Феликс поддакнул. Не одну бутылку коньяку и банку кофе они приговорили, обсуждая стратегию «Кроны»торгово-закупочная компания при брокерской фирме или наоборот
Чингиз упрямился, но не активно. Была несомненная выгода начинать свое дело, затырясь в капустном кочане. Но кочерыжкой! Однако «кочерыжкой» ему стать не удастся, его практически никто не знал, кроме Феликса и Рафаила. А кочерыжкой станет Феликс. За ним контрольный пакет учредительного фондапятьдесят один процент. Дорман наскреб девять процентов, и то в счет невостребованных комиссионных за посредничество в продаже компьютеров. Геннадий Власовдесять процентов. Еще в отцах учредителях числился Толя Збарский, старый компаньон Феликса в прогулках по Броду. Они утюжили Невский много лет подряд. Потом жизнь распихала их по разным общественно-социальным полкам. В те времена, когда Феликс трудился в Центре, Толя Збарский тянул срок за малый пустячок, определенный статьей сто сорок семьмошенничество. Но все проходит, прошло и наказание. Толя Збарский вышел из колонии и вскоре на том же Броде, у Елисеевского магазина повстречал Феликса Чернова. Толя внес десять процентов. И Чингиз владел десятью процентами. Но главное, ему передавался контроль над брокерской службой, с собственным расчетным счетом в банке.
Не грусти, Чиня! кричал на кухне Збарский, где и проходили совещания под лай спаниеля Тишки. У тебя полный зоб козырей. Ну, как отдашь в котел свой вассальный налог? Зато, если погоришь, «Крона» тебя не оставит.
Интересно! горячил себя коньяком Чингиз. Я первым предлагаю создать брокерскую фирму и взять их в пай. А мне кидают подлянку, предлагают самому стать пайщиком. И при десяти процентах доли.
Вноси больше, пожалуйста, искренне предложил тогда Феликс. Я согласен сократиться, мне хватит и сорока процентов.
Чингиз оставил этот вопрос открытым, сказал, что постарается решить его в ближайшее время, и предложил назвать новое товарищество «Куртаж». Слово, означающее вознаграждение за маклерские услуги, определяло бы направление деятельности как чисто брокерской компании. Феликс был резко против. Он предложил назвать акционерное общество «Крона лимитед», что означало общество закрытого типа. Или товарищество с ограниченной ответственностью. Организация строгая, на все необходимо согласие большинства акционеров, особо если касается распределения акций. Не то что в междусобойчиках открытого типа, где все можно проводить втихаря, без свидетелей. На такой «открытой компании» настаивали Гена Власов и Збарский. Дорман после третьего стопаря принял сторону Феликса. Чингиз, не раздумывая, сразу занял позициюон за «лимитед». Три голоса к двум; большинством проголосовали за «Крону лимитед». А брокерское отделение назвали «Крона-Куртаж» Тогда же было решено назначить генеральным директором Феликса Чернова. И все были «за». Кроме опыта работы в Центреи организационного, и по финансам, за Черновым стояла половина учредительного фонда и хевра сотрудников Центра, что перешла с ним в новую компанию
Первым циркуляром генерального директора, отданным на кухне Толи Збарского, Феликс присвоил брокерскому подразделению компании наименование «Крона-Куртаж» Вот какие события предшествовали появлению в юридической консультации генерального директора АО «Крона лтд» Феликса Евгеньевича Чернова, директора брокерского подразделения «Крона-Куртаж» Чингиза Григорьевича Джасоева. И черного портфеля, в котором, кроме бутерброда с колбасой да одного помидора, лежало все наличие деловых бумаг: а) заявление; б) устав; в) договор учредителей; г) свидетельство об уплате госпошлины в размере двух тысяч рублей.
Документы, после утверждения их юридической чистоты, надлежало зарегистрировать в Минфине РСФСР для включения в Государственный реестр нового акционерного общества (закрытого типа) «Крона лтд».
Часы приема были на исходе.
Извините, молодые люди, Ревунова отодвинула папку на край стола. Надо вам еще посидеть над уставом. Или найти опытного консультанта. Иначе их все равно завернет Минфин, а вы потеряете время.
Феликс поднялся. Следом оторвал себя от стула Чингиз.
Чувствую, придется побегать, проговорил Феликс.
