта Надя была матерью Горана, мальчика, который теперь лежит у нас в госпитале, продолжал врач. Вы ничего не знали о своей дочери, господин Фабер. Фрау Мазин никогда вам об этом не говорила. Да вы ее больше никогда и не видели и не говорили с ней.
Он еще пытался защищаться:
Доктор! Доктор Белл! Прекратите! Все это неправда!
Этоправда, господин Фабер. Зачем фрау Мазин лгать? Какая ей польза от этого?
Откуда я знаю Не имею представления.
«Мне не выпутаться из этого. Никогда. О, Натали, зачем? Зачем, Натали?»
Вот именно, сказал Белл, никакой пользы. И поэтому она не лжет. Господин Фабер, вы не могли совсем забыть фрау Мазин. Вы были так счастливы с ней тогда, в Сараево
Так говорит фрау Мазин?..
«Нет, думал он, нет, хватит. Я должен Что, что, что я должен?»
Да, так она говорит. Ей сейчас шестьдесят пять лет. Сколько лет вам, господин Фабер? Не отвечайте! Я знаю это. Фрау Мазин сказала мне, что вы родились в Вене в тысяча девятьсот двадцать четвертом году. Уже давно вы живете в Швейцарии, в Люцерне. Когда вы писали тот сценарий для студии «Босна-фильм», вам было двадцать девять лет. Фрау Мазин было двадцать четыре года очень красивая девушка, она показывала мне фотографии. Фотографии, где вы вместе, господин Фабер. Наверное, сейчас вы выглядите иначе. Иначе выглядит и фрау Мазин Тогда в Сараево она работала монтажницей на киностудии «Босна-фильм» и была вашей переводчицей. Она свободно говорит по-немецки и по-английски. Боже мой, вы же должны вспомнить, господин Фабер! Вы должны!
«Да, черт побери, думал он, я должен вспомнить. Этот врач давно уже понял, что я лгу. Теперь я могу лишь как-то умалить значение всего этого».
Подождите, сказал он. Я
«Так, теперь нужна пауза», подумал он и выдержал эту паузу.
Вспоминаете?
Я вспоминаю, да наконец-то Я был в Сараево. Я уже не помню точно, когда. Я писал там сценарий для режиссера Роберта Сиодмэка Вы должны понять меня, господин доктор, прошло сорок лет Я написал сценарии почти для тридцати фильмов в десятке стран для разных компаний и я я
«Ну, что дальше?»думал Фабер.
Сейчас у меня здесь очень тяжелая ситуация крайне тяжелая. Вы должны простить меня, что я не сразу Да, это была прекрасная молодая девушка И у нас была любовная связь, это правда Но я об этом совершенно забыл, господин Белл Любовная связь! Я вас умоляю! С тех пор прошло более половины жизни и какой жизни! Шесть лет назад умерла моя жена Я старый человек, я нездоров я Минутку!
Господин Фабер?
Вы сказали, что вам необходимо иметь доверенное лицо для этого больного мальчика.
Это так, господин Фабер, это так.
Но у вас же есть такой человек: Мира, я имею в виду фрау Мазин.
Была.
Что это значит?
Фрау Мазин перенесла приступ стенокардии. Нам пришлось отправить ее в клинику.
Куда? задал он идиотский вопрос.
В Городскую больницу. Фрау Мазин вышла из строя на две-три недели. Это ясно. Но вопрос, будет Горан жить или умрет, решится в ближайшие три дня. Поэтому я и прошу вас обязательно приехать в Вену.
В Вену, именно в Вену! Он готов был завыть от ярости.
Это исключено. Абсолютно исключено!
Здесь нужна открытая жесткость.
Я же вам сказал, у меня чрезвычайно тяжелые обстоятельства И как последний аргумент:Ведь этот мальчик вообще меня не знает.
А если знает?
Бред!
