Была такая английская романистка, весьма плодовитая, писала викторианские семейные саги, полные страстей, убийств и прочих гадостей. Любопытно, что названия всех своих многочисленных романов она выстраивала по одной и той же схемечто-то (кто-то) и что-то (кто-то): Pastors and Masters, Brothers and Sisters, God and His Gifts, Men and Wifes, House and its Head, A Family and a Fortune, Daughters and Sons, Parents and Children, Elders and Betters, Manservant and Maidservant, Two Worlds and Their Ways... Батюшки, куда меня несет? Так вот, эта самая Айви как-то изрекла: «Сюжетверевка, на которой развешано белье», что вполне совпадало с ходом моих мыслей (скользивших в тишине на манер водомеркиавторское право на эту метафору конечно же принадлежит Йейтсу), когда я сидел на высоком берегу Волги в получасе ходьбы от «Веселой пиявки» и наблюдал, как сосед Миша разворачивает свою снастьдлинную леску с коротенькими ответвлениями, снабженными крючками...
Всякий раз, раскрывая ТТКРО и глядя на свои записи и пометки, я печалуюсь о гибели огромного пласта человеческой культуры, созданного с помощью скрипучих и не очень перьев, а то и карандашей,почти всю некороткую жизнь свою я писал и получал письма, милые и мрачные, глупые и глубокие, пустяковые и серьезные, трепетные и ехидные, короткие и бесконечные, веселые и нудные, но совершенно необходимые мостики между людьми, свидетельства их тяготения друг к другу. Я не унываю, я и сейчас пишуда, да, пусть хоть сам себе, пусть хоть в эту самую рыжую клеенчатую подругу, но чаще вспоминаю письма прежних временнаписанные и полученные... Взрывная сила писем старых, табак, цветущий под окном, негромкий перебор гитары с его старинным языком... Какую власть они имеют над потрясенною душойвдруг замирает, и немеет, и затихает мир большой. Ну и так далее, писала Елизавета Стюарт, которую, может быть и незаслуженно, называли сибирской Ахматовой, но мне трудно с ней не согласиться: имеют они власть, ох имеют...
Милый Кисун!
Пошел второй день отдыха. Здесь замечательно: городок весь в зелени, дома как игрушки, улица наша срисована с какого-нибудь шведского кино. В доме напротив живет Давид Самойлов. До моря5 мин. С едой все благополучно: в магазинах свободно сметана, творог, колбаса, сыры, мясо, копчушки. Зелень продают на улице. На рынке пока не был, пойду завтра. Обедали один раз в ресторане, второйв столовой. Вполне прилично. Ольга очень веселая. Только вот с пляжем пока неважно: дождь, ветер, холодно, хотя в парке и в городе, да еще если под зонтом, неплохо. Так что ждем погоды. Здесь светло почти до 12 ночи. Оля засыпает после 10. Я купил ей черные трусы для физ-ры. Говорят, здесь бывают махровые халатики, если увижукуплю. Еще хочу купить ей тапочки без задников. Курток пока нет. Очень много всякой шерсти, но это я без тебя покупать не рискую. Оля все время тебя вспоминает.
Целую крепко
Дорогая Киса!
Дожди вроде прекратились, но пока прохладно. Одно затруднение: у хозяйки нет утюга. Попробую спросить у соседей, но как-то неудобно. Если бы можно было купить дешевый (неэлектрический), я бы купил, но их здесь не видно.
Привези Оле книгу о Троянской войне (синяя, стоит на средней или нижней полке) и, например, Гайдараон в программе. Или возьми в библиотеке что-нибудь из того, что в списке не отмечено (отмеченное у нас есть).
Электричка в Пярну отходит из Таллина примерно через час после прибытия 34-го поезда. Ты успеешь: как выйдешь из вагона, чеши вперед по перрону и увидишь пригородные кассы. Возьми билет и жди электричку. В Пярну мы тебя встретим у поезда. Ехать около двух с половиной часов.
Едим теперь домапокупаю мясо, жарю с картошкой. Стригу огромные салаты. Завтра куплю курицу, сварю бульон. В общем с едой здесь полный порядок. Ольга полюбила сливки, в Москве таких не сыскать. Может выпить целый стакан, но много давать боюсь.
На рынке появились ягоды: черешня и клубника (по 8 р.), а также земляника (2 р. стакан). Вчера купил 200 гр. клубникиОля сожрала в два приема, после завтрака и обеда. Буду покупать через день, а то каждый день ходить на рынок лень.