Ревунова развела руками. Ее слегка сплюснутое лицо поплыло, узкие губы растянулись; улыбаясь, она удивительно становилась похожей на лягушку. Сходство довершал низкий лоб, прикрытый седеющей челкой.
Найти бы опытного консультанта, нерешительно тянул Феликс. Мы заплатим
Даже сейчас, Чингиз достал конверт. Здесь три тысячи. Достаточно?
Достаточно, ответила Ревунова. Оставьте телефон, вам позвонят. Человек, которого я направлю, поможет вам не только в составлении документации, он проведет вас по всем инстанциям, а это не просто.
И что это мы так тушевались поначалу, произнес Чингиз.
Жизнь сложена из кубиков, от рождения и до конца, рассуждал Феликс. Каждому кубику соответствуют свои правила. Мы сейчас перешагнули из одного кубика в другой. Это не значит, что до сих пор мы были листы, всякое бывало. Но формально мы, передав нашу первую в жизни крупную сумму денег другому лицу ради своих интересов, похерили определенные нравственные правила. И стали другими людьми. Лягушку, что нас совратила, тоже в. свое время кто-то совратил, она тоже перешла в другой кубик.
Да ладно тебе, граф
Якнязь, поправил Феликс.
Отлично!
Для кавказского человека князь важнее, отмахнулся Чингиз. Что случилось?! Мы наняли человека для определенной работы. И все! Какая взятка? Мы оплачиваем работу.
Ты прав. Понимаешь, эта Ревунова так повернула ситуацию, что вполне легальные отношениязаказчик-исполнительобрели оттенок одолжения. Заметь, она и пальцем не пошевелила, чтобы нам просто помочь. Она только запрещала. Принуждение к даче взяткивещь тонкая. Мы вроде ее благодарим за честно проделанную работу. Не через кассу, не по квитанции, а так, на лапу. Притом суммой денег, не привязанной ни к каким сметам и расчетам. Это я тебе говорю, бывший командир стройотряда, что привык осмечивать работу по справочникам и циркулярам.
По справочникам, усмехнулся Чингиз. Все эти справочники удобряют почву для взяток. Такое у нас законовзятельствоили ты нажариваешь, или тебя нажаривают с помощью налогов. Налог, в том виде, что у нас, лихоимство со стороны государства, это я тебе говорю, студент финансового института. Поэтому у нас «нормальные герои всегда идут в обход».
Все в один котел, Феликс знал, куда клонит Чингиз. Кто о чем, а сифилитик о презервативе
Именно. Что убедило твоих акционеров учредить «Крону-Куртаж»? Прибыль от брокерства? Отчасти. А главноевозможность утаить часть налога «Кроны» за счет «Кроны-Куртаж». Они это знают.
И не только часть налога «Кроны», но часть налога «Кроны-Куртаж» за счет «Кроны». И ты это знаешь, ровно произнес Феликс.
Знаю. Так что мы свой кубик, князь, давно покинули, не удержался Чингиз. И нечего сокрушаться
И вот еще, не менял тон Феликс. Ты сказал «моих акционеров». Мне это не нравится. Они такие же мои, как и твои. Мне это не нравится. И хватит об этом!
Чингиз промолчал. Он не чувствовал себя задетымхватит так хватит. Надо продумать другоев три часа назначена встреча с инженером из СМУ, который занимался реконструкцией подвала под офис. Чингиз хотел отделить «Крону-Куртаж» от общего помещения, хотя бы отдельным входом. Все же самостоятельность
На Лиговке автомобиль Феликса попал в затор. Борт стоящего впереди рефрижератора высился крепостной стеной. Справа, точно ферма моста, пофыркивал японский подъемный кран. Слева трендел трамвай, требуя от какого-то испуганного «жигуленка» убраться с пути.
Поехали ко мне, предложил Феликс. Что-нибудь съедим.
О, черт! Чингиз извлек из портфеля бутерброд и помидор.
Мне не надо, упредил Феликс. Дома поем. Можешь присоединиться.
Нет, нет, отказался Чингиз. Надо успеть в подвал. Должен прийти инженер из СМУ.
Мне тоже надо поехать в контору. Явились заказчики из Барнаула. Наш уход из Центра поверг их в панику, боятся, что мы провалим заказ. Феликс помолчал и добавил:Не упрямься. Дома никого нет.