Это не бред! Фрау Мазин много рассказывала ему о вас. Он знает, что вы его дедушка. Фрау Мазин никогда после не встречалась с вами, но издали пристально следила за вашей жизнью. Она читала все, что писали о вас газеты и журналы. Она слушала вас по радио, смотрела по телевизору, читала ваши книги. Это же делала и ее семья, и Горан тоже. Вы для него не чужой, господин Фабер. Видит бог. Поэтому
Нет, сказал Фабер.
Вы не приедете в Вену?
Нет, нет, нет! теперь он уже кричал. Я не могу приехать! Мне очень жаль Мне очень жалко мальчика и
Миру Мазин.
и Миру. Ужасно жалко. Но это исключено, абсолютно исключено. Я не могу уехать отсюда.
Ни при каких обстоятельствах?
Ни при каких обстоятельствах.
Я так понимаю, что вы не хотите заниматься больным мальчиком и старой женщиной?
Я не то хотел сказать, произнес старик.
«Я выдержу, теперь дальше мягко, с чувством»
Я действительно очень сожалею, господин доктор мне их страшно жалко
Но вы ни при каких обстоятельствах в Вену не приедете.
Я не могу, господин доктор! Вы Вы не представляете себе, в каком я положении
Я понимаю. Теперь голос врача звучал холодно и резко. В таком случае извините за беспокойство. Спокойной ночи.
Связь прервалась.
Фабер неподвижно сидел за письменным столом и смотрел на успокоившийся Атлантический океан. В воде отражались бесчисленные звезды, удаленные на миллионы световых лет.
«Мира Мазин, думал он, и руки его дрожали. Как счастливы были они тогда, в Сараево, в 1953 году. Город, который всех людей делал счастливыми, так считалось тогда. И они были счастливы. Хорваты, сербы и боснийцы, христиане, мусульмане и иудеи. Многие были бедны, но они жили как одна семья. Они вместе работали, веселились, праздновали, тогда, в те времена, когда я жил вместе с американским режиссером Сиодмэком в отеле «Европа» и писал сценарий для его фильма об убийстве наследника австровенгерского престола Франца Фердинанда и его жены, убийстве, после которого разразилась Первая мировая война.
Я забыл Миру. Я забыл нашу любовь, фильм, отель «Европа», Роберта Сиодмэка, забыл все. Но как только врач упомянул имя Миры, я снова вспомнил. Не все. Кое-что. Я все еще не могу вспомнить, как выглядела Мира. Мы любили друг друга? Возможно. Может быть. Это было так давно. Она была монтажницей на студии «Босна-фильм» и нашей переводчицей. Но не могу же я из-за этого лететь в Вену, ни из-за нее, ни из-за этого мальчика. Я должен умереть, здесь и сейчас. Ты знаешь, Натали, почему, ты ведь это знаешь».
4
Быстро.
Теперь нужно все сделать быстро. Торопливо он выписал второй чек, оба чека положил в конверт. Второй чек на тысячу франков предназначался портье.
«Как всегда, слишком много, подумал он. Ну и что? Если еще раз позвонит адвокат, чтобы узнать о результатах разговора с Веной, он не должен меня застать. Нужно скорей уходить на берег. Разумеется, я мог бы застрелиться и здесь. Сколько человек уже умерли в отеле «Палас»? Инфаркт приходит когда захочет. Инсульт тоже. Я знаю, служащие отеля ненавидят такие происшествия. Нужно перекрывать доступ в номер. Ждать до утра. Затем вывозить тело в машине для грязного белья. Они ненавидели все это, хотя и понимали, что у людей, которые умирали в своих номерах, не было выбора. Но самоубийствоэто совсем другое дело. Здесь свои отвратительные моменты. Может случиться, что я запачкаю все помещение. Нужно будет вызывать полицию. Отель полон. Скрыть подобное невозможно. Пресса. Скандал Нет, это должно свершиться внизу, на берегу. В эти шесть недель все они были так приветливы со мной, и я сам так любил этот отель. Это было бы более чем неблагодарно».