Водил Олю на мультфильмы, а вечером она меня отпустила в киносама сидела дома. Смотрел английскую мелодраму «Леопард на снегу».
Целую,
Ну как же, как же: безбашенная девица в машине, пурга, леопард, мужественный красавец, уединенный дом, «Останься!Уходи!Останься!» Шикарные свитеры. И всеупоительно иностранное.
Милый мой Кисун!
Скучновато без тебя, родная. Хотя живем мы неплохо. Погода меняется через день: дождьсолнцехолодтепло. В любую погоду, кроме проливных дождей, мы все время на улицечаще не на море, а в парке. Наставляю Ольгу в натуральной истории, хе-хе. Стишок вот вчера сочинил:
Изумрудный ежик-лес
Ветками качал,
Дятел на сосну залез,
Клювом застучал.
Он упорно: «Тук-тук-тук»
Шишечку долбил,
Вдруг заметил: рядом жук
Дерево точил.
Как тебе не стыдно, брат,
Губишь ты сосну,
А деревья, говорят,
Тень дают в лесу.
Слушал, слушал умный жук
И ответил он:
Я сгубил один лишь сук,
Ты жемиллион.
В каждой шишечке такой
Семена лежат,
Так что ты, мой дорогой,
Больше виноват.
Часть дня Ольга играет с девочками соседки (там их две), но мирно сосуществовать они могут недолго, начинают ссориться (характер у нашей дочки не очень покладистый). Здесь прошел праздник встречи лета, день Ивана Купалы, по-местномуЯна. По всему городу маршировали духовые оркестры с барабанщицами и тамбурмажорами, а потом был большой детский карнавал и концерт. Танцы Ольге понравились, а вся программа шла по-эстонски, так что мы ничего не понимали. Вечером пошли на пляж, там продолжались всякие выступления, а потом ливень прогнал нас домой.
Готовлю дома: мясо, куры (рыночные по 4 р.), завтра собираюсь купить телятину (тоже 4 р.). Сегодня пек оладьи из блинной муки. Получилось не очень здоровоиз-за сливочного масла. Так что завтра куплю подсолнечное. Но Ольга все съела.
Здесь потрясающие сметана, творог и сливки. Сливки она пьет, сметану я бухаю в салат, а творог она не ест, зато я его пожираю.
Твоя идея о встрече в Таллине не кажется мне удачной вот почему. Отсюда на электричке до Таллина 2 ч. 40 мин. Т. е. Ольге придется провести в дороге почти 6 часов. Первая электричка уходит отсюда в 6 утра, на нее мы не попадем. Втораяв десятом часу (приходит в Таллин после двенадцати). Ты будешь в Таллине в 9.30. Если мы приедем в 12.30 (три часа будешь ждать), то до 18 (когда оттуда выходит электричка в Пярну) остается меньше 6 часов. Ради этого Ольгу катать в поезде 6 часов не стоит. Лучше вам в день отъезда уехать утром и погулять по Таллину до отхода поезда. С другой стороны, мне хотелось бы вместе с вами побыть немного в Таллине, так что я в растерянности. Позвоню теберешим.
Если мы в Таллин не приедем, то советую тебе ехать сюда на автобусе. Он отходит прямо от привокзальной площади в Таллине и приходит в центр Пярну за 2 часа. Автобусы очень удобные. Но если боишься, что тебя укачает,езжай электричкой.
Захвати туалетной бумаги, наша к тому времени кончится. Советую взять твои сабо. В них хорошо под дождем. Сапоги Ольги мы взяли зряздесь асфальт, грязи не бывает, после дождя все мгновенно сохнет.
Хочу купить себе билет на 9-е, чтобы 10-го (в пятницу) сделать кое-какие дела с машиной (фото, справку из диспансера и проч.), поскольку в рабочее время это вряд ли будет удобно.
Хозяйка очень любезна: каждый раз привозит Ольге из Таллина то апельсин, то банан. Угощала нас ухой из свежего судака. Тебе здесь понравится. Для обжорства большие возможности: на каждом шагукофе со сливками и без, булочки разные и прочие лакомства.
Ждем тебя, Киса!
Целую,
Кофе со сливками и без, булочки, игрушечный Пярну, нежный песок, Ольга с подругой хулиганит по окрестным огородам, Пашка Самойлов на вечном велосипеде выписывает у нашей калитки вензеля, потом они втроем эту калитку ломают, а я ее долго и неуспешно чиню хозяйским молотком, но вот солдатским шагом приходит соседка Лилиан, и калитка тут же в полном порядке, хозяйка привозит из Таллина помидоры по четыре рубля, и все здоровы, и никто никогда не умрет.