Отношения, что сложились между друзьями-компаньонами и Лизой, тяготили Феликса Надо с ней поговорить, в который раз подумывал Феликс. Подобная хреновина приносит неудобства.
Нет. Мне хватит бутерброда, Чингиз хотел встретиться со строителем наедине.
Как знаешь, Феликс тронул автомобиль, обогнал рефрижератор и выскочил на чистую полосу.
Описав круг по площади Восстания, они выехали на Невский. Слякотный и холодный, проспект пикой вонзался в далекое Адмиралтейство, приглашая увеличить скорость, втягивая асфальтовой воронкой послушную вереницу автомобилей. А встречный поток, казалось, сообщал Феликсову «жигуленку», что они уже отпятнали золоченый шпиль и возвращаются весьма довольные игрой.
Феликс опаздывал. Уговаривался с автомехаником на два часа, а уже около трех. В ровный гул двигателя иногда включался посторонний шум. Или крестовина полетела, или в заднем мосту нелады, решил Феликс, придется оставить автомобиль механику, не станет же он ждать, в гараже даже стоять негде. К тому же мастерская находится на Халтурина, в десяти минутах ходьбы от дома Феликса, можно будет успеть пообедать.
Может, он и мою лайбу возьмет в ремонт? проговорил Чингиз. А то стоит на платной стоянке, как памятник социализму, забурел от ржавчины, коробку надо поменять. Без машины в брокерском делехана.
Без машины в любом деле сейчасхана, нигде не успеть. Ты обратил внимание, сколько появилось иномарок?
Богатеют люди, вздохнул Чингиз. Хочу быть богатым. Хочу «мерседес». А свою «копейку» подарю, скажем, службе вневедомственной охраны при Монетном дворе, где я проработал вертухаем полгода, когда завалил вступительные экзамены на дневное отделение. Пришлось поступать на вечернее Будем мы богаты, а, шеф?
Надеюсь, кивнул Феликс.
В гробу я видел все, что помешает мне быть богатым, произнес Чингиз. Хочу стать миллионером через несколько лет. И все! Хочу стать богатым!
Хочу стать богатым! подхватил Феликс.
Хочу стать богатым! громко повторил Чингиз. И все!
И все! Феликс нажал клаксон.
В окне идущего рядом «запорожца» метнулись испуганные глаза пожилого водителя.
Хочу с блондинкой смотаться на уик-энд на Гавайские острова, кричал Чингиз. Хочу разговаривать по-английски с французским прононсом в Швейцарских Альпах на итальянской границе.
Феликс увеличил скорость, и «запорожец» отстал. Но красный фонарь светофора у Литейного унял прыть Феликса. Их нагнал «запорожец». Хозяин автомобиля, пристроившись по соседству, приспустил стекло и вытянул подбородок в собачьем внимании, что за сигнал, не ему ли?
И Чингиз приспустил стекло:
Отец! Хочу смотаться с блондинкой на Гавайские острова.
Глаза соседа сузились до китайского подобия, а крючковатый цепкий палец, что он вздрючил над краем стекла, походил на песий гениталий.
Чего ты?! переспросил он, прядая ушами.
На острова хочу. Гавайские. С блондинкой.
А ху-ху не хо-хо?! через изумленную паузу обронил хозяин «запорожца» и рванул с места, чадя мотоциклетным двигателем.
Динамик искажал голос, и слова громыхали кровельным железом на ветру. Толпа на Дворцовой издали казалась полоской цветной материи, что опоясывала цоколь Александровской колонны.
«Что там происходит?»подумал Феликс и спросил идущую навстречу пожилую женщину.
Демократы бузят, ответила та. Митингуют. Молотова с Риббентропом вспоминают. Их дело! Чуть и меня милиция не захватила, еле откричала, женщина заспешила своей дорогой, советуя Феликсу не ходить на площадь, можно вляпаться в историю.