Он вошел в спальню, включил все светильники и открыл один из стенных шкафов. Быстро оделся: нижнее белье, темно-синие спортивные брюки, мягкий легкий свитер, синяя блестящая ветровка со стоячим воротником и карманами на молниях и, наконец, носки и синие парусиновые ботинки с белой шнуровкой и белой рифленой подошвой. Все это он купил в магазине на площади Эдуарда VII, рядом с русской православной церковью. Однажды он уже бывал там с Натали, они покупали пляжные костюмы. Конечно, с тех пор продавщицы сменились. После того как он примерил выбранные вещи в кабине, одна из новых продавщиц сказала:
Tres, tres, chic
Он знал, что выглядит смешно, но ему было все равно. На спине куртки красовались большие красные и серебряные буквы ROYAL NASSAU TRANSPASIFIC и USA, 54. В круге со звездой можно было распознать золотую голову орла, а также земной шар с очертаниями континентов, со значениями долгот и широт, ниже шла серебряная надпись: COMPANIE DE CALIFORNIE.
Но самым дурацким из того, что присоветовала ему миловидная продавщица, была кепка с козырьком из белой льняной ткани. На козырьке красными буквами было написано SAN DIEGO, чернымиCALIFORNIA и буквами цвета морской волны еще раз COMPANIE DE CALIFORNIE. Продавщица настойчиво заверяла, что месье выглядит просто великолепно.
«Пошли все к черту, думал он. Я стар и противен и без всего этого барахла».
Он вернулся в гостиную, сунул пистолет в один из карманов, взял оба конверта и покинул номер, в котором жила когда-то Сара Бернар. В старом просторном лифте он спустился вниз, в зал.
its still the same old story,
a fight for love and glory,
a case of do or die
the world will always welcome lovers
as time goes by
«Старая прекрасная мелодия, Ингрид Бергман и Хемфри Богарт, «Касабланка», подумал он. Этот фильм шел тогда в Сараево
Нет! Не думать об этом! Ни в коем случае не думать о Сараево!»
Голос певицы и оркестр были хорошо слышны, несмотря на переполненный зал. Фабер видел веселых людей, ощущал запах женских духов. В этой сутолоке, стоя за круглой деревянной стойкой, работал портье. В швейцарской было темно, свет пробивался лишь из-за прикрытой двери телефонного коммутатора.
В роскошном вестибюле отеля «Палас» с колоннами, гобеленами, картинами, витринами, мраморными фигурами в человеческий рост, старыми креслами, обитыми красным бархатом, было жарко. У пожилого портье на лбу выступили мелкие капельки пота. Его коричневая униформа была застегнута наглухо, до самого горла. Ночного портье звали Клод.
Клод улыбнулся.
Добрый вечер, месье Фабер. Чем могу быть полезен?
Фабер передал ему оба конверта.
Это расчет за неделю. А это для вас, Клод.
О, я очень благодарен, месье.
Я благодарю вас, Клод.
Месье, вы собираетесь еще выйти? спросил портье, потому что Фабер положил на стойку тяжелый ключ от номера.
На берег.
Сегодня чудесная ночь, месье.
Да, сказал Фабер, действительно.
Скрытые в цветнике прожекторы подсвечивали фасад отеля, мраморные плиты вокруг бассейна, струящуюся голубоватую воду. Везде танцевали. Фабер видел мужчин в смокингах и женщин в роскошных вечерних туалетах. От стола к столу спешили с напитками кельнеры.
Он видел также символ отелясплетенные буквы «Н» и «Е»Наполеон и Евгения, символ полуметровой высоты, изготовленный из очень плотной, тщательно обработанной буковой древесины. Отель был построен в 1855 году Наполеоном III для своей жены. Это Натали выяснила уже в свой первый приезд. Царствующая чета жила здесь летом в течение шестнадцати лет, сюда наведывалась аристократия со всего мира. Бесконечные приемы, балы, фейерверки. На берегу океана устраивались пикники, жизнь была такой радостной, такой беззаботной.