Веня, Веня, это тоже цитата, но ты ее не знаешь, а у меня она вплетается в любое размышление о смерти.
В любое размышление о смерти
у меня, как ни странно, вкрадывается слово «гирлянда». Казалось бы, с чего? А вот с чего. Малым ребенком, не ведающим, что это слово означает, я увидел надпись у входа в цветочный магазин на Солянке:
Свежие и искусственные цветы,
букеты, венки,
гирлянды
Слово смотрелось красиво да и на слух казалось благозвучным. И очень захотелось мальчику узнать, что же это такоегирлянды? Признаться в своем невежестве он не пожелал и решил пойти на хитрость. Собравшись с духом, Виталик вошел в магазин, остановился перед прилавком, поднял глаза на пожилую продавщицу и попросил:
Покажите, пожалуйста, какие у вас есть гирлянды.
Женщина сочувственно:
Умер у тебя кто-то, деточка? Не могу тебе показать, мы гирлянды и венки только на заказ делаем. Ты скажи кому-нибудь из взрослых, пусть придут.
Вот с той поры услышу я слово «умер» или «смерть»и вспомню о гирляндах. И наоборот. Хотя, в сущности, при чем здесь гирлянды? Да и вообще смертьвсего лишь седьмой падеж от слова жизнь, отвечает на вопрос: без кого? Вряд ли эта мысль пришла в голову мне самому, уж больно красиво, но где я ее подобрал, не помню.
Помню, мой дед
Семен Михайлович Затуловский, медицинский профессор, скептик и жизнелюб, в подпитии затягивал любимую в позапрошлом веке студентами-медиками песню Андрея Серебрянскогоразочаровавшегося в религии семинариста, а потом студента медицинского факультета. Посадит он (дед, не Серебрянский, тот-то помер годом позже Пушкина) меня, мальца с кликухами «внученькин» и «ингелэ», на колени, цыкнет на жену, бабушку Женю, чтоб не трогала графин с водкой, настоенной на лимонных корочках, да и заведет неплохим баритоном и попадая в ноты:
Быстры, как волны, дни нашей жизни,
Что час, то короче к могиле наш путь.
Напеним янтарной струею бокалы!
И краток, и дорог веселый наш миг.
Что будеттемно, как осенние ночи,
Прошедшее гибнет для нас навсегда.
Ловите ж минуты текущего быстро,
Как знать, что осталось для нас впереди?
Умрешьпохоронят, как не был на свете,
Сгниешьне восстанешь к беседе друзей.
Полнее ж, полнее забвения чашу!
И краток, и дорог веселый наш миг.
Споет, глаз увлажнит, из графина нальет, выпьети к себе, в кабинет, дымить, писать, кашлять...
Потом я слышал и другие варианты этой песни, народ нарастил на стихах Серебрянского забавные завитушки, но немудрящий смыслнадеремся безотлагательно, ибо все там будембережно сохранялся:
Помолимся, помолимся,
Помолимся Творцу!
К бутылочке приложимся,
А послек огурцу!
Налей, налей, товарищ,
Заздравную чару...
Бог знает, что с нами
Случится впереди!
Заглянув через плечо в ТТКРО, старинная моя приятельница пробежала глазами эту запись и зашлась в восторженном воспоминании:
А Серебрянский-то из Бобровского уезда будет, мы туда в детстве за глиной ездили. Там сильно красивая глина была. Ею на престольные праздники пол обмазывали, а кое-где и стены и печки, а до этого стены белилипредставляешь, на белом фоне терракотовый орнамент, а полглинобитныйпосыпался чабрецом, на образа накидывались чистые рушники, «накрахмаленные» в соли, на стол метали пахучие яблоки, вареники с вишней, миски с белым квасом, какого ты сроду не пробовал, и щучьей ухой. Во жизнь была!
Правда, в студенческой жизни самого Виталия пели уже другую застольную:
По рюмочке, по маленькой налей, налей, налей,
По рюмочке, по маленькой, чем поят лошадей.
А я не пью!Врешьпьешь!
Ей-богу, нет!А Бога нет!
Так наливай студент студентке!
Студентки тоже пьют вино,
Вино, вино, вино, вино
Оно на радость нам дано.
Радость чистую, необремененную размышлениями,такую, кроме вина, дает только детство, ах ты батюшки, я маленький, горло в ангине, за окнами падает снег... Маленький, маленький мальчик...