Феликс миновал портик вечно заколоченного старого подъезда Эрмитажа с терпеливыми атлантами и вышел на площадь. Ропот толпы перекрывал динамик, слова которого уже вполне различались: «Граждане! Митинг Демократического союза запрещен руководством города Ленинграда. Нарушители будут оштрафованы на триста рублей. Злостные нарушители получат пятнадцать суток ареста. По указу», кольцом повторял динамик
Другая жизнь, выпавшая из круга забот Феликса, вызывала любопытство и непонимание. Происходящее в стране ему представлялось вспоротой периной, пух которой летал по воздуху вот уже который год. Временами пух редел, и взор выхватывал знакомые очертания предметов и лиц, временами пух густел, и мир погружался в толщу теплого снега. Чертовщина властвовала над людьми, над их поступками и помыслами. В чем конкретно проявлялась чертовщина, Феликс не знал, он это улавливал, как улавливал сейсмограф системы Голицына Пулковской обсерватории землетрясение в Чили. Подхваченный всеобщей чертовщиной, Феликс тоже бродил в облаках пуха, интуитивно сторонясь громких перебранок, что прорывались сквозь белую толщу. Пробужденные после лагерного молчания споры оставляли Феликса равнодушным. И это казалось страннымкто, как не он, с юности привыкший к активному существованию, должен был закружиться в хороводе пушинок, в хороводе пустословия и болтовни. Он, как и другие ему подобные молодые люди, что пронзали белую мглу пытливым взором, убеждались в одном: главноедело, материальное дело. Когда осядет пух из вспоротых перин и станет различим окружающий мир, именно те, кто занялся делом, окажутся в выигрыше. И тем не менее любопытство к происходящему в пуховой круговерти нет-нет да и пробуждалось, как сейчас, когда он приближался к Александровской колонне.
Спины милиционеров из оцепления повязали толпу серым шарфом, над которым высился вялый триколор и роился возбужденный гул голосов. Неподалеку скучал милицейский автобус. На крыше автобуса серебрился раструб динамика, что предупреждал о каре, ожидающей ослушников.
Втискиваться в толпу Феликсу не хотелось, да и не было времени, и любопытства хватило лишь на то, чтобы оценить происходящее со стороны.
Над головами мелькнул плакат «Партия «Демократический союз». Мелькнул и исчез, словно кто-то рванул за руки человека, державшего плакат. Ропот усилился, возбужденный и злой, толпа заволновалась и выпростала из себя молодого человека в сопровождении трех милиционеров. Парень в вязаной синей шапчонке прижимал к груди древко со свернутым широким рулоном. Вся четверка, перебраниваясь, направилась к стоящему в отдалении автобусу. Взметнулся новый плакат: «Свободу Прибалтике! Долой коммунистическое самодержавие!» Плакат вел себя нестойко, покачивался то рывками, то плавно. И исчез. Вскоре вновь из толпы несколько милиционеров вытурили парочку «демсоюзовцев»морского офицера и мужчину в темных очках. Еще один милиционер следом нес сложенный плакат, волоча древко. И тоже в автобус Откуда-то из гущи толпы доносились слова выступления. То ли у мегафона село питание, то ли он вообще был неисправен, Феликс различал отдельные фразы: «Коммунисты попрали исконные права человека, истерично выкрикивал женский голос. Право на сомнение, на поиск, на несогласие с большинством, право на заблуждение», потом слышалось совершенно невнятное словоизлияние, что-то щелкнуло, и вновь: «Никто не имеет права решать за народ, как ему жить, кроме самого народа. Мы не хотим жить догмами бумажных вождей, людей ограниченных, преследующих свои личные интересы, ставших вождями не по уму, а по воле партийно-номенклатурной машины»
Толпа мстительно отозвалась аплодисментами.
Милиционеры оцепления, заложив руки за спины и расставив вольно ноги, переговаривались между собой.
Феликс посмотрел на часы. Если он хочет пообедать дома, надо поторапливаться. Феликс знал о намерении Чингиза отделить «Крону-Куртаж» от общей конторы. И Феликс был не против, но как бы и другие не принялись растаскивать помещение, вносить корректировки в план, умасливая инженера из СМУ. Сам он, как генеральный, решил занять угол в комнате с экономистом и бухгалтером, пока улягутся страсти
Кроме всего, в пять намечено совещание учредителей, и Феликс надеялся, что наконец объявится Рафинад, нельзя же пропадать столько дней, да еще в такую горячую пору. Наверняка родители знают, где он ошивается, иначе сами бы подняли панику. Особенно его отец, Наум, тот весь город бы переполошил. А раз помалкиваютзнают
Феликс шел вдоль милицейского кордона, направляясь к Певческому мосту. Милицейский автобус с динамиком на крыше стоял у тротуара. «Интересно, многих они так повыдергивали из толпы?» Феликс решил пройти мимо автобуса.