И это все?! спросил первый водитель, ещё не до конца осознавший причину столь экстренной остановки.
Ничего себе всё?! в свою очередь удивился Гусля, здесь же целый литр!
Погрузились в автобус, поехали дальше.
Вот вечно ты так, сетовал за моей спиной Гусля, всегда тебе надо на чужом хуе в рай въехать!
Правду говоришь, малый, соглашался Полпальца, разливая водку, но зато так, как я, больше никто не умеет- факт, бляха муха!
Ты не человек, ты одно сплошное зло!
Не правда, малый! Добро всегда побеждает зло, значит кто победил- тот и добро!
Не прошло и часа, а с таким трудом добытый литр был уже выпит- Полпальца задремал, так и не выпустив крепко зажатую в кулаке рюмку, а Гусля вдруг остро почувствовал непреодолимую потребность в общении. Он попытался наладить диалог со мной, а когда сообразил, что собеседник из меня слишком трезвый, и потому малоинтересный, вновь направился к водителям. Там он присел на свободное место и, вопреки их нецензурным протестам, завел разговор, вернее, долгий и запутанный монолог, в середине которого уже стал клевать носом, а затем и вовсе заснул- водители вздохнули с облегчением. Однако, спустя полчаса Гусля резко выпал из сна, несколько секунд всматривался в пейзаж за лобовым стеклом, а потом, ни с того ни с сего, заорал во всю глотку:
Сворачивай! Сворачивай влево! Сворачивай!!!
От неожиданности водитель ударил по тормозамавтобус будто врезался в невидимую стену.
Сворачивай влево, уже тише повторил Гусля, закрыв глаза, с блаженной улыбкой вновь проваливаясь в сон, там есть грибные места, я знаю.
***
И опять ночь. Опять отель. Но на этот раз дорогой, солидный- то ли приглашающая сторона наконец раскошелилась, то ли наши, но во второе верилось мало. Пока на рецепции уважаемые артисты распихивали друг друга плечами, локтями, и прочими частями тел, желая быстрее заполучить ключ от своего номера и занять очередь к лифтам, мы остановились покурить на улице у замечательной пальмы в полосатой кадке.
Мужики, как думаете, произнес Февраль, с интересом разглядывая заморское дерево, на даче такое вот растение приживется?
Какое там, Толик махнул рукой, замёрзнет, да и все. Они же, пальмы эти, тепло любят.
А если, допустим, в парник ее сунуть?
Толик пожал плечами.
Хрен знает. В парнике может и приживется.
На том и порешили. Докурили молча, вошли в холл, получили свои ключи, разошлись по номерам. Едва мы переступили порог неожиданно дорогого люкса самого, что ни на есть, бизнес-класса, Толик направился в ванную- смыть с себя наросшую за сутки дороги коросту. Из-за не плотно прикрытой двери я слышал его задумчивые, и даже несколько озадаченные матерные ремарки, выражающие восхищение плодам заграничного сантехнического прогресса. Я же просто плюхнулся на кровать, заложил руки за голову, закрыл глаза, крикнул:
Анатолий, вы пить ещё сегодня изволите?
Никак нет, ваше благородие! отозвался Толик, перекрывая шум воды, у меня, чувствую, кир скоро из ушей польется. На сегодня сухой закон. Супа порошкового себе сварю, поем, и спать.
Ну, хозяин-барин. Суп так суп. Помню, ездили как-то на гастроли по городам и весям нашей родины, и в одном поселке городского типа нам удалось убедить организаторов, что артисты нуждаются в горячем питании. Разумеется, за счет приглашающей стороны. "Будьте же людьми, налейте трудолюбивым музыкантам хотя бы супа!" таков был наш девиз. Организаторы сжалились, и после концерта отправили нас в какое-то бюджетное заведение, потребовав, чтобы каждый из артистов предоставил потом чек, и если в чеке действительно окажется суп- деньги ударникам музыкального труда будут возвращены. В самом заведении Полпальца ухватил за рукав пробегающую мимо смазливую официантку, и между ними имел место такой диалог:
Скажи, малая, у вас суп есть?
Есть, был ответ.
А пиво?
И пиво.
А что дороже?
Суп дороже, чем пиво.
Вот и славно. Мы, милая, будем все пиво пить, но ты каждое пиво пробивай, как суп, хорошо? То, что в остатке получится, тебе на чай пойдет. Договорились?