Мальчик Уильям
рос болезненным ребенком. А в двенадцать лет он заболел костным туберкулезом, и ему ампутировали левую ногу. Но Уильям не хныкалон боролся с недугом, никогда не жаловался да еще как мог помогал младшим братьям (а их было пятеро) и сестре. Мальчик вырос и стал известным поэтом, а его друг Роберт Льюис Стивенсон именно с Уильяма списал одноногого пирата Джона Сильвера. Но прославило Уильяма Хенли стихотворение Invictus, «Непокоренный», которое написал в больнице, куда время от времени ложился. Заканчивается оно примерно так:
Пусть краток срок, что был мне дан,
Пусть жадны крики воронья:
Моей души якапитан,
Моей судьбы хозяиня.
Прожил он и впрямь не слишком долгопятьдесят три года, а я все копчу, копчу, и души никакой не капитан, и судьбы своей точно не хозяин. Все не могу вылупиться из того самого детства, дающего ощущение чистого счастья:
Я в бесконечно взрослом вздоре
Ищу реальность детских игр,
Где в каждой луже видно море,
А в каждой кошке виден тигр.
Написал большой ребенок и умница Павел Сергеевич Гуров, с юности, как и Хенли, страдавший от тяжелой болезни, никому не известный поэт и философ, который то с Байроном курил, то выпивал сразу с Эдгаром По и Игорем Северяниным: «Я хотел к тебе приехать, сесть и слушать пианино, и мечтать о Ней, далекой, о любви, которой нет, и смотреть, как ровно в полночь по малиновой гостиной к будуару королевы проберется баронет». Временами Джордж с Эдгаром скромно удалялись в тень, а Северянин все подливал и подливал:
Строки были напевны. Ночи были певучи.
Струны пели негромко, навевая печаль.
Оплывали на крыше задремавшие тучи,
И в беззвучном томленье умирала свеча.
Знаете, Виталий,говорил Павел Сергеевич мне, совсем еще юному, а потому нагловатому, пока я пускал пузыри завистливого удовольствия, слушая это пафосное завывание,стишки-то, само собой, даже не вторичныеповтор повторов, я писал их ребенком, уж очень красивыми они мне представлялись. Лучше послушайте вот это:
Раздай именье братье нищей,
Оставь свой дом, иди за Мной,
Тебе акриды будут пищей,
А кровомнебосвод ночной.
Ты разобьешь вещей оковы,
Тщеты мирской познаешь ложь,
Обрящешь путь ты к жизни новой,
И этим ты путем пройдешь.
Не ведая забот о хлебе,
Пред силой сильных не дрожа,
Сбирай сокровища на Небе,
Что моль не ест, не точит ржа.
Тебе твое преображенье
Откроет створки Райских Врат,
А тех, кто взял твое именье,
За алчность ждет кромешный ад.
Ирастерявшемуся комсомольцу:
Да вы Евангелие-то читали?
Ах, Мэри Поппинс, пригласи меня на бал... Там каждая лужаморе, каждая кошкатигр. Но вот беда какая: вновь сегодня настало с утра и уже не вернется вчера. Вчера... Oh, I believe in yesterday. To самое место, где можно укрыться: I need a place to hide away. Эти не по годам мудрые ребята часто пели именно про меня сегодняшнего. Вот и теперь, когда я давно got older and lost my hair, меня так и подмывает спросить Лену, Олюwill you still need me when I am sixty (seventy, eightyнужное подчеркнуть) four?
Вот привязалась фраза: «Его ожидало блестящее прошлое».
Прошлого не воротишь
К примеру, мать Гитлера подумывала об аборте. Но врач ее переубедил. О роли врачей в истории... Адольф представил свои рисунки для поступления в Венскую художественную академию, но не прошел на второй тур. Ему посоветовали заняться архитектурой. О роли экзаменаторов в истории... Потом он весьма успешно продает свои картины, наживает капиталец, широким жестом отказывается в пользу сестры от пособия, положенного сироте,но ему неймется, и он занимается самообразованием, изучает французский и английский, историю, географию. О роли образования в истории... Он идет добровольцем в Баварскую армию, участвует в битвах на Изере, под Ипром, под Нав-Шапелем и Аррасом, на Сомме, под Эвре, Мондидье, Суассоном и Реймсом. Награжден Железными крестами первой и второй степени, Крестом с мечами за боевые заслуги третьей степени, Полковым дипломом за выдающуюся храбрость. Ранен в бедро, отравлен газом. О роли отваги в истории...