«Я веду себя как последний подлец, думал Фабер, но я старый человек, у меня нет больше сил, дайте мне покончить с этим и умереть и простите меня, если можете, вы все! Нет! Не думать об этом», приказал он себе, спускаясь вниз к воротам по широкому пандусу.
Шары из матово-белого стекла, установленные в траве, с двух сторон освещали гравийную дорогу. Большие ворота с искусно выкованными створками были открыты. За воротами были припаркованы бампер к бамперу машины, которым не хватило места на внутреннем дворе отеля.
«А в Вене умирает мальчик. Какое мне дело до этого мальчика? Кто я ему? Кто он мне, что я должен о нем плакать? Нет, черт возьми! Не думай о мальчике! Не думай о Мире! Не думай о докторе Белле, а уж тем более о Вене! Думай, черт побери, о чем-нибудь другом! Думай о том, что рассказывала тебе Натали об этом отеле, давай, давай, давай думай об отеле!
Итак, в 1903 году отель сгорел. Было построено казино. Во время Первой мировой войны здесь был лазарет. Когда наступили «бурные двадцатые», в отель «Палас» приезжали новые знаменитости: Кокто, Чаплин, Хемингуэй»
Фабер пошел через площадь Эдуарда VII к большому пляжу. Слева был огромный котлован. Краны и экскаваторы смотрели в небо.
«Здесь появится новое казино. Этого котлована Натали не видела. Она хотела, чтобы я позвонил в Вену. Нет, кончено! Не думать об этом! Легко сказать. Думы приходят сами Когда-то у нас с Натали был маленький дом с большим садом в Южной Франции. Маленькое местечко называлось Рокет-сюр-Саньэто в двадцати километрах от Канн. Пальмы, оливковые рощи, мимозы. С холма можно было видеть море под Каннами. Мы стояли на холме, и Натали сказала: «Если бы каждый человек, живущий на Земле, сделал счастливым одного единственного человека, был бы счастлив весь мир». И мальчик в Вене, подумал он. Кончено! Прекрати! Немедленно! Отель. Думай об отеле!»
В 1936 году отель «Палас» пережил начало гражданской войны в Испании. Гитлер встречался здесь с Франко, потому что хотел в 1940 году путем нового «блица» через Испанию захватить Гибралтар. Но из этого ничего не вышло С террас музыка доносилась вниз. Там, наверху, танцевали празднично одетые люди По субботам и воскресеньям у моих родителей часто бывали гости. Они тоже танцевали на первом этаже в большом зале, окруженном балюстрадой с резными орнаментами. Я прятался позади, сидя на корточках, и наблюдал за взрослыми, хотя давно должен был спать. Однажды мама обнаружила меня, и тогда мне пришлось пожелать всем «спокойной ночи». Благоухающие прелестные дамы целовали, ласкали меня и гладили по головке»
Фабер повернул направо и пошел, увязая в мокром песке. Сразу стало тяжело дышать.
«Прелестные дамы, думал он. Их сладостный запах. Тогда нам еще хорошо жилось в Вене, а потом мы стали настолько бедными, что нам нечего было есть. Однажды мама в отчаянье ушла в зимнюю ночь и вернулась с большой буханкой хлеба, который она нашла в снегу: наверное, он свалился с хлебного фургона Нет! Нет! Не думать о Вене и о маме тоже! Все же в 1950 году в Европе снова засияли огни, и снова в отель «Палас» пришли Богатые, Прекрасные и Знаменитые: Гари Купер, Джейн Мэнсфилд, Фрэнк Синатра Когда я был маленьким мальчиком, я хотел стать садовником, непременно садовником Я дважды был в Освенцимесразу после войны по заданию «Ассошиэйтед Пресс» и позднее по заданию информационного агентства Дойче Пресс-АгентурДПА. В траве я наступил на что-то твердое, откопал. Это была маленькая чайная ложечка, черная от грязи. Кто и с какой надеждой взял ее в лагерь? Что стало с этим человеком? Теперь на моем письменном столе в Люцерне лежит эта маленькая ложечка