Разумеется, они договорились. И мне кажется, приглашающая сторона была шокирована тем количеством супа, которое, судя по предъявленным чекам, употребил большой симфонический оркестр за один вечер. Наверное, таким количеством можно было бы накормить до отвала три, а то и четыре роты солдат
Прошло примерно около часа, и вот я уже вхожу в номер к Полпальцу, бережно держа за тонкое горлышко свою бутылку крепкого. Здесь уже, разумеется, шумно и многолюдно- громко обсуждают что-то Гусля и Таран, сосредоточенно нарезает закуски Февраль, возится со штопором и бутылкой вина Анатольич, беззлобно спорят о женщинах валторнист Гришка и контрабасист Глиста.
А дальше все пошло-поехало, по хорошему, не требующему корректив сценарию. Пили долго, пили вдохновенно, пили смачно причмокивая, покрякивая, весело поругиваясь, потом ходили курить, и снова пили- залпом и потягивая, на брудершафт и не чокаясь, под славную, душевную беседу, и так просто, молча. А когда уже все дело пошло к тому, чтобы, наконец, разойтись спать, в дверь постучали, и Февраль пошел открывать.
На пороге стоял Толик. Дрожащий и бледный как мел. Весь хмельной, многоголосый шум как-то сразу смолк, повисла гнетущая тишина. Сообразив, что произошло нечто через чур скверное, Толику протянули одновременно сразу три полных рюмки- от двух он отказался, а третью, видимо, не выдержав, с размаху опрокинул в себя. Покряхтел, закусил предложенным огурцом. И только потом едва слышно прошептал:
Мужики, я раковину в номере разбил.
Как разбил?
Как-как Вдрыск, вот как.
Да ты объясни нормально, что стряслось? первым не выдержал Февраль.
Я, понимаете, чашку пошел мыть. А она возьми, и выскользни у меня из рук. Ударилась о раковину- и вдрыск
Кружка вдрыск?
Да не кружка, а раковина! Насквозь пробила! Мужики, что же теперь делать-то? Я же за эту раковину не расплачусь, даже если целиком себя на органы продам!
Помолчали.
Ничего, Толик вздохнул, сейчас клеить пойду. Только зайду сначала к Таньке, она суперклей обещала дать.
Это к которой Таньке? полюбопытствовал Полпальца, к скрипачке что ли? Которая развелась два месяца назад?
Ну да.
Подожди, Февраль озадаченно почесал затылок, у меня, кажется, тоже суперклей был. Давай дам?
Не вздумай, бляха муха! пригрозил ему Полпальца вроде как на полном серьёзе, она, может, этот клей специально на гастроли взяла, чтобы у нее его попросил кто-нибудь. Предлог это, понимаешь? Мол, зайди ко мне, клей возьми А может, кстати, и нет у нее этого клея! Баба-то уже два месяца без мужика!
Ты что, дурак? Февраль красноречиво покрутил пальцем у виска.
Дурак не дурак, а в бабах понимаю! Помнишь Колю Пучкова, который у нас работал когда-то?
Ну?
Ну так сел он как-то в поезд, бляха муха. Ехать ночь нужно было. А с ним в купе баба оказалась- вся такая красиво упакованная, цивильная Короче, на хромой кобыле не подъедешь. А нашего Колю-то помнишь? Пузо огроменное, на башке плешь, нос, как плямба Но у него с собой было. Предложил он этой красотке, распили они сначала по одной, потом по второй, потом ещё и ещё. Бутылка кончилась- в вагон-ресторан побежали, за добавкой. Ну а как пришло время спать ложиться, эта бабенка Коле нашему так кокетливо и говорит- помоги-ка мне расстегнуть вот здесь Коля помог. И дальше сидит, ждёт, дурак дураком, в окно пялится.
Ну?
Вот тебе и ну! Краля эта выждала ещё немного, для верности, а потом, видимо, плюнула на все, и Колю из купе выгнала- мол ей целиком переодеться надо. А когда Колян вернулся, она уже под одеялом лежала и похрапывала. На утро же, когда поезд в пункт назначения прибыл, Коля этой бабе чемодан на перрон вынести помог, а она ему и говорит- дурак ты, Николай Пучков. Он ее, естественно, спрашивает- почему дурак, бляха муха? А она ему- помнишь, как вчера помочь расстегнуть просила? Ну помню, отвечает Колян. Так это предлог был, глупая твоя башка- сказала она ему. А потом чемодан взяла и укатила в неизвестном направлении.
А раковина тут причем? не понял Февраль.
А раковина тут не причем, малый. Просто такие вот ситуации у каждого только раз в жизни бывают. И если профукаешь, то уже всёходи, вздыхай, да воображай, как все могло бы быть.
Толян, не ссы, успокоил моего соседа Гусля, ты осколки от раковины все собрал?
Все, подтвердил Толик.
Ну и чего тогда трепыхаешься? Сейчас все вместе пойдем, и склеим твою раковину- делов-то
И действительно, пошли клеить. Вошли в наш с Толиком номер, разместили на столе принесенные с собой недопитые остатки, и сразу- в ванную, оценить, так сказать, масштабы содеянного вандализма. Впрочем ничего такого уж интересного мы там не обнаружили- обыкновенная зияющая дыра в белоснежной раковине, сквозь которую видно кафель пола, только и всего. Осторожно уложили на расстеленное полотенце все осколки, распечатали принесённый Февралем суперклей и азартно взялись за дело. Происходило сие так- кто-то один смазывал осколок по краям клеем, прикладывал его на прежнее место, а другой садился под раковину и придерживал тот же осколок снизу, ожидая, пока клей схватится. Остальные же шумно толпились в тесной ванной, и не забывали сопровождать все эти операции сотнями советов разной степени полезности.
Буквально через пятнадцать минут стало жарко, как в бане- ванная комната была явно не приспособлена под такое скопление пьяных взрослых людей. Естественно, мы стянули футболки, и стали обтирать ими блестящие от пота тела и лица.
Оказалось, что некоторые осколки почему-то упорно не хотят подходить друг к другу, будто бы, вопреки здравому смыслу, стали больше, чем были.
Нужно немного обпилить дырку по краям, тогда все куски точно нормально войдут, авторитетно заверил Гусля, может у кого напильник есть?
Напильника, конечно, ни у кого не нашлось, но его вполне заменил чей-то нож. Принялись пилить- звук, издаваемый при этом, был, как мне кажется, похож на тот, что издает решетка, перепиливаемая в ночи ржавым воровским инструментом. Сколько мы так пилили- не знаю, но внезапно от процесса нас отвлёк стук в дверь.
Тсс! Полпальца взволновано прижал палец к губам.
Гусля прекратил пилить, все затихли.
Малый, открой!
Толик вышел из ванной, прикрыв дверь, отпер входную. Какое-то время мы слушали разговор- кто-то говорил с Толиком по-английски. А затем вновь хлопнула входная дверь, и Толик вернулся.
Мужик с рецепции приходил, сказал он, соседи пожаловались на шум.
Да пофиг, Полпальца махнул рукой, пилим дальше, малый.
И экзекуция над дорогой итальянской сантехникой продолжилась. А я вдруг представил себе ситуацию- этому мужику на рецепции соседи жалуются на шум. Он идёт урезонивать дебоширов, ему открывает какой-то захмелевший и грустный постоялец А кроме этого постояльца в номере никого нет. Кто, спрашивается, шумел? Но тут из ванной комнаты доносится сдавленный смех. Халдей открывает дверь- а там восемь голых по пояс, краснолицых пьяных мужиков. Вот это была бы картина маслом!
Поддавшись какому-то смутному предчувствию, я покинул ванную, приоткрыл входную дверь, осторожно высунул голову в коридор, и обнаружил, что мужик с рецепции стоит примерно шагах в семи, спиной ко мне, приложив ухо к стене. Впрочем, специально прикладывать ухо к стене не имело никакого смысла- страшные звуки распиливаемой раковины скрежетали на весь коридор. Интересно, какие мысли сейчас проносятся в голове у этого субъекта? Едва ли он мог вообразить, что заселившиеся в отель два часа назад дикие варвары вознамерятся посреди ночи устроить ремонт в одном из номеров.
Вернувшись, я пересказал увиденное ребятам.
Так, скомандовал Полпальца, нужно сделать перерыв, и дождаться, пока этот зануда свалит.
Сказаносделано. К тому же, все были уже порядочно пьяны, и с каждой минутой необходимая для склеивания крохотных кусков керамики мелкая моторика давала все больше сбоев.
Перешли в комнату, сели за стол, взялись за поглощение принесенных с собой остатков спиртного. А то, что нужно выгонять всех из номера и ложиться спать, я понял тогда, когда Полпальца уснул прямо во время очередного глотка. Вернее, уснуть он умудрился сразу после произнесенного тоста, во время поднесения полного стакана ко рту- стакан выпал, и я едва успел подхватить его, но что-то коричневое (то ли виски, то ли коньяк) щедро плеснуло на пол.
Часы показывали пять утра.
***
И опять утро. Опять уселись в автобус- заспанные, небритые, и с перегаром. Из моего окна был хорошо виден вход в дорогой, фешенебельный отель, в котором нам довелось коротать ночькадка, которую ещё вчера занимала пальма, пустовала. А несколько минут назад, подходя к автобусу, я видел, как Февраль тайком запихивал в багажник какой-то продолговатый сверток, и снизу из него торчало нечто, напоминающее корни. Сопоставлять эти два факта, или нет? Можно, конечно, и сопоставить, только вот слишком уж голова гудит, так что бог с ним, со всем.
Раковину склеить так и не удалось, зато каким-то чудом удалось убедить администрацию отеля, что так все и было, то есть разбил кто-то из тех постояльцев, что занимали номер до нас. Нам поверили. Или сделали вид, что поверили. Да какая, в общем-то, разница?
Автобус тронулся. Попетлял по городу, вырулил на автобан, и понёс нас дальше.
На галерке ощутимо попахивает говном- это от Гусли. Вчера он ночью ходил за добавкой и, не заметив, влез в собачью кучу. Уж и не знаю, что за монстр эту кучу произвел на свет, но влез Гусля знатно, по щиколотку. А потом пришел в номер, выпил ещё немного и рухнул спать, не раздеваясь. Помню, как Полпальца долго принюхивался ко всем и выпытывал, чем это пахнет, никто ли не блевал. За ночь говно засохло,а обнаружил его Гусля уже в автобусе. Сначала мы, по совету Тарана, надели ему на испачканную ногу целлофановый пакет и замотали скотчем, но спустя два часа пути Гусля стал жаловаться, мол ножка дышать просит. И умоляли мы его, и угрожали, и материли- не снимай, мол, иначе всем худо будет. Но что поделаешь? Ножке ведь и вправду дышать надо На первой же остановке мы чуть ли не силой сняли с него грязные джинсы, сунули их поглубже в багажник, ногу отмыли с хозяйственным мылом, и дальше Гусля ехал в одолженных у кого-то широких спортивных штанах.
За окном проносились уже такие привычные, почти что родные виды- ярко зелёные, будто с открытки, луга, домики, ветряные мельницы, какие-то фермы, жидкие перелески, холмы, водоемы Иногда, вдалеке, виднелись города, и тогда в голове посверкивала одна и та же мысль- вот живут в тех городах люди, стоят сейчас в пробках, идут на работу или в школу, трясутся в метро, берут в дешёвых забегаловках кофе на вынос И нет им никакого дела до нас, и нам нет никакого дела до них- мы стремительно проносимся мимо. Странная мысль, без особого смысла, без начала и конца, но отчего-то она доставляет удовольствие.
Я заткнул уши наушниками, закрыл глаза, запустил плеер, и не особо удивился треку, продолжившемуся с того места, на котором я остановился вчера:
«С ней хорошо, без нее как-то странно.
Мне не хватает ее слез радости,
Если она пришла, то тут же уходит плавно,
Бросая в лицо какие-то гадости.
И я держу свою дверь закрытой,
Чтобы стучалась она перед тем как ко мне войти,
Чтобы не оказалась она той, мною давно забытой,
Той, с которой мне не по пути»
Ну вот, опять. Любовь Ведь можно, наверное, разобраться, что это за фрукт такой экзотический, с чем его едят и чем запивают. Но я не хочу. Не-хо-чу! Устал я разбираться, надоело. Бывает, сидишь, разбираешься, разбираешься, а в итоге что получается? Скучно, пресно, и все равно не правильно. А главное, никому не нужно это разбирательство- ни себе самому, ни кому-то ещё. Просыпаешься в кровати с красивой, теплой, нежной женщиной, отчего-то одетой в твою любимую футболку, и женщина эта в первый миг пробуждения похожа на маленькую девочку, хотя уже спустя минут пять она снова мгновенно повзрослеет- вот она, любовь. Когда кажется, что любая песня любой степени пошлости, сочащаяся из динамиков дешёвой магнитолы в маршрутке, или из колонок под потолком душного, многолюдного общепита, если повествует она о чьих-то душевных терзаниях- будто бы про тебя, это, наверное, тоже любовь. Или, в конце концов, когда объект твоих воздыханий садится в такси и уносится в ночь, а ты остаешься один посреди огромного, давно уже спящего города, и с удовольствием куришь, зная, что последний автобус, троллейбус, трамвай уже давно ушел, и теперь предстоит двухчасовое странствие пешком до спального района на окраине, но даже этот скучный факт наполнен упругим, пьянящим счастьем- тоже любовь? Да, скорее всего. По крайней мере, я в это верю почти так же, как иные верят в бога, то есть всецело, искренне, и без нужды в доказательствах.